Азбука поневоле - р, с, т, у, ф... я

р

Рухнет, или Оптимист

Сижу иногда и думаю:
– А вот возьмёт сейчас всё и рухнет.
Взорвётся солнце или бомба свалится с неба.
Или цунами снесёт к едрене фене полстраны.
А я останусь жив.
И что тогда?

Дальше этого вопроса – смутные представления о действительности.
Видятся разрозненные банды.
Невесть откуда взявшаяся берданка в одной руке, полевой бинокль – в другой.
Голодно и холодно.

Впрочем, Марина и Нарек рядом.
Что дальше – не понятно.
Наверное, – эта самая борьба за выживание.

Оптимизм берёт верх.
В общем-то, как в посредственном боевике.
Или в романе из отрочества.
Хороший был роман. «Мальвиль» или «Мельвиль».
Не помню точно. И автора не помню. Помню, что француз.
Но это и не важно.

Патронов бы хватило.


с

Сказка девочке с карими глазами

За этой дверью – Кролик и Алиса,
мой мир непонятый и время-антипод.
Я в роли сказочного фокусника Лиса
тяну за прошлое, чтобы уйти вперёд.

Чеширский Кот не плачет без улыбки,
и короли краснеют не спеша.
Я подписью непосланной открытки
рассказываю стих на полгроша.

Колодец мой без страха и заботы,
твоя печаль о флейте не грустит.
Валет останется сегодня без работы.
Любовь, быть может, вечером простит.


Следом за Самуэлевичем

Завтра я стану человеком без паспорта.
Вроде Михаила Самуэлевича Паниковского.
Старый сдам и буду ждать нового.
И вдруг представилось мне, а что если в промежутке я - того...

Кто же вместо меня получит документ? И на фига он, вообще, тогда нужен?
Нет, понятно, для формальностей последующих...

Что же обеспокоило меня так?
Мнимая неопределённость?
Ха.
Бумажка обуславливает сознание. Статус бытия.
На тебе!
Зависимость от очередного идиотизма...

Вот был у меня знакомый бомж Коля. Ходил по посёлку с такими же бесхозными псами.
Чем-то подрабатывал. В оставшееся время пил.
Мне однажды протянул бутылку с пивом.

К чему это я?
Да, наверное, вот к чему.
У каждого из нас – собственные связи с миром.
У одного нет дома, но есть фамилия, имя и даже отчество.
У другого – нет прошлого, но в приятелях – псы и свихнувшийся поэт.
У третьего – есть всё. Только вот паспорт – порядковый номер – отчего-то важен.
И бес его знает, отчего.

P. S.
У Марины был знакомый, который умудрялся складывать паспорт в четыре раза.
Так и носил. В заднем кармане.
Полное пренебрежение к условностям.


Сны Мерче

В дыму мечты.
В тумане – по полю.
Где я, где ты,
каждому – доля.
Долька арбуза,
шоколадная долька,
солнца частичек
каждому сколько?

А в замке, в сумрачных коридорах,
в призрачных мыслях, призрачных спорах
рождается вечная тишина,
после славы – до синего сна.

Синий сон – это такая мечта.
Синий сон – не белый, нет.
Синий сон – это значит всегда.
Даже если день – свет.
Синий свет.

В дыму боёв.
В тумане – вдоль леса.
Где я, где ты.
По падшим – месса.
Молитва без слов,
молитва без страсти,
пусть только исчезнут
эти напасти.

А в замке, в разрушенных бойницах,
всё ещё память о преданных лицах,
что уснули навеки в белых снах,
и слышится в сумраке только "ах"...

Белый сон – это такая мечта.
Белый сон – не синий, нет.
Белый сон – это значит всегда.
Даже если ночь – свет.
Белый свет.


Солнечный круг

- Мальчик, - спросила малявка. - Ты знаешь песню "Солнечный круг"?
- Да! - соврал я.
- Давай споём?
- Давай!
Девчонка запела, а я принялся старательно открывать рот.
Потом она сказала:
- У нас с тобой одинаковые голоса. Правда здорово?


Солнце моё

Солнце моё – по-над тучкою белой летит.
Солнце моё – целый день с мирозданьем шалит.
Солнце моё – обнимаю тебя и пою:
– Что я тебя – я тебя люблю!

Па-па-па! Па-па-пам!

Солнце моё – до захода ещё сотня лет.
Солнце моё – больше «да», чем печальное «нет».
Солнце моё – улыбаюсь тебе и пою:
– Что я тебя – лишь тебя люблю!

Па-па-па! Па-па-пам!

Солнце моё – потанцуем ещё хоть разок.
Солнце моё – я не чувствую собственных ног.
Солнце моё – я ласкаю тебя и пою:
– Что я тебя – одну тебя люблю!

Па-па-па! Па-па-пам!

Па-па-па-пам! Па-па-па-па! Па-па-па-па!
Па-па-па-пам! Па-па-па-па! Па-па-па!
Па-па-па-пам! Па-па-па-па! Па-па-па-па!
Па-па-па-пам! Па-па-па-па! Па-па-па!


Странные

Странные мы существа.
Доверяемся мерзавцам, подозреваем в злейших грехах порядочных людей.
Изъясняемся на «Вы» с теми, кто рядом.
Служим нехотя, бездельничаем воодушевлённо.
Предаём и каемся.
Сочиняем сказки – конвульсивно завуалированную быль.
Словом, фантазируем ежесекундно.

А вот бы поставить всё на свои места.
Верить.
Любить.
Созидать.
Дружить.
Сочинять.
Смотреть просто без закавык. А можно так смотреть? Я, если честно, не знаю...

Эх, земляне, и зачем всё это?
Впрочем, последняя фраза – лишняя.
Точно. Ни к чему она.


т

Твоя правда

Уставившись в трещинки на потолке, она, вообще, ни о чём не размышляет.
Просто лежит пластом на диванчике своём и разглядывает их.
Странная штучка-дрючка – потолок над головой – белый в этакой сеточке тревог...

Я не Леонардо. Не смогу я оставить после себя фреску, расписанную по своду церкви твоей.
С улыбкой мадонны, пророка, или на худой конец – дожа–незнакомца...

Бедная моя женщина.
Правда – в нас, не в других – запомни это.
Я не пророк, но повторюсь, правда – в нас.
Истина, суть – да чёрт её возьми, не важно, как она именуется.

Правда в тебе.
Запомни.
Моя любимая.
Мой друг.
Мой человек.


Только жалко, или Основной документ

Получил я паспорт.
Я снова – гражданин Советского Со... прошу прощения – Российской Федерации!
Честно говоря, я бы спел гимн – слов не знаю.
Не имею честь быть прочувствованным до мозжечка творчеством Сергея Владимировича Михалкова. Вот текст и не запал в сердце по этакой тривиальной особенности моего бунтарского характера. Слаб я на такие тексты.

Нет, про «дело было вечером – делать было нечего» – читал, разумеется.
Всё детство на этом провёл.
Дядя Стёпа ещё! Сам бы ту старушку с льдины спас, подвернись случай!
Даже басни листал литературного аксакала. И с лирикой его сталкивался.

Лирика... Особый о ней разговор. Лирика у тов. Михалкова сильная. Без болтов. Только жалко... на Стёпу её променял.
Впрочем, у каждого своя Голгофа.

А паспорт красивый.
Новенький.
И номер на три тройки заканчивается.
Теперь я его точно запомню.


у

Укрою. Трепетная колыбельная

вечерним зонтом
укрою тебя
и трепетный мир

как сказочный гном
колпак свой шутя
повешу на гвоздь

и трепетным сном
я тысячу лир
заставлю играть

про нашу любовь
и то как её
уложим мы спать


ф

Фантазия ждущего

У меня нет новых писем.
Мне не пишут мои почитатели... Читатели...
Я обождался...


...Я – ну за себя постоять смогу – и всё-таки! Ах, миледи!.. Жалею себя!..
Писака! Ха!..
Была бы тряпочка – поплакался бы...

Мужчина-писатель – это особый разговор.
Подобен дамочке, барыне, сплетнице-наезднице, блондинке...
Да! Именно!
Рыжей грудастой девице с амбициями.

Нет, конечно, молоток или там... отвёртку я держать умею.
При надобности – и из «Калашникова» долбану.

И всё же.
Что-то розовое просвечивает в каждом из нас.
Какой бы ни казалась... твёрдой... РУКА.

P. S.
Братья.
Не стреляйте в меня.


ч (до "х")

Чаша

Там – под небесной чашей
письма летают наши,
тают зимой забытой,
тают душой открытой,
тайной окутан полдень,
он для конверта годен.


х, ц (ч), ш (щ)

Хочется добавить, «цоб-цобе», или Шоу продолжается

Уже под душем я сообразил, а ведь на Прозе я – год.
Кажется, 17 января поставил своё самое первое.
У-ууу, сколько воды утекло.
Много? Мало?

И что это за событие такое? Ну, год и один день.
Да нет. Событие, конечно.
Столько всего навалял в этом театре. Ни дня, можно сказать, без строчки.
Даже врагов невидимых приобрёл (и видимых, кстати, тоже). Научился в загончик их загонять.
– Цоб-цобе! Цоб-цоб...
При желании.
Да ладно. Бог с ними.

Друзья вот появились.
И не думал – не гадал, что это реально.
Тут, понимаешь, в живую никак не разберёшься.
Как на необитаемом острове...

Да. Есть отличные ребята.
Это и мирит с мезальянсом.
Впрочем, и «проза», так сказать, привычное слово.


...и хочется добавить,
как доводилось делать это
покорному Вашему слуге,
ну, раньше, месяцев этак семь-восемь тому назад:

– Спасибо за внимание!
Шоу продолжается.


э

Элегия номер один.

Миг.
Завяли цветы.
Стриж несётся ввысь.
По небосклону следы,
и окрик кошачий:
– Брысь!..

Я
не знаю кем быть:
святым или просто чужим?
Как в дурачке покрыть
смятой шестёркой
в дым.

Ты
не слушай меня.
Схвати за немытый чуб!
Тройка, судьбою звеня,
похмелье уносит
с губ.

Вдруг
я пройду по мосту.
Этот мой путь без слёз.
Боже, прими же мзду
из снов и дымчатых
грёз.


Эхолот

Я - эхолот.
Ловлю эхо в горах.
Ору:
- Ээээээээээээээйййййййй!
И ловлю:
- Ээээээээээээээээээйййййййййййй!!!!!!

Классно, когда тебе - 20. Всех на фиг послал и ушёл в горы.
Совершенно один.


ю

Юго-западная элегия

По карнизу – вечерние капли,
странный дождь, словно плачет зима,
или просто волшебные цапли,
покорили забытый лиман.

Здесь брожу я, мне нечего делать,
только топь по колено, ну что ж,
я поймаю волшебную стерлядь
и продам её фее за грош.

Грош цена – непечалям бездушным.
Полкопейки – за тихую лесть.
Улечу я на шаре воздушном,
чтоб забыть про зелёную месть.


Юкатан

"...Не меньшим очарованием обладает полуостров Юкатан, известный не только своими пляжами, но и следами индейской цивилизации, существующей на его земле уже около 3 тысяч лет. Здесь находятся удивительные города, зовущие нас из глубины своего таинственного прошлого , затерянные в сельве или расположенные на самом берегу Карибского моря - это Тулум, возвышающийся на холме над морем, и город Коба, хранящий секреты Дороги майя..."

Махнули на Юкатан?


я

Я тебя люблю
в листопад.
Эти снежные хлопья –
небесными листьями,
разными мыслями,
невпопад.

Я тебя люблю.
Белый сад.
Над ресницами
слёзы-град.

Я тебя люблю.
Скоро март –

сват.