Рассказ

– Уважаемые дамы и господа! Приятного вам пути. Предлагаю вашему вниманию пальчиковые батарейки: в комплекте 4 штуки, и один комплект вы можете приобрести за десять рублей. Также в продаже имеются дождевые плащи различных размеров – 25 рублей одна штука – и шариковые ручки – 4 рубля за одну и три на десятку! Благодарю за внимание! Кто заинтересовался, останавливайте!
И щупленького вида паренек начал протискиваться через вагон, с милейшей улыбкой старательно расталкивая локтями "уважаемых дам и господ".
Не успел он закончить свою вдохновенную речь, как вагон огласил новый голос, похожий на стучание поварешкой по медному котлу.
– Вниманию тех, кто еще хочет мороженного, в продаже имеются: трубочка сахарная, стаканчик сливочный, черная смородина, крем-брюле, также эскимо "Балтийское"... – вещала тетенька в синем жилете.
– Будьте любезны, трубочку, пожалуйста! Татах, ты будешь?
– Ага, я "Балтийское" буду.
– Трубочку какую вам? – спросила продавщица, открывая громадных размеров сумищу.
– Сливочную давайте! – Саня нетерпеливо всучил женщине деньги.
Женщина положила Сане на колени два мороженных и поспешила дальше, вслед за юношей.
– Ну какие ж они все-таки культурные! Прямо любо-дорого посмотреть, – возмущалась Наташа, распаковывая мороженое. – Сань, а нам долго еще ехать?
– Не знаю... Вот, смотри, мы вот тут... А нам куда нужно?
– В Лосево. А что...
– Татах!
– Ау! А...

Побледневшие листья окна
Зарастают прозрачной водой.
У воды не ни смерти, ни дна.
Я прощаюсь с тобой..

У входа в вагон стояли парень и девушка лет девятнадцати. Парень в джинсовой куртке явно не с первого плеча играл на гитаре, виртуозно перебирая струны. Девушка рядом с ним, одетая в длинную узкую юбку и темную куртку, пела. И пела необыкновенно. Голос, мягкий, но в то же время твердый, искусно выводил все причудливые изгибы и переливы мелодии.
- Умница, доченька, красиво поет... Да, теперь такого пения и не услышишь... - одобрительно зашептались старушки.
"Что верно - то верно", думал Саня, вглядываясь в будто бы знакомое лицо девушки. Чуть грубоватые его черты не выражали ничего... почти ничего.
А девушка тем временем допела и неуверенно, но в то же время спокойно осматривала вагон. Человек за человеком, лицо за лицом. Потом улыбнулась краешком губ и что-то негромко шепнула парню. Поняв, что артисты вот-вот уйдут, Наташа, которая сидела в начала вагона, возле самой двери, быстро наклонилась и сказала:
- Пожалуйста, спойте еще что-нибудь! Мне очень понравилось.
Девушка улыбнулась и, ничего не ответив, просто бросила взгляд на своего спутника. Из-под струн полилась другая мелодия - сильная, громкая.

Забытые вересковые поля
Снятся павшим в бою кораблям.
В наших играх счета по нулям.
Вперед смотрящий кричит «Земля!»…

Голос зазвучал совсем иначе. В нем не осталось мягкости, не осталось той прохладной нежности. Он звучал враждебно, отчужденно, даже с нотками вызова. То же самое читалось во взгляде, который говорил: "Ну, давайте, поспорьте со мной. Все равно я докажу вам то, что захочу!" Она сделала шаг и взялась руками за холодную железную ручку, продолжая петь. Парень смотрел на нее, чуть сощурив глаза и едва шевеля губами на мотив музыки.
Но и эта песня закончилась, оставив в воздухе лишь звенящую тишину и стук колес по рельсам. Молодые люди прошли по вагону туда и обратно и, остановившись, сели напротив Сани с Наташей.
- Здравствуйте, - сказал парень спокойно, как будто бы давно знал их. - Я Антон. А это моя сестра - Агнесс.
- Очень приятно! - удивленно ответил Саня. - А Саша, это моя Татаха... Ну, сестра моя, тоже. А куда вы едете?
- Э... Несь, куда мы едем? - спросил тот, повернувшись к сестре. Та, помолчав, ответила:
- В Лосево.
- Почему?
Ответ бы столь же шокирующим, сколь и вопрос:
- А почему нет?
Однако такой ответ, судя по всему, Антона удовлетворил. Он вновь посмотрел на новых знакомых, теперь уже с чуть большим интересом.
- А вам куда? - спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь и глядя то на Саню, то на Наташу. - И нам в Лосево! - ответила Таша. Нас там друзья ждут - ну, типа вечеринки. У нашей подруги завтра День Варенья - вот, праздновать едем.
На несколько секунд воцарилось молчание.
- Do you mind our joining you? - вдруг спросил Антон, резко перейдя на английский.
- No, that's o'key... - ответила Таша, уставившись на собеседника круглыми глазами. - А что так...
- Ой, простите. Просто задумался, - смутился тот. - Мы долго жили сначала в Швеции, потом в Финляндии. Потому я периодически перехожу на шведский или английский, сам того не замечая. Вот Агнесс - она мгновенно ко всему этому привыкает. Не то, что я...
- А что вас привело в Швецию и в Финляндию?
- Наша мать была Лапландка. Вот Несин папка русский, и даже до сих пор живет где-то в Сибири. Я с ним пересекался пару лет назад. Может, чуть поменьше. А мой папа... Ну, мать говорила, он вроде тоже русский был. А потом как-то намекала, что, мол, она с ним познакомилась в Швеции или Финляндии - уже сама не помнила. Мрак, короче.
- Значит, вы живете не с ними? – Наташа начала проникаться симпатией к неожиданным попутчикам.
- Нет, уже давно. Матери нет уже... лет, наверное, пять. Разбилась на машине с последним приятелем. Да, в общем, не очень-то и... Мы для нее всегда были обузой. - Парень говорил странно, отрешенно глядя в окно. Но никакой досады или обиды при этих словах даже не мелькнуло в его голосе. Он как будто рассказывал не о своей, а о чьей-то другой жизни, о которой, в общем, не так уж много и знает.
- И где же вы теперь живете?
Разговор прервал раздавшийся из Санькиного кармана бодрый голосок Крошки Енота: "С sms-кой хмурый день светлей! С sms-кой в небе радуга проснется...". Смущенно улыбнувшись, хозяин развеселого телефона достал мобильник и прочитал, запинаясь, по всей видимости, переводя с транслита:
- Это от Макса. "Сегодня подъехать не... сможем. Все переносится на завтра. Всем уже... позвонили, а вы были... вне зоны (в одно слово)". Э-э-э... Чего?! А-а, "Переночуете одни, мы будем утром... Ключ под горшком с... пых... с пихтой. Дрова за домом". - Закончив читать, Саня поднял голову и вопросительно посмотрел на сестру.
- Ничего, переночуем, – ответила она. - Там же вроде магазин какой-то есть - попить чего-нибудь купим. А пиццу с закусками и так везем. Еще, может, и на завтра останется.
- Лосево. Следующая остановка Гаврилово, - доложил гнусавый голос откуда-то с потолка. Наташа почему-то вспомнила, как маленькой в метро все время искала, кто так громко на весь вагон объявляет остановки, и рассмеялась.
- Выходим, - заметил Саня. Все четверо вышли на платформу. Перед ними из ниоткуда вырос сосновый лес, заслоняющий все обозрение. На прозрачный воздух начинала опускаться сентябрьская прохлада и темень. Солнце было видно лишь в просветах между вековыми соснами.
- Ну, нам налево… - произнес Саня неуверенно. – А вам? – Он понимал всю абсурдность вопроса, но ему очень уж не хотелось расставаться с новыми знакомыми. И тут Агнесс впервые за их недолгое знакомство подала голос:
- Как вы скажете. Мы можем прогуляться с вами, а потом найти где-нибудь место, чтобы переночевать. Можем уйти сразу. – Ее голос звенел серебром по льду. Она смотрела выжидающе, с некоторым интересом. «Эксперименты над людьми» - почему-то пришло в голову Сане. И тут он вдруг неожиданно для себя сказал:
- А может, переночуете с нами? Все равно дом пустой, да и еды много. – Он старался говорить медленно, чтобы не дать кому-то услышать, как дрожит от волнения его голос. Он почему-то почувствовал, что если даст сейчас музыкантам уйти, то потеряет что-то невосполнимо важное.
Агнесс вскинула на Сашку глаза. Тот чуть не упал – они были ярко-голубые! Парень мог поклясться, что несколько минут назад, в вагоне, они были темными-темными, почти черными.
Поняв его удивление, девушка вновь как-то неуловимо улыбнулась и ответила:
- Да, мы пойдем с вами. Но только при одном условии – вы пообещаете не класть нас вместе. - Она говорила уверенно, равнодушно, но чуткая Наташа почувствовала в ее голосе что-то неуловимое. Таша попробовала разобраться в этой странной интонации, но поняла, что ловит голыми руками воздух.
Саня запнулся, однако быстро нашелся:
- Да, конечно, как вы скажете.
И все четверо отправились по узенькой тропинке, уводящей прямо в глубину темнеющего леса. К тому времени, как они пересекли просеку и вступили в еловый лес, солнце совсем скрылось, и теперь по обе стороны от тропинки вставала плотная стена густого ельника. Лес стал как никогда тихим и враждебным. Саня и Наташа шли впереди, негромко споря о том, правильно ли они идут. За ними, погруженный в свои мысли, шагал Антон. Агнесс, идя последней, то и дело останавливалась, чтобы сорвать несколько ягод брусники.
Когда, наконец, друзья вышли на опушку, им показалось, что вышли из ночи снова в день. Закатившееся солнце еще посылало прощальный привет. Небо было окрашено лиловым, зеленоватым и холодными оттенками розового. Агнесс слегка прищурилась, взглянув на такое на такое непривычное смешение красок.
Порядком уставшие путники увидели прямо перед собой дом. Просто дом. Не большой и не маленький; не красивый и не безвкусный; не уютный и не холодный. Просто бревенчатый дом. Саня, принеся две охапки дров и прихватив Антона, сразу отправился в сельский магазин, который, по инструкции Макса, находился в паре километров от дома.
Поискав горшок с пихтой, Наташа извлекла ключ и отворила дверь. Войдя в дом, девушки поежились. В гостиной пахло сыростью и изъеденными молью старыми шубами. Так, по крайней мере, подумалось Таше. Она неспешно пошла в кухню, оценила состояние двухконфорочной плитки пары сковородок. Оставшись довольной, она вернулась к Агнесс.
- Ты не растопишь камин? А я пока чего-нибудь соображу.
- Хорошо. – Агнесс прислонила к стене гитару Антона и, достав из небольшой холщевой сумки через плечо коробок спичек, опустилась на колени перед камином.
Через пятнадцать минут Наташа снова вошла в гостиную с двумя чашками чая и застала Агнесс сидящей на ковре перед камином и перебирающей струны гитары. Ее сумка лежала рядом, а куртка висела перекинутой через спинку кресла.
 За окном окончательно стемнело, но, когда Наташа щелкнула выключателем, лампочка без абажура на одной из балок потолка вначале зажглась, мигая, глухо затрещала, а потом погасла окончательно. Гостья обернулась на свет, встала навстречу Таше и забрала у нее одну из чашек.
- Спасибо, - произнесла она. Наташа отметила, как потеплел ее голос с того времени, когда они стояли возле платформы. В полумраке комнаты этого не было видно, но глаза ее вновь заметно посветлели.
 Девушки сели напротив камина и принялись прихлебывать мастерски заваренный чай. В чашках плавали листья черной смородины, сорванные за домом и какие-то ягоды, которые ловкая Таша умудрилась собрать по дороге. Камин, растопленный умелыми руками, тихонько потрескивал; диван и кресло отбрасывали на стены колеблющиеся тени. Несколько минут прошли в молчании. Агнесс задумчиво смотрела на огонь, а Наташа не решалась или не считала нужным нарушать молчаливое очарование вечера.
- Ты завариваешь очень вкусный чай. Тебя кто-нибудь учил? – наконец произнесла Агнесс.
- Да. Наша прабабушка была знахаркой. Точнее, знахаркой ее считали в ее деревне, пока она не переехала в Питер. С мужем. А на деле же она просто мастерски готовила разные отвары из трав. К ней часто приходили за помощью односельчане. И она всем помогала – кому давала отвар из листьев крапивы, кому - настой ромашки, а кому - просто ценный совет. Были у нее и такие травы, о которых и в справочниках не написано. Прабабушка моя знала такие рецепты, о которых ни до, ни после нее никто и не слышал. Она прожила до восьмидесяти семи лет. Дарина – ее все называли по имени – многому меня научила. Не всему, конечно, но многому. Мама не любит это все… А мне еще с малолетства нравилось, как она заваривает свои травы… Тогда же она меня научила заваривать чай по-разному. Теперь я могу даже без заварки – если есть кое-какие травы, можно такой чай заварить – закачаешься. А покупной в пакетиках вообще пить не могу. Не чай, а химия сплошная… - Наташа, незаметно для себя углубившись в любимую тему, наконец замолчала и с тревогой взглянула на свою собеседницу – она знала, что могла заболтать кого угодно. Однако Агнесс слушала с интересом.
- Здорово, - сказала она. А я не знаю ни бабушку, не прабабушку. Мама про них ничего не рассказывала. Она вообще мало говорила о прошлом. Мы, раз уж на то пошло, вообще почти не разговаривали. Она нас не особенно любила. Особенно меня.
- Тебя? Почему?
- Ну… - Она чуть поколебалась. – Вообще-то Антон мне не брат.
Чуткая Таша никак не показала удивления и принялась ждать объяснений. Агнесс поднялась на ноги, подкинула в огонь пару поленьев и села на прежнее место. Потом отхлебнула чаю и лишь после этого вновь заговорила.
- Антон… Вообще-то он Антон, ударение на первый слог. Антон – сын маминого мужа от первого брака. Сын единственного человека, которого она в своей жизни любила. И он – единственный человек, к которому она испытывала какую-никакую, но привязанность. Но потом муж умер, и она совсем замкнулась в себе. После этого у нее не осталось близких людей. Мне к тому времени исполнилось четырнадцать, и она почти забыла о моем существовании. Вот так. – Она невесело улыбнулась.
- Постой, а в электричке Антон говорил, что мама его отца не помнила… - вспомнила Таша.
- Антон думает, это был ее очередной приятель. До сих пор не знает, что мы с ним не родные – по крови. Свою мать он совсем не помнит – маленький был. А с меня мать взяла обещание, что я ему не скажу, что он ей не сын. Еще когда ее муж был жив. Сначала молчала, потому что ее боялась. А сейчас… Я знаю, что должна сказать ему. Главным образом потому, что…
Треснувшее в камине полено прервало ее.
- Мы с малых лет росли вместе. Я не особенно общалась со сверстницами – мне с ними было неинтересно, а Антон не ладил с ребятами. Вместе играли, вместе учились всему. Не могли друг без друга. Я ему нравилась. Я это знала, а он не скрывал. Но нам и было тогда лет по десять-двенадцать – что тут может быть серьезного?
Прошло время, несколько лет. Антон становился очень красивым, от девчонок отбоя не было. – Агнесс улыбнулась. Помолчала и заговорила снова.
- У меня тоже поклонники были, некоторые нравились и мне, но так – ничего серьезного. Я с ними просто дружила, мы гуляли, разговаривали. Но, как выяснилось, не всех устраивала дружба. Были такие, кто просто хотел меня. Но я даже заикаться об этом не позволяла. Однако был один – Юхан, кажется – который элементарно забыл спросить мое мнение. Просто пришел однажды, когда никого дома не было… - Она сжала в руке кружку так, что костяшки побелели. – С тех пор я перестала общаться и с парнями тоже. Остался только Антон. К тому времени и матери с дядей Лешей не стало. Он и сейчас влюблен в меня, хотя думает, что мы сводные. И я знаю, что это серьезно. И знаю, что сама люблю его, но…
- Как брата? – подсказала Наташа.
- Нет. Это сложно объяснить. Он мой самый… даже нет, единственный близкий человек, но… я не могу. Просто не могу. Глупо… Ведь прошло уже больше пяти лет, но я до сих пор не могу… общаться с парнями как с парнями. Антон думает, это из-за того, что он мой брат.
- Это совсем не глупо, - сказала Таша. – Ты вообще сильная. Другой бы на твоем месте сломался. А ты…
Ее перебил шум отворяющейся двери.
- Привет! – провозгласил Сашка.

* * *

Отойдя от дома, Саня и Антон направились по узкой проселочной дороге в сторону, противоположную лесу. По бокам от дороги выстроились небогатые, но по большей части аккуратные домики. Саня про себя отметил, что почти ни у одного дома не было забора. Где-то стоял плетень, где-то – невысокая ограда из досок или горбыля, но настоящих высоких глухих заборов практически не было. Это и делало прогулку интересной. Почти за каждой калиткой можно было найти что-то интересное. Где-то между двух сосен прямо на садовом участке висели на двух длинных веревках качели; кто-то выкопал перед домом прудик, в котором, прямо на листьях кувшинок, как в мультиках, голосили лягушки; Сашка невольно остановился и залюбовался шикарным цветником, разбитым прямо перед крыльцом и пестрившем всеми цветами радуги.
Однако он понимал, что молчать дальше не имеет смысла, и, наконец, заговорил:
- Ты отлично играешь. Кто-нибудь учил?
- Да… нет скорее, - уклончиво ответил Антон. – Были знакомые, они показали некоторые приемы. А потом я как-то сам. Я вообще-то не особенно талантливый…
- Скромничаешь, - не поверил Саня.
- Нет, на самом деле. Я играю неплохо, но мне понадобилось много лет, чтобы этому научиться. Поначалу пальцы были деревянные, ничего не получалось. А потом как-то пошло-поехало, теперь вот играю. – Он улыбнулся. – Другое дело Агнесс. Она, сколько ее помню – а помню я ее столько же, сколько себя – великолепно поет. И играть на гитаре мы учились вместе, но она гораздо лучше меня играет. Только ей нужно долго настраиваться, пальцы разминать, а я могу сразу начать играть, практически в любое время. Поэтому так и вышло – я играю, она поет. Хотя теперь я нечасто играю просто так, для себя. Много приходится играть по необходимости.
Еще несколько минут они шли в молчании, но, наконец, Сашкино любопытство победило деликатность.
- Слушай, а почему Агнесс попросила не класть вас вместе? Ты не подумай ничего, мне просто любопытно.
- Я ожидал этого вопроса, - спокойно сказал Антон. – Для этого нужно многое объяснить, но я постараюсь. Пообещай, что не станешь ничему удивляться, ладно?
Саня нетерпеливо кивнул.
- Начать нужно, наверное, с конца. В общем, Агнесс мне не сестра. Свою мать я никогда не знал. Не знаю, что с ней. Папка вроде говорил, они разошлись, когда мне и двух лет не было. Сколько себя помню, жил с Анни, Несиной мамой. Мамой ее называл, так папка велел. А потом уже сам привык. Так получилось, что мы с Агнесс только вдвоем и дружили, еще когда маленькие были. Я тогда ее еще не воспринимал как сестру, она мне начала нравиться. Я поначалу думал, так, пройдет. А потом оказалось, не пройдет. Теперь-то уж надо бы ей сказать, что мы не родственники, а я боюсь. Знаю, что тогда ее отношение ко мне изменится, она очень, даже слишком много думает о таких формальностях. Ну… как бы сказать. Мы же никогда ничего друг от друга не скрывали, и, если я теперь, после стольких лет, ей скажу, что все время лгал, боюсь, она меня не поймет. Мне ее доверие дороже, чем ее любовь. Гораздо дороже.
Сашка сразу же понял, что не расскажет сестре то, то узнал во время этой прогулки. Просто потому что Антону, он был уверен, это было бы неприятно.
Они подходили к магазину.

* * *

Наташа поднялась навстречу брату и взяла у него из рук две коробки сока и пачку печенья. Все это было немедленно доставлено на кухню и отправлено в холодильник.
- А мы уже проголодались, вы так долго, - щебетала Таша. – Я уж думала, вы заблудились… Даже сосиски остыли, сейчас подогрею. Не замерзли? По-моему, так похолодало…
Саня, мирно кивая, носил в гостиную одноразовые тарелки, вилки и стаканы, плошку с салатом и все остальное, что вручала ему сестра.
Остаток вечера прошел тихо и спокойно, как в компании близких друзей.


Около семи утра Таша проснулась от негромкого шума, доносившегося из гостиной. Она осторожно спустила ноги с кровати на холодный деревянный пол и зашлепала босыми ногами в сторону шума. Доски лениво скрипели под ее ногами.
В гостиной обнаружились Агнесс, стоящая у двери, и Антон с гитарой в руке. Он первым заметил Наташу.
- Привет. – Он немного замялся. – Извини, мы не хотели никого будить.
- Ой, вы уже уходите? – Сон вихрем слетел с нее. – Я пойду разбужу Саню, он так хотел попрощаться…
- Нет, пожалуйста. – Таша вздрогнула. Голос Агнесс был снова холоден, как и в начале их недолгого знакомства. Глаза вновь потемнели. Руки были сцеплены намертво. – Пожалуйста, ну буди его.
Таша не нашлась, что ответить.
Антон неловко пожал ей руку и произнес:
- Спасибо вам. За все. Прощай.
И оба вышли из дома.
Спустя несколько секунд Таша вышла вслед за ними. Она долго еще смотрела на два уходящих в осеннюю дымку силуэта. «Рассказать Сашке или нет? – мелькали мысли в ее голове. – Наверное, не стоит. Думаю, Агнесс этого не хотела».
Через минуту две темные фигуры растворились в прозрачной лесной темноте.