Шоссе

 Это был очень короткий промежуток времени длиной в одну человеческую мысль.
 Я ехала по загородной дороге, и голова моя была, словно коробка с фотографиями. Когда их просматриваешь в фоторедакторе на компьютере. Медленно. Под музыку, которую ставишь почти подсознательно, чтобы явственнее ощущать то, что изображено на снимках, типа Маккартни или Кокера. Или просто добрый блюз. Когда ты щелкаешь мышью и при этом отчетливо осознаешь, что давно пора отдать фотографии в печать, добросовестно получить их как-нибудь днем, забежав в ателье. Подойти к стойке, и привычно улыбающаяся девушка в форме отдаст тебе красно-желтый бумажный конверт. Достать пачку глянцевой бумаги, просмотреть уже знакомые (но напечатанные, совершенно иные) снимки, приехать домой, торопливо сесть в кресло и еще раз просмотреть. Удивиться, как давно это было и какой счастливый ты на этих кусочках лощеной цветной бумаги…
 Мои мысли также нуждались в пересмотре и, возможно, напечатке. Дорога ложилась прекрасно: гладкая лента, по обеим сторонам трассы лежали лесопосадки. Они сливались в сплошной зеленый пахнущий землей и грибами фон. Я почти не вращала руль, машина ехала практически сама. Голова едва ощутимо побаливала (как всегда за городом, может, виновен чистый, немного разряженный воздух).
 Я ехала, потому что чувствовала, что должна куда-то двигаться: думать сидя или лежа было невыносимо. Внутри жгло. А так вроде ветер освежает и понижает внутри меня температуру, как охлаждающая жидкость. Я стою возле стойки в ателье, а моя рука вынимает первые снимки.
 Вчера всё на фиг пропало. Во мне проснулась Та «я». Та безбашенная, взбалмошная, идущая на черт знает на что только потому, что мне этого хочется и потому, что ничто и никто в мире не сможет мне помешать. Та, которая не знает преград, та идущая напролом сквозь всё на свете, чтобы ощутить вкус секунды. Та, которая ради своего моментального счастья плюет на всех и вся, в том числе и на свое будущее.
 Я не смогла сдержать улыбку. Через секунду ее сдул ветер и унес через заднее стекло. Я улыбнулась еще раз, почти заплакав, но вовремя вспомнила о необходимости ясно видеть дорогу и, сморгнув влагу с глаз, прибавила чуть-чуть газу. Иду под сто. Нормально.
 Ничего не было. Ноль. Nihil. Только губы на моих губах. Его запах. Я уничтожу всё ради одной его манжеты. Его странная манера поспешно целоваться. Гори всё синим пламенем, смутно проскакала мысль, как не было.
 Гори синим пламенем, моя нынешняя устоявшаяся жизнь. Нет дома, нет учебы, работы. Нет ядерной угрозы, экономического упадка, безработицы. Нет денег – и ладно. Нет водительских прав, нет знаний, нет боли, страха, дружбы, любви. На мне нет одежды. Нет прически, потому что нет шпилек. Мои волосы распущены. Нет злости, обиды, ярости, слез тоже нет. Ничего, кроме его губ. Есть только он. Сейчас. На пару секунд перед бескрайним будущим, и я не знаю, встретимся ли мы снова, хватит ли у меня на это мужества и надо ли нам это.
 Ничего этого нет. Но он мой, всё равно мой. Был. Есть. Будет ли? Этого я не знаю. Вокруг почти ночь, светятся окна моего дома. Передо мной моя любовь. Крепкая, хмельная, сладкая, как гашиш. После нее такое жестокое похмелье, но мне неважно. Важно лишь, что я могу ощущать пальцами его затылок, его волосы, слышать его частое дыхание. Знать, что я ему нужна, что он хочет меня, что любит. Или нет, но это снова неважно сейчас. По крайней мере - сейчас, а там – гори всё синим пламенем…
 Я сжала руль. Нельзя. Не увижу дороги, а скоро, по-моему, поворот, надо внимательнее. На обочину, постоять? Нет. Это слабость, слишком большая, недопустимая.
 Он касается ладонью моего лица, и я убью весь мир за одно это касание. Я не человек, я пожар, и моё же пламя меня сжигает. Моя жизнь, моя любовь.
 Возможно, мы никогда не будем рядом друг с другом, мы не сможем, но – простите меня, все те, кто так прав насчет этого. Вы очень мудрые люди. Вы желаете мне добра. Но я живу сейчас только потому, что он меня целует. Я нелогична. Я слаба. Я нестойка. Я – как море со своими приливами и отливами. Черт побери все эти метафоры и эпитеты. Мне сейчас хорошо. Как у Саган: «Я любила мужчину, и нечего тут меняться в лице». Я целую того, кого любила и кого люблю сейчас.
 Я оторвала взгляд от снимка, вдохнула воздуха. Пошел дождь. Дорога стала влажной, асфальт впитывал первые капли, как изголодавшийся ребенок, когда приникает к материнской груди. Скинув скорость, я бросила взгляд на небо. Мне было пусто, но при одной мысли о радио коробило. Было ощущение, что меня задавит груз мыслей, если я отвлекусь. Мысли меня победят, а я позорно проиграю своей жизни одну маленькую битву.
 Где-то я читала фразу: «Красивое страдание – это ловушка». Не спорю. Но…
 Я резко свернула на обочину, въехала в посадки, так, чтобы проезжающие машины не останавливали на моей взгляда. Отключила зажигание, вытащила ключ, отстегнула ремень безопасности и прислушалась. Гремел гром, дождь гулко капал по крыше цвета мокрого асфальта, заливал капли в ручки дверей, плакал на лобовом. А ведь я богата, подумала я, вынимая очередной снимок. Я так люблю, что мне кажется: всё в мире моё.
 Его губы на моих. Господи, помоги, не оставь, я так сильно люблю, и мне так невыносимо хорошо и больно, что из горла рвется крик. Я уткнулась носом в руль, обняла его, как родного человека и просто заплакала. Слабая. Но ведь как люблю.
 Человек может по-настоящему плакать тогда только, когда никого нет вокруг. Тогда он – таков, каков есть на самом деле. От счастья ли, от горя ли. Молодой или старый. Дождь все шел, я была в машине, как в капсуле, и мне было глубоко фиолетово, что сейчас делается в мире. Ничего не было, кроме его губ. «Это было прекрасно». «Откроешь мне?»
 Открою. Я буду тебе открывать ровно столько раз, сколько ты будешь стучать. Я хочу быть с тобой до конца, пока ты меня не убьешь. Я умру счастливой, выпившей свое вино до конца, скурив свой косяк. Умру рядом с тобой, глядя в самый родной затылок с самыми родными волосами, целуя самую родную руку, вдыхая родной запах. Я люблю тебя. Я тебя люблю. Люблю. Люблю. Такая странная мантра.
 Слезы кончились. Дождь перестал, как по мановению руки. Да, о Господи, я слабая. Слабее некуда. Но как люблю, как люблю.
 Как люблю…
 Машина легко вывернула на шоссе, мигнув поворотниками. Вторая. Разгон. Третья. Четвертая. Пятая.