В женском отделении - Зевс

Трудная работа у Ефима Ефимовича Ефимкина –трудная из-за того, что делать ничего не делаешь, а только на отстойник поглядываешь: не переполнила ли его вода из городской ливневой системы. Так откуда же воде взяться: дождей всё лето не было, да и сейчас не август месяц, а декабрь. Так что можно и не поглядывать, но устаёт Ефим Ефимович как собака. Телевизор всё дежурство смотрит, аж в глазах режет, как от сварочной дуги. Пролежни на спине образовались, будто в больнице лежал с переломом всех конечностей.

- Нет! – сказал как-то обрюзгший Ефим Ефимович своей стройной жене Сонечке. – Этак к пятидесяти годам совсем развалюхой стану. Надо работу подыскать такую, чтоб подвижность была, суставы бы шевелились, кровь кипела!…

- А давай поменяемся ролями хоть на денёк! Тебе, Ефимушка, действительно размяться надо!

Сонечка в грязелечебнице работала, в женском отделении.

- Да как же я баб-то грязью мазать буду, если сам мужик?!

- Ты только выбрейся почище, а уж я тебя принарядить постараюсь.

Раскрасила-размалевала Сонечка своего мужа – женщина женщиной, даже очень ничего: и бёдра крутые пришлись кстати, и под грудь всего лишь пустого бюстгальтера хватило.

  Пришёл Ефим Ефимович за полчаса до работы, надел Сонечкин халат и ознакомился с женским отделением, где кушеток тридцать штук стоит.

«Мать честная!» –подумал Ефим Ефимович. – Как же это так моя Сонечка такую женскую ораву обслуживает?! И, главное, говорила, что у неё на работе весело».

Вскоре прибыла первая клиентка, привлекательная женщина лет семидесяти-восьмидесяти. Входит в отделение в чём мать родила – Ефим Ефимович аж содрогнулся, но не забыл, что голос надо пописклявее сделать.

- Ложитесь, пожалуйста, бабушка! Сейчас мы вас грязью замазывать будем, чтоб вы свою клюку навсегда выбросили!

Бабушка легла на спину и ноги раздвинула.

- Ну, давай, милка, исполняй свою обязанность!
Ефим Ефимович на время забыл, зачем сюда пришёл, потом вспомнил и принёс таз с горячей грязью. Начал толстыми слоями облепливать соблазнительное бабушкино тело, а та и говорит:

- Ты мне, милка, груди хорошенько замажь, чтоб отдышки не было.
Всю остальную грязь пустил Ефим Ефимович на уровне бёдер, завернул бабушку в полиэтилен и на тумбочке будильник поставил.
- Через пятнадцать минут, бабуля, сами встанете и в душ пойдёте!
- Чай, не впервой! – сказала бабушка и, блаженно закрыв глаза, захрапела.

Когда Ефим Ефимович повернулся, то увидел женщину, похожую на Данаю. Он на время забыл, что именно должен делать.
- Ну быстрее же, быстрее! – плюхнулась Даная на кушетку, а у кушетки алюминиевые ножки подогнулись.

Ефим Ефимович потратил на Данаю два таза грязи, а та ворчит:
- Грязи, что ли, вам жалко?! Небось не масло: мажьте побольше, а то ягодицы совсем не покрыты – у меня в суставах ломота стоит… Вот, хорошо! Ах! Эх! Ох! Их! А-а-а-а!

Пока Ефим Ефимович Данаю обслуживал, ещё семь кушеток заняли, и всем не терпится побыстрее грязью обмазаться. Бегал он туда-сюда с тазом, до того запарился, что сам прилёг в ванну с грязью и отдыхает, подбородок повыше поднимает, чтоб в рот лечебная смесь не залезла.

В отделении суматоха началась: ещё не обмазанные бегают, как на женском пляже, и разобраться пытаются:
- Эй, работница! Что за безобразие?! Мы будем жаловаться!

Поднялся Ефим Ефимович из ванны под видом работницы и вновь по отделению забегал, зашвырял грязь из тазов куда попасть успеет. Одной женщине так плюхнул на живот метров с пяти, что грязь весь потолок залепила.

Тут гвалт поднялся, потому что кто уже чистый из душевой выходил, опять замазанным оказывался.

На женские голоса из соседнего отделения мужчина прибежал, тоже весь грязью обмазанный, и закричал:
- Вы что с моей женой, сволочи, сделали?!
А жена ему с кушетки кричит:
- Сам сволочь! А ещё говорил, что на чужих баб не заглядываешься!

На крики и начальство в виде двух мужчин прибежало, и быстро их женщины грязью залепили
Потом наряд милиции ворвался, да тоже был весь грязью забросан.

А Ефим Ефимович привык уже к такой радостной обстановке: бегает себе по отделению и весело грязь кругом разбрасывает. Так он, сердешный, заработался, что и не заметил, как под кушеткой последней клиентки задремал.

Когда Сонечка забирать его пришла, то сразу и не признала: лежит какой-то худой-прехудой человек, будто вынутый из трясины. Лишь клипсы на ушах подсказали, что это был её родной муженёк.