Зарисовка 1

Утро вползает в комнату ленивой противной улиткой, разливая желтизну ясного утра по мебели, и тычет мне в лицо свои усики-лучи. Наивные солнечные зайчики прыгают по векам и пытаются заглянуть в глаза. Я прямо чувствую, как их маленькие невидимые лапки лезут под кожу и скребут когтями по слизистой моих воспаленных гляделок. Меня начинает тошнить от проделок этих неутомимых безжалостных тварей. Пытаюсь пошевелить и застываю от пронзившей мозг тупой ноющей боли. Сотня другая дятлов, почему-то принявших мой череп за старый сохнущий дуб, решили поискать себе завтрак и разом задолбили острыми как иглы клювами прямо в мозг.
Я накрыл голову одеялом и только тогда осмелился открыть глаза. Где-то на кухне звонко плещется вода и позвякивает посуда. Тихонько, по миллиметрам опускаю завесу ткани, и по-воровски оглядываю комнату. Моей одежды нет. А где я, интересно, ее снял. И как вообще разделся.

Сколько надо, чтобы забыть вкус чужой помады? Мгновение.
Шум воды прекратился. Исчезли вообще все звуки мира. Утонули в вязкой тишине, за секунду наполнившей квартиру, дом, мир. Я чувствую ее присутствие каждой клеткой уставшего помятого тела. Я ощущаю ее взгляд, рентгеновскими лучами прошивший мое ненадежное укрытие. Ее не находящая выхода злость, горячими волнами расходится по спальне, бьется о стены прибоем невысказанных упреков. Липкая как клей тоска медленно растекается по полу, пузырясь в горячем пересушенном воздухе.
- Завтрак готов…хотя тебе он вряд ли придется по вкусу…
Чуть слышные шаркающие шаги.

Сколько надо, чтобы уничтожить запах чужих духов? Два часа.
Путем титанических усилий поднимаюсь с кровати. В голове бедлам, как после бразильского карнавала, но одно я понял точно, моя одежда, покрытая размазанными пятнами ядовито-розовой «фуксии», уже в стирке, уже стала археологической находкой Людмилы. Стая маленьких холодных муравьев сбежала вниз по спине. Черт, еще одно грёбаное утро укоризненных взглядов и ледяного безмолвия арктической пустыни.

Сколько надо, чтобы поверить в любовь? Один взгляд.
Когда мы познакомились? Дай Бог памяти, на третьем курсе юридического. Да, нас свела какая-то общая подруга. Банально, до ужаса.
Она хорошенькая, моя Людка. Смазливая мордашка с чуть вздернутым носиком, водопад иссиня-черных волос, рассыпающихся по плечам, идеальная подтянутая фигура гимнастки, упругая попка и смотрящая прямо на тебя грудь, с двумя вишенками сосков. Не влюбиться просто невозможно, что я тут же и сделал.
Пара походов в кино и одна прогулка под луной обеспечили мне неограниченный доступ ко всему этому великолепию, в любое время по моему желанию. Не подумайте только, что я смотрел на нее как на резиновую куклу с обязательным набором функциональных отверстий. Нет, Скворцова действительно сумела накрепко поселиться в обширных апартаментах моего сердца. Проникнуть в него бесшумной походкой пантеры, ласково почесывая меня за ушком, и укрывая покрывалом ненавящевого внимания.
Через полгода она уже хозяйничала в моей холостяцкой берлоге, наводя блеск, на все к чему прикасалась, и упорно создавала то, что принято называть уютом.
Еще столько же времени ушло на то, чтобы бастионы моей мужской независимости рассыпались прахом под натиском всесторонних уговоров родственников о переходе на степенную семейную жизнь.

Кто необходим для начала конца? Я.
Чуть пошатываясь, подхожу к шкафу. Ровные стопки отутюженной, благоухающей альпийскими лугами, одежды. Сгребаю себе шорты с аляповатыми цветочками.
Солнце уже показало свой диск над кронами неподвижных деревьев, его неумолимые лучи пронизывают всю комнату, запуская свои ловкие пальцы даже в самые удаленные скрытые уголки.
Когда был первый раз? На четвертом месте беременности. Да, Скворцова начала терять форму, а моя помощница их наоборот приобретала. Черт, может ничего и не случилось бы, не одень она в тот день юбку, по ширине уступающую моему ремню.
А потом это стало привычкой. Пришел в офис, выпил кофе, разобрал корреспонденцию, отчет, минет, обед, закончил отчет, чай, заперся с Наташей в кабинете, трахнул ее на столе, заправился-покурил и пошел доме к любящей жене.
Было противно и мерзко смотреть Людмиле в глаза. Но только поначалу. Привык. В конце концов она захотела ребенка, не я.
Прохожу на кухню.
Моя рубашка кружится в стиральной машине, иногда жалобно постукивая пластмассой пуговиц по стеклу. На столе тарелка с яичницей, не стоит всматриваться, чтобы увидеть подгоревшие чуть завернувшиеся кверху края.
Она у плиты, стоит и смотрит на чайник. Она сдала за прошедшие три месяца, осунулась, плечи опустились, в руках появилась дрожь, а сами они теперь висят безвольными плетями. Вся дерзкая порывистость и горделивая осанка самопровозглашенной королевы бала разбились об острые скалы моей черствости.
Мне ее жаль. Не стоит так цепляться за эфемерную любовь. Птички и пчелки, цветы и рассвет на зелени луга, рука об руку до конца жизни – глупость. Это бывает только в книжках, в мягких глянцевых переплетах, живущих на ее полках. Это все не для нашего мира, не для нас.
-Ты долго будешь чайник гипнотизировать?

Сколько надо, чтобы осознать ошибки? Вечность.
Она взяла обеими руками нож и по рукоять вогнала себе в горло.

© Umkca, 14.12.07