Не стреляйте, - им же так больно умирать!

   Четыре человека с большими и тяжёлыми заплечными рюкзаками небыстро, но уверенно шли на широких охотничьих лыжах по весенней Таймырской тундре.   
   Болотные сапоги на путниках были раскатаны на всю высоту поверх ватных брюк, потому что, холодная снежно-водянистая смесь, порой доходившая выше колен, была очень коварна. Купание же в этой ледяной купели было малоприятным приключением и не сулило ничего хорошего. Путь охотникам предстоял трудный, опасный и неблизкий,  поэтому им приходилось быть предельно внимательными и осторожными.   
   Кроме рюкзаков у каждого на плече висело добротное охотничье ружьё. Поверх стёганных ватных телогреек были надеты офицерские ремни с патронными сумками и притороченными ножнами, в которых покоились большие остро заточенные ножи. Самодельные тесаки, были, изготовлены из необычайно прочной, транспортёрной стали, и при острой необходимости ими пользовались как топорами. Мощные бинокли и наручные часы с компасами венчали экипировку охотников. 
   Из-за продолжительной ходьбы по раскисшему весеннему снегу с тяжёлой поклажей, пот ручейками струился по лицам идущих путников и монотонными каплями падал под ноги. Солнцезащитные очки, спасающие глаза от коварных весенних солнечных лучей, то и дело запотевали, и их приходилось часто протирать, не прекращая движения, что причиняло большие неудобства.   
   Впереди коллектива заядлых любителей весенней охоты шёл, опытнейший охотник и всеми признанный лидер сорока трёх летний Романович. Он был выше среднего роста, худощав, физически крепок и неимоверно вынослив. Свой заплечный мешок он иногда умудрялся загружать так, что  не мог надеть его на свои плечи без посторонней помощи. Но, несмотря на это, был в состоянии нести его на себе многие километры. 
   Была у Романыча и ещё одна особенность: он великолепно стрелял из любого вида охотничьего оружия, и если позволяла убойная сила ружья, то его выстрел даже навскидку практически всегда настигал цель. По натуре своей, Романыч был прирождённым охотником, и охотиться любил до самозабвения.    
   Именно ему своим созданием  и многолетним существованием был обязан коллектив единомышленников, усердно месивший холодную снежную кашу весенней тундры.   
   Лет шесть назад на производственной планёрке мастеров горнодобывающих участков рудника «Заполярный» Романыч познакомился с новым горным мастером соседнего участка – Владимиром Широковым.
   Коллеги подружились.  Стали встречаться семьями и дружно, весело  проводить свой досуг и праздники. 
   Для встречи очередного новогоднего праздника, обе семьи собрались на квартире Черноусовых.      
   Женщины как всегда хлопотали в предпраздничной суете и, накрывая на стол, толковали о своём. Дети, путаясь под ногами у взрослых, с нетерпением ждали начала праздничного застолья.               
   От этой предпраздничной толкотни Романыч с Владимиром уединились в комнату, где у Романыча  хранились различные охотничьи ружья и принадлежности к ним.   
   Вид нового охотничьего ружья пяти зарядного полуавтомата Бельгийского производства произвёл на Владимира неизгладимое впечатление. На его лбу появилась испарина, а глаза заблестели неистовым азартным блеском. Заметив этот блеск Володиных глаз, Романыч вдруг неожиданно его спросил: «А что, может и тебе заняться охотой? Будешь моим компаньоном!». В знак принятия прозвучавшего предложения, Владимир молча, протянул Романычу свою руку.   
   Третьим к друзьям прибился Алексей, много лет работающий механиком на горнодобывающем участке с Романычем.      
   Володя и Алексей были знакомы и находились в товарищеских отношениях, так как им иногда приходилось совместно решать многочисленные производственные вопросы.   
   Однажды в автобусе, по дороге с работы домой, Романыч и Володя, чтобы скоротать время в пути завели разговор о предстоящей весенней охоте на водоплавающую дичь.   
   Их разговор ненароком услышал сидевший рядом Алексей и обратился с просьбой: «Ребята, возьмите и меня в свою компанию!».   
   Друзья переглянулись, и Романыч шутливо ответил: «Хорошо, неси стакан, будешь третьим». Так образовалась группа верных единомышленников.               
   Четвёртым в ряды дружного коллектива влился молодой человек Денис, племянник Романыча. Это был плотный, коренастый, невысокий подросток.
   Он приехал в Норильск в 1961 году с «южного» берега Северного Ледовитого океана, где прожил со своей мамой – Марией Алексеевной одиннадцать лет на небольшой полярной метеостанции.   
   Метеостанция «Полярка» находилась на берегу моря Лаптевых, километрах в десяти от морского порта «Тикси». Вся жизнь и мир Дениса с младенческого возраста были ограничены пределами этой северной станции.   
   Детство Дениса, как и всех местных ребят, прошло среди бараков Весёлый, Колхозный, Береговой; зданием Гидрометцентра, школой для начальных классов, поселковой столовой, гаражом с механическими мастерскими и кочегаркой с баней.   
   Над всеми этими архитектурными сооружениями нелепо возвышалась двухэтажная деревяшка для работников ИТР и высшего руководящего состава полярной станции.   
   Лето, в этот забытый Богом северный угол никогда не заглядывало, видно, боясь замёрзнуть, а весна переходила сразу в тёплую или холодную осень.   
   Море, омывающее скалистый берег, на котором располагалась полярная станция, всегда было такое холодное, что человека, невесть как попавшего в июльскую морскую воду, минут через двадцать вытащили уже свежемороженым вместе с бревном, к которому он успел примёрзнуть.   
   Речка, весело сбегавшая с сопок и впадающая в море, была хрустальной чистоты, но не намного теплее самого моря. О летнем тепле и купании местной детворе приходилось только мечтать. 
   Свои летние каникулы ребята проводили в подвижных играх, мелкой шкоде и ловле рыбы, которой в местных водах было в избытке. Основной же ребячьей забавой и радостью было катание на двухколёсных велосипедах. Стайкой девчонки и мальчишки без устали носились по посёлку и его окрестностям на своих велосипедах днями напролёт под не заходящим, но таким скупым на тепло северным солнцем.
   Подготовка к многодневной весенней охоте на крайнем севере – это увлекательный, долгий, кропотливый и ответственный процесс, который длится на протяжении всей долгой полярной зимы.
   Перед каждым весенним охотничьим сезоном, компания сотоварищей дружно и интенсивно, не покладая рук, готовилась к этому событию. Они проверяли и приводили в порядок сшитую своими руками и служившую им не один год прочную, лёгкую, непромокаемую и не продуваемую, просторную палатку. С большим запасом заряжали патроны, выпиливали и раскрашивали гусиные и утиные профиля. Испортив не одну простыню, шили маскировочные халаты, за что каждый раз получали много «горячих, лестных слов благодарности» от своих жён за испорченное постельное бельё. 
   В этих северных широтах, где и весной температура воздуха могла порой опускаться и до минус десяти градусов, особое внимание всегда уделялось конструированию и изготовлению печке - компактной, лёгкой, надёжной, экономичной, которая работала, как на твёрдом, так и на жидком топливе.      
   Нередко весной на бесконечные просторы тундры, внезапно являлась незваная гостья пурга и начинала свой многодневный танец Смерти, и тогда, без тёплого очага выжить в тундре практически было не возможно.    
   Застигнутых врасплох путников коварный холод, изматывая и сладко убаюкивая, безжалостно убивал в своих цепких, ледяных объятиях, жестоко наказывая за легкомыслие и непредусмотрительность.   
   До первых солнечных лучей, весны и тепла, на Таймырском полуострове царствовала жестокая, полярная ночь. Тундра, укрывшись плотным снежным покрывалом, крепко спала беспробудным анабиозным сном под зловещее завывание «Чёрных вьюг» и метелей.
   На смену уставшим вьюгам и метелям, приходил его величество Мороз с королевой этих широт – Северным сиянием.   
   Величаво передвигаясь по небосводу, Северное сияние, осеняло своё королевство сна и покоя холодными разноцветными сполохами, разгоняя на короткое время тьму Полярной ночи, а Месяц, влюблённый в свою Королеву паж, неотступно следовал за своей Королевой, охраняя её покой.   
   Но, наступало долгожданное время, и первые робкие солнечные лучи возвещали горожанам и всему этому суровому краю об окончании холодной, утомительной полярной ночи. А каждый стремительно пребывающий день, нёс с собой солнечный свет и относительное долгожданное тепло.   
   Приход весны в Норильск всегда знаменовался и началом таяния грязных городских снегов!
   С наступлением сумерек, зима всё ещё пыталась оспаривать свои права, превращая грязные городские лужи в чёрные глянцевые зеркала. Но стремительно надвигающаяся весна, всё увереннеё вытесняла упрямую зиму.
   Жёлтый ядовитый дым, ежесекундно вылетающий из труб металлургических заводов, обильно покрывал город и его окрестности плотным слоем сернистой сажи и вечным проклятием висел над городскими кварталами.
   «Норильский  Горнометаллургический Комбинат» начинал строиться в конце тридцатых годов двадцатого столетия, и продолжительное время был известен, как «Норил-Лаг».
   Металлургические заводы и обогатительная фабрика возводились на скальных массивах у подножья гор. Здесь же невдалеке от строительных объектов располагалась и лагерная зона для строителей - заключённых.
   Чуть поодаль от стройки и лагерной зоны находился гражданский посёлок «Нулевой пикет», с немногочисленным гражданским населением вольнонаёмных рабочих. Безысходное название этого северного при лагерного населённого пункта чрезвычайно точно отражало всю страшную действительность великой стройки.   
   Сразу за «Нулевым пикетом» на слоне горы «Медвежки» простиралось  обширное лагерное кладбище с нумерационными столбиками вместо крестов и памятников. Глядя на эти многочисленные могильные столбики, казалось, что стремительно разрастаясь в сторону горного перевала на юг, даже погост – стремится, как можно быстрее покинуть это страшное, гиблое, место.   
   Этот заполярный город, узкоколейка до морского порта «Дудинка», шахты,  рудники, и «Горнометаллургический Комбинат» возводились на Таймырской вечной мерзлоте  в рекордно-короткий срок. 
   Как не горька правда, но у «добровольцев» Сталинского призыва этой стройки было только одно неотъемлемое право – работая умереть, и Смерть без устали, полной мерой пожинала свой урожай человеческих жизней.
   Советское правительство меньше всего волновали человеческие жертвы!   
   Каждую навигацию по великой сибирской реке «Енисею» в морской порт «Дудинка», тянулись многочисленные караваны барж, доставляющие на строительство Металлургического гиганта нескончаемые партии «врагов» народа, в нужном количестве и без ограничения.   
   Заводские корпуса и город неимоверно быстро поднимались на человеческих костях.   
   Время и история смели лагерную зону «Норил-Лаг», а современный, красивый город Норильск навсегда остался пленником  Вечной мерзлоты и «Горнометаллургического Комбината», выплавляющего круглосуточно драгоценные и цветные металлы.   
   Производственные отходы от металлургических процессов и обогатительной фабрики, за прошедшие годы многокилометровыми чёрными ядовитыми хвостами обвили беззащитную Тундру, убивая, всё живое вокруг себя,  и отравляя жителей города.               
   С весной приходило и долгожданное время активных действий  дружной охотничьей компании.   
   На протяжении вот уже нескольких лет, в этот период весны, друзьям, приходилось всю амуницию, заготовленную зимой, доставлять на небольшой полуостров, затерянный на бескрайних просторах Пясинских разливах. 
   Необходимого имущества, рассчитанного на двухнедельное пребывание в тундре четырёх человек, всегда набиралось так много, что для доставки его в охотничий лагерь требовался не один предварительный поход с загруженными доверху рюкзаками.   
   Для выполнения  одной такой двухдневной экспедиции, все участники ранним субботним утром с загруженными  под завязку рюкзаками встречались на грузовой станции Норильск – 1.   
   Дождавшись товарняка, идущего в порт Дудинка, группа быстро, но без суеты располагалась на одной из смотровых площадок грузового вагона. 
   После посадки Романыч шёл с презентом к машинисту тепловоза договариваться, чтобы он до возможного предела сбавил скорость состава у места высадки группы – на полустанке пятьдесят седьмой километр.   
   Одним из сложных и опасных этапов этого пути считалась высадка на ходу из товарного поезда шедшего транзитом. Этот непростой прыжок с идущего поезда, был вызван острой необходимостью, так как давал большой выигрыш во времени, которое у друзей было ограничено двумя выходными днями.   
   Пассажирский же поезд Норильск – Дудинка следовал с остановкой на нужном полустанке, всегда только в вечернее время и по этой причине удобен был многочисленным охотникам исключительно только для возвращения  в родные пенаты. 
   Каждый раз, сойдя таким своеобразным способом с товарного поезда, друзья, собравшись на полустанке, и убедившись, что все и всё в прядке, без лишних разговоров встав на лыжи, отправлялись в путь.   
   В голове небольшого отряда, как всегда шёл Романыч, за что Денис прозвал его Сусаниным. Перед началом движения он, словно совершая ритуал, всегда шутливо произносил: «Ну что? Веди Сусанин!» - и группа отправлялась в путь.   
   За Романычем  возглавляющим колонну, шёл обычно самый старший по возрасту Алексей, а Денис с Владимиром, чередовали меж собой третье и четвёртое место, замыкая колонну. 
   Иногда корректировку в распределение мест в этой цепочке вносил рыхлый снежный покров или метель. В таких случаях лыжню на равных пробивали все, кроме Алексея, его ставили в вереницу третьим. Это был один из негласных законов коллектива и как дань уважения старшему товарищу.
   Содружество небольшого, но сплочённого коллектива было спаяно уважением, вниманием и милосердным отношением друг к другу.   
   Здесь не клялись друг – другу в вечной дружбе, но каждый из друзей был более чем уверен, что его никому и никогда не позволят обидеть или оскорбить, не бросят в беде, а если придётся, то в любом случае даже на себе вынесут из тундры.   
   Жизненные обстоятельства и суровый климат севера не раз пробовали их дружбу на крепость, но все попытки были тщетны.   
   В результате четырёх часового перехода, друзья достигали распадка, в котором находился промежуточный лагерь отдыха.   
   Скинув рюкзаки и сняв лыжи, каждый член команды занимался своим делом по обустройству бивака.
   Владимир с Романычем, осторожно действуя охотничьими лыжами, как лопатами, принимались расчищать место для стоянки, Денис отправлялся добывать из-под снега, ранее предусмотрительно заготовленные дрова, а Алексей, гремя посудой, готовился к приготовлению пищи.   
   Принеся дров, Денис сноровисто разводил костёр, и Алексей главный кулинар группы начинал готовить незамысловатый обед.   
   Когда еда была готова, шеф – повар приглашал всех к обеденному костру и дружная компания, балагуря, быстро рассаживалась вокруг костра, каждый в своём индивидуальном кресле, сооружённом из рюкзака и лыж.   
   Обед начинался, как обычно с древнего ритуала. Романыч, достав из свого рюкзака штоф Столичной водки, каждому наливал в кружку строго определённую норму.      
   Дойдя до посудины Дениса и таким образом подчёркивая его равноправие в коллективе, он обычно спрашивал: «Будешь?», - и, услышав привычное – «Нет!», - удовлетворённо  улыбался. 
   Под дежурный тост: «За удачу!», - содержимое кружек выпивалось, и начиналось стремительное мелькание ложек над мисками.   
   Этот привал с плотным обедом, был первым и единственным продолжительным отдыхом на протяжении всего пути до конечной цели. Далее предполагались только кратковременные остановки с горячим, чаем из термосов с заранее приготовленными бутербродами.   
   Раньше в этом распадке в каждый первый весенний выход в тундру проходили дружеские поединки. Романыч с Владимиром обязательно мерились силой и ловкостью с Денисом под наблюдением главного и бескомпромиссного судьи Алексея.       
   Но многолетние активные занятия Дениса в спортивных секциях самбо и бокса с лыжными пробежками в воскресные дни, как и следовало, ожидать, однажды принесли свои плоды.
   После того, как на очередных тундровых соревнованиях Романыч, а затем и Владимир поочерёдно перелетев через Дениса, зарылись с головой в снегу, соревнования прекратились, и все единогласно признали: «Малыш вырос!».   
   По этой же небольшой ложбине служившей кратковременным пристанищем, проходила и незримая граница, отделявшая друзей – приятелей от привычно  скучной, однообразной, повседневной городской жизни.   
   Этот небольшой распадок служил для всех приятелей и местом, где начиналось долгожданное свидание с Тундрой. Эта суровая, северная красавица, однажды и навсегда приворожив к себе, уже не отпускала от себя и из своих  чарующих  просторов.   
   Здесь в тяжелейших условиях выживания она учила любви, доброте, и порядочности, при этом, нещадно срывала маски с человеческих Душ, обнажая пороки и достоинства каждого.   
   Время отдыха как всегда стремительно заканчивалось, и путники возобновляли движение к намеченной цели – своему полуострову, который, доставляя амуницию и продовольствие, им предстояло посетить ещё не один раз.   
   Друзья – охотники, вот уже несколько лет кряду собирались вместе весенней порой, и проводили весь весенний охотничий сезон на маленьком полуострове небольшого озера в Таймырской тундре посередине Пясинских разливов вдали от суеты, дрязг и ежедневных забот.   
   Предварительные походы, выполняемые ещё по крепкому снежному покрову, для доставки охотничьего снаряжения к постоянному месту охоты были трудны. Но, прохождение этого же пути для проведения охоты и возвращения назад по раскисшему весеннему снегу, было добровольным, каторжным истязанием.      
   В такую пору, валясь с ног от смертельной усталости, каждый участник этой эпопеи, молча проклиная всё на свете, зарекался хотя бы ещё раз ввязаться в эту весеннюю авантюру.   
   Но на смену суровой зимы приходила весна, и непреодолимое влечение всей честной компании к авантюрам, путешествиям и приключениям непременно делало своё дело.   
   Вот и сейчас, в который раз забыв все свои прежние зароки и клятвы, охотничья братия снова собралась вместе, и упорно, час за часом, обходя наполненные талой водой многочисленные озёра и болота, они шли по расхлябистой снежно-водянистой тундре в такой желанный и манящий к себе мир – мир ночных костров. 
   Этим  миром ночных костров друзья дорожили по многим причинам. Но особо этот мир им  был дорог за радушное общение с друзьями, за еженощные посиделки, с задушевными беседами и рассказами у костров в наступающем полярном дне семидесятой широты.   
   Отблески же пламени этих горящих поленьев, обладали невероятными свойствами: они согревали Души присутствующим, навевали мечты и тревожили совесть и память.   
   Уходившего вдруг в свои мысли, никто не беспокоил, все понимали: он вернётся, побродив по закоулкам своей памяти или в мечтах.   
   Самым всезнающим и популярным рассказчиком был, конечно же, старожил Норильска Алексей. Прожив в этом городе более тридцати лет, он хорошо знал историю своего родного края и ещё много чего такого, о чём рассказывать можно было только посередине тундры.   
   Когда Алексей после вечерней трапезы под наркомовскую норму удобно располагался у костра с кружкой крепкого горячего чая и начинал неспешно вести свой рассказ, его слушали все, открыв рты и затаив дыхание. Казалось, что даже тундра, безмолвный свидетель этих жестоких событий, прислушивается к мастерскому повествованию своей истории.   
   Цепочка из четырёх идущих человек, связанных меж собой прочной невидимой нитью, обливаясь потом и еле держась на ногах от усталости, неотвратимо приближалась к охотничьему лагерю и давно предназначенному событию, о котором никто из них даже и не предполагал.   
   Для одного из участников этот весенний охотничий сезон окажется последним, а трое других, не поняв чего-то очень важного, будут усиленно искать ответы на непростые, но такие важные вопросы.   
   Пришедших ранним утром друзей - приятелей, полуостров встретил тёплой безветренной погодой, приветливым солнцем и тихими водами озера, омывающими его берега. Безымянная речка, шириной метров двадцати пяти, впадающая в озеро, уже скинула свои зимние оковы, и только редкие льдины,  медленно плывущие по реке, да береговой припай на рельефных берегах напоминали о когда-то сковывающем её ледяном панцире. 
   Освободившись от надоевших за долгую дорогу тяжёлых рюкзаков и передохнув, приятели дружно приступили к обустройству долгосрочного бивака. 
   Достав из хранилища ранее занесённое всё необходимое имущество и снаряжение, первым делом поставили и оборудовали палатку, которая на две недели становилась для охотников единственным тёплым и надёжным пристанищем.   
   В палатке установили и затопили печь, оборудовали лежанку, застелив её одеялами и спальными мешками и разобрав заплечные мешки,  разместили  всё принесённые вещи,  по строго определённым местам. 
   Занимаясь обустройством долговременной стоянки и её территории, все присутствующие  азартно поглядывали на пролетающую и садящуюся на воды озера водоплавающую дичь.   
   Закончив общие организационные работы, Романыч, Алексей и Владимир расположившись у костра, принялись хлопотать с приготовлением запоздавшего обеда. Денис же, не выдержав мук охотничьего азарта, нацепив ремень с патронными сумками и закинув за спину свою двустволку, вопросительно произнёс: «Пойду, прогуляюсь поблизости?».   
   Романыч выражая общее мнение, ему ответил: «Иди! Иди, прогуляйся дело молодое, а то видно засиделся», -  и добавил, - «Первым собьёшь гуся, получишь премию, три банки сгущёнки или с каждого по пачке патронов». Все сидящие у костра своим молчанием утвердили это решение на установленный приз. 
 Получив добро, Денис направился к речке, вдоль которой то и дело пролетали утиные и гусиные стаи, летящие на свою родину к побережью Северного Ледовитого Океана.   
   Неспешно идя по береговому припаю реки, вверх по течению, он очень надеялся, и  страстно желал, первым  сбить гуся и вовсе даже не из-за объявленного приза, а просто из-за мелкого юношеского тщеславия копошившегося где-то  в глубине его  Души.   
   Пристально вглядываясь в русло реки, Денис мгновенно заметил, низко летящий над водой, клин серых гусей «Казарок». Всё его тело пронзила нервная дрожь от предчувствия удачной охоты. Медленно, без резких движений, не снимая с плеча ружья, он присел на корточки и замер в ожидании подлетающей стаи.
   Подпустив как можно ближе низко летящих птиц, юный стрелок резко встал, одновременно вскидывая к плечу ружьё и снимая его с предохранителя.   
   Стая, слишком поздно заметившая смертельную опасность, в отчаянном порыве свечой стала набирать высоту.   
   Прозвучавшие почти слитно два выстрела выбили из стаи трёх птиц. Чувство восторженной радости захлестнуло удачливого стрелка. 
   Две птицы по инерции на излёте упали на кромку берегового припая, а третья в последние секунды жизни, пытаясь увернуться от смерти, сделав последний в своей жизни вираж,  упала в воду. 
   Перезаряжая на ходу ружьё, Денис направился к птицам лежавшим на берегу.   
   Подойдя к своим трофеям ближе, он понял что ошибся, на берегу перед ним лежали вовсе не гуси, а самая большая порода из утиных – утки «Турпан». «Всё равно не плохо» - подумал Денис, и легкомысленно подойдя к самому краю берегового припая, стал прикидывать, как сподручнее достать третью птицу из реки.   
   Резкий сухой треск ломающегося льда прервал его размышления, и Денис в долю секунды понял, что вместе с оторвавшейся от берега ледяной глыбой падает в вешние воды реки.   
   Падая в воду, он непонятно каким образом успел на спину через голову закинуть ружьё, и ещё не коснувшись воды, увидев льдину, плывущую, посредине реки полностью осознал: «Если  доплыву, то, может быть и спасусь».               
   Оказавшись в водах реки, Денис, напрягая все свои силы,  с максимальной скоростью на которую был только способен, поплыл от отвесного берега к спасительной льдине, инстинктивно понимая, что это его единственный шанс на  жизнь.   
   Доплыв до куска мёрзлой воды и ухватившись за её край, он с ужасом почувствовал, как наполняющиеся водой болотные сапоги, намокшие ватные телогрейка с брюками  и ружьё с патронами непомерным грузом тянут его на речное дно. 
   «А льдина, какая же она скользкая эта льдина!» - пронеслась в голове паническая мысль.   
   Но правая рука, автоматически привычным движением выхватила клинок из ножен, и его острое жало впилось в сверкающую поверхность.   
   Неимоверным, нечеловеческим усилием Денису удалось втащить плечи с помощью клинка на край льдины под издевательский звучащий в сознании голос: «Всё, если край льдины обломится –  тебе конец, с таким пригрузом ты даже мёртвый никогда не всплывёшь, эта речка будет твоей могилой!». 
   Вдруг, под воздействием какой – то неведомой силы этот панический голос поперхнувшись, умолк, а другой, ободряющий и вселяющий спокойствие и уверенность зазвучал в душе Дениса, прогоняя смятение и советуя: «Соберись, успокойся, не спеши, и ты выберешься из этой передряги!».    
   Без суеты и резких движений, не сильно, но, надёжно всаживая нож в лёд, Денис неторопливо стал вползать на спасительную твердь.               
   Сидя на поверхности природного плота и находясь в полной прострации, Денис не чувствовал ни холода, ни страха. Ему внезапно стало радостно, тепло и спокойно, как в раннем детстве на добрых маминых руках. 
   Поняв всю невероятность своего спасения, Денис  неожиданно для себя вслух вдруг громко произнёс: «Спасибо тебе Господи, за твою помощь и спасение», - и,  вложив в ножны верную сталь, приступил к освобождению от мокрой одежды. 
   Возвращаться на берег предстояло, как и прежде вплавь, но теперь в  облегчённом виде, и это значительно упрощало задачу.
   Поочерёдно перекинув на берег, сапоги и утку, прибившуюся за это время к льдине, Денис надел на грудь бинокль, затянул на поясе ремень с патронными сумками, и, закинув за спину ружьё, приготовился вторично покорять весеннюю реку. 
   Сев на край льдины, а затем, плавно опустившись в воду, Денис поплыл к берегу, вновь ощущая бодрящую свежесть вешней воды.   
   Плыть ему пришлось до берега наискосок метров сорок, до пологого места на берегу, где была возможность выбраться на сушу без помех.   
   Выйдя на берег и надев сапоги, приторочив к ремню свои охотничьи трофеи, он опрометью бросился бежать к палатке, до которой было километра полтора.   
   Температура воздуха к вечеру успела опуститься до минусовой, и поэтому мокрое нательное бельё на бегущем Денисе быстро взялось ледяной коркой, а в сапогах обжигающе ноги хлюпали остатки речной воды.
   До стоянки оставалось метров двести, когда Денис во всё горло закричал: «Наливай!» Он орал так, что Романыч, Владимир и Алексей стремглав подскочив у костра и схватившись за свои бинокли, стали внимательно разглядывать дичь, висящую на ремне у Дениса.
   Это занятие их увлекло настолько, что они даже не обратили внимание на внешний вид бегущего, а Алексей со словами: «Надо же, малыш первым гусей завалил!», - налил стакан водки и приготовился к торжественной встрече удачливого охотника.    
   Подбежавший Денис принял из рук Алексея наполненный до краёв стакан, и, выпив его содержимое словно воду, на глазах у изумлённых его видом товарищей стал стремглав с себя сбрасывать, сапоги, поясной ремень с патронными сумками и бинокль.   
   Освободившись от снаряжения, Денис, забежав в палатку, принялся снимать с себя ледяной панцирь, образовавшийся из мокрого нижнего белья.   
   Опомнившись от увиденного, друзья гурьбой ввалились в палатку, и Романыч недоумённо спросил: «Денис, что с тобой случилось и где твоя верхняя одежда?». Денис, продолжая раздеваться, коротко бросил: «Упал в реку и еле выплыл, а одежда на льдине».   
   От выпитой водки Денису вдруг стало тепло и весело, а всё происходящее  стало каким – то зыбким и нереальным, словно во сне.   
   Алексей, без лишних слов, уложив обнаженного и посиневшего от холода Дениса на лежанку поверх одеял, принялся интенсивно растирать его спиртом, а Романыч с Владимиром, взяв всё необходимое и недолго раздумывая, пошли на речку вылавливать Денискино обмундирование. 
   Растерев тело Дениса до красноты, и накрыв его одеялами, Алексей вышел из палатки и вернулся, принеся с собой миску горячей наваристой похлёбки и большой кусок хлеба. Подавая, принесённую еду Денису, он, подтрунивая над ним, произнёс: «На, подкрепись Ихтиандр», - при этом его глаза светились такой теплой заботой, сочувствием и нежностью, что у Дениса неожиданно запершило в горле, и глаза предательски заблестели. 
   Сытая еда, водка, тепло и пережитое приключение сморили Дениса, и его одолел крепкий сон. 
   Он безмятежно спал под покровами Небесных сил, спасших его от страшной, неминуемой гибели в холодных водах северной, безымянной речки. 
   А мама во сне укрывала его мягким тёплым одеялом и просила: «Сынок, смотри, будь осторожен!», - а Денис, как всегда ей бесшабашно отвечал: «Мама, ну конечно буду!»   
   Романыч и Владимир, спешно придя, на берег реки спасать верхнюю одежду Дениса увидели, что метрах в двенадцати от берега плывёт одинокая льдина, а на её сверкающей поверхности лежит его мокрое обмундирование. Представив, всё здесь произошедшее они отчётливо поняли, что везде сущая Смерть была с Денисом в обнимку, и только вмешательство Всевышнего избавило его от её цепких объятий.   
   От всего увиденного, волосы на их головах зашевелились, по спинам пробежал холодок,  а  лбы покрыла холодная испарина.    
   Но недолго думая и достав из карманов длинные, тонкие капроновые шнуры с грузилами, и большими рыболовецкими крючками, они дружно  принялись вылавливать льдину с мокрой и обледеневшей одеждой Дениса. 
   Романыч, стоя на берегу и раз за разом забрасывая капроновый шнур, пытаясь зацепить медленно плывущую льдину, вдруг отчётливо вспомнил, подобное неприятное приключение, произошедшее с ним в недавнем прошлом.
   Так, в позапрошлом году Алексей с Владимиром приболели, и Романычу с Денисом пришлось вдвоём выполнять один из подготовительных походов на полуостров. 
    На обратном пути, сбившись по рассеянности со своего привычного маршрута, они дали маленький крюк и оказались у промысловых рыбных озёр с избушкой на берегу. 
   Их, беспечно скользящих на лыжах по льду вдоль берега рядом с озёрной водой и благодушно беседующих, застал врасплох налетевший невесть откуда порыв ураганного ветра.   
   Денис интуитивно упал на лёд, а Романыча, не успевшего опомниться, подхватило ветром и, занеся в озеро, потащило на глубину.   
   Истошный крик Дениса: «Романыч,  ложись!» - вывел Романыча из оцепенения, и он вовремя повалился в воду.   
   Уровень воды на месте его падения уже был достаточно высок и, лёжа на животе в воде, чтобы не захлебнуться, Романыч, вытягивал голову над водой, как жираф за последним высоко висящим листом в  голодный год.   
   Тем временем Денис, ни секунды не мешкая, освободившись от лыж с рюкзаком, и достав из рюкзака капроновую верёвку, с прикреплённым на конце  грузилом, забросил её Романычу. 
   Первый же бросок достиг цели и был настолько удачен, что конец верёвки с грузилом приводнился у руки Романыча. «Хорошо, что не по голове, снайпер», - подумал с удовлетворением Романыч, наматывая на руки спасательную верёвку. 
   Верёвка натянулась, но Денис не смог вытянуть бедолагу из воды. Без опоры, под приложенным усилием, он сам заскользил к воде, по прибрежному льду.
   Вынув нож из ножен, Денис принялся интенсивно рубить углубления во льду, которые служили бы ему упорами его для ног.
   Романыч тем временем, сняв лыжи и положив их по себя, решил при помощи своего ножа самостоятельно попытаться  выбраться на берег, но, не рассчитав усилия, сильно ударил ножом в уже хрупкий лёд, и рука с ножом оказалась подо льдом.   
   Весенний лёд, разъеденный водой с двух сторон, не выдержал прикосновение ножа и Романыч почувствовал, что стал погружаться в образовавшуюся полынью. 
   Рывок за верёвку был такой мощный, что лыжи, находящиеся под Романычем, вынесли его из глубины на крепкий лёд, и он безостановочно заскользил к спасительному берегу.
   Оказавшись на берегу, он увидел перед собой сапоги Дениса и услышал его подтрунивающий голос: «Ну ты и разлёгся, словно тюлень на лежбище, вставай, бежим в избушку».   
   Фортуна, только что стоявшая к ним спиной и загнавшая Романыча в воду, теперь мило им улыбалась  промысловой избушкой с большим запасом дров.   
   Набросав в буржуйку сухих дров и полив всё это умеренной дозой питьевого спирта, Денис бросил в печь зажжённую спичку.   
   Через пару минут буржуйка басовито загудела и запылала жаром.
   После спиртового массажа и принятия этого же согревающего средства внутрь, Романыч произнёс: «Ну, спасибо, племяш, выручил!». 
   Денис, ставя перед Романычем большую банку разогретой тушёнки, ответил: «Кушайте на здоровье!». 
   Пока Романыч закусывал, Денис, натянул над раскалённой буржуйкой верёвку, отжал мокрую одежду Романыча и, развесив её сушиться, присоединился к скромной вечерней трапезе. 
   После ужина попив крепкого чая и подкинув в печь побольше дров, дядька и племянник улеглись на нарах подремать.
   Ночь в тёплом пристанище прошла незаметно.
   Ранним утром, перекусив  и оставив хозяевам избушки в благодарность за приют, часть продуктов и бутылку водки, родственники продолжили свой так неожиданно прерванный путь. 
   На одном из коротких привалов Денис не упустил случая подколоть Романыча: «Тебе легче идти, ты в свежевыстиранном, а я в грязном иду». «Ложился бы рядом, кто тебе мешал?» - парировал выпад племянника Романыч, и оба, рассмеявшись, заскользили к железнодорожной станции видневшийся вдали.   
   Освободив из ледяного плена Денискино одеяние, Романыч и Владимир, придя в лагерь, застали Алексея в хозяйственных заботах у ночного костра.
   Ожидая возвращения друзей с речки, он поддерживал огонь, не давая остыть пище, и чистил Денискино ружьё, присматривая за сушившимся у костра его бельём.   
   Пристроив у огня два ледяных бесформенных чёрных куска, что представляла собой верхняя одежда Дениса, Романыч поинтересовался у Алексея: «Как здесь наш пловец – удалец?».   
   «Спит и в ус не дует», - ответил Алексей, подбрасывая в костёр очередную порцию дров.
   «Это хорошо, пусть спит!», - сказал Романыч; он,  молча присел у костра  и, налив три полных стакана водки, предложил друзьям: «Мужики, давайте выпьем за второе рождение малыша!   
   Закусывая, Романыч высказал Алексею своё предположение о том, что могло произойти на реке днём.
   Чуть захмелевший от выпитой водки Алексей, внимательно выслушав Романыча, засомневавшись, произнёс: «Этого не может быть; в таких обстоятельствах выплыть просто невозможно!».   
   Проверив печь в палатке и подкинув в неё дров, товарищи гурьбой отправились к реке, чтобы убедиться в правильности выводов, сделанных   Романычем.   
   По свежему сколу берегового припая, стреляным гильзам и следам крови от дичи на береговом льду коллеги быстро и с большой достоверностью восстановили всю картину произошедшего здесь днём события, и только один вопрос был загадкой и оставлял всех в недоумении: «Как Денису удалось доплыть до спасительной льдины в сапогах и полной охотничьей экипировке?». 
   Вернувшись с берега реки и рассевшись на своих местах у костра, друзья вновь подняли наполненные стаканы и дружно вздрогнули: « За здоровье малыша!».         
   Непосредственный же виновник произошедшего события безмятежно спал в палатке здоровым беззаботным юношеским сном, не подозревая даже о кипящих рядом страстях.   
   Проснувшись утром, Денис обнаружил, что его бельё и верхняя одежда сухие и аккуратно сложенные находятся рядом на нарах, а просохшие болотные  сапоги стоят на безопасном расстоянии у печки. 
   Быстро одевшись и выйдя из палатки, Денис увидел Романыча, Алексея и Владимира, изрядно выпивших и понуро сидящих у тлеющего костра. «Вы давно встали?», - поинтересовался он. Но, заметив количество пустых бутылок из-под спиртного, лежащих невдалеке от костра понял, что его друзья, переживая за него, этой ночью ещё вовсе спать, не ложились. 
   Неожиданно тёплая волна нежности переполнила Душу Дениса, и второй раз за сутки едва не выплеснулась слезами из его глаз. 
   Справившись с нахлынувшими чувствами, он, как ни в чём не бывало шутя, скомандовал: «Пост принят, все свободны, отбой!». Романыч, Владимир и Алексей, глядя на бодрого и жизнерадостного Дениса, одновременно подумали: «Вот молодость, чуть было не погиб! А ему хоть бы хны, как с гуся вода», - и, тяжело поднявшись, молча, нетвердой походкой, пошли в палатку. Через мгновение из неё послышался дружный храп. 
   Когда далеко за полдень из палатки друг за другом появились полуночники, охотничий стан встретил их чистотой, порядком и приготовленным обедом, висевшим на жёрдочке над умеренным огнём.   
   При появлении из палатки Романыча  шутливое приветствие почти сорвалось с губ Дениса, но, поперхнувшись, он внезапно умолк. Романыч перед ним стоял седой словно лунь. 
   Алексей с Владимиром, посмотрев на осёкшегося Дениса и переведя свои взоры на Романыча, от увиденного остолбенели. Ещё вчера, словно смоль шевелюра Романыча теперь была белее снега.   
   Романыч, в наступившей неестественной тишине встревожено спросил: «Ну, говорите, что ещё случилось?». 
   Алексей с дрожью в голосе коротко ответил: «Дружище, ты заметно поседел!».
   Медленно подойдя к импровизированному умывальнику, Романыч посмотрел в висевшее на нём зеркало. Из зеркала на него смотрел незнакомый совершенно седой человек.   
   Повернувшись к друзьям, и разряжая напряжённую обстановку он сказал: «Ладно, ерунда, переживём и это, бывало и хуже, да реже! К тому же, говорят, шрамы и седина украшают мужчину».   
   Но со вчерашнего вечера Романыч порой цепенел от ужаса, совершенно не представляя себе: как бы он смотрел в глаза матери малыша, если бы, не дай Бог, Денис  погиб. 
   Он никому не сказал, но вчера, на берегу речки вылавливая посланную проведением Денису спасительную льдину, он закоренелый коммунист, всей своей Душой поверил в существование Всевышнего и его Царствие Небесное.   
   Умывшись и приведя себя в порядок, все  в тягостном молчании присели вокруг костра отобедать. 
   Для поправки подорванного ночным бдением здоровья каждый участник получил обычную, строго определённую норму спиртного, и это означало, что психологический кризис у предводителя миновал.   
   За обедом Денис неторопливо и обстоятельно рассказал друзьям, что с ним произошло на речке, и своим рассказом подтвердил все ночные предположения товарищей.   
   Плотно пообедав, надев на себя охотничье снаряжение, взяв ружья и прихватив лопаты, вся компания отправилась строить снежные укрытия – скрадки на заранее облюбованных местах.
   Из этих снежных укрытий, им предстояло стрелять из ружей по сидящей на прибрежной воде или близко пролетающей водоплавающей дичи. Когда последний фанерный гусиный профиль был расположен вблизи озёрной воды, Романыч объявил: «Всё, работы закончены! Идём ужинать». 
   Вернувшись после строительных работ на стоянку, приятели, наскоро перекусив, надели белые маскировочные халаты, и, прихватив побольше патронов, каждый направился к своему скрадку для встречи первой вечерней охотничьей зорьки.   
   Полярный день ещё полностью не вступил в свои права, но и ночи как таковой уже не было. Солнце, перед тем как скрыться за горизонтом, коснувшись земли, ещё продолжительное время катилось  к северу, лаская её своими прощальными лучами. 
   С юга, с протяжным гомоном всё летели и летели многочисленные стаи перелётных птиц, разлетаясь по безграничной тундре.   
   Преодолев за перелётный день большие расстояния, они снижались над вечерней тундрой,  высматривая безопасные и удобные места  для ночного отдыха и кормёжки.   
   Большое озеро с небольшим полуостровом и впадающей в неё речкой всегда прельщали пернатую братию открытой водой и голыми пустынными берегами.
   Подлетающих  к озеру птиц ничто не настораживало, их встречали  берега покрытые снегом, да несколько гусиных и утиных профилей, которые принимались стаями за сородичей уже отдыхающих на воде.   
   Одна из гусиных стай, резко снижаясь, и планируя над водой, всё ближе и ближе стала подлетать к фанерным профилям. Лапы птиц, ещё не коснулись воды, как Смерть горячим свинцом и страшным грохотом обрушилась на уставших гусей.   
   Большие красивые птицы, застигнутые врасплох, гибли ради удовлетворения человеческого азарта, его скрытой патологической страсти к убийству и властного кратковременного чувства хозяина над чужой, хотя бы  и птичьей жизнью. 
   Несколько минут творилось труднообъяснимое жестокосердечие человека к животному миру и природе. В этой кровавой вакханалии не принимал участие только один человек, и это был Денис.   
   Во время расстрела гусиной стаи его незаряженная двустволка сиротливо стояла в углу снежного укрытия, а он в бинокль из скрадка, с какой-то необъяснимой терзающей его болью, смотрел за этой бойней от начала и до конца. 
   Он ругал себя в душе  последними словами за то, что на подлёте выстрелом в воздух не вспугнул эту стаю.               
   Через мощные оптические линзы бинокля было отчётливо видно, как горячая свинцовая дробь убивает птиц, ломая их крылья и пронзая тела. Погибая на лету, птицы завершали свой последний полёт, падая мёртвыми на слепящий своей белизной,  и такой коварный лёд озера. 
   Сильно поредевшая стая, набирая высоту, улетала дальше на север, а три птицы отставая от стаи, тщетно пытались догнать быстро удаляющийся клин.
   Денис, смотревший им вслед, с сожалением подумал: «Жаль подранков, всё равно  погибнут!».
   И ему, вдруг стало невыносимо больно, и стыдно - за содеянное  сейчас товарищами и за свою прошлую, такую никчёмную стрельбу  по уткам. 
   Романыч, Алексей и Владимир, выйдя из укрытий, принялись собирать свои первые трофеи так удачно начавшегося для них весеннего охотничьего сезона.   
   Их лица были радостны и восторженно взволнованы, как ещё совсем недавно эти же чувства распирали и Дениса, по однозначному поводу.   
   Итог шквального ружейного огня для гусиной стаи был ужасен:  она потеряла своего вожака и ещё семь сородичей. 
   Подобрав со льда сбитых птиц, удачливые охотники решили отметить прекрасное начало весенней охоты и, кликнув Дениса, направились,  к своему стану, по дороге с волнением обсуждая свои удачные выстрелы.
   За поздней трапезой Романыч, Алексей и Владимир, удобно расположившись у костра, продолжали без устали муссировать удачно проведённую вечернюю зорьку, в подробностях восстанавливая это радостное для них событие.   
   Так как Денису эти воспоминания товарищей были неприятны, он, наспех поужинав и пожелав всем спокойной ночи,  отправился в палатку спать, чем поверг в удивление друзей, оставшихся сидеть у костра. 
   После ухода Дениса, Владимир озвучил у всех внезапно возникший вопрос: «Малыш наверно заболел? - и добавил: - Или огорчился, что не убил ни одного гуся».   
   Вообще - то  малыш промахнуться не мог, стая уходила над его скрадком, а при его навыках стрельбы это две верных птицы», - сказал Романыч и, дотянувшись до ружейной пирамиды, взял в руки ружьё Дениса. 
   Переломив ружьё и посмотрев через стволы на пламя костра, Романыч подытожил: «Да он же вообще не стрелял, стволы девственно чисты!».   
   Это сообщение Романыча чрезвычайно удивило всю компанию. Долго перебирая все возможные варианты, они так и не смогли  понять, что же явилось причиной такого неадекватного поведения парня.   
   А Денис в это время, находясь в уютном тепле и тишине палатки, пытался найти ответ на мучившие его вопросы: «Почему, в общем-то  не плохие люди порой становятся безжалостны, злы и жестоки? Какая сила побуждает их к убийству  животных и птиц без острой на то необходимости? Зачем они делают это только исключительно ради своего удовольствия, и почему этой порочной силе бывает так тяжело противостоять?». 
   Охота всегда привлекала Дениса не убийством животных, а многокилометровыми переходами, ночными посиделками у костров, романтикой и приключениями.   
   Стрелять Денис, конечно, тоже  любил, и с большим удовольствием палил из ружья по летящим пустым консервным банкам, бутылкам и корягам, еле видневшимся из воды, за что часто получал дружеский нагоняй от Романыча за напрасно истраченные патроны. 
   Но что греха таить, временами и он, как все, поддавался этой неведомой чёрной силе и, впав в неистовство, стрелял, стрелял и стрелял, пьянея от крови и смерти животных. 
   Неожиданно лежащего в тяжёлых раздумьях Дениса осенило.  Он вдруг отчётливо понял, что благодаря речной купели и проведению, спасшему его, он сегодня непросто победил азарт и порочное искушение, а неожиданно для себя легко одолел ту самую тёмную, дремучую силу, которая человека превращает в зверя.   
   Денис лежал в палатке и, не понимая от чего плакал, а Душу его наполняло какое-то большое, светлое и до сих пор неведомое чувство.   
   Проснулся он оттого, что Алексей тряс его за плечо, приговаривая: «Вставай, вставай, а то всю охоту проспишь!». Денис спросонья спросил: «Который сейчас час?», - Алексей без промедления сообщил радостную весть: «Пять утра, - добавив, - вставай, завтрак готов, тебя ждём».   
   Вышедшему из палатки Денису, Алексей слил из ковша воды умыться,  и он приступил к раннему завтраку.   
   Готовясь провести весь день на охоте, каждый участник заполнял свой термос  горячим  чаем и готовил для себя сухой паёк, чтобы иметь возможность перекусить у озера, не бегая для этого в лагерь. 
   Закончив с завтраком, Денис без большого энтузиазма надел на себя охотничье снаряжение и сверху маскировочный халат. Романыч тем временем наполнил его термос чаем и собрал еду.   
   Пожелав друг другу ни пуха, ни пера, приятели направились каждый  к своему скрадку.   
   Трое идущих к озеру даже не предполагали, что их пожелания окажутся пророческими.   
   Утро было великолепно: дул слабый южный ветерок, небо до самого горизонта было чисто, а солнце, с каждой минутой поднимающееся выше и выше, наполняло тундру невыносимо яркими и тёплыми лучами.   
   Подходя к месту охоты, друзья – приятели вспугнули две большие гусиные стаи, ночевавшие на озере.   
   Завидев приближающиеся к воде силуэты охотников, гуси быстро поднялись на крыло и, тревожно крича, стали быстро набирать высоту.   
   Владимир, в азарте не выдержав мук соблазна, вскинул свой полуавтомат, и пять раз выстрелил  вслед удалявшимся стаям, надеясь достать улетающих птиц.   
   Денис же в душе ликовал из-за допущенной несдержанности своего товарища. Услышав такую ружейную пальбу, птичьи стаи ещё долго будут стороной пролетать мимо этого озера, и полуострова.   
   Придя на место охоты и засев в своих укрытиях, Романыч, Алексей и Владимир, притаившись, стали поджидать свои очередные трофеи. А Денис, сидя в своём скрадке мучительно размышлял, как и когда лучше объяснить друзьям всю непристойную мерзость охоты.   
   В тяжких своих раздумьях Денис совсем потерял реальное ощущение времени, и только громкий гомон птичьей стаи, кружившей над озером, вернул его в окружающую действительность.   
   Большая стая птиц быстро снижалась, планировала к берегу.
   Денис смотрел на обречённую стаю и всем своим существом понимал, что сейчас произойдёт жесточайшая бойня и, не выдержав нахлынувшего на него сострадания и душевной боли, он громко закричав: «Не стреляйте!!! Не стреляйте!!!», - опрометью бросился бежать к воде, в зону ведения огня. 
   Денис не бежал, а словно летел над землёй, не боясь и не думая о случайном выстреле, под который ненароком мог попасть.   
   В его голове, не затихая, билась одна единственная мысль: «Не стреляйте!!! - Им же так больно умирать!».   
   Ошалевшие от такого поведения Дениса друзья, забыв о ружьях и гусях, поспешили ему навстречу. 
   Каждый из охотников был безмолвен и смертельно бледен: ещё мгновение - и любой из них мог нажать спусковой крючок своего ружья, и тогда могла произойти непоправимая трагическая случайность, название которой – Смерть. 
   А Денис, стоя лицом к своим друзьям, на самом краю маленького полуострова, затерянного на огромных просторах тундры, словно грудью защищая от беды беззащитных птиц, это озеро и саму тундру,   совершенно не замечая катившихся по его щекам слёз,  словно заклинанье беспрестанно повторял:

             «Пожалуйста, не стреляйте, им же так больно умирать!!!».

 P.S. Этот рассказ стал победителем ЯНАО на "Открытом городском литературном конкурсе "АВТОРА" г.Салехард. Май 2011 год.
В 2013 году этот рассказ стал финалистом конкурса «Писатель года» 2013.



Писатель России    Уд.2301                Геннадий Бедокур.