Трудное счастье 4

Солнечная дорога пролегла широкой полосой от окна до двери. Она была мутна и по ней бегала легкая рябь от тюлевой занавески.
— Когда мать успела ее повесить? – подумала Таня, подняла голову и прислушалась.
За стеной стрекотала швейная машинка. Мать что-то шила. Обычно она часам к одиннадцати уходила в мастерские вывозить металлическую стружку из цехов.
«Значит еще нет одиннадцати», – заключила она.
Таня накинула на себя вчерашнее платьице и, шлепая босыми пятками по теплому полу, отправилась к матери в комнату.
— Ну что, дочка, оклемалась? – встретила ее вопросом мать и, взглянув на Таню, осунувшуюся, покачала головой.
— Разве ж можно так… близко к сердцу принимать чужую беду? Оно ведь в жизни чего и с кем не случается?..
Таня подошла к ней и обняла ее за плечи.
— Мама, это не чужая беда… Я никогда тебе не говорила… Ты для меня самый родной, самый близкий человек… Если Шурику будет плохо… Если врачи не вылечат его… Я буду всегда ему помогать, всю жизнь.
Она запнулась и густо покраснела.
Мать долго молчала, выправляя запутавшуюся нитку.
— Он что тебе нравиться? – спросила она, наконец, тихо.
— Да он ведь такой хорошенький! – спрятала она в рукаве ее кофточки свое пылавшее от стыда лицо.
— Глупая я, наверное, да? – заглянула она через мгновение в материныское лицо, с добрыми морщинками у уголков рта.
— Так только за это он тебе и нравится? – вместо ответа удивилась она
— И не только за это, – вспыхнула она — Он смелый и добрый… Когда мальчишки ко мне полезли один раз – он так им наподдал, хоть их было трое… Один… А когда наш физик заболел, он первый предложил его навестить, хоть у нас была контрольная и нам надо было готовиться… Он умный. Его весь класс уважает… И вообще… Его все любят, – закончила она и снова спрятала лицо в материнскую кофточку.
Варвара Петровна отложила шитье, поправила в седеющих волосах гребенку и притянула ее голову к себе на колени.
— Эх, дочка!.. А я все считала тебя девочкой, – растроганно проговорила она, перебирая шелк ее волос. — Вот сказывается и любовь тебя посетила…
Некоторое время она сидела в задумчивости, перебирая и гладя ее волосы и вспоминала, по-видимому свою давно ушедшую юность.
— Ну, ладно, – очнулась она, наконец. — Надо на работу собираться.
Когда она ушла, Таня все еще сидела в глубоком смущении
«Вот и призналась, думала она. — И вовсе не страшно…
Чего бояться? Это же мать… Только вот стыдно немножко… А другие девчонки бояться своим матерям говорить про это… Выходит я не трусиха… Ах, бедный, бедный Шурик!.. Как это все глупо вышло… Надо сходить к Петьке Мухину, узнать про него.
Она вышла на улицу, заперла за собой дверь и отправилась к Мухиным, которые жили напротив через переулок.