Трудное счастье гл. 9, 10

— Римка!.. Где тебя черти носят?.. Я тебя уже сколько времени ищу…
Римка, красивая, черноволосая и черноокая смуглянка, стояла перед Таней в белой кофточке, и в темной, плотно облегающей бедра юбочке. Тонкая талия ее была перехвачена узким лакированным ремешком. Она выглядела в своем наряде довольно изящной. Особенно это изящество придавала ей маленькая сумочка, висевшая на ее хрупком плечике.
Родители баловали свою любимицу, и она ни в чем не испытывала недостатка.
— Я в городе все была. Если бы ты знала какой я перстень вчера видела! – затараторила она. — На семи камнях. Девять «р», – вздохнула она с сожалением.
— Римка, – серьезно перебила ее Таня. — Ты что-нибудь о Шурике новенького знаешь?
— Не-а, – беззаботно мотнула та головой. — Хочешь «Тузик»? – пошуршала она бумажным пакетом.
Таня рассеяно взяла у нее конфеты.
— Ты знаешь, я с девчонками в субботу в парк ходила. Там один военный с нами познакомился. Он от нас потом драпанул, от трех девчонок. Ха-ха-ха! – заливалась она веселым смехом. — Ну, ладно… Пока… Мне недосуг…
И не успела Таня что-либо сообразить, как она круто повернулась в свой переулок.

-10-
Шурика выписали во второй половине июля. Об этом Таню уведомил Петька встретив ее в библиотеке. Она как раз пришла туда выбрать себе что-нибудь почитать.
— Слышала Шурку вчера выписали? – хмуро сообщил он.
— Нет, не слышала! – обрадовалась она.
Но увидев его серьезное лицо, тут же загасила улыбку.
— Петя, ну как он?
— Слепой, – отвел тот глаза в сторону.
Мир перед ее глазами покачнулся и стал колебаться.
— Слепой, – прошептала она.
Она пришла в себя только на улице бегущей. Куда? Зачем?..
Машинально глянула на выбранную книжку. Это была повесть Короленко «Слепой музыкант».
Намеренно ли она ее выбрала или случайно, она не могла сейчас объяснить.
— Слепой, – повторяла она, переходя на шаг.
… Дня три она не выходила никуда из дому, а на четвертый под вечер, прихватив с собой книжку, ушла далеко за поселок в поле. Ей хотелось побыть одной, чтобы успокоиться.
К Бражниковым она не решалась пойти, как никогда чувствуя свою вину перед ними.
Вокруг никого не было. Только на столбе, чуть в стороне от тропинки, словно большой дятел на дереве, сидел привязанный цепями человек и что-то ремонтировал.
Таня облюбовала местечко и, постелив свой шарфик, присела на него и открыла книжку. Когда чтение ей надоело, она отложила книжку и задумалась. Между тем, наступил вечер. Горизонт окрасился лучами закатного солнца. Человек все еще сидел на столбе.
В раздумье Таня занялась своими волосами. Она была под впечатлением прочитанного.
Бедный Шурик. Теперь он будет похож на слепого Петруся. Он будет ходить с палочкой, ощупывать руками каждый предмет. Будет ощупывать ее лицо и руки, когда она сядет с ним рядом. Как это страшно и неприятно!..
— Неприятно! – усмехнулась она. — А ему сейчас приятно?.. Небось еще похуже…
Нет, ей непременно нужно его завтра увидеть. Пусть что угодно он ей выскажет, но она обязательно его увидит. Вот попросит Петьку вызвать его на улицу…
Размышляя, она перебирала свои волосы. Она освободила всю их золотистую массу, разделила ее на две части и сделала из них две пушистые метелочки наподобие косичек. Одну метелочку она положила себе на грудь, а другую закинула за спину.
Загар теперь хорошо скрадывал ее веснушки и она выглядела премилой. Закончив с метелочками, она поднялась и, подобрав книжку, отправилась домой.
Человек на столбе, по-видимому, тоже собирался домой. Он повесил на пояс свои инструменты и начал разматывать цепь. Она не видела его лица, потому что он был к ней спиной. Вдруг, когда она отошла на порядочное расстояние, ей показалось, что ее окликнули. Удивленная, она обернулась. Человек поспешно спускался вниз. Неужели он ее позвал? Она сделала неуверенный шаг вперед, но теперь до ее слуха отчетливо донесся его голос:
— Танюша!.. Погоди!..
Она оглянулась – человек шел к ней, гремя цепями.
Она узнала в нем Федора Панкратовича.
Он шел к ней в болотного цвета спецовке и с кошками на поясе. Лицо его под зеленым беретом, темное, крепкое, с мужественными чертами, блестело в скулах коричневым глянцем.
Он подошел к ней, и она невольно заробела перед этим большим, сильным человеком.
— Здравствуй, Танюша! – сказал он, подавая ей руку.
— Здравствуйте, Федор Понкратович! – робко ответила она.
Он взял ее ладошку, и она показалась игрушечной в его огромной широкой ладони.
— Танюша! Я, Шурин папа, хочу с тобой поговорить. Если ты не торопишься, давай присядем, на травку.
Он подвел ее к столбу, где трава была помельче, и они сели рядом.
— Танюша! Почему ты не приходишь к нам? – чуть коснулся он ее спины своею ладонью.
Она вспыхнула и потупилась.
— Я… Я, Федор Панкратович… – начала было она.
— Вот что, дочка, – перебил он ее. — Давай начистоту. Стесняться меня нечего. Мы – соседи и с твоим батькой хорошие друзья… Так в чем же дело?..
— Я, Федор Панкратович… Вы, может, не знаете… Я виновата перед вами… То есть перед Шуриком… – почти прошептала она, теребя от волнения свою метелочку.
— То есть как? – не понял он. — В чем твоя вина?
— Это я в него мячом попала…
— Понятно! – проговорил Федор Панкратович. — И мы должны за это ненавидеть тебя… Так? Ты решила?..
— Федор Панкратович, я боялась… Я думала, что Шурик не захочет больше со мной разговаривать… Ведь он из-за меня…
— Глупости! – покачал головой Федор Панкратович. — Это ведь дело случайное… Не ты так другой мог это сделать – Петька или Мишка… Это же не нарочно… И неужели мой Шурка настолько глуп, что не поймет этого?..
Некоторое время они сидели молча.
Федор Панкратович закуривал, а она продолжала теребить свою метелочку, чувствуя перед ним свою неловкость.
Никогда еще взрослые не говорили с ней так вот – с глазу на глаз.
Федор Панкратович сделал глубокую затяжку и продолжил:
— Плохое дело, Танюша!.. Ослеп мой Шурка… Есть ли еще хуже несчастье на свете, чем потерять зрение?.. Человек, здоровый физически оказывается вдруг оторванным от мира, от жизни, от друзей… Тяжелое несчастье, Танюша… Оставь такого человека в одиночестве – и упадет он духом… Помучается, помучается, да и наложит на себя руки, если хватит мужества. А нет – так превратится в морального калеку… Только друзья в этом случае сумеют помочь и здорово!.. Если они настоящие друзья…
Расскажу тебе один случай из фронтовой жизни…
Он сделал последнюю затяжку, пригасил окурок о сапог и начал свой рассказ:
— Был у меня на фронте славный, боевой друг – Иван Федорович Никитин.
Хорошего сердца человек и храбрый воин.
Многие ему жизнью своей обязаны, и я в том числе. Спас он меня во время штыковой атаки… Но это я вам с Шуркой как-нибудь потом расскажу.
Так вот – постигло его тяжелое несчастье. Потерял он зрение. И как обидно! Всю войну прошли с ним… Были и под Москвой и на Курской дуге, и в Польше концлагеря освобождали и вдруг – на тебе… В самый последний день войны… В самом логове фашистов – В Берлине!..
В подвале разрушенного дома засела группа эсэсовцев. На предложение сдаться они открыли бешенный огонь. Никто не хотел рисковать собой в последние дни войны. И тогда поднялся он. С криком: «За мной! Ура!» – бросился Иван Федорович вперед… и не добежал даже до середины площади. Взметнулось из-под ног пламя и все померкло в глазах.
Случилось это 8-го мая 1945 года.
А 9-го, когда гремели залпы салюта, он очнулся на больничной койке весь в бинтах. Перед глазами мрак.
Сначала еще не верил, думал что пройдет, а потом понял, что ослеп навсегда.
Как дальше жить? На что надеяться? Как сложится его дальнейшая судьба? Судьба слепого никому не нужного человека?..
О многих вопросах передумал Иван Федорович и ни на один не нашел ответа.
Была у него невеста, красивая девушка, но о ней он даже думать боялся.
Зачем он ей нужен такой?
Нашелся один, упавший духом человек. Он был тоже слепой, и начал наводить слезы да тоску на Ивана Федоровича: Кому мы, мол, нужны такие? Да что нас теперь ждет?.. Слепой человек, мол никому не нужен. Только обуза для всех.
И поддался Иван Федорович. Добыли они пистолет и решили застрелиться.
Когда врачи ушли на планерку, а больные разбрелись по коридорам, они заперли дверь на ножку стула и начали тянуть жребий.
Первая очередь стреляться досталась его товарищу.
Тот взял пистолет и выстрелил себе в висок.
Пока Иван Федорович искал на полу пистолет, сбежавшиеся больные вышибли дверь и оружие успели у него вырвать. А на следующий день к нему приехала невеста его. Она узнала о его ранении от его товарищей и приехала…
Не испугало ее, что любимый ослеп.
Мужественно приняла она несчастье на свои плечи. Приласкала, успокоила его.
И понял Иван Федорович, что не умирать ему надо, А бороться за свою жизнь. Потому что любимая девушка верит в его выздоровление и никогда его не оставит. 19 операций перенес этот человек и на каждой неизменно присутствовала она, его девушка.
Мужественно переносил он все страдания, потому что чувствовал, что она здесь, рядом с ним.
Ему вернули здоровье, но не вернули зрение.
После выписки увезла его девушка в свой родной городок и вышла за него замуж. И живут они счастливо…
Вот так-то, Танюша… Поддержать вовремя человека, не дать ему уйти в себя, замкнуться, а потом поднять его, заставить жить – это трудное, но великое счастье.
Так будем же бороться за Шурку! – протянул он ей ладонь.
— Будем, Федор Панкратович, – тихо, но твердо сказала она, и вложила в нее свою крошечную ладошку.
— Ну, пойдем домой, дочка, а то уже смеркается.
Они поднялись и зашагали к поселку.
— Федор Панкратович, а после войны вы встречали своего друга? – спросила она.
— Сразу по пути домой заезжал к нему, а так не встречал.
Вечером, лежа в постели, она перебирала в памяти рассказ Федора Панкратовича и восхищалась про себя:
— Какая мужественная и смелая девушка!.. Не испугалась, что он слепой… Я тоже буду Шуркиной невестой. – прошептала она. — И тоже буду мужественной, как та девушка.
«Римка», – вдруг промелькнула в голове.
— Ерунда! – прошептала она. — Римка не может быть его невестой… Она плохой товарищ для него. Она эгоистка… Когда он лежал в больнице. Она про него даже не вспомнила ни разу… Он это поймет… Непременно поймет.
С этой мыслью она и заснула.