Право

Шумели листья над головой, щебетали беспечные птицы, все шевелилось, жило... была весна. Время, когда все приходит в движение.
И только она замерла, стоя передо мной. Лучики солнечного света били в глаза голубого цвета столь невероятно чистого, что нереальность всего происходящего ощущалась еще ярче. Взгляд ее остро впился в мое лицо. Она выжидала.
Мне было сложнее. Как любой здоровый мужчина, я никак не мог игнорировать ее красоты. Золотистые, сверкающие волосы плавными волнами ниспадали на голые плечи, нежное лицо с бархатистой кожей и полными губами, решительно сжатыми, никак не могли оставить меня равнодушным. И даже это идеальное по всем меркам юное тело... Но вновь мне напомнили о нереальности происходящего – моя реакция в столь интригующей и соблазнительной ситуации оказалась абсолютно непредсказуемой. Вместо ожидаемого, я почувствовал лишь близость чего-то возвышенного, божественного. И никакие грязные подлые мысли упорно не желали лезть в голову, вытесняемые настойчивой потребностью поклоняться этой прекрасной незнакомке.
Впрочем, одна подлая и темная мысль в голову все же просочилась – осознание того, что она нечеловечески прекрасна. Что она не человек.
И теперь, поразмыслив чуть более здраво, я даже мог бы сказать, кто она.
И мог бы вытащить меч, который послушно скользнет в ладонь. И разрубить ее на части – у меня был на это целый миг – миг, пока она смотрела и гадала, чего ей ждать от меня. Агрессии или смирения. Миг затянулся, и уголки ее губ робко поползли вверх в попытке улыбнуться. Такая по-ангельски милая, очаровательная, юная... смертельно опасная...
У меня был еще один миг, когда она, почти утвердившись в победе, шагнула ближе, заглянула в глаза. И в голове все вновь смешалось. И только сжимаемая все крепче рукоять старого клинка хоть как-то удерживала меня в мире реальности.
Когда же она наконец шагнула ко мне еще ближе, такая чудесная и сияющая в своей чистоте и величии, шанса у меня уже не было. И клинок, до боли сжатый в руках, выскользнул наконец из ножен.
Она испугалась искренне, так пугается каждый, кому грозят смертью. Ее прекрасные глаза засияли еще ярче, потревоженные отразившимся в них страхом.
И только поднятый клинок все никак не желал завершить того, ради чего был выкован в кузне еще моим отцом – не желал проливать ее крови.
Она не скрывалась и не убегала. Стояла, скованная страхом, как стоял я, все еще околдованный нечеловеческой красотой. Не до конца избавившийся от навеянных ею чар.
Еще мгновение, и она почувствует это. Почувствует, и вновь набросит сети.
Я был не прав. Она почувствовала, но лишь ухмыльнулась, точно признавая во мне достойного соперника.
И даже не дрогнула, услышав хриплое:
- Уходи!
Только улыбнулась еще циничнее, жестче, намеренно разрушая хрупкие уже путы, связывающие нас. Развернулась и спокойно удалилась в лес. Туда, где и место созданиям вроде нее. Опасным. Созданиям, божественно прекрасным, чистым и невинным. Созданиям природы, живущим по ее законам. Ее белая изящная спина еще долго выделялась на фоне свежей зеленой листвы, навевая уже вполне понятные, давно ожидаемые мысли и чувства.
Наверняка в деревне завтра поутру недосчитаются кого-то, или какой-то путник вдруг затеряется в своем не легком пути... Мне не то что бы все равно, мне жаль этих людей... но природа не зря создала каждую тварь на этой земле. И если для поддержания жизни божественно красивой девушке нужна человеческая плоть, пусть будет так...
Возможно, я еще слишком молод, чтобы начать ненавидеть всех, кто не является людьми. Возможно, я просто слишком доверяю природе, отдавая на ее суд жизнь и смерть сотворенных ею существ...
Возможно, я изменюсь. Но сейчас я еще молод, и я верю, что у каждого должно быть право на жизнь. И, наверное, она тоже поняла, что я в это верю. Усмехнулась надо мной, усмехнулась над наивностью совсем юного еще человека... но я верю – пусть будет так, как рассудила природа. Пусть у каждого будет право.



14.12.07