Новое имя главы из повести

 # Ух! Наконец в полночь все изменится. Вот только, что это такое? Ладно, наступит полночь, тогда и узнаю. Сколько нового предстоит познать за семь суток. А через семь суток сорок миллионов энергусов вновь предстанут перед АОХОМОМ. Предстанут, чтобы ответить на вопросы, которые АОХОМ задаст каждому энергусу. В случае правильного ответа АОХОМ назовет энергусу его новое имя. Вместе с новым именем энергус перейдет в другую сущность и получит силу, свойственную только этой сущности.
 Для того, чтобы сдать экзамен, энергусы в течение семи суток будут проникать в оболочки, стараясь понять самую суть, заставляющую оболочки совершать движения. За отпущенное время можно поменять тысячи оболочек, а можно находиться в одной, главное собрать побольше информации, которая должна помочь ответить на вопрос.
 В оболочках уже находятся энергусы, точнее энергусы в прошлом. Все они когда-то ответили на вопрос, заданный АОХОМОМ, и перешли в качественно новое состояние.
 Нас увидеть они не смогут, поскольку мы, энергусы, не обладаем, какой-либо силой. Мы чисты, как?… Как энергусы.
 За время, отведенное для сбора информации, нам предстоит научиться создавать мысли, уметь их хранить, а через время при желании излучать их в пространство.
 Это так странно знать, что от начала изложения мысли до ее окончания пройдет какое-то время.
 То ли дело сейчас, я вибрирую информацию, ее принимают, и я сразу же получаю вибрационный ответ. Это происходит практически одновременно. Таким образом, задавая вопрос, я сразу же знаю ответ, то есть понятие “вопрос-ответ” просто лишено смысла.
 Обращение мое или другого энергуса не избирательно, оно ко всем и в то же время индивидуально. Мы единое поле, состоящее из маленьких отдельных сущностей.
 В полночь каждый энергус обретет полную самостоятельность. Он будет использовать минимум информации, который нам дали для наших первых шагов в оболочке.
 Тот, кто не сдаст экзамен, снова вольется в поле и будет ждать следующей попытки, которую ему когда-то предоставит АОХОМ.
 Того же, кто ответит на вопрос, ждет… Я не знаю, что его ждет, ведь я пока всего лишь маленький энергус.

 Как приятно одному скользить в воздухе и ощущать себя самостоятельным. “У них это называется свобода”, – вспоминаю я.
 Да я сам, вокруг никого, хорошо! Пора искать оболочку для внедрения, а то, может, уже сутки прошли или больше. Я не знаю еще, семь суток – это много или мало.
 Темнота рассеивается, появляется красное пятно. Это называется рассвет. Большое коричнево-серое, утыканное зелеными черточками – это горы поросшие деревьями.
 А вот желтые квадратики, большой голубой прямоугольник, еще большего размера куб не куб, ромб не ромб. В нем две оболочки.
 Ну что, энергус, делай первое проникновение. #

 ~~
 Как болит сердце. Неужели опять инфаркт? Третий за полтора года. Ох, как больно. Я сам виноват. За ночь два раза любил Катюшу. Ну не мог я удержаться, Господи, не мог. Я ее так люблю. Сегодня ночью все получалось легко, как никогда. В мои шестьдесят четыре, две приличные эрекции, этим не разбрасываются.
 Настроение было отличным. Наконец, все судебные дрязги окончены. Имя нашей компании осталось чистым. Впервые даже спецслужбы ничего не смогли сделать. Все их грязненькие пальтишки, в которые хотели нас одеть, были шиты тонкими нитками. В суде они расползлись по швам без особых усилий наших адвокатов. Не зря я столько лет боролся за чистоту кадров. Я доказал, что большой бизнес может быть чистым.
 Пришлось два месяца находиться в Киеве. А это такой огромный срок, когда тебя дома ждет самый дорогой на свете человек.
 Я прожил более полувека и даже не думал, что мне выпадет такое счастье. Девять лет назад я встретил Катю, и с тех пор моя страсть ничуть не угасла. Господи, спасибо тебе за такой подарок, спасибо тебе за Катюшу. Даже если я сейчас умру, я все равно буду тебе благодарен.
- Сережа, тебе легче?
- Катенька, когда ты со мной, мне всегда легче.
- Потерпи, любимый. Я позвонила Валерию Петровичу, он уже выслал лучшую
кардиологическую бригаду. Они на тойоте мчатся сюда. Надо было нам остаться дома, а здесь мы очень далеко от города. Ты у меня еще такой сумасшедший. Мы сегодня два раза занимались любовью. Что ты на меня так смотришь, Сережа?
- Я жду, что ты добавишь: “В твоем-то возрасте”.
- Милый, ну разве я когда-то тебе говорила или давала понять о твоих годах. Сереженька,
я совсем не чувствую разницу в возрасте. Я даже об этом никогда не думаю. Мне кажется, что мы ровесники.
- Правда?
- Ну, конечно, любимый.
- Прости меня, Катенька. Свет мой, если бы ты знала, как я тебя люблю. Красота всех
женщин мира воплотилась в тебе. Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал.
 Ох, как колют невидимые шприцы в мое сердце, как режут его незримые скальпели.
- Катенька, открой окошко, там ветер, я хочу послушать, как шумят сосны.
Я вижу Катю, она поднимает жалюзи и, повернув рукоятку, открывает окно.
- А у нас в бассейне купаются желтые листья, - повернувшись ко мне, улыбается Катя.
 Ей тридцать шесть лет. За девять лет прожитых со мной, годы не посмели коснуться ни ее лица, ни ее тела. Как виноградная кисть, созревающая под лучами солнца наливается соком, Катюша стала еще красивее, еще слаще, еще желаннее.
-У-у, - срывается с моих губ стон, кто-то невидимый проворачивает железный штырь в моем
сердце.
 - Миленький, потерпи, сейчас должен подействовать промедол. - Катя подсаживается ко мне
на кровать.
 Я вижу ее левую грудь. Она, отодвинув полу Катиного халата, смотрит на меня карим глазом своего соска.
 Катя, проследив мой взгляд, улыбается и качает головой:
- Ах, ты мой шалун, - поправляет она халат.
В ее черных густых волосах нет ни единого седого волоска. Черные изящные брови и
карие глаза подчеркивают безупречную чистоту ее лица. Ни малейшей морщинки или складочки. Чуть раздвинутые в улыбке розовые губы обнажают белые ровные зубы.
 Катя наклоняется ко мне, ее длинные волосы рассыпаются по плечам, падают на мою подушку, скрывая наши лица от всего мира. Мы оказываемся в шалаше из Катиных волос.
 Я вдыхаю запах ее тела, стараясь запомнить его навсегда. Мне кажется, что даже там, в сплошной темноте, куда я сейчас отправлюсь, этот запах останется со мной.
- Катенька, слушай меня внимательно. Компанию, ее активы, контрольный пакет акций, мой
счет я все завещаю тебе. Все уже оформлено. Марк Анатольевич поможет тебе разобраться.
- Сереженька, любимый, ну что ты такое говоришь? Я еще рожу тебе наследника, и мы
будем жить вместе долго, долго.
- Я знаю, Катюша, зна…
 ~~

 # Что такое? Почему стало темно и тихо. Я уже научился слышать мысли, рожденные оболочкой. Привык получать информацию словами, и тут все оборвалось. Пришлось покинуть эту оболочку.
 Покинул ее и бывший энергус, который жил в ней под другим именем. Интересно, почему он так извивался и корчился в последние минуты? Висит теперь под потолком, смотрит на свою оболочку, застывшую в неподвижности.
 Ну и ладно, пусть себе созерцает, мне некогда этим заниматься. Мое время идет, а мне пока что ничего непонятно. Попробуем вторую оболочку. #

 ~~
 Вот и все, Сереженька, ушел ты от меня навсегда. Прощай.
 Что Екатерина Повалевская? Сбылась твоя мечта, таившаяся в подсознании. Да чего греха таить и не только в подсознании. Ведь выходила ты замуж именно с этой мыслью. Теперь ты молодая, красивая и независимая. Обладаешь огромным состоянием. Хотя, быть может, я его и заслужила. Пусть я не любила Сережу, но Сережа любил меня. Да что там любил, он был просто без ума от меня. И я ведь ни разу не выдала своих истинных чувств. Я могу честно себе признаться, что ни разу не изменила ему, хотя как мужчина, он оставлял желать лучшего.
 Сегодня ночью он так хотел выглядеть молодым, сильным, а я дура не остановила его. Не поберегла его изношенное сердце.
 Господи, Сережи больше нет, а я спокойно сижу и думаю про это. И глаза мои сухие. Слез нет. Нет слео-о-оз.
 Я почувствовала, как в моих глазах рухнула невидимая плотина и из них побежали слезы.
 ~~

 # Пришлось покинуть и эту оболочку. Картинка задрожала, стала нечеткой. Поток информации превратился в бессвязные отрывки. Наверное, надо отправляться в места с большим скоплением оболочек.
 
 Фу, пожалуй, надо сделать перерыв в добывании информации.
 Я заметил, что знаю значение некоторых слов, которые отсутствуют в мыслях посещаемых мной оболочек. Эти слова не встречались и в их разговорах, но я почему-то знал эти слова.
 Например, я совершенно точно знал, что “устал” и что мне надо “отдохнуть”. Нигде я не слышал таких слов, но, тем не менее, знал, что состояние, овладевшее мной, называется усталость.

 Всю ночь я отдыхал, перемещался в пространстве без всякой цели, наслаждался свободным скольжением. С восходом солнца я оказался в горах. Это не были мрачные каменные утесы. Во многих местах горы густо поросли лесом. Деревья были пестрыми, желтыми, красными, а кое-где еще сохранялась зеленая листва.
Неведомо как ко мне пришла информация, что это называется осень.
Теперь я знал, что оболочки бывают разными по строению. Как они себя сами называют:
мужские и женские. Причем часто оболочки одного строения вызывают мысли о себе у оболочек другого строения.
 Я увидел лежащую между камней оболочку. Перед камнями рос кустарник. Поверх камней
были набросаны ветки.
 Перемещаясь над этой территорией, я долго не встречал ни одной оболочки, что же она здесь делает одна? Интересно. #

 ~~
 Все, Норис, хватит лежать. Ты же, как бывшая художница, любишь гармонию во всем. Поворачивайся, нужно поставить сороковую зарубочку на прикладе. Тогда будет некая завершенность.
 Я сделала специальное упражнение для глаз, чтобы снять усталость глазной мышцы. Перевернулась на живот и снова припала к своей винтовке. Силиконовая окантовка прицела уютно облегала глаз.
 Давай, продолжай свою успешную работу по отстрелу представителей племени, у особей которого две руки, две ноги и между ног кое-что болтается. А иногда торчит колом и безжалостно вонзается, вонзается в женскую плоть, причиняя боль и страдания.
 Я не психопатка и не маньячка, просто на собственном опыте знаю, что испытывает женщина, когда ее насилуют. Особенно ужасно, когда насильники не какие-то случайные твари, а твои знакомые, оказавшиеся такими же тварями.

 Еще восемь месяцев назад я была счастливым человеком, уверенным в завтрашнем дне. У меня был близкий человек, с которым мы занимались любимым делом, у нас были серьезные планы.
 Мы хотели уехать в Голландию и открыть там художественную школу. Для осуществления этих планов нам не хватало одного, конечно же, финансов.
 Виргис предложил идею, как достать денег.
 В академии изобразительных искусств в нашей группе учился парень, которому было глубоко наплевать на то, чем мы занимались. Но, тем не менее, он доучился до конца и даже окончил академию вместе с нами. Художника из него, конечно же, не получилось, зато получился успешный бизнесмен. Его фирма процветала, набирая обороты.
 Виргас сказал, что мы займем денег у Тыниса, не ставя его об этом в известность.
 - Ты же знаешь, как Тынис к тебе неровно дышит, - размышлял вслух Виргис, - ты придешь к нему на фирму в конце дня, когда не будет секретаря и выманишь его под каким-нибудь предлогом из кабинета в приемную или в другую комнату. А я через окно заберусь в кабинет Тыниса – благо офис расположен на первом этаже, и вскрою его сейф. У него всегда там лежат большие суммы, я это знаю точно. Когда ты придешь к Тынису, я минут через десять позвоню на твой мобильный. Если тебе удастся вывести его из кабинета, ты скажешь: “Да, мама, я скоро буду дома”. В случае неожиданного возвращения Тыниса в кабинет отправишь мне незаметно эсмску. Пусть она у тебя уже будет набрана, только нажмешь кнопку.

 План был авантюрный до ужаса, но я любила Виргиса и очень хотела уехать с ним в Голландию, поэтому особенно не раздумывала и согласилась.
 Через неделю мы этот план и осуществили. Все прошло до неправдоподобного гладко.
 Мне без труда удалось вытащить Тыниса из кабинета в приемную, где уже никого не было. Тынис начал радостно суетиться, угощал меня кофе. Когда темы ни о чем закончились, а времени, как мне показалось, прошло мало для того, чтобы вскрыть сейф, я попросила у Тыниса работу для себя. Он задумался, закурил сигарету, начал вслух перебирать разные вакансии, которые у него имелись. Затушив сигарету в пепельнице, Тынис сказал, что возьмет меня с радостью, но окончательный вариант предложит на следующей неделе. Мы еще немного поболтали, я на всякий случай отправила эсмску на мобильный Виргису и попрощалась с Тынисом.
 В сейфе оказалось сорок пять тысяч долларов. Мы, возбужденные, стали готовиться к отъезду, но тут случилась беда. Терзавшая мою маму много лет почка отказала совсем. Мама легла в больницу на операцию. Мы решили, что Виргис поедет сам и пока подготовит базу для открытия школы, а я приеду позже, как только поправится мама.

 Первое письмо от Виргиса пришло через полторы недели. Он сообщал, что у него возникли непредвиденные трудности, но в чем конкретно они заключались Виргис не говорил. В письме чувствовалась какая-то недоговоренность.
 Через несколько дней после того, как я получила письмо от Виргиса, меня встретил на улице Тынис. Был уже вечер, и он предложил заехать к нему в офис поговорить по поводу моей работы.
 К моему удивлению, кабинет Тыниса не был пуст. В нем находился худощавый блондин.
 Он довольно бесцеремонно оглядел меня с ног до головы.
- Садись, - предложил мне Тынис, сам он подошел к окну и стал что-то там рассматривать.
- Ты говорила насчет работы, я нашел тебе должность. - Тынис говорил тихим голосом и
продолжал смотреть в окно.
- Знаешь, кем я тебя возьму, - он повернулся ко мне и неожиданно заорал, - штатной
проституткой.
Я поднялась со стула и хотела тотчас же уйти. Но когда я повернулась, то не смогла сделать
и шага, так как лицом к лицу столкнулась с гостем Тыниса. Он взялся за мою водолазку и одним движением разорвал ее. Под водолазкой у меня ничего не было.
- О-о! Какие сись… - последние буквы я затолкала ему обратно в рот своей пощечиной.
Тут Тынис схватил меня за руки и потащил к столу. Я попыталась брыкаться, но блондин
схватил меня за ноги, и через несколько мгновений я оказалась на столе.
- Если хочешь, можешь кричать. Стены здесь очень толстые, на улице слышно не будет, а в
офисе уже никого нет, - ухмыльнулся Тынис.
Вместе со своим приятелем они связали мне руки, привязав их веревкой к ножке стола.
Стащив с меня юбку, они тоже самое проделали с моими ногами.
- Ну как, хороша? - запыхавшись от борьбы со мной, спросил у своего приятеля Тынис.
- Высший класс! - предвкушая удовольствие, оценил тот.
Самое кошмарное заключалось в том, что я была абсолютно беспомощна. Если бы меня
изнасиловали в борьбе, это было бы не так ужасно.
 Первым на меня взобрался Тынис. Еще будучи студентом он был полным парнем. А за последние несколько лет Тынис здорово добавил веса и превратился в толстенного мужика.
 Он сорвал с меня трусики, расстегнул брюки, вытащил свой эрегированный член и сильным толчком вошел в меня. Тынис буквально расплющил меня на столе своим весом, к боли между ног добавилась боль во всем теле.
 “Господи, хоть бы я потеряла сознание и не видела его мерзкую задыхающуюся рожу”.
 Но я была в сознании, видела, как покраснело его мокрое от пота лицо. Я откинула голову назад, пытаясь не смотреть на своего насильника.
 Мне было больно, очень больно, но я старалась не кричать и не стонать, чтобы не доставлять удовольствия этим мразям, еще больше возбуждая их.
 После Тыниса мной овладел блондин. Он долго не мог кончить и все дергался на мне.
- Говорят, что женщин возбуждают люди в форме, - Тынис протянул бокал с коньяком своему
другу, который устало упал в кресло, - сейчас проверим. Грынас, зайди, - крикнул он.
Дверь открылась, и в кабинет вошел охранник в черной форме. Он замер, уставившись на меня.
 - Грынас, смотри какая красавица. Она твоя. - Тынис, закурил, откинувшись на спинку диванчика.
- Я ум… - промычал Грынас, пораженный увиденным.
- Считай, что это твоя премия. На, подними свой тонус. - Тынис протянул охраннику бокал с
коньяком.
 Дождавшись, когда Грынас выпил коньяк, он забрал у него бокал.
- Ну, давай, давай, трахни ее, - подтолкнул Тынис охранника к столу.
Грынас не устоял перед искушением и проделал со мной то же, что и предыдущие двое.
 Все-таки я впала в обморочное состояние и уже не помнила, сколько еще раз каждый из них ложился не меня.
 Очнулась я в приемной. На мне была моя юбка и чья-то футболка.
- Смотри, заявишь в полицию, своего Виргиса больше не увидишь. Завтра он улетает в
Амстердам, - Тынис ткнул пальцем в блондина, - у него там обширнейшие связи. Виргиса найдут в два счета. Понятно?

Если бы не мама, которая тяжело перенесла операцию и возле которой нужно было
дежурить в больнице, я бы покончила с собой.
 Яркий красочный мир с живущей в нем надеждой исчез. Я оказалась в сером, бесконечном туннеле, по которому двигалась из дома в больницу, из больницы домой.
 Через три недели мои сбережения подошли к концу и мне пришлось снова идти на вернисаж продавать свои работы.
 В пятницу вечером, когда вернисаж начинал потихоньку сворачиваться, я тоже стала упаковывать картины.
- Здравствуй, Норис, - вдруг услышала я возле себя мужской голос.
Я прервала свое занятие и взглянула на подошедшего. Это был Тынис.
- Прощения просить не буду, все равно не простишь, - он не решался взглянуть в мои глаза
и смотрел то мне в живот, то вообще мимо меня.
- Я завтра улетаю в Гамбург, - он сделал паузу и добавил, - навсегда. Хочу, чтобы ты кое-что
знала. Когда я впервые увидел тебя, я сразу себе сказал: “Симпатичная девчонка”. Потом
ты стала мне нравиться все больше и больше. В конце концов, я понял, что влюблен в тебя, но у меня не было никаких шансов.
 Я был в группе изгоем. Все считали, что я барыга, спекулянт и презирали меня, а особенно Виргис и ты. А я просто умел делать деньги, еще будучи студентом.
 Это случилось на третьем курсе, весной. Я стоял и ждал автобус. Шел дождь, автобуса долго не было, на остановке собралось много народа. Среди толпы я заметил тебя, но не решался подойти, зная твое отношение ко мне.
 Ты не выдержала и пошла пешком. И тогда я догнал тебя и раскрыл над нами зонт. Ты не стала возражать. Мы шли и говорили о всяких мелочах: о погоде, о транспорте, о скором лете.
 Ты разговаривала со мной без всякого презрения и неприязни. Смеялась над моими шутками. Была простой милой девчонкой. Это был самый счастливый дождь в моей жизни. Но больше таких дождей у меня не было.
 Когда мы закончили академию, я стал видеть тебя реже. Но наш город небольшой и периодически я видел тебя рисующей то на побережье, то у стен старого замка. Если была возможность, я останавливал автомобиль и издали наблюдал за тобой. Я видел твою фигурку в джинсах и свитере, смотрел на твои белые волосы, перетянутые тесьмой на лбу. Смотрел и сходил с ума от желания быть с тобой, владеть тобой, быть любимым тобой. Но я знал, что мое желание неосуществимо.
 Норис, если бы ты знала, каких усилий мне стоило дрожащей рукой поворачивать ключ зажигания и уезжать. В какой-то момент я понял, что мой бизнес, моя жизнь, все развалится и пойдет прахом, если я хотя бы не пересплю с тобой.
 И вдруг я встречаю Виргиса, явно чем-то удрученного. Я пригласил его зайти в бар поболтать за жизнь. После третьей Виргис мне признался, что его сейчас мучают две проблемы.
 Первая была банальной, где достать денег, а вот вторая меня поразила. Он искал предлог, как бы потактичней расстаться с тобой. Оказывается, у него в Амстердаме живет подруга, к которой он давно хотел уехать. В моей голове сразу же созрел план. Согласно этому плану вы грабите мой сейф. Я догадываюсь чьих рук это дело, расправляюсь с тобой и ты, будучи в шоке, ни на что не реагируешь, в том числе и на отъезд Виргиса.
 Что интересно, Виргис недолго думал над моим предложением, согласился практически сразу.
 Денег в своем сейфе я никогда не держу. В тот день, когда вы грабили мой сейф, Виргис не проникал в мой кабинет, он просто постоял под окном.
 Я дал ему за согласие полторы тысячи. Чтобы компенсировать боль и страдание, которые ты причиняла мне, я позвал своего приятеля, ну а с охранником вышел экспромт.

 Последние слова Тыниса я практически не слышала пораженная его рассказом. То, что я узнала, было еще страшнее, чем то, что случилось со мной в офисе.
 Я впала в транс и какое-то время пребывала в нем. Выйти из транса меня заставила боль в правой руке. Услышав о предательстве Виргиса, я начала делать кистью правой руки сжиматель-
но-разжимательные движения, краска на картине, которую я держала, была содрана до самого грунта. Один из моих ногтей не выдержал и сломался.
 Я не сомневалась в том, что все рассказанное, правда. Виргис так и не показал мне деньги. Он похлопал по набитой чем-то сумке и сказал, что нужно побыстрей деньги положить в банк, а потом мы их снимем со счета в Голландии.
- Возьми, - Тынис протянул мне небольшой сверток, - здесь пять тысяч долларов.
- Убери, - шепотом ответила я.
- Ну, как знаешь, - он спрятал пакет в карман и впервые за весь разговор посмотрел мне в
глаза.
 Его кадык дернулся, проглатывая слюну.
- Прощай, - Тынис повернулся и пошел к выходу.
На следующее утро я пошла в костел. Я чувствовала, что мне надо хоть кому-нибудь
рассказать о том, что творится внутри меня, иначе мое сердце просто не выдержит.
- Дочь моя, это очень сложно, очень трудно, но ты должна простить тех, кто надругался над
тобой. Выброси из своего сердца гнев и ненависть, проклятие и злобу. Мы все – дети господа. Он помнит о нас и каждому воздает по его делам и мыслям. Господь знает о твоей боли и о твоих страданиях. Нужно пройти это испытание, не ожесточившись, не превратив сердце в камень. Господь любит тебя. Ты еще будешь счастлива, – сказал мне падре, выслушав мою исповедь.

 Через несколько дней я придумала способ прощения. В юности я занималась стрельбой, совмещала это занятие с рисованием. В стрельбе я достигла неплохих результатов. К восемнадцати годам я стала кмс по стендовой стрельбе, но увлечение рисованием победило, и я забросила стрельбу. Теперь же я вспомнила о своих талантах и решила применить их в жизни.
 Я уехала в Чечню. Через четыре месяца пребывания в Чечне обо мне ходили легенды. Все тридцать девять выстрелов, которые я сделала здесь, превратились в тридцать девять зарубок на прикладе моей винтовки. Российское командование даже объявило о крупном вознаграждении за мою голову.
 В принципе мне было все равно на чьей стороне быть. Я считаю, что все мужчины, оказавшиеся на войне, являются агрессорами, а при определенных обстоятельствах и насильниками. Поэтому я могла точно так же стрелять и в чеченцев, но русские не принимают наемников из других стран. Деньги, которые мне платили чеченцы, я отсылала маме.

 Мои воспоминания прервала фигура, которая появилась в прицеле. Ну давай, дружок, расслабься, посмотри, как красиво вокруг.
 Солдат словно услышал мои мысли, сел на камень и положил автомат на колени. Он расстегнул верхнюю пуговицу, стал рассматривать осенний лес. Солдат был далеко, но благодаря оптическому прицелу казалось, что он сидит в десятке метров от меня. Он смотрел на дно оврага, и не предполагал, что на другой стороне склона, переходящего в гору, за ним кто-то наблюдает. Я стала читать сочиненную мной молитву.
 “Господи, прости ему все грехи, совершенные им в этой жизни. Дай ему возможность скорее родиться вновь. Пусть в новой жизни он не совершает грехов и будет чистым. Пусть он будет чистым. Будет чистым”.
 Последнюю фразу, я медленно повторяла несколько раз, произнося слова по слогам. Под своеобразный метроном подстраивалось мое сердце. Между ударами сердца я нажимала на спусковой крючок.
- Бу – дет. Чис, - я нажала на курок, - тым.
Винтовка приятельски толкнула меня в плечо прикладом.
- Дарю тебе счастье, - прошептала я вдогонку пуле.
 ~~

 # Я рванулся к оболочке, которой только что подарили счастье. “Счастье”,- эти оболочки так много о нем говорят, повсюду его ищут. Очень интересно посмотреть, какое оно.
 Приблизившись к оболочке со счастьем, я увидел на фоне зеленой одежды, в которую была одета оболочка, ярко-красное пятно. Оно замысловатым узором расползлось по груди. Красиво!
 Если это счастье, то оно достойно того, чтобы все хотели им обладать. А как чувствует себя счастливая оболочка? #
 
 ~~
 Так вот, как это бывает. Просто толчок в грудь и никакой боли. Неужели я стал мишенью этого снайпера? Но почему? Ведь я не сделал никому ничего плохого. Я даже не успел ни разу выстрелить на войне. Меня дома ждут мама, папа, бабушка.
 Господи, я не хочу умирать, я еще так мало пожил. У меня еще не было ни одной женщины. Меня еще никто не любил. Я не хочу умирать, не хочу.
 ~~

 # Я уже знаю, когда внутри оболочки становится темно и тихо, нужно ее покидать, никакой информации из нее больше не получишь.
 Странная оболочка, ей подарили счастье, а она прекратила свое движение.
 
 Моих знаний об оболочках становится все больше. Я уже знаю, что место с большим скоплением оболочек называется город. Сами оболочки называют себя людьми, а одна оболочка называется человек.
 Вообще-то они правы, слово “человек” имеет более приятную вибрацию, чем оболочка.
 Теперь я умею ориентироваться во времени, достаточно посмотреть на часы у кого-нибудь
на руке или на электронное табло, висящее на здании.
 Я знаю, что в сутках двадцать четыре часа и что мне осталось находиться на этой планете трое суток.
 Я уже могу слушать разговоры оболочек, не проникая вовнутрь. Мне нужно просто находиться поблизости от говорящих. Но для того, чтобы слушать мысли, мне по-прежнему необходимо проникновение. #
 
 ноябрь 2003год