Мир кино

Как сказано довольно давно и по другому поводу: это вранье, что к хорошему быстро привыкаешь, к хорошему привыкаешь мгновенно.

Цитаты, в угоду злободневности и хлесткости звучания, часто грешат сокращениями, в целом виде они могут удивить, мягко сказать разночтениями со своим привычным, урезанным видом. Точка. Мое личное, можно цитировать.

Теперь, благоволите, цитата из другого классика: ...важнейшим из искусств для нас является кино...

Ну, сейчас-то все умные, все знают начало и окончание. Речь, однако пойдет о времени, когда урезанный вид приведенной фразы не вызывал излишних размышлений о ее дополнительных нюансах. Да какие там нюансы, кино и было нам важнейшим искусством, поскольку одно дело как-нибудь представлять себе Париж по дозволенным к выдаче в общественной библиотеке книжках, а совсем другое видеть тот Париж в разнообразии его проявлений. Хоть бы так же урезанных,но дозволенных к просмотру.

Тут у меня лирическое отступление, как водится, призванное пояснить и, как водится, ни пса не поясняющее.

Граница была на многопудовом заржавленном замке, ее зорко и круглосуточно охраняли(от кого?) карацупы с трехлинейными карабинами и с верными ингусами на брезентовых поводках и их радением существование областей мира, расположенных после насмерть запертой границы носило оттенок мифичности и легендарности. Угу, вроде загробного мира. Нет, мы не были совсем уж дикими, некоторые из нас были знакомы с людьми лично бывавшими там, в загробном мире, а по телевизору все видели таких особенных людей. Вот хоть взять покойного ныне, везде путешественника Сенкевича. Сотрудник загадочного института космической медицины, вроде доктор каких-то наук, чем он знаменит был среди нас? Ну хорошо, вам может известны его какие-то научные успехи, а мне лично он казался равным богам всего-то по причине, что был везде и непрерывно продолжал расширять горизонты (кстати, загадочное словосочетание "расширять горизонты", не находите?), в то время как мужа моей сестры, прежде чем запустить во всех делов Болгарию, имели разными комиссиями незамысловато, но тщательно и многократно, как вокзальную шлюху, и с тем же ожесточением. Хотя, поговаривали злые языки, что та Болгария вообще никакая не заграница, а вроде нашей(теперь уже нет, так получилось) Прибалтики. Было просто невозможно по нашей тогдашней невинности представить, какие изощренные забавы должны были произвести с человеком, которому и Африку посетить было запросто, а по Дании он шлялся все равно как вы на рынок за огурцами.

Сейчас-то, конечно, добудь деньжат и прись ты хоть в Африку, хоть в прости господи, Гондурас, а в описываемое время Сенкевич и еще несколько людей железной выносливости совершали подвиг, сравнимый на наш взгляд с космонавтскими экападами. Расширяли горизонты, а как же.

Конец лирического отступления.



Посетив загробный мир, чуть не всякий публиковал книжку путевых заметок, тогда расходящуюся многосоттысячными тиражами, а особо отчаянные снимали фильмы, которыми можно было раз в неделю насладиться в передаче "Клуб кинопутешествий" под треп авторов с тем же непотопляемым Сенкевичем. Временами тот треп казался происходящим на незнакомом языке, настолько не было тем словам соответствий в этой юдоли скорби.

В большинстве тех книжек и тех фильмов из художественных достоинств не очень было, но я пожалуй не сильно совру, предположив,что бесконечно благодарные читатели и зрители их не больно-то искали, извлекая из букв и картинок прежде всего информацию. Цветные кусочки смальты, с целью построить из них прекрасную мозаику мира, где нам не бывать.

Из документального сюжета продолжительностью в две минуты и освещающего незавидную долю рабочего человека в каком-нибудь дружественном нам (еще одно загадочное словосочетание, сохранившее продлжительную инерцию) Буэнос-Айресе удавалось выяснить, что рабочий человек живет на чистенькой улочке, в веселом белом домике увитом розами и осененном пальмами, хлещет из здоровенного стакана диковинной формы ледяной сок (судя по цвету, апельсиновый), а одет и пострижен по своей бедности, как будто прямо сейчас собирается на танцульки. Вот и огромадный, что тебе пароход "Володарский" и такой же роскошный, шоколадного цвета "олдсмобиль"(форд, бьюик) для этого не иначе шуршит многосильным мотором. Дааа, ни хрена се, думали мы даже без всякой иронии, достается простому портеньо от жизни. У нас,небось, ни инфляции ни фига подобного, живи да радуйся. Опять же свободные профсоюзы.

Не побоюсь сказать, что по умению извлекать из увиденного массу дополнительной информации мы были на уровне шпиона среднего уровня подготовленности. Не зря в свое время советские разведчики считались лучшими. Хотя, возможно только сред нас самих. Ясное дело, ихнего шпиона учить да учить полезное в обыкновенном находить, а нам только покажи чего и пожалуйста, вот вам целая куча различных выводов.

Художественные фильмы были для познания мира полезней тем, что во-первых были длинней, во-вторых их можно было смотреть в кинотетре по многу раз, в неинтересные моменты рассматривая задние планы, эпизодические фигуры, фон и обиход. А в-третьих, в них можно было высмотреть много всякого, чего в документальной ленте было б вырезано бдительными карацупами. К примеру, какое пиво, под какой вывеской, в каком милом месте пьют герои и каков характер и структура мощения парижских тротуаров.


Подозреваю, что моим моложе тридцати читателям эта жадность к деталям покажется мелкой и смешной.

Да, я согласен, ерунда это все, как попробуешь и распробуешь. Подумаешь олдсмобиль, или кока-кола, или джинсы, подумаешь тротуарная плитка и душ на пляже. Подумаешь междугородный автобус, в котором все сидят. Подумаешь героиня с телефона-авомата звонит из Парижа(вот же я прицепился к этому Парижу) в Гонконг потрепаться с подружкой. Подумаешь, герои идут в гостиницу заняться любовью. Перед телевизором в полстены, на здоровенной кровати, не предъявив паспортов и командироочных удостоверений. Апофеозом ничего не значащего, малоценного и смешного, когда герой говорит коллеге: сделай мне четырнадцать копий этой статьи, я раздам их в отделе. Коллега кивает и идет копировать эту не помню о чем статью на копировальной машине в коридоре(!) офиса. И никто бежит за ним заворачивать ласты за нарушение режима. Конечно, все это херня, ничего не стоит, но по нашей бедности было малость в диковинку видеть такое. И по нашей несвободе, бывшей частью обычного порядка вещей.

Да если задуматься, а хрена ли той Африки? Жара, инфекции, население дикое, ничего не достанешь и сервиса никакого. Прям как у нас самих когда-то в описываемое далекое время.

Я собственно затевал-то о кино и его важности в нашей когдатошней жизни. А получилось, как всегда, о жратве. Ну и немножко о свободе. Недостатки воспитания, да. Tак и понятно, не в Парижах чай воспитывались.