Дар

***

Будильник прозвенел ровно в 4 утра. За окном было самое начало марта, серое и морозное. Чемоданы были окончальтельно собраны пару часов назад, и ждали ее в коридоре. За эти пару часов она успела посмотреть с десяток сбивчивых снов, и окончательно расстроиться по поводу этого долгожданного отъзеда. На кухне горел яркий свет, родители уже были одеты и готовы провожать ее в аэропорт. Чаю попить она так и не смогла - ее подташнивало, ладони потели, в горле стоял ком, а думать ни о чем просто не хотелось...

В Шереметьево доелетели минут за сорок. Таксист попался крайне разговорчивый, а рассказывать ему, куда она улетала и зачем, совершенно не хотелось. Хотелось сесть между родителями, как в детстве, уткнуться маме в плечо, вдыхать ее запах и представлять, что они едут куда-то все вместе, на каникулы, далеко и надолго, все вместе... От этих мыслей комок в горле еще больше увеличился, и захотелось плакать. Взрослое сознание подсказывало, что надо бы бросить все это ребячество, и готовиться быть одной теперь еще очень долго. В аэропорту было мало народу, прощание с родителями было каким-то сбивчивым, хотелось сказать что-то важное, но слова совершенно не выговаривались. Так она им это и не сказала, до сих пор. Конечно, она их любит... В самолете опять захотелось заплакать, но Алиса стиснула зубы и решила держать себя в руках. Откуда-то появилось спокойствие и уверенность в себе.

Серый город встретил ее морозом и скользким асфальтом. На старых европейских улочках еще чувствовалось дыхание недавней зимы, но по всему было видно, что весна уже на подходе, и до тепла остались пара-тройка недель. Было одиноко и интересно. Хотелось кричать - так, чтобы было слышно аж в Петербурге, что там разделяющие их две тысячи километров...
Кричать она не стала - было понятно, что он не услышит. А если услышит, то не прилетит, не обнимет и не станет тем, кто был нужен ей рядом. От этого было еще больнее. На данный момент дело могли спасти только чашка свежесваренного кофе и сигарета, что и было осуществлено в первой же кофейне. Расплатившись по счету, она открыла стеклянную дверь с красной деревянной рамой. Запах старого дерева и свежего кофе сменился ветром в лицо, который нес дыхание весны аж с самой Атлантики. Тогда она обернулась, посмотрела на столик, где только что затушила сигарету, тихо улыбнулась и зашагала по мостовой.


***
В городе стоял непривычно жаркий для мая-месяца день. Все окна в кафе были распахнуты настежь. Люди курили и пили кофе со льдом, что тоже было не совсем традиционно для страны и времени года.
- Нда, это все глобальное потепление, - сказала Алиса и уголки ее рта чуть поднялись вверх, обнаружив приятные ямочки на щеках.
- Да брось, - ответил ее спутник. - Нам же лучше, рванем в этом году на море пораньше, главное, чтобы дни были ветренные...
- Ветер, ветер... ты всегда думаешь только об одном, - улыбнулась она. - Все меняется со временем, только не ты.
- Неправда, я самый что ни на есть "ветренный", ты же знаешь, - он допил апельсиновый сок и полез за кошельком.
- Посчитайте нас, пожалуйста, - попросила Алиса по-немецки подошедшую официантрку. - Скажи мне, тебе тут нравится? Я так рада, что наконец-то привезла тебя в свой любимый город. Пусть это всего пару дней, но дольше тут и нечего делать. Тут либо пара дней, либо вся жизнь... иначе я, право, умру тут от скуки...
- Мне очень нравится, Лис, - он улыбнулся той улыбкой, какой улыбаются только те редкие счастливчики, кто влюблен друг в друга всю жизнь, независимо от возраста и давности отношений. - Если бы я еще мог понимать побольше, было бы вообще отлично. Ты же знаешь, всему виной мой недоученный немецкий.
- Ничего страшного, ты спрашивай, если что, - она поцеловала его в мочку уха. - Пойдем, у нас еще много дел сегодня. Надо забрать билеты и паспорт, визу получим в воскресенье по прилету, прямо в аэропорту.
- Опять Индонезия, да? Господи, когда же мы уже поедем куда-нибудь еще? - улыбнулся он. - Я думал, серфинг в 30 - это нереально.
- Хаха! А кто говорил, что в 40 жизнь только начинается? Не ты ли цитировал мне в свое время?
- Посморим, еще нескоро, - он улыбнулся, и его карие глаза стали чуть светлее.
- Я люблю тебя.
- И я тебя люблю.
- А еще больше я люблю тебя и Берлин вместе взятые, - пойдем в Мауэрпарк, там есть чудные качели. Я покажу тебе. Когда я жила тут, и мне было грустно и плохо, я приходила туда по вечерам, и качалась долго-долго... как в детстве... скучала, мечтала и смотрела на закат... Там чудный вид! Как раз солнце уже садится, ты посмотришь... Кажется, тогда это было тоже в мае...

Они взялись за руки. Почему-то несмотря на непоздний вечерний час они оказались совсем одни на Кастаниеналлее. Улица была полна звуками их шагов по камням, дыханием весеннего Берлина, и той редкой нежной любовью, которая приходит только к тем, кому когда-то было очень больно.

- Спасибо тебе, Господи. Я счастлива, что ты меня испытал, - прошептала Алиса чуть слышно в сторону и обняла его с еще большей нежностью. - Аминь.