Долина, Река, Холмы Трагедия одной Жизни концовка

Платок я спрятала за ворот платья и продолжила ждать. Для правдоподобности даже легла в постель и обняла мужа. Не заснуть теперь было куда сложнее прежнего. Горизонтальное положение и мягкая подушка гусиного пуха притягивали мо тело и окрыляли душу. Я, словно легче стала, а голова приросла к подушке, казалось, намертво. И тогда произошло то, чего я боялась – сон сковал меня. Я не услышала стука в дверь, когда пришли будить моего мужа, не почувствовала, как он поднялся, и не расслышала его шагов по комнате, когда он одевался.

Но что-то во мне всё-таки пробудило меня ото сна. Возможно, сама душа почувствовала беду.
Открыв глаза, я поняла, что комната уже пуста. Ни одежды, ни мужа – только я и пустые покои. Ставни закрыты. Как была я в платье, что надела на себя ранее, так и легла, оттого сейчас тратить времени на одевание мне не пришлось.

Бегом я направилась во двор, где было уже всё готово к отправлению. Только Эдмунда на лошади верхом, как всех я так и не увидела. Его просто не было. Страх окутал меня. Неужто желание моего мужа так быстро исполнилось и Эдмунд не пережил этой ночи?
Но это предположение не оправдалось. Чуть позже я заслышала слова переговаривающихся воинов мужа моего, что Эдмунд не проснулся и его придётся погрузить в обоз.
Понятно, что теперь я не смогу передать ему записку и сообщить о намерение моего мужа. Теперь я оставалась стоять и смотреть, как его потяжелевшее от сна тело грузят, словно груз, доспехи складывают рядом и подойти к нему, дабы вложить свой платок, совершенно невозможно.

Затем, перекликнувшись, они тронулись в путь, забрав с собой моё сердце и любовь. И тогда я поняла, что мне осталось только ждать и, либо Эдмунд со своими вассалами приедет и заберёт меня, либо приедет муж мой и это значит, что моя любовь мертва…иного не дано.
Мне же оставалось только ожидание – кажущиеся бесконечным одиночество. И с наступлением летней поры оно только росло вместе с часами бодрствования. День становился длиннее, несноснее была жара. Утро наступало настолько рано, что сразу после того, как свет только начинал касаться стен моей крохотной комнатки, в которой я теперь постоянно обитала, я сразу просыпалась и начинала день свой с того, что беспрестанно смотрела в окно и ожидала возвращения возлюбленного.

Летняя пора была в разгаре пламени солнца, когда я перестала осознавать, для чего я целые дни и, иногда ночи, провожу у окна. Меня мало что заботило, даже былая мечта отправиться на противоположные холмы, пройтись по долине. Всё померкло. Этот пейзаж из окна – последнее, что осталось у меня.
Я превратилась в тень. Со временем я осознала, что возвращение Эдмунда ля меня ничего не значит. Окончательно я потеряла надежду на это в конце летнего марева, когда душа моя стала иной.

Чувствовала я руку смерти на своём горле. Чувствовала боль незавершённости и дыхание безысходности. Теперь я уже точно была уверена, что…

Когда конники въехали во двор, я сидела у своего окна, из которого дорога всё равно не обозревается. Вбежала ко мне в комнатку крестьянская девчушка, успевшая мне полюбиться за это время. Она радовалась и смеялась, длинные её волосы, светлые лёгкие, вздымались, словно грива сказочной лошади. Я знала, зачем она пришла. Она тянула меня за руку в сторону выхода, постоянно повторяя: «приехали, приехали!»

За спиной в руке моей был зажат небольшой кинжал, ставший для меня обычной ношей, с тех пор, как Эдмунд уехал. Но надежду я всё ещё испытывала. Пламя её поджигало меня. Я шла неохотно, но с надеждой, с упованием. От того, кто спустится с лошади, будет завесить моя жизнь – если не Эдмунд, значит я всажу этот клинок в шею своего уродливого мужа, гадко и подло, но я убью его – всё, конец. Безумие испило мою душу до дна, поглотило меня. Я готовилась к мысли о смерти и убийстве каждый день, каждый день желала только одного, чтобы он умер. И теперь мысли о смерти не страшили меня.

Девчонка всё тянула меня и всё повторяла своё: « пойдём же быстрее, приехали, приехали!». Я не спрашивала её ни о чём.

Выйдя за дверь, я остановилась, вырвав вою руку их детских ручек, сжимавших её. Всё было так, как я предполагала. Муж мой спускался с коня. И всё остальное было уже не важно.
Ещё с несколько минут я простояла недвижима, жадно глотая воздух и сжимая в руке за спиной клинок. Те, кто был позади меня молчали, возможно только сделав испуганные лица, но я не видела.

Он направился ко мне, а я направилась к нему – значит, Эдмунд мёртв. Мы встретились глазами – он холодными глазами убийцы и я обезумевшими от страдания и боли.
Я подошла к нему довольно близко, чтобы можно было нанести удар. Резко и с силой замахнулась в сторону его шеи…но он знаток своего дела. Руку мою он прервал на подходе к его телу, обхватил её, молниеносно достал свой меч и пронзил меня в живот, всё также холодно глядя на меня – ни чувства, ни ненависти, ни страха. Как шёл он, так и убил меня, словно не заметив.

Никто не подбежал ко мне. Я быстро осела на землю, видя последним взором, как люди проходят мимо, словно их жизнь продолжается обычно, словно нет меня и не было. Никто не помог мне, да и не мог помочь.

Последним я видела ноги лошади, прошедшей мимо, все быстро убрались, оставив меня умирать одну. Пыльная земля ярко-жёлтого цвета и ярко алая кровь…и боль бесконечная боль.
Но потом мне стало легче. Всё казалось мне пустым и безжизненным, краски стали ярче и насыщенней. Но пейзаж стал мёртвым, словно вместе со мной умерли и все они.
Я осмотрелась и поднялась. Не оглянулась на приют былой печали и побрела по дороге прочь. Теперь я не нужна здесь.

Вкуса освобождения я не ощутила. Осталась печаль – бесконечная печаль. Я просто шла и шла, чувствовала себя уставшей. Из былого осталось только одно – дойти до холмов, пройтись по долине, пройти по речке, подняться на противоположные склоны и посмотреть, что за вид открывается там, за ними…

Я шла и вскоре перестала чувствовать себя уставшей, привыкая к этому ощущению. Спустилась в долину и подошла к речке, искренне веря, что холодная вода прикасается к моим ступням, но, стоило мне забыть о том, что я иду по реке, как ощущение пропадало.
Затем я поднялась на холмы, чувствуя нарастающее нетерпение с каждым шагом. Что же там? Покой и страх окутал меня – красота и бесконечность!
Созерцая прелесть открывшегося вида, я присела. Долго смотрела я так на далёкие горы и чудесные долины впереди. Дул пронзительный ветер, но теперь мне не было холодно – он проходил сквозь меня.

Но отчего-то счастье так и не приходило ко мне. Печаль и какая-то непонятная тоска меня сковала. Я повернулась, ощутив чей-то взгляд – за спиной моей стояла тёмная фигура. И теперь я не сомневалась – я знаю, кто это был.

Развернувшись, он пошёл прочь от этого места, и я последовала за ним. Иного мне не дано. Отец моей печали, даритель скорби… мой путь не завершён, но новый путь мне предстоял.
А пока я шла, просто шла за ним, пока не перестала сознавать себя.