Графоман

Долгими зимними вечерами захлёбывался в словах. Они рвались наружу, требовали, шумели, угрожали шизофренией. Ничего не оставалось. Он писал, писал, писал. Долгие ночи его русые волосы золотил свет настольной лампы или толстой свечи. Долгие часы  сидел, согнув над столом тощее узловатое тело. Его длинные пальцы мучительно выводили очередную букву, слово, строку... Иногда он поднимал голову, чтобы отдохнуть от режущего глаз белого листа. Тяжело вздыхал. И тут же поток слов вовлекал, принуждая снова браться за перо и выводить ненавистные буквы.
Выбрасывал бумагу, и приходил в себя, обнаруживая, что пишет на обоях.
Выбрасывал ручку, карандаш, всё, чем можно было писать; и приходил в себя, когда писал соусом, супом или кровью.
Он рыдал, проклиная свой злой дар, но всё равно писал. Уничтожая кипы бумаг вечером, утром находил их в целости, аккуратно сложенными в углу комнаты.

Он ненавидел себя.
А листы, исписанные мелким нервным почерком копились в углу комнаты.

Однажды он зашёл в книжный.

Прилавки рекламировали супер-новинку. С его фамилией.

Он прочёл свою книгу. И перестал писать.
21.02.07