Про конфетти и лингвистику - папины сказки

 Катя верит в то, что если погромче крикнуть и посильнее топнуть ножкой, то все исполнится, как по щучьему велению. Кто ей внушил эту веру, истории неизвестно. Зато истории известно семь случаев нервного срыва папы и попытка мамы закрыться в ванной от бушующего ребенка, когда ей не дали поговорить по сотовому телефону.
 Позор мне, как родителю, но вынужден признать свое полное бессилие в некоторых вопросах воспитания подрастающего чада. То есть чуда. Иногда живем с этим трехлетним монстриком душа в душу, а иной раз такое отчебучит, что хоть стой, хоть падай. В принципе я-то сам – тридцатитрехлетний монстр, монстрище, по сравнению с ней, и сейчас, припоминая, как вел себя в детстве, понимаю, что у Кати еще цветочки. Которым предстоит превратиться в ягодки. Родители мои, наверное, мечтали выпороть меня разок-другой как следует, но им мешали добрые бабушки и дедушки. История развивается по спирали, и история нашей семьи – не исключение. Теперь уже я мечтаю провести парочку воспитательных процедур, но бабушка решительно против.
 - Что ты! – говорит, - Как можно! Она же такая маленькая!
 - Наполеон, - отвечаю я, - тоже был невеликого росту. Однако ж под Ватерлоо получил как раз то, что сейчас получит и Катя. Он ведь добился в жизни того, что был помещен на персональный остров. За особые заслуги. У Кати таких заслуг на целый архипелаг набежало. Почему бы не удостоить ее тоже?
 - Жалко, - вздыхает бабушка, гладя ревущую Катю по светлым локонам.
 - Жалко, - соглашаюсь я, дрожащей рукой накапывая себе валерьянки в стакан с пивом.
 - Жалко, - вторит нам мама, успокаивая годовалого Олежку, который ревет из солидарности с сестрицей.
 - Каво залка? – сквозь слезы вопрошает дочура, глядя на нас зареванными глазами, ставшими узкими, как у вьетнамца.
 - Тебя, - говорю я, глотая успокаивающее, - И не вмешивайся, когда взрослые разговаривают.
- Не залка! – визжит Катя, - Не надо меня залка!
- Катенька, успокойся, пожалуйста, - умоляюще просит мама, - Смотри, как Олежка тоже плакать начал!
 Катя начинает орать еще громче, чтобы перекричать брательника.
 Но брательник не лыком шит и не вчера родился, а почти триста семьдесят дней назад. Он начинает голосить во всю силу легких. Знай наших!
 Бабушка убегает в другую комнату, а потом вообще уходит домой. Погостила, называется.
Когда концерт окончен, начинается раздача слонов. Олежка получил вкусное мамино молочко, а Катя – возможность забраться ко мне на коленки и рисовать в Paint'е, пока брата укладывают подремать.
 Сидим, рисуем. Сначала домик, потом елочку, потом кошку, потом дедушку, потом всю семью в бассейне, и так далее, до бесконечности. Сюжеты рисунков приходят Кате в голову один за другим, им несть числа.
 Когда мы начали рисовать очередную елочку, Катя сказала:
 - Тепель велевки!
 - Какие веревки? – я в недоумении.
 - Ну велевки! Смотли! – Катя что-то показывает, но я смотрю на монитор, - Смотли, папоцька! На меня смотли!
 Теплая Катина ручонка хватает меня за колючий подбородок и выворачивает мне голову на семьдесят градусов. Я вижу перед собой темно-серые Катины глаза и указательный пальчик.
 - Вщих-вщих, - Катя крест-накрест перечеркивает пальчиком нашу елочку на мониторе.
 - А-а, - говорю я, - гирлянды!
 Я рисую гирлянду на елочке, а потом, для полноты картины – рассыпанное по полу конфетти.
 - Сто это? – Катя удивлена и ждет от меня пояснений.
 - Это конфетти.
 - Конфекти? – переспрашивает дочь.
 В некоторых словах она путает местами буквы и выходит довольно смешно. Например, «конфеты» у нее звучит как «конфекты», «свабьдя» – это свадьба, «музутанты» - это музыканты, а «взями» – значит «возьми». Слова «дезоксирибонуклеиновая кислота» при ней даже не стоит пытаться произнести – потом замучает!
 - Нет, - я пытаюсь объяснить ей значение этого слова, чувствуя, однако, что погружаюсь в омут, из которого с неповрежденным рассудком может выбраться только дипломированный лингвист, - Конфетти – это бумажки такие.
 - В них конфекти заволацивают? – гнет свое Катя.
 - Нет, это другие бумажки. Их по полу разбра… - я вовремя захлопываю рот, сообразив, что едва не напросился на генеральную уборку, - То есть, ими елку украшают.
 - Конфекти, - убежденная в своей правоте твердит Катя, - Конфекти весаем на елоцьку!
 - Это не конфетки, - я тоже упрямый, но куда мне до Кати. Уж она-то у нас упрямая – в маму, это факт. Мне у них учиться и учиться. Вот я и учусь, - Это такие специальные бумажки, которыми украшают елочку на Новый год!
 - А, доздик!- осеняет Катю, - Поняла, поняла!
 - Нет, Катюш, не дождик. Эти бумажки маленькие такие, кругленькие, называются – конфетти. Помнишь, мы после прошлого Нового года пол пылесосили, пылесосили, а они до сих пор находятся, то под диваном, то под шкафом. Помнишь?
 - Помнис! Конфекти! Висели у нас на елоцьке!
 Катя уже веселится вовсю, а я на грани. Про недавний скандал Катя даже не вспоминает, а я лихорадочно соображаю, куда дел пузырек с валерьянкой. И чего это я нервный такой стал в последнее время?
 - Катя, конфетти – это маленькие разноцветные бумажки, их разбра… то есть ими украшают елочку на Новый год, обсыпают ее всю, понимаешь? Их делают из цветной бумаги, которую тебе мама купила для аппликаций!
 - Бумаски цветные, - понимающе сопит Катя, нетерпеливо ерзая у меня на коленках, - Давай делать конфекти!
 - Давай! – сдуру легко соглашаюсь я, - Рисуем дальше!
 - Нет! – говорит Катя, хватая меня за руку и останавливая мышь, - Не лисовать! Будем лезать из бумаски!
 - Катя, там мама Олежку спать укладывает, туда сейчас нельзя! Давай подождем немножко, а потом…
 - Потом будем лезать бумаски! – уверенно говорит дочь.
 - Потом уже пора и тебе спать, - говорит мама, входя в комнату, - Идем книжку читать.
 Катя уходит читать с мамой книжку перед сном, но то и дело я слышу доносящиеся из детской слова «бумаски!», «конфекти!», «елоцька!» и «лезать!».
 Я прикрываю глаза и представляю себе, что будет в нашей квартире завтра… черт, завтра же суббота, на работе не скроешься. Во влип!