Паззл

Идет дождь. Капли медленно, словно в чьем-то сне, падают вниз. Они срываются с ледяных небес, несутся к земле и тягуче опускаются на мои раскрытые ладони.
Дождь идет уже довольно долго, и все это время я стою посреди пустынной улицы. Одна. Вокруг ни души, но от этого не страшно. От этого только пусто. В нескольких шагах от меня на асфальте лежит отброшенный раскрытый зонт. И что-то в нем есть жалкое, некрасивое – легкий ветерок треплет его края, и они бьются на земле. Он, словно парализованный старик, пытается подняться с земли, но без посторонней помощи ему это не удастся.
Я стою посреди пустой улицы, подставив дождю ладони, а в плеере рвет душу Вангелис. По лицу вместе со слезами и дождем стекает тушь, и само лицо становится похоже на странную маску то ли скорби, то ли скуки. То ли смерти.
Вибрирует телефон, и я даже беру его в руки. Но он падает вниз так же, как и зонт. Продолжает мигать и вибрировать. Его никто не слышит и не видит.
Потом я вижу его. Тоннель. Он открывается впереди, и, я знаю, ведет туда, откуда нет возврата. Там тоже идет дождь. Нужно сделать всего несколько шагов.
Телефон надрывается.
Вангелис сменяется группой Foreigner.
Я иду вперед.
Все так, как и должно быть.

Нет, не так. Все должно было быть иначе. Почему я тогда не взяла трубку? Почему даже не посмотрела, кто звонит? Это могло бы что-то изменить…

Вибрирует телефон, и я даже беру его в руки. Он, словно скользкий угорь, пытается выскользнуть из ладоней, но я держу его крепко.
Нажимаю на зеленую клавишу и молчу. На том конце что-то говорят, но я не слушаю. Ведь в другом ухе Вангелиса сменяет Foreigner, и я вспоминаю, что должна что-то сделать. Я оглядываюсь вокруг и вижу тоннель.
Телефон падает из рук.
Я иду вперед.

Совсем не так! Все слишком не так! Неправильно!

На том конце телефона чей-то голос обеспокоенно спрашивает, все ли в порядке. Нет, все просто ужасно. Сейчас у меня в плеере сменится музыка, откроется тоннель, и я снова должна буду что-то делать, ведь так диктует сценарий, который вряд ли получится изменить. Я не слушаю слова, я слушаю музыку.
А в конце история должна сложиться, как паззл. Все должно встать на свои места, а все висящие на стене ружья – выстрелить. Но иногда истории обретают свою жизнь, они не хотят складываться, они бунтуют и подчиняют себе того, кому кажется, что именно он является их хозяином.
Снова и снова, дубль за дублем, я иду к тоннелю. И этой истории плевать на то, что я не хочу идти. Она должна закончиться тем, что я исчезну, пропаду навеки там, вдали, где тоже идет дождь и так же пусто, но там не играет музыка и никто не звонит и не спрашивает, все ли в порядке.
На кончиках моих пальцев – мое спасение. Строчки, которые смогут прервать этот порочный круг.

Идет дождь. И я стою посреди пустынной улицы, наблюдая, как капли медленно, словно в чьем-то кошмарном сне, опускаются на мои подставленные ладони. Нет ни зонта, ни плеера, ни телефона. Одно осталось прежним – размазанная дождем и слезами по лицу тушь.
Я закрываю глаза и слушаю шелест дождя.
Чьи-то быстрые, стремительные шаги. Приближаются. И я знаю эту походку. Я знаю эти руки, обхватившие меня и прижавшие к себе. Я знаю эти губы, коснувшиеся моих. Они теплые и нежные…
- Я придумала тебя… - шепчу я. – Ты – это несколько строчек, которые вышли из-под моих пальцев… Ты – это иллюзия, которая спасет меня…
Руки встряхивают меня, заставляя вздрогнуть и резко открыть глаза. Его пальцы невесомо касаются моих мокрых щек, стирая с них следы слез.
- Пойдем домой… выдумщица.
- Пойдем, - соглашаюсь я.
- Я придумал тебя, придумал тебя… - начинает напевать он. – От нечего делать, во время дождя…
Но я целую его, и он замолкает. Мы идем домой, не оглядываясь на дождь и пустынную улицу.

Паззлы иногда не складываются. Иногда в коробку по ошибке попадают кусочки совсем другого рисунка, и жизненно важно найти их и выбросить. И тогда история перестает жить своей жизнью, она становится податлива, как влажная глина. Из нее можно вылепить все, что угодно. И сложить свою жизнь такой, какой хочется.

Идет дождь. Я смотрю сквозь окно, по которому медленно стекают струйки, размывая все происходящее вовне. Но я все равно вижу, как внизу, во дворе, ветер треплет чей-то забытый или выброшенный зонт. В этом зонте есть что-то жалкое…