Ожидание ждущих

- Я люблю тебя..!!! Милый мой.
Ее красиво очерченные губы с трудом, с непонятной тяжестью оторвались от этого рта, жестких и светлых усов, пахнущих табаком и еще чем-то настолько первобытным, что все ее тело, помимо ее сознания реагировало на его присутствие.
Она отталкивалась от него и в то же время боялась отдалиться и потерять. Под напором ласк она клонилась все ниже и ниже, и тепло стекалось от груди к животу. И уже просьба сливается в мольбу... В сумеречных отблесках уходящего солнца замерло многорукое божество. И опустилась ночь...
Где-то внизу тихо накатывались прибрежные волны. Этот шелестящий звук поднимался вверх и таял в звездных отсветах, играющих на мелкой зяби.
- Эти звезды можно потрогать руками, - сказала она шепотом, не понимая почему не хочется говорить громко. Может боится спугнуть эту ночь, это серебристое очарование взаимного обладания. Может быть.
Мужчина молчал и только его рука, лежащая на ее пульсирующей груди ласкала ложбинку темнеющих бугорков. Женщина прижала ласкающую руку к себе и посмотрела ему в глаза.
Глаза были закрыты и только его губы были полураскрыты. Мужчина почувствовал взгляд женщины, полный нежности и прижал ее голову к своей груди.
- Мне так хорошо, мне давно уже не было так хорошо.
- И почему мы расстаемся?
- Временами мы оба с тобой невыносимы.
- Да- а, - протянула она, - еще и трубку бросаешь, когда злишься.
- Прости, - он поцеловал ее в губы.
- Но мы и не можем друг без друга. Почему это так?
- Не знаю.
Они замолчали, как молчала и ночь вокруг них, только их воспоминания приходили к ним, вызывая то боль, то истому, немного горечи и сожаления, и уверенности в неизбежности происходящего и будущего...
На город спускался золотистый вечер. Темной позолотой отсвечивали стекла домов, офисов. С верхней точки левого берега Сены этот сверкающий вид напоминал волну паломников. И сплошные ветви деревьев, здесь с высоты были похожи на головы идущих. Лето уходило неспешными шагами, роняя яркие одежды, и унося с собой свои запахи и цветы. Небо над Парижем покраснело, пересекаемой черными штрихами наползающих теней. “Да, лето уходит...”.
Раньше Пьер не замечал эти краски. Только художники могли видеть и понимать эту изысканную палитру осени. Мужчина любит женщину и это то же палитра красок. Он встретил Клер еще тогда, когда они учились в Нантере. “Нани” так по-свойски звали они свой университет. Повзрослев, но не утратив ощущение сопричастности с ним, его выпускники и сейчас называли его так в беседах между собой. Коротко и понятно лишь посвященным.
В то время Пьер занимался социальной философией, и это помогало жить...
Он шел по улице Сен-Шапель. Была суббота. Возле бистро собралась толпа. Людей привлекла игра скрипки и валторны. Пьер подошел поближе. Играли что-то славянское задорное, но с оттенком печали. Так веселятся только в России, старательно забывая о буднях. Пьера поразило лицо скрипача. Глаза закрыты, с лица течет пот. Он играет самозабвенно, с упоением, забыв об окружающих. Он играет лишь для себя. Только он и музыка. Звуки льются на головы стоящих рядом, деревья, стены домов. Звуки чарующие и льющиеся как лунный свет.
А лицо скрипача излучает загадку. Тайну творения. Он творит чудо. И он знает, что чудо получается.
И вдруг ее глаза, синие и вокруг светлые волосы. Она смотрела на скрипача. Губы ее подрагивали от внутреннего напряжения. Под одеждой угадывалась весьма стройная фигура. Цвет лица подсказывал северное происхождение. “Скорее всего из Лилля”- вывел Пьер про себя.
Теперь скрипач играл Моцарта. Музыка легкая и изящная, воспевающая радости бытия, радости существования. И он был похож на Паганини этот согбенный скрипач. Посыпались медяки. Паганини закончив отошел в сторону. Здоровяк- валторна поднял с земли шляпу и пододвинулся ближе к толпе их окружавшей. Она стала редеть.
 Пьер поймал взгляд девушки и пристально всмотрелся в эти глаза. Мелькнула искра. Только мгновение. Она отвела глаза в сторону. Потом она медленно пошла вниз по улице. В свете фонарей силуэты деревьев и позолота листьев казались зелеными. Город замолкал. Где-то на улице еще шумела магистраль и оживал ночной город. Пьер догнал девушку, она недалеко ушла от того места, где он поймал ее взгляд.
- Вы очаровательны,- прозвучало галантно, но немного насмешливо.
- Я знаю,- в тон ему ответила девушка.
В ответ оба рассмеялись. Им обоим понравилась игра скрипача. Особенно одухотворенность его лица, когда человек погружен в создание. Поговорили о творчестве вообще, о способности облекать мысли в ту или иную форму, насколько выбор формы зависит от содержания. Все формы мышления представляют одинаково сложный процесс, а вот его восприятие проистекает по разному, в зависимости от гениальности творца. Да, все-таки гениальности. Развить способность, не имея благословения, знака свыше сложно, да чаще всего и не нужно. Трудный путь преодоления восхищает именно путем, а не результатами. Бальзак написал только одну изумительнейшую вещь - “Шагреневую кожу”. Остальные свои творения он назвал довольно точно и скучно: “исследования жизни человеческой”.
За такой беседой вышли к набережной реки. В лицо пахнул прохладный воздух. Они подошли к парапету у самой реки. Блики от фонарей перескакивали по мелкой волне. Пьер держал Клер за руки, загораживая от ветра. Ее пальцы дрожали...
Когда поднимались по лестнице на его квартиру, он видел перед собой ее покачивающиеся бедра под тканью плаща. Чувствуя на себе его взгляд Клер обернулась и он заметил, что верхняя губа у нее подрагивала...
Уже перед самым рассветом, усталые они заснули. Клер лежала на спине и легкое одеяло прикрывало лишь нижнюю часть тела. Он повернулся к ней. Ее глаза были закрыты. Пьер прижался к ложбинке между выступающими сосками и поцеловал.
Она чуть приоткрыла глаза.
- Я люблю тебя, - Пьер сказал это вполголоса, досадуя, что разбудил ее.
- Я люблю тебя, - сказала она в ответ.
Сквозь шторы пробивался рассвет. Уходящее лето освещало золотыми красками свой город.
Они завтракали на кухне. Он смотрел в окно. Красивый пейзаж. Внутренний дворик; деревья - эти осыпающие гиганты; голубое небо, импрессионистские штрихи голубого золота.
- Я уже ушла. Мне на лекцию! Ты со мной.- Клер стояла в дверях.
- Нет, пойду позже.
- Целую, вечером буду. Возьми что-нибудь поесть по дороге. И встреть меня, пожалуйста, на улице Гарни.
- Конечно, целую.
“... Кажется, что все длиться целую вечность. Как давно я тебя не видела. И то ты есть, то тебя нет. Влюблена была в тебя с первого курса. Но ты меня не замечал. Все случилось когда ты был на последнем курсе. Как глупа я была раньше. Ты умеешь любить. О, этот нос. Иногда я боюсь потерять тебя. Это происходит тогда, когда я тебя не понимаю. Ты уходишь в себя, и с трудом можно понять: со мной ты еще или тебя уже нет со мной. И это хуже всего. Я люблю тебя. И хочу жить с тобой в одном мире, в одном кругообороте вещей. Помоги мне.”
Клер говорила это ночью, когда пришла минута откровенных признаний. Ее поцелуи замерли у него на губах. В воздухе квартиры остался ее силуэт, ее фигура, ее протянутые руки. Он целовал бы и целовал эти руки.
Его работа экспертом не занимала много времени. Работу он мог выполнять и дома, платили сносно и это вполне устраивало. Иногда он советовался по поводу своих статей, которые иногда печатали. Ее мнением он дорожил. Ходили на выставки, концерты. Иногда собирались у друзей. Чаще они приходили к ним.
Потом был разрыв. Она говорила, что не может понять его, его мысли, поведение.
- Но не можешь же ты войти в меня? Да и нужно ли? - говорил он обычно.
- Могу и хочу- упрямо говорила Клер, и верхняя губа у нее подрагивала.
И тогда к горлу подкатывался комок и поднималось желание... Через два года произошел окончательный разрыв. Пресыщенные и разочарованные они стали жить в отделении друг от друга, уходящими в свои судьбы, свои жизни. Но все в жизни оставляет свой след, не проходит бесследно, и сладостные воспоминания терзали бессонницей. Как говорили древние, “они могли быть созданы друг для друга”.
Сменив место работы и место жительства, они виделись все реже и реже. В большом городе легче затеряться. Случайно встретив ее у старых знакомых, он отметил про себя, что она похорошела той женской красотой, которая красит любую женщину, преступившую порог зрелости. Она сохранила силуэт, но вся женственность была уже в неуловимом движении всего, рук, глаз. Она была женственна, подчеркнуто женственна. “...Красота спасет мир”. Вечная формула избитой изысканности. Женщина взывает к добру. Сейчас это назовут конформизмом. Слова, искажающие смысл. Другой мир, другие воззрения.
 Клер вышла замуж, как она сам говорила, “сдавшись” упорному ухаживанию ее нынешнего мужа.
Он так повторно и не женился, но без женщин никогда не был. Не было сближения. Пьер уже прошел возраст воздействия. Но иногда бывают ситуации и встречи, которые меняют многое в жизни. Человек с его дремучими инстинктами начинает судорожно искать спасительную цепь событий, по прошествии времени составленную лишь из лучших воспоминаний, чтобы понять, что же ему делать в настоящем. И тогда приходит поздняя весна, с плодами налитыми темным золотом и светит солнце на закате дня...
Весна. Метро. Пьер едет домой. И вдруг, в метро, рядом с собой он встречает ее, вернее, это она его узнала и разыграла.
Сначала она поворачивается к мужчине, который сидит слева и что-то спрашивает у него, улыбаясь и кокетничая глазами. Затем поворачивается к нему и спрашивает: какая следующая станция, словно не расслышав громкого объявления по внутреннему радио:
- Нантер?.
Потом переспрашивает: “ Нантер?”
Пьер, недоумевая, поворачивается и повторяет:
- Да, “Нантер”.
И тут ее рот расплывается в улыбке.
Это же Клер. Этот же лукавый прикус губ и прищур глаз.
Только это Пьер и узнал.
Все это промелькнуло у него в сознании, когда она уже вышла из вагона. Яркий всполох выстрелил у него в голове, он вскочил с места и выбежал из вагона. Двери уже захлопнулись и ему пришлось с силой их отжать.
Клер стояла на платформе в ожидании, посматривая по сторонам. Он чуть не налетел на нее.
- Это ты? - Пьер вплотную подошел к ней. Ее серые глаза смотрели на него с ожиданием и грустью.
- Это я- уверенно произнесла Клер. Глаза у нее блестели. Серые с голубизной глаза.
- Прости меня.
Он прижал ее себе и нежно, ласково поцеловал в приоткрытые веки. Они были соленые и пахли морем.
-Я всегда любил тебя. Всегда.
- И я тоже.
- Я тебе редко это говорил. Но так было всегда.
Пьер заметил, что народ вокруг них стал обращать на них внимание. Обычно парижанам все равно, что происходит вокруг, особенно если это происходит между мужчиной и женщиной. Но на станции было просто многолюдно, что невольно приходилось задевать друг друга локтями.
- Пойдем, где-нибудь посидим. Ты помнишь наше кафе?
- Конечно, я его помню.
Он обнял ее за плечи, округлые плечи женщины, изменившиеся с того момента как он ее знал, и, которая необычайно похорошела. Они поднялись наверх.