Lunchbox

Написано под впечатлением. Читать с кислой физиономией.

Мы все сидим на перевернутых песочных часах и ждем случая, чтобы перевернуть чужие. Так мне сказали когда-то в школе, но я не понял, и сейчас не понимаю, потому что я сижу на кресле и я один. По телевизору со мной разговаривают, но они все никто. Иногда мне кажется, что и я тоже никто, но этого не может быть, потому что они говорят, а я-то молчу. Возможно, что я молчу не просто так – это и делает меня кем-то, они же говорят без всякой на то причины. Телевидение – это наркотик, а наркотики делают меня одиноким, ведь когда я их принимаю, я счастлив – а это первый признак одиночества.
Я люблю Андрея Малахова, но только тогда, когда я его смотрю. Если я на него не смотрю, я его не люблю, но тогда я люблю кого-то другого. Когда я выключаю телевизор, мне не хочется его – поэтому я его и включаю. Если бы мне хотелось его включить, я бы даже не притронулся к нему. Я ненавижу телевизор, но они дают мне шоу, они злят меня, они не знают моего имени, и это, черт побери, водевиль. Они берут меня за руку, и мы двигаемся вниз. «В аду не так горячо» - говорят они, и я им, конечно же, не верю, но все же, когда они дают мне свою руку, я берусь за нее и иду вниз. Они любят меня, я знаю, и когда я смотрю на них, я тоже их люблю. Когда я выключаю телевизор, я их ненавижу, но кто знает, может и они меня тоже тогда ненавидят? Я слушаю, я знаю.
Достань свое оружие, потому что оно есть у каждого, и потому что тебе надо выстрелить – иначе все полетит к чертям. На моем телевизоре стоит икона, и иногда я смотрю на нее, пока слушаю телевизор. Такое чувство, что она разговаривает со мной. Я слушаю ее, но верю не больше, чем телевизору. Это одно и тоже. Бог в телевизоре. Deus ex machine. Иногда я забываю, кому поклоняюсь, и тогда я исповедаюсь телевизору. Ничего не меняется. Я все тот же.
Я купил своего Бога в магазине электроники, и мне обещали, что он прослужит мне восемь лет. Это самый долгий срок службы Бога, о котором я слышал. Сейчас все продается – так мне говорят, и в это я верю. Можно купить чей-то член – я сам видел. По телевизору стоял парень со спущенными штанами и предлагал ему позвонить. Я позвонил, но это оказалось слишком дорого для меня – да и не люблю я этого парня. Но по телефону он сказал, что любит меня, и теперь мне не по себе. Он не знает моего имени, но знает мой телефон – значит, он может мне позвонить и опять предложить свой член. Боюсь, что если он предложит его за бесплатно, я возьму. Он не знает моего имени, но когда я умру, он его узнает. Должно же ведь что-то произойти, после того, как я умру, разве нет?

Я смеюсь над людьми в телевизоре, потому что они мнят себя Богами, но даже и не подозревают, что так оно и есть. Во мне живут демоны, ведь во мне должно быть что-то живое, мне так говорили, а Бога внутри меня нет точно – он в моем телевизоре. Я – просто огромная пищевая упаковка для демонов, которые в ней роются. Я – коробка для их завтрака, обеда и ужина, и мне это нравится.

Я кому-то нужен.