Крысы сознания

 (написано на основании страшного сна, приснившегося в 1994 года)

 Стивену Кингу посвящается…

 Я ненавидел её. Потому что был «тряпкой». Она мне надоела ещё давно, мы уже несколько месяцев не спали вместе. Она была, как и я, слабохарактерная. Мы оба не могли начать разговор на тему как дальше жить. Мы не любили друг друга. Лучше было бы развестись и найти себе того, кто интересен, но мы продолжали проводить под одной крышей серые будни.
 Мы познакомились в пионерском лагере. Мне тогда было 14, а ей – 13 лет. И, приехав домой, мы продолжили встречаться. Наши отцы работали в одной организации, собственно, поэтому мы и отдыхали в одном пионерлагере, они были очень рады, что их дети задружили, мы стали общаться семьями. Наши мамы стали хорошими подругами, наши папы вместе ходили в баню и на охоту.
 Я до сих пор виню себя за свою неопытность и жизненную неискушённость, виню родителей за то, что они меня не научили жизни. Я, в свои 14 лет, в отношениях с девушками не разбирался, она была первой, с кем я начал встречаться, с кем поцеловался. Да и она до меня ни с кем из ребят не встречалась.
 Я не знал, что такое настоящая любовь, и принял за неё наши несерьёзные отношения. Когда чувства стихли, я думал, что так происходит всегда – какую б женщину ты не встретил, в конце концов, чувства к ней утихнут и надо жить с ней просто из-за хороших отношений. Сейчас-то, повзрослев, я понимал, что вокруг много хороших девушек, и я мог бы выбирать среди них до тех пор, пока не встретил бы ту, к которой у меня не прошла бы любовь с течением времени, и что никакой трагедии в расставании нет, если один из двоих не устраивает другого.
 Так вот, время шло, мы закончили школы, сначала я, потом, через год, она. Поступили в престижные университеты, благодаря «крутым» папам. Они же нас и поженили, сказали, дескать, вы уже четвёртый год встречаетесь, чего тянуть? Мамы не возражали.
 Я был слабохарактерным, в отличие от своего жёсткого отца, и боялся ему возразить. Она была не лучше меня, во всём слушалась родителей. Сыграли свадьбу за счёт наших пап. Они же подарили нам коттедж на окраине города.
 И вот мы живём вместе – два человека, которые не любят друг друга. Которые зациклились друг на друге, встретившись молодыми и неопытными в общении с противоположным полом. Которые из-за своей слабохарактерности и лени не задумались о настоящей любви, о том, что свет клином не сошёлся на одном человеке. Которые сидят на шее у родителей, за их счёт учатся, питаются и проживают в хорошем коттедже, ездят на подаренных ими машинах.
 Недавно отметили годовщину свадьбы. Были её и мои родители, мой друг и её подруга – такие же слабохарактерные тупицы.
 Мы с ней уже три месяца не гуляли вместе и не ходили в театры и в кино. Часто получалось так, что я, напившись пива, шёл спать наверх, а она в гостиной смотрела, лёжа на диване, телевизор, поглаживая серого кота Иммануила. Я засыпал в спальне, она – на диване. И не говорили друг другу ни слова.
 Я чувствовал, что попал в ловушку – я из-за своей слабохарактерности не бросил её в 15 лет, когда мне с ней уже было неинтересно, и теперь расплачивался – женился, и боюсь развестись, потому что трус и боюсь отца, который возмутится, если я намекну на развод. Всё-таки в свадьбу было вложено немало ЕГО денег, за ещё большую сумму был приобретён коттедж для неё и для меня, и теперь ЕГО деньги вылетят в трубу? Я боялся его гнева и молчал. И продолжал жить с ней.
 Любовницу я себе не завёл (потому что «тряпка») и у меня не было той, с которой я мог бы хоть немного отвести душу. Она даже и не задумывалась о любовнике – сказалось строгое воспитание родителей. Она хранила девственность до свадьбы и в сексе была неумелой. О разводе не думала тоже. Я не хотел заводить с ней детей, да и она не предлагала.
 Я ненавидел родителей, которые всё решили за нас, которые с детства не давали нам самостоятельности, определяли нас в сады, школы, секции, университеты. Они не учили нас жизни, не дали понять, что мы имеем право на своё мнение, имеем право с ними спорить. Самостоятельность строго ими пресекалась, они тряслись за своих чад и всячески их ограждали от ошибок, считали, что для них лучше будет, если мы будем жить так, как они считают, они всё-таки старше, опытнее, мудрее. Вот и получилось так, что ни я, ни она не умели думать своей головой. И покорялись своим родителям.
 Одно время я подростком так хотел вырваться из-под присмотра родителей и жить так, как хочу, что желал их смерти. А теперь я с ужасом понимал, что я без них просто не проживу, потому что сам не мог сделать и шагу. Был бы я от них независим, не было бы у меня такого страха перед окружающим миром – не женился бы на ней или, по крайней мере, давно б развёлся.
 «Сколько так будет продолжаться. - Думал я. – Неужели так и жить с ней под одной крышей, пока смерть не разлучит нас?» Я с ужасом начал сознавать, что в глубине души желаю её смерти, просто боялся себе в этом признаться. Поначалу я гнал от себя эти страшные мысли, а потом начал видеть выход в них. Действительно, если б её не стало, я бы стал свободен, и не пришлось бы чувствовать себя виноватым перед родителями за развод. Тогда б я внимательнее отнёсся к выбору спутницы жизни и нашёл бы ту, с которой мне было бы лучше…
 Это был один из серых дней нашей совместной жизни, и я ещё не знал, что этот день – последний. Это был серый день в прямом и в переносном смысле – за окном стояли серые тучи, и шёл дождь с грозой.
 Было два часа дня с небольшим. Я давился невкусным обедом. Она мыла посуду. Отодвинув пустую тарелку, я взял стакан с киселём.
 -Что приготовить на ужин? – Спокойно спросила она.
 -Картошки пожарь. – Так же спокойно ответил я. Она вздохнула. – Пойду прогуляюсь. – Бросил я, поставив на стол стакан, и вышел из кухни, даже не сказав «спасибо». Она промолчала, даже не спросила, с какого хрена я собрался гулять в такую мерзкую погоду.
Я и в самом деле решил прогуляться. Мне нравилась пасмурная погода и дождь, нравилось, когда я гулял на улице совсем один, наедине со своими мыслями. Я прошёл в спальню, чтобы взять из погребка резиновые сапоги – я хотел пройтись по лесопарку, расположенному недалеко от нашего участка, а там лужи по щиколотку.
 Крышка в погребок находилась справа от двуспальной кровати. Я присел на корточки, открыл крышку, собрался было потянуться за сапогами… И оцепенел от дикого страха: на стоящем под крышкой погребка чемодане сидела крупная рыжая крыса и смотрела мне в глаза!
Рыжая тварь смотрела на меня с презрением, агрессивностью и превосходством, как здоровый хулиган на тщедушного интиллегента, стоящего у него на пути. Она хотела, чтобы я ушёл с её пути, и я послушно попятился назад и в сторону. Она спрыгнула с чемодана на паркет, стрельнув строгим взглядом, словно говоря: «То-то же!» И, о, ужас – следом за ней выпрыгнула ещё одна крыса! И ещё! И ещё!..
 Я потерял счёт рыжим тварям, сидел, дрожа от страха, на корточках у кресла, пригнувшись к полу, моля не зная кого о том, чтобы они не обратили на меня внимание. На меня посмотрела только первая крыса, остальные бежали следом за ней, с одинаковой скоростью, на равном друг от друга расстоянии, словно работал конвейер по выпуску рыжих тварей.
 Я знал, куда они бегут – на кухню. И знал, за чем они бегут – за моей женой, и что они не оставят её в живых – у неё не хватит сил отбиться. Я клял себя за свою трусость, понимал, что у меня просто не хватит духа, чтобы подняться и вступиться за свою жену. Но, кто, кроме меня за неё заступится?
 И тут я заметил сидящего в кресле Иммануила. Он дремал с полузакрытыми глазами. Я схватил его за шею и обеими руками направил его голову в сторону крыс. Кот выпучил глаза, увидев крысиный поток, и сделал попытку попятиться назад. Я его сильнее взял за шею. «Беги, выручи её!..» - одними губами прошептал я. Кот когтями оцарапал мне руку, пытаясь освободиться от захвата, прокусил мне ладонь до крови. Я понял, что и кот не хочет идти на верную смерть. Я прижал его к себе и прошептал: «Да, я знаю, что тебе тоже страшно…» Мы так и сидели, прижимаясь друг к другу, – два перепуганных на смерть существа. Я, почему-то, понимал, что меня крысы не тронут. Просто сделают своё дело и уйдут.
 Я за доли секунды задал вопрос: «Откуда в нашем доме крысы?» И сам же на него нашёл ответ – их породило моё сознание! Я желал смерти жены, чтобы стать свободным, но так, чтобы не чувствовать себя виноватым перед строгим отцом. И вот за ней пришла смерть. В виде жестоких и беспощадных, голодных крыс. Я всё гадал, стоит она спиной к входной двери, или лицом? Моет посуду или уже жарит картошку? Как она встретит нападение крыс?..
 Я замер в ожидании первого крика жены…
 
 1994 – 20.04.2004