Фарфоровая

Она очень любила кукол – необычных, ручной работы, фарфоровых. Потому и псевдоним себе взяла Фарфоровая. Катя Фарфоровая. Она сама делала кукол. Все свое свободное время она посвящала этому. Иногда Катя месяцами сидела за работой, расшивая платье очередной маленькой фаворитке. Все полки в доме, все иные поверхности были заставлены куклами – недорогими, купленными когда-то давно в магазине, неповторимыми красавицами чужого авторства и своими. Со своими она расставалась с трудом – прежде чем подарить, разговаривала с каждой, прижимала к сердцу, разглаживала волосы… Иногда плакала. Доверяла их только очень близким людям. Продавать не решалась: ей казалось, что это предательство по отношению к живым, как она считала, куклам.
Еще Катя часто фотографировала людей. Но объектив направляла только на тех, в ком находила что-то для воплощения своих «кукольных» идей. Иногда снимала образ в целом, иногда черты лица, иногда одежду, иногда какие-то едва заметные детали. Она никогда не занималась фотосъемкой серьезно – кадры являлись таким же материалом, как ткань для платьев ее маленьких принцесс или простушек. В выходные она могла сутками бродить, высматривая подходящую «натуру» для предстоящей работы. Но уж если находила такую, где есть все, без лишних или недостающих деталей, то над куклой кропотливо работала, переделывала десятки раз, если что-то не получалось – старалась полностью и достоверно запечатлеть образ в кукле.
Иногда она сажала на пол свои творения, клала рядом их прототипы, а затем принималась сличать. Смотрела, как изменилась кукла со временем… И порой находила, что та постарела, погрустнела или подурнела… Или даже пополнела. Хотя ее куклы просто покоились на полках, и вес могли набрать только за счет осевшей на платьях и волосах пыли.
Катя мечтала, что однажды она устроит большую выставку, в которой покажет все свои куклы. Участвовать в других выставках она никак не хотела. Не желала открытого сравнения и боялась выбрать не тех представительниц для подобных экспозиций. Только все вместе – так она решила уже давно и продолжала создавать новых кукол. И все время ей казалось, что их еще мало для полноценной авторской выставки.
Как-то знакомый, заставший Катю за продумыванием очередной работы перед фотографией, попросил ее показать другие снимки. Посмотрев их, Виктор, работник частной картинной галереи, попросил разрешения взять ненадолго – показать начальству. Катя, не воспринимавшая слов Виктора о ее таланте как фотографа, с легкостью отдала все фото, которые нашла, за исключением тех, что еще не были использованы в ее работе. И нескольких, которые любила раскладывать на полу рядом с куклами.
Она забыла про эти снимки. Через несколько лет она забыла и про то, в каком ключе они сделаны… Катя все также делала кукол, но уже с меньшим энтузиазмом. Она браковала свои работы чаще и чаще. Ненаглядных прежде любимиц почти всех попрятала в шкафы – оставила на полках только сделанных чужими руками и парочку памятных. Катя находила в своих работах столько недостатков, что разочаровалась в собственном умении. Папки с фотоматериалами копились на столе, а она, сличая очередную работу с фотографией человека, со злостью рвала снимки и плакала. Свои более-менее приличные, но не совершенные, на ее взгляд, работы она теперь дарила без сожаления. И даже продавала посредством Интернета.
Как-то позвонил Виктор, сообщил, что искусствоведы их галереи нашли Катины фотографии очень интересными и хотели бы устроить выставку ее работ наряду с работами некоторых других хороших фотохудожников. Катя приняла это сообщение без энтузиазма. Отдала и другие снимки, которые были, подписала все необходимые бумаги и даже не стала участвовать в подготовке выставки. Не пришла и на открытие.
Через две недели Виктор принес ей несколько газет, журналов типа «Афиша»… «Живые фарфоровые куклы», «Люди Фарфоровой», «Фарфоровые взгляды», «Фарфоровое действие объектива» и т.д. – так звучали заголовки и подзаголовки статей и заметок в изданиях. Катя пробежалась по некоторым. «…Удивляет неестественность лиц на необработанных снимках…», «…словно куклы, они глядят будто стеклянными глазами…», «…чтобы сфотографировать живого человека будто застывшую скульптуру, даже куклу, надо иметь дар», «Когда, в какой момент происходит это превращение обычного прохожего или едущего в метро человека в нечто неживое, похожее на фарфоровую куклу?», «…организаторы выставки утверждают, что ни одна фотография не подверглась обработке…». Катя ничего не понимала. Она взяла со стола несколько снимков: люди на них никогда не казались ей застывшими, с лицами, будто из фарфора. Но теперь она начала замечать некоторую неестественность их обликов… Это были не кукольные лица, а именно фарфоровые – застывшие, странноватые, даже с легким блеском.
Виктор расхваливал Катин талант, советовал Кате заняться фотографией усерднее, сделать ее основным источником дохода. Говорил, что ее авторский почерк принесет хорошие деньги… А Катя открыла шкафы, достала свои куклы, разглядывала их… И плакала. Никогда она еще так отчетливо не понимала, что в них, казавшихся ей делом всей ее жизни, отсутствует частица ее самой и тот самый почерк автора.

18 декабря 2007 г.