Мама

Вечером в подъезде у давно заваренного мусоропровода, напротив почтовых ящиков, сидела на еле теплой батарее женщина лет сорока пяти и тихим, но сильным голосом, пела:

То-о-о не ве-,
да то не ветер ветку кло-о-нит,
Не-е-е дубра-,
ой не дубравушка шумит -
То-о май-ё-о,
май-ё серденько сто-онет,
Ка-ак осе-,
да как осенний лист дрожжи-ит...

Она была хорошо одета, замшевые сапожки на прикрытых длинной юбкой ногах, красивая и рыжая, в тон сапогам, шаль на плечах, непокрытая голова со смоляными волосами.
И какой-то белый листок, крепко стиснутый в руке.
Я поднялся на один пролёт вверх и не знал, что сказать: уже легла спать Сашка, завтра рано вставать, в гулком подъезде стены разносят песню тройным эхом...
Женщина запела песню снова, уже громче, - с вызовом подняв глаза. Потом вдруг прервалась и строго сказала:
- Почему босиком? Марш домой, кто будет за тебя носки надевать!
Я и впрямь был в сандалетах на босу ногу. Замешкался, повернул назад, а она тихо и укоризненно бросила мне вслед:
- А маме надо отвечать.
Я похолодел: последние дни, каждый раз, когда звонила мама, я был то в душе, то занят и всё собирался перезвонить сам, да забывал, отвлекался. Дернулся к своей двери еще быстрее, а сзади успокоительно донеслось:
- Да не сейчас, глупыш, поздно. Мама раньше всех встаёт, раненько утречком и позвонишь.
Я закрыл за собой дверь, покрутил потяжелевшей головой, выложил на столик ключи.
В подъезде было тихо.
Не выдержав, выглянул в дверной глазок. У мусоропровода никого не было.
Ложась в кровать, перевел будильник на полчаса раньше, чтобы было время поговорить.
И не нужно беспокоиться, что разбужу.
Ведь мама встаёт раньше всех.