Рассказ о тебе, обо мне, о нас. 2Часть

Узбекистан!

Ах, этот край тепла и света
Когда чай пьют там до рассвета,
Когда халат не летний, летом,
Когда не нужно быть поэтом,

Что бы воспеть пожар полей,
Весенних, маковых, пьянящих,
Арыков томно-говорящих
И стройность южных тополей

Там и песок белей, чем где-то,
Палящим солнцем так согрет он,
Словно мартеновская печь,
Ах, эта музыка! Ах, речь!

А, тонкий шёлк! А, их атлас!
А, белозубость! А, блеск глаз!
Их кожа, цвета шоколада,
А, свадьбы их! А, их обряды!

Не пьют на праздниках, едят,
За тем там старшие следят,
И при покорности, как будто
Мужей там держат. Поминутно

Они спешат зайти к жене,
Иль показалось это мне?
Базары там, души услада,
Вот где писать картины надо!

Неплох и милый наш застой,
Тут взгляд на вещи не простой,
Бывало, нравились те дни,
Текли безоблачно они…

Чего-то не было в помине,
А то, что было, то нельзя,
Купить в обычном магазине,
Вот в это время то друзья,

Когда всего лишь двадцать восемь,
И дело кажется под осень,
Из-за квартиры, какой спрос?
Пошла, работать я в совхоз.

И в первый день Володя Сон
Жалея, что уходит он,
Советовал, что б не пугалась,
Но местным что б не улыбалась,

И что б не поднимала взгляда.
«И не испытывай, не надо,
Поймут не верно и тогда,
Уж не отстанут никогда»

О! Как ему я благодарна,
За тот совет, мне к месту данный,
Работа с юности знакома,
Но тяжело после Райкома,

Где чаще я была в разъездах.
На наших милых тогда съездах,
Стали законы издавать,
Решили деньги всем давать,

Тем, у кого детей от двух,
А там нет меньше десяти,
Я копии снимала. Дух,
Порой, нет сил, перевести,

Иль оторваться от листа,
Бывало, времени то нет,
Ушла апа, пришёл ата,
Принёс завёрнутый пакет,

А в нём свидетельства опять,
Ну, как в душе им не пенять,
Помимо них, своя работа,
Стучишь ты до седьмого пота,

А где-то дочь, с подругой Дилей,
Уж, по-узбекски говорит,
Хоть бы к арыку не ходили,
Сама стучишь, душа болит

И улыбаться не пришлось,
Желанья даже не нашлось.

Но, пообвыклась, притерпелась,
И к окруженью пригляделась,
И к удивленью вдруг узрела,
Там русских много. Загорела.

И смена прежней обстановки
Пошла на пользу всей семье,
С получки куплены обновки,
Как не отвлечься было мне.

Вот лишь узбекский не давался,
По-русски, каждый ли старался,
Там говорить, и мне нет дела,
Или учиться не хотела,

Но я узбекского не знала,
И щебет их не понимала,
Была подруга Зульфия,
На русском с ней общалась я.

Мужчины, вижу, тяготели,
Толпились, что-то все хотели,
Кто приглашал к себе домой,
Кто звал, поехали со мной.

Но их вниманью цену зная,
Я с ними просто не встречалась,
Так и жила, их избегая,
Но если и кому случалось,

Лишь до калитки проводить,
То мама с криком выбегала,
Велела тотчас уходить
И нецензурно вслед ругала.

Соседка года три глядела,
Как мама честь мою блюдет,
Сказала, как-то « Твоё дело,
Но дочь твоя с ума сойдёт»

Мне тридцать с лишним уже было
А я все вечера лишь с ней,
С мамулей строгой, сизокрылой,
С дочуркой милою своей.

Но напугала знать соседка,
И мама скажет иной раз,
«Сходи в кино, выходишь редко
И никуда не кажешь глаз.

И как пошла, и как заладила,
Забыла, что сама отвадила,
Которые в калитку рвались,
Теперь женатые остались,

Иль разведённые, что хуже,
Те, кто жене своей не нужен,
Так рассуждала я тогда ,
Недальновидна, молода?

В совхозах, школах и райкомах
По разнарядке нам знакомой,
Такой заумной, интересной,
Глава был русский, замом местный.

В столицах всё наоборот,
Кто ту политику поймёт?
Я Вам к тому, что в том совхозе
Директор русский и в навозе

Они же бедные трудились,
При свинофермах находились.
Тогда главенствовал Госплан,
А с верой как? А как Коран?

Он запрещал свиней касаться,
И вот пошли на компромисс,
Набрали русских, что бы статься
Те развели свиней и крыс.

Я ж отогрелась, расцвела
И в заблуждение ввела
Ни одного тогда мужчину
По не зависящим причинам.

Последствий всяческих боясь,
Успеха своего стыдясь,
Не соглашалась на вояж,
С работы с дочерью на пляж.
Работать нужно было маме
Мне ж на сессию. Как быть?
Где няню дочке раздобыть?
В лагерь? И вот в Ахан-Гаране
Стояла в очередь к врачам.
Жара. Изнывая, люд скучал.
И вдруг внезапно из толпы
Девушка ко мне метнулась.
«Не знакомы с Вами мы ?»
Я невольно оглянулась.
«Нет, ошиблись верно Вы
В городе я первый  раз
Не могла я видеть Вас».
А она мне, « я Вас знаю»
Я всё вспомнила тотчас
«Зина, ты?»  Не вязалась
Эта встреча. И родная
Мне девчонка показалась.
До слёз радостных, до боли
В стране тёплой, и далёкой.
Я по собственной здесь воле
Была слишком одинокой.
А здесь жили три сестры
Из села где родилась.
Мы в одном пруду купались.
Много лет назад расстались.
И вопросы зароились.
Как они здесь очутились...
Вот какой подарок Бог
Подарил в Узбекистане.
Кто б тогда подумать мог.
Рассказала дома маме.
Удивилась она чуду.
То волненье не забуду.
Адресами поменялись
И уж больше не терялись.
И тогда в стране далёкой
Я была не одинокой.
Хорошо, когда вы знаете
Рядом есть твои друзья.
Хоть на время забываете.
Но вдали вас помню я.
И примите благодарности
Вы за память моей давности.
Снова я от Вас вдали...
Снова мало мне земли.
Но Вас в сердце я держу.
Дружбой Вашей дорожу
Моя тёзка Валентина,
Надя милая,  да Зина.

Так и жила я под Ташкентом,
До самого того момента,
Когда отметил шеф и вскоре
Под окнами украсил поле

Кустами роз сортов различных,
Не миллион, но всё ж прилично.

Он был женат и сыновья
По возрасту мне ближе были,
Но с ним они уже не жили,
И рядом не была семья.

Он обласкает с утра взглядом
И скажет тихо» Я Ваш раб,
Мне ничего от Вас не надо,
Ног кроме Вас не надо баб

И до сих пор я не пойму,
Что нравилось во мне ему,
Иль то, что я была скромна,
Иль просто, что была одна
Иль меж усталостью и дел
О ком-то думать он хотел?
Иль дух весны что-то просил,
Да на «другое» нету сил?

Ко всем ужасно ревновал,
Но и к себе в постель не звал.
С моею мамой в унисон
Лелеяли мой тихий сон.

Но время шло и вновь весна,
Я пробудилась ото сна.
Под солнцем ярким и палящим
С мужчиной сильным, настоящим,

А, не придуманным в уме,
Хотелось встретиться уж мне,
И вот, из сказки, Ленинграда
Приехал рыцарь. Мне бы надо

Не слушать слов, что я красива,
И в те глаза, темнее сливы,
Мне б и заглядывать не надо.
Но я, представьте, была рада.

Он говорил мне, руки грея,
«Ты в моей жизни лотерея,
Ты понимаешь с полуслова,
А иногда и с полу взгляда!»
Что в его жизни это ново,
Не надо б слушать, ах не надо!

А ещё жаль, была зажата,
Ведь мужа первого как брата
Я в юности воспринимала,
Любви другой не понимала.

И снова он из Ленинграда
Приехал, но уже зимой,
И мы под крупным снегопадом.
И у забора он со мной,

Целовался, обнимая.
Ни чего не понимая,
Нас гоняли сторожа,
Было холодно, дрожа

От мороза и волненья
С головой, словно с похмелья,
Возвращались к себе каждый,
Но однажды, но однажды,

Извинившись за простуду,
Целовать, сказал, не буду,
Но не видеть нет уж сил,
На свиданье пригласил.

И блестело так под носом,
Обошлась я без вопросов,
Пошутив, «Хоть и опасно,
Целоваться, может быть,
Заразиться я согласна,
Вы ж, не бойтесь заразить».

Но в кино сидели скромно,
Он коснётся рукава
И поводит оком томно,
Закружится голова

И запляшет вдруг экран,
Сердце ёкнет и замрёт,
Этот дивный мой роман,
Жизнь мою перевернёт.

Предстояло расставанье,
Сердце рвалось при свиданье,
Десяти дней было мало,
Душа выхода искала.

Но прощались суховато
Уезжал он рановато.
Правда, шепчет, обнимая
«Как тебя я понимаю,

Тяжело прощаться мне,
Тяжелей тебе вдвойне,
Ведь сложней, кто остается
Но. Поверь мне, что вернётся,
Наша группа и клянусь,
Непременно с ней вернусь»

Как же сложно быть одной,
И душа его родной,
Близкой слишком показалась,
И за чем я губ касалась?

Словно, током всю пронзило,
Словно, в сердце нож вонзила,
Днём прощались мы конечно,
И до ночи безутешно
Я рыдала, жизнь кляня,
Если б видел он меня?

От слёз кожа как сапог,
Голос сел. А что он мог?
Я свободна, он женат
И никто не виноват.

Звонок. В трубке телефона
Слышен голос мне знакомый,
«Самолёт наш отменён,
И я встречей опьянён,
Если б знала, как я рад!
Мы вернулись всё назад»

Вновь свиданье мне назначил,
Для меня иное значил
Сей безвременный звонок
«Он Судьба моя и Рок»

Очень часто он вздыхает,
Значит, обо мне страдает,
Значит, любит он меня,
Толковала вздохи я

И наверно не секрет,
Что, прощаться, хуже нет,
Не тепло, когда и зной,
А на улице зимой,

Когда стынут поцелуи,
Когда слово «аллилуя»
Ты не скажешь, стынут губы,
Когда дрожь и стучат зубы.

Когда видишь, ты желанна.
Ах, кусочек бы дивана,
Но на площади свободной
Мы прощались, принародно,

И невинно как котята
Целовались на ходу,
Целовались воровато,
У прохожих на виду..

И не принято, не модно,
Приводить было домой,
Даже лютою зимой.
Мама тотчас осудила б,
И презреньем остудила б,
Иль куда гораздо хуже,
Грубо выгнала б наружу



Он стоял, красив, душист,
Словно сон хороший снится,
А мороз, наш пейзажист
Удлинял наши ресницы…

Глядя пристально в глаза
На прощанье он сказал
«Знаешь, как судьба жестока.
Как мне было одиноко,

Ждали десять лет детей»,
И вздохнув проникновенно,
Он промолвил без затей,
«Если б встретились наверно,
В это время мы с тобой,
Встреча бы была б иной,
А теперь у нас с женой
Есть малыш, его дороже
Существа на свете нет,
И зовут его Серёжа,
И ему всего шесть лет»

Всё, узнав, вдруг онемела,
Отведя взгляд от лица,
Как ухаживать посмел он?
Не могла любить отца.

На чужом я на несчастье
Не построю своё счастье,
Прошептала я без голоса.
Целовал он мои волосы,

Прижимаясь, как сливаясь,
Но боль лавой разливаясь,
Застывала, сковав тело,
Вот и время пролетело,
И наверно улетел он,
И теперь я засыпала,
Образ, в памяти храня,
И уже не отпускала
Мысль, а любит ли меня?

И в своём воображении
И уже без унижений
Целовалась, как хотела,
Пока в сон не улетела.

За мою, за любовь эту,
Он четверостишье Фета
Выслал в мае телеграммой,
Чем смутил меня нимало.

Мы читали коллективом,
Словно, говорил «прости» он,
«Не жизни жаль, а жаль того огня»
Как хочешь, так и понимай,
Знобило целый день меня,
А за окном был жаркий май.

Ведь женщина, словно алмаз,
Который найден по пути,
Но с чувством огранён и глаз
Никто не может отвести,

Так я, зажжённая сама,
Других опять, не замечая,
Сводила нехотя с ума,
О ленинградце том скучая.

Чуть позже он письмо прислал,
В поход с собою в горы звал,
Забавно, как бы всё случилась,
Если б тогда бы отличилась,

Душой своей бы изменилась
И с ним в поход бы согласилась?
Но год прошёл и видит Бог
Приехать он ко мне не смог,

Вернее просто не хотел,
И не причина много дел,
Дел тех ни много и не мало,
Другая сердце занимала.

Но я о том тогда не знала,
Но через год уж понимала,
Цену всем клятвам и словам
Ценить решила по делам.

Душа очистилась от боли,
Правда была ещё в неволе.
Наш шеф, директор Горкомхоза,
И бывший шеф того совхоза,

Следил издалека за мной,
Словно была его женой,
Порой устраивал допрос,
Из коллектива знать донос.

Он сам меня не домогался,
Преклонных лет своих стеснялся,
Меж нами отношений нет,
Но перед ним всегда ответ

С улыбкой ясною держала,
Его я очень уважала,
Можно сказать, что обожала.

Я зав. гостиницей в ту пору
Тридцатилетняя трудилась
И вновь свиданье под забором
Я назначать уже стыдилась.

Да голова не тем забита,
На многое была сердита,
То вдруг сломается насос,
Вода не льётся, а жара,
Один решается вопрос,
А уж другой решать пора.

Ждут поздравлений юбилярки,
А значит закупить подарки,
В месткоме денег попросить
И тайно ото всех купить.

И подготовка к дням рожденья
Всем доставляла наслажденье
И в дни досад и напряжений
Всё реже вспоминался Женя.

И он хорош, конечно, был,
Коль обо мне совсем забыл,
И в платье ситцевом одета,
Я вышла раз из кабинета.

Раздражена, из-за насоса,
Начальство, увы, с носом
В очередной конечно раз
Оставила без денег нас.

Но удалось насос найти,
Найти б машину, привезти.
Конечно, числился завхоз,
И злополучный тот насос
Она могла бы привести,
Но простынями лишь трясти,
Да мыло раздавать умела,
Да ссорить горничных до слёз,
Да с бухгалтерией умело
Списать и поделить завхоз,
Всегда могла и недостачи,
Шли её мимо стороной,
И как с уловом, иль удачей,
После списания домой
Комиссия несла пакеты,
Ну, кто же увольнял за это?
Конечно, новое несла,
А перед горничной трясла
С утра без штампа полотенцем,
Виновных, обвинив в подлоге,
Бросая в сторону. Те с сердцем
Все шли ко мне, прося подмоги.

Я только душами владела,
Вот в этом то и было дело.
Материальна же бесправна,
Там бухгалтерия царила,
Да и завхоз, что им исправно,
Как бы своё, всегда дарила,
И роль такая не завидна,
Порой бывало так обидно,
Что с этим, вынужден мириться,
Когда не двадцать тебе, тридцать.
И горничные уходили прочь.
Ни чем я не могла помочь


Конечно, это раздражало,
Порой себя не уважала,
Но помня перепись скота,
Решила, я уже не та

И надо жить по тем законам,
Которые, нам всем знакомы,
И по которым, все живут,
Не знаешь, с кем бороться тут.

Наш шеф, директор Горкомхоза
Уж очень защищал завхоза,
«Поверьте мне, работу знает,
А что, сварлива, что ж, бывает»

Как жизнь порою витиевата,
Прости читатель, виновата.
Я вновь ушла в воспоминанье,
И прервала повествованье.


И вот с чрезмерною досадой,
Я вышла в платьице из ситца,
И мне пройти бы мимо надо,
Да поскорее вниз спуститься

Но задержалась на минуту
Перед таблицею «мест нет»
И вдруг звонок из института,
С просьбой найти одно. Секрет

Администраторов в том был,
Что место чаше всё ж находят,
Смотришь, и гостя уж проводят,
Если достойным гость тот слыл.

Да, задержалась почему-то
Всего то на одну минуту.
Настойчиво и чуть тревожно:
«Помочь смогу я Вам возможно,

Сейчас, увы, мне право нечем,
Я из Москвы и мне навстречу,
Уверен, местные пойдут,
Помогут и насос найдут,

Вы уделите пять минут?
А то неловко как-то тут,
Да и таблица висит «тише»
Ваш разговор случайно слышал»

Сказала, что секретов нет,
Все ж пригласила в кабинет.

Стеснённость первого момента.
Предвосхитил он комплементом,
Что я собою не дурна,
И он почувствовал умна.


«Быть может, отвлекаю Вас,
Но почему-то поделиться
С Вами мне хочется сейчас,
О том, как был я за границей,

Лет, примерно, пять назад,
А быть может и четыре,
Мне пришлось бывать в Алжире,
Видел жизненный уклад.



Русских отличал от многих,
Смуглых, стройных, тонконогих.
Без чадры там женщин нет,
Но и в ней их силуэт
Поражал воображенье,
Как легки под ней движенья!

Веритель, улочки там узкие
И в них украинку иль русскую
Самодовольных, в три обхвата,
Жён наших русских дипломатов
Я вычислял за три версты,
Уж очень, милые, толсты»

И вот этим то рассказом
Он убил двух зайцев сразу,
Комплимент хоть и пространный
Оценила, как ни странно,
По его с хитринкой взгляду,
Поняла, ответить надо.

Отвечаю «стройновата,
От того, что дипломата
У меня в помине нет,
Да и скромен мой обед.

Вам ведь объяснять не надо,
Как малы в стране оклады?»
Минут пять ещё общались,
Неохотно распрощались.

Обиды на мужчин забылись,
На них я не держала зла,
Но и в него я не влюбилась,
Даже увлечься не могла.

Как подобало, мы расстались,
Но в памяти слова остались,
Но постепенно растворились.
Но встреча вновь. Разговорились.

Пригласил нас отобедать,
В ресторане, если можно,
Он поближе, надо ведать,
Рассмотреть, желал, возможно.

Я совсем уж не оратор,
Остроумна не всегда,
Но у нас администратор,
Вот она конечно, да!
И конечно, в самом деле,
Мы приятно посидели,
Он ухаживать мастак,
Позже пригласил нас в парк!

Ну, само собой понятно,
Что меня одну конечно.
Та сказала, «Как приятно,
Но, увы». Уходит спешно.

Идём рядышком вдвоём.
На душе так неуютно
Не всё нравится мне в нём,
Чертыхаюсь поминутно.

Всё исподтишка смотрела,
«Отказаться не сумела,
И зачем плетусь теперь?»
Он раскачивал портфель.

На него я в парке села,
Позже чуть повеселела.
Сам сидел он на земле
И рассказывал всё мне,

Остроумьем щеголяя,
Я же смехом, поошряя,
 Долго, весело смеялась,
И забыла про парик,
А тут платьице задралось,
Он губами вдруг приник,
К венке, чуть выше колена.
Я с портфеля, как из плена,
Подскочила в тот же миг,
О! Проклятый мой парик!

Он завис. Я вместе с веткой
К голове его прижала.
Изнутри сплетён он сеткой.
Но помочь мне возражала.

Я в лице стала меняться.
Он конечно извиняться.
Шли обратно мрачновато,
Он косился воровато.

Мысль одна меня лишь жгла,
Ну, зачем я с ним пошла,
Да ещё парик проклятый,
Как олень иду рогатый
«Целоваться, это слишком,
И давно он не мальчишка,
Голова, как лунь седа»
Я была тогда горда
И безумно молода.

Он прервал мою досаду,
«Не сердитесь, ну, не надо!»
«Как же можно, нет и нет,
Это плата за обед?»
Я, опомнившись, съязвила
А потом с подругой милой
Хохотали до-упаду,
Ай, парик, ну это ж надо,
От ненужной встречи спас!
Впредь селился не у нас.

В городке том тихом, Энном,
При заводах, непременно,
В те застойные года,
Ведомственные-это да!

И комфорта и покоя,
Было в тех, пожалуй, вдвое,
Так вот в следующий раз,
Снял он номер не у нас.

Снять то снял, но позвонил,
О себе опять напомнил
В разговоре был он мил,
Сдержан и, казалось, скромен.

Позвонил и в ресторан
На сей раз, одну позвал.
Ножом, вилкой он умело,
Развлекая, наслаждался

Я же быстренько всё съела,
Как же весело смеялся
Когда видит, я сижу
И по сторонам гляжу.

К тридцати своим годам
Я была, почти, дикарка,
Но от смеха стало жарко,
Я сгорала со стыда,




Но в карман за словом лезть
Мне тогда было не нужно,
Осадить могла и лесть,
Даже тех, с кем была дружной.

Тут же случай был иной,
Он был старше и намного,
«Все худые едят много»
Я шутила, что со мной.
Он наверно разорится,
Если вздумает жениться.

Вновь расстались суховато,
Я сердилась без причин,
Детство, видно виновато,
В доме не было мужчин.

Когда б видела я днями,
Он в мужья годился маме,
Разве б с ним куда пошла?
И чего я в нём нашла?

Безотцовщина -ль сказалась,
Иль неопытность моя.
А ему что показалось,
Не берусь судить друзья.

Есть в компании любой,
В нашей дама оказалась,
Занималась ворожбой,
Предсказание сбывалось.

Я на картах загадала
Поочерёдно на троих,
Так, для смеху и гадала,
Я, шутя, совсем на них.

Об одном сказала так,
«Ему ни вырваться ни как,
Хоть он по уши влюблён
Но судьбы не свяжет он,

И желанья не при чём
Он, представьте, обречён»
Так вот прямо и сказала,
Я уже в ту пору знала
Его семейные дела
И как однажды прокляла
Его за всё одна из жён,
Что он недугом поражён,
Как видит око, зуб неймёт,
Так и его душа замрёт,
Да взгляд порою загорит,
Да о любви заговорит,
А если честно, в тот момент,
Он временно был импотент,
Да дочь его была больна,
Совсем умом обделена.
И долго не могла понять я
Ужели действуют проклятья?

Мы с шефом с ней разобрались,
До ленинградца добрались

«У этого лишь флирт в уме,
Не тратьте времени» и мне
Стала гадать на москвича,
Скорее просто с горяча,
Что кавалеров маловато,
Что на душе так мрачновато
Я загадала на него,
Знала, не выйдет ничего.
Она ж сказала «Этот вот,
По Вашей, по судьбе пройдёт».

Я рассмеялась заключенью,
Не придала совсем значенье,
«Что замуж выйти, увлеченье,
Должно присутствовать настолько!
А мне с ним весело и только!»

Гаданье ж не прошло бесследно,
И как ни странно, худо ль бедно
Но мы общались иногда,
Гаданье гадость и беда.

Не верьте девушки гаданьям,
Если хотите без страданья,
Без глупой веры на судьбу
Жить. Доверяйте лишь уму,
Но не чужому, своему!

Да и душе, конечно, ей,
Я ж не поверила своей,
При встречах раздражение,
Приписывала Жени я,
 
Душу собой заполонил,
Один лишь был тогда он мил,
Женское ли одиночество,
Её великое Высочество,
Меня сломило, не жалея,
Ежеминутно спорить с нею
Ни гордости уж нет, ни сил,
А тут он снова пригласил.

Ведём себя неадекватно,
И многим просто не понятно,
Твердят они, невероятно,
Что весела так и приятна

Была бы временно одна,
В кого то всё же, влюблена.

Под этой гордою личиной,
Не видят иногда мужчины,
Как сердце мечется от боли,
Под этой кажущейся волей.

И им конечно невдомёк,
И я пишу им не в упрёк,
Что жизнь семейная болото,
И в ней стоячая вода,
Об этом помним, но охота
В ней окунуться иногда.

О! одиночество души,
До сей поры, живя в глуши,
Хотелось ей тепла и света
И не резон судит за это.

Себя винить мне ни к чему.
Но интерес тянул к нему
«Я лишь послушаю рассказы,
А коль наскучит, уйду сразу».

Но на работу, раз ко мне
Моя тётя заглянула,
На него лишь взгляд метнула
И сказала тотчас мне,
«Он из тех, кто мягко стелит,
Но наверно жёстко спать,
Без году ты с ним неделя,
Лучше бы не привыкать»

Он сказал ей «Королева»
Руку ей поцеловал.
«Все они, когда налево,
Жить не могут без похвал»

Тётя старше чуть была,
Опыт кой- какой имела,
При мужчинах не немела,
От любви своей цвела..

Он возьмёт да и напомнит
Перед праздником звонком,
И жизнь серую наполнит,
Кто же с этим не знаком?

Приезжал как-то зимою.
Дочку взял мою с собою,
По проспектам погулять,
И купил рублей за пять,

Куколку. В руках держала
А в глазах слеза дрожала.
В магазине сказал ей,
«В пределах пяти рублей,
Что б хотела б ты купить?
Постараюсь оплатить».

Но был голубоватый пёс,
Вот он то и довёл до слёз.
А Цена его пять двадцать,
И мне бы в пору рассмеяться,

Но в глазах такое горе!
Вот уж слёзы на просторе,
Вот уж нос захлюпал тоже.
Кто же девочке поможет?

«Поезжай домой пока,
Завтра привезу щенка,
Голубого, как из сказки,
Ну-ка, живо вытри глазки»

На него сердилась вдвое,
Дочь мою только расстроил,
Ах, как я была сердита,
Дверь была полуоткрыта

Заглянул он осторожно,
«За мной едут на банкет,
И если скажите вы нет,
То стался бы возможно»

«Увы, увы, хоть мне и жалко»
«А как дочурка и что с ней?»
«Ах, до желанного подарка
Немного не хватило ей!»

За «щедрость» я благодарила,
Бог знает, что наговорила!

«Я видел, что огорчена,
Что не довольна мной она,
И эту скромную десятку,
Я оставляю не как взятку.

Должны, что хочется, дарить
Да нужно ль, что-то говорить,
Исправьте Вы мою ошибку»
И одарив меня улыбкой,

Уехал тотчас на банкет,
Нет, мне не жалко было, нет,
Я оценю его потом,
Тотчас помчалась за щенком.

А в день рожденья её в мае,
С гонцом коробочку конфет,
В открытке как всегда привет.
Как поступить, пока не знаю.

Нот вот явился вскоре сам,
Не верю я своим глазам.
«До дома проводить хочу,
Подарок дочке лишь вручу,
И за калитку не войду,
Отдам и тотчас же уйду».

«Предупредить ли, Вас? Не знаю,
Но всё мужское умирает,
И с нами долго не живёт,
Недавно мой любимый кот
Погиб. Решайте сами.
Я вашей смерти не хочу
Бог с ними, с этими часами,
Мне передайте, я вручу».

Вначале, вижу, растерялся,
Но шутку понял, рассмеялся,
И оказался очень прытким,
Увидев дочку у калитки.




На руку ей часы надел,
Ох, этот женский наш удел.
Она же ослепила нас,
Восторгом, брызнувшим из глаз.

Его же за руку взяла
И в дом с собою повела.
Потом они ходили в горы.
Я ж освежила в доме. Скоро
Они уставшие вернулись.
Подарки дочке приглянулись.

Купались в ледяной реке,
И грелись в огненном песке.
И вот в один такой момент,
Он пригласил с собой в Ташкент.

Был парк, кино и даже цирк!
Он развлекать, так дам, привык.
Организаторский свой пыл,
Заметно, там он проявил.
Квартира им была снята,
Да дама на сей раз не та.
Дочь ничего не поняла
И спать с собою увела.

Читали долго с нею сказки.
Она уснула. Он скучал,
Фрукты, шампанское и ласки,
Всё было позже при свечах.

Но обошлось всё без постели.
Два года быстро пролетели.
И лето к осени бежало,
И солнце в лужицах дрожало,
А мы дружили по углам.
Ах, нужно бы расстаться нам.

Но не расстались и подруга
К себе на ночь меня и друга
Однажды как-то пригласила
И в ночь домой не отпустила.

 Сбежал он со своей постели.
«Ах. Что Вы, что Вы, в самом деле?»
И в эту ночь и в этот раз
Он получил опять отказ.



И он опять завёт к подруге,
Я отвечаю, что в недуге.
Не соглашалась я никак,
Подруге он моей коньяк
Вручил при первой встрече.
И вот он, долгожданный вечер.

А вечером на танцплощадке
Он всё подругу приглашал,
И нервно муж её дрожал,
И я позлилась, для порядка.

А ночью прибежал украдкой
За инциндент на танцплощадке,
Я извиненья приняла,
И оправдала, поняла.

А он шептал на ухо жарко,
Являюсь я его подарком.
Он говорил, что я Ростова.
И слушать лесть была готова.
«Ах, что за шейка, Что за стан!
Я счастлив, что в Узбекистан
Приехать выдался мне час,
И повезло увидеть Вас.

И говорил и говорил
Представьте, всё ж уговорил.

И все оплошности исправил
И душу ласками расплавил.

А коль судить и объективно,
То на душе было противно.
Уже на улице светало,
И что сегодня улетал он.

Пять лет жила я как во сне,
И столько пыла сразу мне.
Он был настолько накалён,
Словно любовью обделён,

Казалось, что зажжёт рукой,
Костёр без спичек он, любой.
Забыла Женю, что любила,
Забыла в этот миг, забыла.

В Москву чуть позже пригласил.
Приедешь, робко он спросил?
И я ответила, приеду,
Домой вернулась лишь к обеду.

Дочь держалась молодцом,
Спросила бойко «А отцом
Мог бы стать когда-нибудь?»
«Лучше ты его забудь.
Скорее мог бы быть, когда-то,
Но он, представь себе, женатый.

Я в эту ночь себя терзала,
За что дочурку наказала,
Лишила ласки я отцовской,
Характер у неё бойцовский.

Ах, Боже, что я говорю.
Ведь позже с сыном повторю.
Мне скоро стукнет тридцать два,
Маме на пенсию пора,
Ей скучно время коротать,
И днями не с кем поболтать.

На Родину!

Русский язык других не хуже,
Но как же на чужбине нужен!
Именно он, такой родной,
И мама просится домой.

То есть, на Родину, назад,
Всё чаше увлажняла взгляд,
И я тут к своему стыду,
Опять пошла наповоду.

И в родное Подмосковье
Переехали мы вскоре!
От Жени, что со мной расстался,
Только в памяти остался.
Клочок бумаги, где на том,
Напишет« Без тебя не то,
И солнце светит ни так ярко,
И в сорок градусов не жарко,
И дыни все без аромата»
Что я одна в том виновата.
Как по нему душа страдала,
Ах, если б милая бы знала,
Что через 20 лет под вечер,
Нам удивить друг друга нечем,
Что вновь расстанемся не встретясь
И разойдёмся не сойдясь

Мне за себя теперь неловко,
Я для него командировка,
Иль легкий флирт скорей всего,
Но долго помнила его.
Запретный плод всегда тревожит
Запретное желанье множит,
Вот и назвал он «лотерея»,
Когда гуляли по аллее
Судить его за то не смею,
Но извиненье вновь прошу,
Об этом позже опишу.


Ах, эта русская душа!
Да тем она и хороша,
В определённые моменты
Волнуют русских сантименты.

Мы, видит Бог, так все ранимы!
Берёзка, или гроздь рябины
Ни с какой дыней не сравнится,
И улетел бы сильной птицей,

Скорей, скорей, скорей домой,
И пусть там холодно зимой,
В любой дали как ни красиво,
Но под конвоем, разве силой,
По доброй воле никогда
Туда не едешь навсегда,
Так, ненадолго, может быть,
На год, куда б не шло, пожить.

По солнцу очень дочь скучала,
А мне пришлось опять сначала,
Работу заново искать..
Домишко, временно снимать.
В Руно хотели меня взять,
Но не люблю я проверять.
Инспектор-Это не моё,
Да не дают у них жильё.

Я на заводе промбурвода
И через год мне от завода,
Квартиру дали с подселеньем,
И для меня таким везеньем

Была квартира от завода,
Друзья в вагоне ждали семь
Уж разуверились совсем,
Им обещали год от года.


А друг всё чаще приезжал,
А значит, чаще раздражал.
Порою скажет, что любуюсь
О ком-нибудь не обо мне,
А я сержусь, а я беснуюсь
И отрекаюсь при луне.

И маме стыдно намекать,
Пойти с подругой погулять.
Мы слишком разные и статься
Я предложила нам расстаться

«Мне надоело ждать субботы,
Мне может быть к друзьям охота»,
И накопилось море слёз,
И в стороне конечно нос,
При этом тоже не остался
И с содержимым вмиг расстался.
Окинул взглядом очень нежным,
Вручил платочек белоснежный.
Но всё ж утихла я и вот,
Он вдруг сказал, что на развод,
Он заявление подал
И результата просто ждал,
Что запоздала я с отказом,
Если отказывать, то б сразу,
Что у него ко мне серьёзно,
Я и не думала и слёзно,
Просила выполнить одну
Лишь просьбу, что его жену
И дочерей его в Москве
Я не увижу. И он мне,
На много, много лет вперёд
Пообещал, но через год
Жизнь скорректирует иначе,
Он не предвидел, я тем паче,
Правда ему тогда сказала,
«Если жену любил ты мало,
То к старости любовь вернётся»
А он над глупостью смеётся.

«Я для тебя построю дом,
И он красивый будет самый»
Так обещал он, а потом,
О чем-то говорили с мамой.

Мама противница была,
И слов со мной не выбирала,
«Ты ведь же умницей была,
Что в нём нашла?» она ругала.
А тут смирилась моя мать
«Не буду больше Вам мешать»

Продолжение следует.


Рецензии