Последний караван. Четверг, Фельд

ЧЕТВЕРГ.

Откатали мы абонемент по первому разу.
Сидим, значит, в «Белоснежке», пьем чай с лимоном, разговоры разговариваем.
Отдыхаем, одним словом.
И вот, когда зашел разговор о рекордах, мой товарищ возьми, да и скажи, что полторы минуты на лыжах с «пятерки» - результат немыслимый. Чтобы компенсировать пологие участки, на крутяке за сотню надо разгоняться. А этого никак нельзя по причине отсутствия трассы как таковой, наличии огромного количества разнокалиберных бугров и снующих туда-сюда чайников.
Вы только сравните, - говорил он. – Даже на чемпионатах мира по скоростному спуску с их «облизанными» трассами скорость редко до 125 км в час доходит. А вы хотите по этому бездорожью, - и он показал в сторону горы, - рекорды устраивать. Жить надоело?

Многие согласились с резонными доводами опытного лыжника. Лично я тоже сильно сомневался в полутора минутах по Муссе.
И вот, когда страсти немного поутихли, один из местных ребят спокойно так говорит, что даже сегодня может спуститься под пятеркой за полторы минуты. И не на лыжах, конечно, а на доске. И вообще, абсолютный рекорд Домбая на этом участке склона равен 58 секундам и принадлежит лично ему.
Да, совсем забыл сказать, парня этого звали Ануар.
Несколько сезонов подряд я встречал его на склоне, иногда катались вместе. Он был неплохим лыжником, а потом вдруг переметнулся на сноуборд, и в первый же год занял третье место в ежегодном первенстве Домбая.
Тут все закричали. Как?! Что?!
Громче всех галдели лыжники. Чтобы рекорд принадлежал тихоходу-бордеру?
Да никогда! Пошли, покажешь!
Пошли, - спокойно сказал Ануар.

Бордер высокого роста и атлетического сложения в строгом черном костюме стартовал с вершины общего выезда от подъемника ККД-№5, и мой товарищ, который находился там же, сообщил о старте по радиостанции. Вместе с остальными я сидел на лавочке напротив «Белоснежки», и по команде включил секундомер.
Кстати, погода была совсем не рекордная. Резкие и частые порывы ветра с низовой поземкой снижали видимость. К тому же склон был жестким, с огромными заледенелыми полями и пятнами надутого в низинки снега.

Вот, наконец, на крутом склоне у входа в узкий коридор последнего траверса показалась черная точка, которая на глазах превратилась в знакомый силуэт. Бордер шел строго под столбами канатной дороги, но потом взял несколько в сторону, объезжая обрыв и припаркованные ратраки.
На финише секундомер показал 1 мин. 26,5 сек.

Вечером я расположился напротив уютного камина в холле гостиницы и в полглаза смотрел какой-то боевичок.
Вошел Ануар. Он поставил свой заснеженный борд на поддон и ушел переодеваться в сушилку, а потом присел ко мне за столик.
Мы, как и положено старым знакомым, взяли по бокалу красного вина и незаметно разговорились за жизнь. Я знал, что последние годы он живет отдельно от родителей и строит собственный дом в Теберде.
Одному достроить дом невероятно трудно, - говорил Ануар. – Заработанных за зиму денег хватает только на собственную жизнь, поэтому не могу позволить себе жениться.
Может быть, через несколько лет, но девушка столько ждать не будет!

Что ни говори о прогрессе и его роли в жизни людей, а Кавказ без натурального хозяйства представить трудно.
Я вспомнил семью Умара – кузнеца из Амгаты, их огромный дом, в котором свободно помещался сам хозяин с женой, престарелыми родителями, пятью сыновьями с их женами и многочисленными детьми, и незамужней дочерью. Предки были практичнее. Строили всей семьей и на века. Но по-другому было и не выжить.

Перед сном я позвонил домой.
Телефонную трубку взяла малышка. На все мои вопросы она отмалчивалась и только пыхтела в трубку. Я слышал ее дыхание и радовался тому, что где-то далеко меня ждет моя кровиночка.
Потом я услышал голос Анны, она спросила о чем-то дочку.
Настенька бросила трубку, крикнула: Ой, мамочка! И убежала.
Вот такая девочка у меня.

ФЕЛЬД.

Утром Фельд взял колчан со стрелами, снял со стены лук и вышел из дома.
За крепостными воротами вдоль стены уходила широкая тропинка. Он пошел по ней, но вскоре у дровяного сарайчика торный путь закончился, и ему пришлось идти по колено в снегу. Пересиливая напоминавшую о недавней болезни слабость, Фельд поднялся на гору и присел передохнуть на ствол поваленного дерева.

Перед ним простиралась широкая заснеженная долина с ярким пятном огромного периметра города-крепости. Неподалеку от въездных ворот к неширокому речному перекату неторопливо подходило огромное стадо зубров. Звери нескончаемым потоком медленно двигались по равнине и первые из них уже входили в бурлящий ледяной поток. Зубрята шли в сопровождении своих матерей и, копируя взрослых, выбивали копытами из-под снега замерзшую зелень.

Рядом хрустнула ветка. Фельд обернулся.

Сзади стояла девушка с большой кожаной сумкой на плече и испуганно смотрела на него. Она была в коротком меховом полушубке, стянутым в талии кушаком, полотняной юбке до пят, цилиндрической формы шапочке, украшенной золотым шитьём и накрытой сверху легким платком. На ногах - кожаные ноговицы.
Девушка бросила на снег сумку и метнулась было в сторону, но тотчас узнала его и остановилась. Это была Лейла, дочь кузнеца.

Впервые Фельд увидел ее вчера за ужином.
Стройная фигурка, голова гордо посажена на лебединой шее, длинные до пояса волнистые волосы цвета темного пива, высокая грудь, тонкая талия и волнующие своей округлостью бедра. Красавица с большими серыми глазами, прямым носом, трепещущими от волнения тонкими ноздрями и выразительным разрезом алых губ.
На что Мишаня - не любитель хвалить, но и он, когда увидел дочь кузнеца, не удержался и сказал: Вот такая красивость видена единожды за всегда, что ездил!

Фельд встал и кивком головы поздоровался. Потом подошел, вскинул тяжеленную сумку на свое плечо и знаками показал девушке, что проводит ее.
Спускались медленно. Фельд не торопился, - ему хотелось подольше побыть с девушкой наедине. На крутых местах он протягивал Лейле свою руку, и она доверчиво принимала этот знак внимания.
В такие моменты их глаза встречались, и Фельда ощутимо бил электрический разряд. Он усмехнулся, представив, как Андрей говорит: Это, Серега, твоя синтетическая одежка искрила, а никак не чувства. Физику знать надо!

Не доходя до ворот, оба остановились на речном берегу.
Стадо уже заканчивало переход долины, - передние быки входили в сосновый бор. Замыкая колонну собратьев, в воду входил самый крупный зубр, вероятно, вожак.
Девушка сложила ладони и громко крикнула До-о-о-оммба-а-ай!
Зубр остановился и после подтверждения вызова медленно пошел через перекат по направлению к основанию обрыва, на котором стояли Фельд и Лейла.
Лейла тот час быстро спустилась по тропинке к реке, и смело пошла навстречу заросшему длинными патлами свисающей шерсти зверю. Вожак остановился, опустил свою огромную голову с загнутыми острыми рогами и замер.
Лейла гладила зубра по морде, и что-то говорила в его неподвижное ухо, а покорный ее воле зверь возвышался над хрупкой фигуркой девушки как гора.

Фельд тоже спустился к реке и хотел было подойти ближе, но девушка взмахом руки остановила его.
А все-таки, сколько ни говори «Зубр», но когда впервые видишь это дикое животное вблизи, - мурашки пробегают по коже. Такая мощь в каждом движении!

Когда они пришли к кузнице, девушка вывалила на землю перед отцом содержимое своей сумки, и он увидел камни с серовато-серебристыми вкраплениями.
Добавки к металлу, - догадался Фельд.
Умар кивком головы поздоровался с Фельдом и ласково погладил дочь по голове.

Вечером в честь прибытия в Амгату Правителя Алании состоялось выступление музыкантов и циркачей, а потом в небе разноцветными взрывами вспыхнули огни.
Руководил командой фейерверкеров маленький китаец. В всполохах огня было видно как его худощавая фигура в длинном халате и маленькой косичкой на голове мечется по площади, возвращаясь в свой шатер за очередной связкой ракет.

Фельд пересек площадь и заглянул в шатер.
Половину пространства внутри занимали штабели затаренных до верху мешков из плотной ткани. На другой стороне шатра на полу лежал огромных размеров ковер, на котором стоял кальян, небольшой столик для чаепития и темного дерева конторка с чернильницей, связкой гусиных перьев и наваленными в россыпь бумагами.

Сзади раздались голоса, и Фельд решил уйти, но не успел и столкнулся лицом к лицу с китайцем и Лейлой. На плече у девушки была все та же кожаная сумка.
Они поздоровались, и китаец пригласил юношу внутрь. Лейла вынула из сумки и передала хозяину шатра несколько крупных кусков неизвестного минерала желто-серого цвета.
«Sulphur» - удовлетворенно произнес китаец, взвешивая один из кусков на руке.
Сера – вслух перевел с латыни Фельд.
Фейерверкер повернулся к нему, поклонился и произнес нараспев:
Радуйся яже отъ юности стяжавый честное целомудрiя д;вство и въ супружеств; снабд;вый непорочное брака единомысленное сожительство; радуйся егда вдовствуя, тогда наипаче уяснивъ честное и чистое души своея благол;пiе!

Ну, ты даешь! – от неожиданности вырвалось у Фельда.
Познакомились. Оказалось, что кроме древне-славянского китаец знает еще двенадцать языков. При дворе правителя он был придворным лекарем, алхимиком, архивариусом и поэтом одновременно. Звали его Сан-Че.

Не скрасят ли молодые мою скромную трапезу своим присутствием? - обратился Сан-Че к молодым, внимательно глядя на них своими раскосыми, все замечающими глазками. Лейла кивнула в знак согласия и взглянула на Фельда. Он тоже не возражал.

Пока придворный алхимик готовил место для вечери, Фельд от нечего делать стал перебирать лежавшие на конторке бумажные свитки.
Развернув один из них, он прочитал начертанный кириллицей текст:

«Ту Нjьмци и Венедици, ту Греци
и Морава поютъ славу Святъславлю, кають Князя Игоря, иже
погрузи жиръ во днjь Каялы рjькы Половецкiя, Рускаго злата
насыпаша. Ту Игорь Князь высjьдjь изъ сjьдла злата, а въ сjьдло
Кощiево; уныша бо градомъ забралы, а веселiе пониче»

Да это же «Слово»!

Сия грамота подлинна есть! – пояснил подошедший китаец, - Митрополит Георгий получил в дар от просвещенныя монарха Руси!

Наконец все было готово, и Сан-Че принес чай в фарфоровом чайнике на причудливой формы подносике. Расположились сидя на ковре. Китаец привычно принял позу лотоса и ловко разлил по небольшим изящным пиалам благородный напиток.

Второй раз за вечер их взгляды встретились. Так близко!
В глазах девушки Фельд увидел безбрежную нежность. Но где-то глубоко в сероглазом омуте затаилась боль … от предчувствия близкой разлуки.

Сан-Че сделал маленький глоток и поставил пиалу на поднос, взял похожий на мандолину инструмент, легко провел рукой по струнам и подтянул колки. Потом глубоко затянулся из кальяна и сделал несколько вступительных аккордов.
Мелодичные звуки струн в ночной тишине неожиданно взволновали Фельда. Его сердце сжалось последний раз и сорвалось в бездонную пропасть.

В памяти всплыли прочитанные где-то строки:

«Ты живешь в этом диком лесу,
Но заколдованы его границы,
И сбежать отсюда невозможно-
Страж здешний непреклонен!
Кто охраняет тебя?

Ты сама не хочешь возвращаться,
Но возвращаются все,
Не лови черного кота ночью,
Не пиши на снегу,
Ведь белое на белом – не заметно…

Время и место нашей встречи
Предопределено рекой Вечности,
Я приду и унесу тебя на руках
В мою бамбуковую хижину.
И пусть замок построен не для нас».

… Любовь застала его врасплох.