Путешествие дикарей, или как я увидела могилу

Помните старый фильм «Три плюс два» про то, что может случиться, когда едешь отдыхать «дикарем»? (Дикарь по определению словаря Ожегова - тот, кто едет на курорт без путевки, самостоятельно). Вот и мы решили однажды съездить в Крым «дикарями». Только было нас «три плюс три», да и история произошла совсем другая.

Выехали мы на двух машинах. Погрузили все, что может пригодиться: палатки, кастрюли, газовую плитку, спальные мешки, теннисные ракетки, даже вечерние платья – и в путь. Первые сутки прошли без приключений. А вот на второй день...

В деревне, где мы остановились закупить продукты, местные мужики посоветовали нам ехать не по трассе, а по проходящей вдоль реки проселочной дороге. Так, говорили нам, мы намного сократим себе путь. Мы и поверили, наивные. Собрались в дорогу только вечером. А куда спешить? До кемпинга, где мы собирались заночевать, по проселочной дороге всего километров 60. Весь день мы купались в теплой неглубокой речке с пологими берегами, пили свежее деревенское молоко и даже побродили по местным деревенским магазинам, которых было аж целых три.

Выехали поздно, при луне. Но мы не волновались. Дорога в лунном свете хорошо различима. Слева серебрится река. Сбиться с пути просто невозможно. Машину мерно покачивало. Я начала клевать носом. Вдруг, сидевшая рядом со мной подруга Ольга, удивленно вскрикнула: «Смотрите, а река теперь справа!» Действительно, серебристая лента реки блестела справа. Мы посигналили впереди идущей машине, остановились и начали выяснять, кто что видит, и у кого крыша поехала. Нам сказали, что кемпинг расположен на том же берегу. Дорога здесь одна. Река тоже. Олег, шофер первой машины, признался смущенно, что задремал за рулем. Жена Олега, Вика, предположила, что река и должна быть справа – мы просто забыли.
 
Мужчины заколебались, но решили ехать дальше... И приехали в ту же деревню, из которой недавно выехали. Парни, катавшиеся на мотоцикле по ночной деревне, подъехали к нам: «Вы что-то забыли?» А мы в растерянности: «Заблудились в трех соснах». Развернулись и поехали назад. Все внимательно смотрели на дорогу. Колея в свете фар была хорошо видна. Ехали мы медленно. Было душно. Снова стало клонить ко сну. Вдруг Олег закричал: «Смотрите, река снова справа». Пришлось остановиться.

- Зачем ты опять повернул? – набросились мы на Олега.
- Не поворачивал я, - огрызнулся он.
- Может быть, это не река блестит? – предположил кто-то.
- Ну да, мираж на Среднерусской равнине.
Мост мы не проезжали точно. В этом были уверены все.
- Повернем назад? – неуверенно предложила Вика.
- А куда назад-то? – хором спросили остальные.
И вдруг Ольга, молчавшая все это время, тихо сказала: «Водит...» После этих слов повисла напряженная тишина. Хоть и были мы тогда все атеистами, кто «водит», поняли сразу. Вдруг стало казаться, что из темноты за нами наблюдают чьи-то злобные глаза. Страх липкими пальцами полез за воротник. По спине поползли мурашки. Мужчины вида не подавали, но тоже явно приуныли. В конце концов, решили дальше не ехать, а переночевать здесь же, отъехав к небольшой рощице, видневшейся невдалеке. Спать остались в машинах.

Разбудила нас гроза. Неистовая, мощная, со всплесками изломанных молний и оглушительным громом. Мы сидели в машинах, прижавшись, друг к другу, как запертые в консервной банке кильки, и со страхом смотрели на бушующую вокруг стихию. Вдруг прямо над рощицей небо раскололось надвое, и в свете молний прямо перед собой я увидела надгробие могилы, освещенное каким-то голубоватым светом. Надписи прочесть я не успела, запомнила только дату смерти «1943». Снова наступил мрак. И тут по крыше забарабанил дождь, по стеклам потекли потоки воды. Рассмотреть что-либо стало совсем невозможно. В машине было тепло и сухо. Вскоре гроза начала затихать, и незаметно для себя я задремала.

Утром о ночной непогоде напоминали только лужи на дороге. Небо было нежно-голубым, по небу плыли легкие пушистые облака. Пели птицы. От глупого страха не осталось и следа. Березовая рощица уже не выглядела так мрачно. Оказалось, что в ней скрывалось старое кладбище. Друзья поддались на мои уговоры, и мы решили осмотреть его. Я бросилась искать могилу, которую видела ночью. Но ее нигде не было. Нигде на всем кладбище. Я осмотрела даже те места, которые из машины видеть не могла. Надгробия с датой смерти «1943», конечно, имелись, но в основном это были маленькие обелиски с красной звездочкой на вершине. То же, «мое», было совсем другим. Друзья посмеивались: «Тебе все это приснилось». Я была обескуражена.

Мы вернулись к машинам. Надо было выбираться из этого странного места. Тайна дороги легко раскрылась при свете дня. Видимо, деревенские жители проложили до кладбища колею, которая пересекала дорогу. Колея была хорошо видна (может быть, недавно хоронили кого-то). А по дороге мало кто ездил, и она успела зарасти травой. И мы, сделав крюк к рощице и снова возвратясь на дорогу, ехали не вперед, а назад. Посмеялись мы над своей злополучной ошибкой и поехали дальше. Река теперь все время была слева.

Но самое странное случилось потом, когда история эта, да и сам отпуск уже забылись. Из поездки во Францию вернулась моя двоюродная сестра. Она привезла ворох фотографий. И на одной из них я вдруг узнала надгробие, которое видела той загадочной ночью. Сестра сказала: «Представляешь, я нашла могилу нашего прадеда. Разговаривала со смотрителем. Он показывал мне книгу актов. Все сходится».

Прадед наш во время революции оказался за границей. А прабабушка с детьми осталась в России. Пытался ли потом прадед вернуться домой, была ли у него новая семья – этого мы не знали. Но умер он в 1943 году. И вот через столько лет мы узнали, где он похоронен.
О своем видении я рассказываю редко. Все равно почти никто не верит. Только друзья, бывшие тогда со мной, соглашаются, что в этом что-то есть.