Калиф На Час

   КАЛИФ  НА  ЧАС

   сказка


   Как-то президент и один из его министров переоделись простыми людьми, и отправились бродить по улицам столицы. Президент вообще любил подобные розыгрыши, он требовал, чтобы  подчиненные называли его калифом, и участвовали вместе с ним в веселых проказах.
   – Я ваш калиф, а вы мои верные слуги, – говорил он, бывало, ближайшим министрам, которые дрожали от страха, и выполняли любые его чудачества, так как боялись потерять свое место. – Я ваш калиф, и требую поэтому соответствующего обхождения и поклонения в восточном стиле!
   Что тут было поделать? Ближайшие министры бежали, куда надо, со всех ног, и обставляли покои президента наподобие дворца какого-нибудь султана. Здесь были танцовщицы со смуглыми животами и браслетами на руках и ногах, причудливые кальяны, предлагавшие забыться в дурманной неге, персидские ковры, райские птицы и блестящие медные блюда, уставленные до потолка восточными сладостями. Бывало, кушает президент халву и смотрит на танец восточных красавиц, а потом как закричит:
   – Почему халва недостаточно сладкая, почему блюда для сладостей медные, а не из чистого золота? Позвать сюда такого-растакого министра!
   Ну и доставалось, естественно, такому-растакому министру  по первое число, так что и не рад был, что на этом месте сидит. А от него уж потом всем другим доставалось, потому что очень переживал министр претензии президента, и то банковский кри­зис после этого устраивал, отыгрываясь на простом народе, то инфляцию взвинчивал до таких высот, что все только ахали, и хватались за голову, не зная, куда им податься.
   Особенно любил президент, считающий, что он калиф, перео­деваться в костюм добропорядочного гражданина, и путешество­вать ночами по улицам притихшей столицы. В походы с собой он брал обычно такого-растакого министра, как самого преданного и безотказного. Однажды, пробравшись в полночь через потайную дверь, ведущую из дворца на главную площадь столицы, президент и преданный министр благополучно смешались с ночной толпой.
   – Как суетливы эти столичные жители, – сказал президент своему министру, – они спешат по делам не только днем, но и ночью. Не представляю себе, куда можно спешить в такое неурочное время?
   – Они, господин президент, спешат жить, – ответил ему такой-растакой ми­нистр. – Есть мнение, что наши граждане не уверены в завтрашнем дне, и спешат насладиться жизнью заранее, ис­пользуя для этого даже ночные часы.
   – Послушай, милейший, – досадливо поморщился президент, – ты опять все перепутал. Я сегодня не президент, а великий калиф, а ты мой визирь, сопровождающий меня в приватной прогулке. Неужели это трудно запомнить?
   – Да, о великий калиф, – склонился в глубоком поклоне министр, – хорошо, великий калиф. Простите меня, я совсем замотался на этой работе, когда не знаешь заранее, что лучше сделать завтра: то ли повысить налоги, то ли урезать пенсии изби­рателям?
   – А ты делай все сразу, – ответил ему президент, – то есть методом кнута и пряника, сочетая одно с другим. Уве­ряю тебя, это самый действенный метод в обращении с моими подданными. И, кстати, что это ты говорил о неуверенности в завтрашнем дне, и о том, что многие спешат жить хотя бы и ночью, не зная, что с ними случится утром?
   – Это не я, о великий калиф, так говорю, это вообще так говорят. Много, знаете-ли, разных слухов ходит в вашей вели­кой империи. Так много, что иной раз даже диву даешься, от­куда все эти слухи берутся. Не иначе, как их фабрикуют в по­двалах известного всем ведомства!
   – А обо мне что говорят?
   – Все славят ваше величество, – согнулся в поклоне его спутник, – и желают царствовать до скончания века!
   – Так оно и должно быть, о мой верный визирь, ведь имен­но на этом, на преклонении перед любимым правителем, и держится мощь великих империй!
   Тем временем они вышли за пределы огромной площади, и, никем не замеченные, углубились в переплетение освещенных огнями улиц.
   – Поучительно со стороны наблюдать жизнь верных подданных, – сказал своему спутнику президент, – поскольку из окон дво­рца калифу трудно что-либо увидеть. Разве что льстивые лица своих придворных.
   – О да, великий калиф, вы совершенно правы, – опять сог­нулся в поклоне его спутник, – за хитрыми лицами этих льстецов невозможно увидеть подлинную жизнь вашей империи.
   – Между прочим, – ответил ему президент, – о твоем лице тоже кто-то мне говорил, что оно похоже на лицо торговца че­ловеческим мясом. Так что не радуйся слишком поспешно.
   – Это не обо мне, о великий калиф, говорили, а совсем о другом человеке. Есть у нас, знаете-ли, один важный чинов­ник, о котором давно уже шепчутся, что он приторговывает человеческим мясом!
   – Ладно-ладно, – ответил ему президент, – знаю я вашу по­роду. Вы не то, что человеческим мясом приторговываете на досуге, а маму родную не постыдитесь в ломбард заложить! Ну да ладно, некогда мне тут с тобой лясы точить, надо дальше идти изучать жизнь наших подданных. Скоро рассвет, а мы еще ничего не увидели.
   И они отправились дальше по огромной столице, надеясь уви­деть нечто такое, чего из дворца президента было совершенно не видно. Президент-калиф, который уже давно забыл, как же выглядит столица его империи, поскольку видел ее только из окна своего бронированного лимузина, с интересом оглядывал­ся вокруг, слушая пояснения своего гида.
   – Вот это, о великий калиф, – говорил ему министр-визирь, – центральная улица в вашем городе. Недавно ей поменяли наз­вание. Но, думаю, было бы целесообразней назвать ее вашим именем. Чтобы еще больше прославить в народе имя великого и уважаемого калифа.
  – Не сейчас, мой верный визирь, не сейчас, – слегка поморщился великий калиф. – Всему свое время, подождем еще два-три годика, а потом, глядишь, и не только эту улицу переименуем.
   – А это вот знаменитый отель, ваше величество, – продолжал рассказывать гид. – Между прочим, его решили сломать. А, пра­во, жалко, много именитых гостей останавливалось в этом оте­ле!
   – Да-да, – поморщился на это калиф, – мне уже неоднократ­но докладывали, что в этом городе слишком много ломают. Надо будет как-нибудь срубить пару голов, или укоротить слишком рьяные руки, чтобы не поломали все окончательно.
   – Разумеется, ваше величество, – тотчас же ответил визи­рь, – именно рукоблудие отцов этого города скоро может разрушить здесь все и вся. Отвратительное, можно сказать, рукоблудие, и лечить его надо кардинальными способами. Тут прос­той терапией не обойдешься никак, тут, пожалуй, нужна хирур­гия!
   – Показательные казни, безусловно, нужны, – ответил на это калиф. – Но, впрочем, если все совершенно разрушить, и построить на этом месте столицу в восточном стиле, с фонтанами и висячими садами, то тоже ведь будет неплохо. А посередине, вместо дворца, соорудить дворец для калифа, как в Ва­вилоне или Багдаде. Ведь это, мой верный визирь, будет не­плохо?
   – Неплохо, о мой калиф, неплохо, и можно даже сказать, что просто замечательно будет такое нововведение, – согнулся в поклоне визирь-министр, моментально меняя свое мнение на совершенно противоположное. – Такая реконструкция только еще больше придаст блеска вашему нынешнему царствованию.
   – А, если так, ну тогда пусть ломают, – равнодушно зевая, ответил калиф. – Мне и самому не терпится все разломать, и построить заново, как в Вавилоне. А насчет рукоблудия отцов этого города, то с кем не случается, ведь все живые люди!
   Они погуляли еще немного, и увидели ярко одетых женщин, во множестве стоящих в разных местах.
   – А это, ваша светлость, ночные бабочки, то есть, прошу прощения, женщины определенного поведения, которые летят в вашу столицу, как мотыльки на свет яркого фонаря.
   – Да, да, – пожевал губами калиф, – на блеск нашего цар­ства еще и не то должно прилететь. Впрочем, мне больше нра­вятся гурии в восточном стиле. Повелеваю этим бабочкам ого­лить животы и надеть шальвары и туфли с помпонами. И пусть научатся исполнять танец живота и другие восточные пляски.
   – Будет сделано, – ответил на это визирь, и, достав блок­нот, поспешно записал в нем поручение калифа.
   Тем временем наши путешественники уже изрядно устали, и, кроме того, начинало светать.
   – Пора, мой друг, возвращаться домой, – с сожалением ска­зал президент своему министру. – Ничего не подела­ешь, государственные дела превыше всего. А, право, так приятно быть великим калифом, хотя бы и до утра, хотя бы даже на час!
   И он вернулся обратно во дворец, пройдя туда через небо­льшую потайную дверь, и приступил к своим президентским обя­занностям, которых к утру накопилось довольно большое количество. Но, впрочем, здесь начиналась уже совсем другая история.