Успел!

Борис ПОЛЯКОВ
Алла ЗЕНИНА
УСПЕЛ!
  Тропинка к лесу шла вдоль болотца, затем, свернув в сторону, тянулась какое-то расстояние вдоль речки Гниловки, над которой склонились в вечной своей тоске плакучие ивы и только потом, сделав ещё один поворот, упиралась в непролазные дебри, где и терялась еле различимой нитью от одного села к другому. Если бы по этой тропке отважился идти горожанин, тем более сейчас, когда вечерние сумерки в смешанном лесу были особенно густы, его неминуемо ждала бы участь заблудиться среди елей и лиственниц, берёз и осин: ступишь шаг в сторону с усыпанной прошлогодними листьями и хвоей призрачной дорожки – и окажешься в ином мире, не подвластном человеческим законам, мире дикой природы. Но Ольга родилась в этих местах и все потайные тропки знала, как свои пять пальцев, могла промчаться по ним с закрытыми глазами. Более того, она могла обойтись и без дорожки, поскольку так же хорошо знала тот чуждый мир, враждебный горожанину и смело ступила бы в любую чащу окрестных лесов. Лес опасен только тем, кто не понимает языка природы, кто слышит лишь шумящие на ветру кроны деревьев и голоса зверей и птиц и не слышит истинного значения этих звуков; лес способен рассказать всё, что только пожелаете, нужно только уметь слышать. Что-что, а эта способность у Ольги была развита с детства. Мало того, что она бегала в этот лес с подружками за грибами и запомнила каждое дерево, каждый куст орешника на расстоянии нескольких километров от Гниловки, но были ещё и бесконечно кошмарные ночи, проведённые в лесу… Именно тогда она впервые распознала голос Природы, расслышала то, что многие люди не слышат: лес может быть не только пугающим незнакомцем, но и верным другом, спасающим в трудной ситуации.
Детство… Ольге не хотелось бы сейчас вспоминать своё детство, но лесная тропинка под ногами нашёптывала ей тягостные воспоминания, и сердце молодой женщины болезненно сжималось под натиском слишком уж ярких образов, вспыхивающих в мозгу.
«Нет! – говорила себе Ольга. – Сейчас всё будет по-другому! Этот кошмар не может вернуться… Хотя бы не сейчас!»
До соседнего села всего-то три-четыре километра, если через лес. Идя быстрым шагом, можно добраться до Алфёрово примерно за час, а может и меньше. Ольга никогда не была сильна в подобных расчётах, но что она знала точно – бежать ей нельзя. Маленькая жизнь под сердцем – не лучший попутчик в беге на длинные дистанции. Женщина поглаживала тяжёлый живот дрожащей ладонью, как бы успокаивая безымянного ещё малыша, она была уверена, что лес не даст их в обиду и старалась передать эту уверенность главному человечку в своей жизни.
И вдруг она увидела его! Он стоял прямо на тропинке, скрестив руки на груди, и ухмылялся. Ольга остановилась, не зная, что же делать дальше. Отчаяние окатило её с ног до головы жаром и холодом одновременно. Может раньше, когда она была одна-одинёшенька в этом мире, ей было бы легче сдаться, но теперь она не могла, не имела права!
Ольга мысленно отправила мольбы своему покровителю, всё понимающему лесу, но сначала услышала его голос. Голос, который ненавидела и боялась с самого детства.
«Господи, откуда он взялся?!»
Последние годы она жила спокойно, ибо была уверена, что этот человек больше никогда не появится в её жизни. Сначала все думали, что просто уехал, а потом прошел слух, будто его обезображенное тело нашли в лесу. Никто не жалел. Народ судачил, что бог наказал его по делам.
Ольга долго боялась верить слуху. Но время шло, мучитель не появлялся. Постепенно она поверила, успокоилась, повеселела. Жизнь снова засияла радугой, молодость брала своё. Она влюбилась. И плод любви уже активно давал знать о скором своём явлении миру.
«А может это призрак?» – мелькнула мысль. Но призраки не говорят.
И, словно в ответ, услышала: «Ну, здравствуй, родственница! Что, не ожидала? Небось поверила небылице, что сгинул и радовалась? Не-е, не надейся! А ты еще больше похорошела. Ишь, как разнесло тебя! С кем же ублюдка нагуляла? Забыла мои слова?»
Ольга попятилась, озираясь по сторонам. Да, лес был для неё другом. Но сейчас он ничем не мог помочь. Как и в тот день, когда это гнусное создание то ли случайно, то ли преднамеренно встретилось ей в лесу, впервые унизило и надругалось.
К кому инстинктивно взывает человек в минуту опасности? К Богу, да. Но прежде всего, к своей матери, давшей жизнь.
Ольга беззвучно воззвала: «Мамочка, защити! По твоей воле этот нелюдь появился в моей жизни, так помоги, подскажи выход, как поступить?» Она пятилась, а тот медленно шел навстречу, наслаждаясь ее испугом.
Лес, всего минуту назад наполненный разными звуками, вдруг притих, словно смутился от огорчения и бессилия.
Наткнувшись спиной на ствол дерева, Ольга вздрогнула. Более осмысленно огляделась: «Бежать некуда и не убежать. Значит, надо действовать как-то иначе!»
Неизвестность пугает сильнее. Не зря же говорят, что у страха глаза велики. А когда опасность обретает определенные очертания, страх отступает, появляется как бы второе дыхание, мозг начинает работать быстро и четко. Ольга успокоилась, на миловидное личико вернулся румянец зари.

* * *
А в это время о ней думал некто Андрей Хромов из Алфёрово, куда и шла Ольга. Алфёрово – село небольшое, дворов семьдесят. Да и те были словно осиротевшие – молодёжь, закончив Гниловскую среднюю школу, стремилась в город, а оттуда мало кто возвращался. Повысив образование, получив профессию, ребята оставались в Пятихолмске или ехали в районный Осиноозёрск. А в родном селе оставались пожилые родители да чернеющие от старости деревянные дома.
Андрей Хромов – один из немногих, кто нарушил эту пагубную традицию. Получив профессию механизатора, он вернулся в родное село, поступил на работу и до армии трудился на задрипанном ДТ, больше копаясь в заржавленных внутренностях трактора, нежели постигая полевую науку.
Тем не менее, начальство заметило добросовестность и трудолюбие парня. По возвращении из армии Андрею вручили новенький «Беларусь», а два месяца назад назначили бригадиром.
Работа была тяжёлая. Теперь приходилось отвечать за всю бригаду, в которой народ был разношерстный: не только безотказные работяги, но и пьяницы, и лодыри, и те, кто «путал» общий карман со своим собственным.
Домой Андрей пришёл уже к вечеру. Сил хватило умыться да поужинать, после чего рухнул на скрипучую кровать в своей тесной комнатушке. Спать ещё не хотелось. Да и как спать, когда родители врубили телевизор на всю катушку, смотреть очередную серию «мыла». Как обычно в минуты отдыха, парень мысленно перенёсся в соседнюю Гниловку, к своей Ольге, которую не видел уже несколько дней.
Он заприметил эту девчонку, «себе на уме», ещё в детстве, когда учился в Гниловской школе (в Алфёрово школы не было, детей возили автобусами в Гниловку). Если брать за эталон девиц с обложек журналов, то Ольга не была красавицей. Но вполне симпатичной. Зато было в ней что-то такое, что завораживало и притягивало к ней. Возможно, это чувствовал только Андрей, что из того? Ведь сколько существует мир, столько и пытаются люди разгадать суть такого притяжения, назвав его любовью.
Но своенравная девчонка в упор не желала замечать повышенное внимание и вздохи Андрея, как впрочем, и других ребят. Она предпочитала общаться с несколькими близкими подружками.
Некоторые перемены произошли после исчезновения её отчима. Постепенно она словно оттаяла, хотя временами замкнутость проявлялась непонятными отказами от общения. Но всё чаще выходки паренька вызывали у неё улыбку, а то и смех. А, смеясь, Оленька становилась просто красавицей, и Андрюшка буквально из кожи лез в поисках поводов её рассмешить.
Андрей вспоминал всё это с особым удовольствием. Вроде не так уж давно это было, а они уже взрослые, готовятся стать родителями. Вот только настоящей семьи у них пока не получается. Все разговоры о свадьбе Ольга обрывает словами, что она сама решит, когда это должно случиться. И даже зародившаяся в ней новая жизнь не изменила её поведения. Оля сказала: «Если ты меня любишь, пусть всё остаётся, как есть. Во всяком случае, пока». Конечно любит! Зная о её непростом прошлом, Андрей готов был терпеть все странности и ждать. Они продолжали встречаться, как влюблённые то на одной территории, то на другой. Когда же Ольга заметно потяжелела, в основном – в Гниловке.
Сериал закончился, Хромовы собрались спать. Родители Андрея, как и все деревенские, если не было помех, ложились рано. Да и сам в последнее время, умаявшись на работе, быстро засыпал, как младенец, после программы «Время». Но сейчас почему-то спать не хотелось. Мысли об Ольге вызывали какое-то смутное беспокойство. Не в силах понять причину волнения, Андрей встал, вышел во двор покурить. Однако никотин не успокоил расшалившиеся нервы.
Поглядывая в сторону Гниловки, Андрей вышагивал по двору взад-вперёд. А лес на окраине Алфёрово стал почти чёрным, излучающим тревогу. «Черт возьми! Я должен увидеть Ольгу! Немедленно!» Он знал короткий путь в Гниловку через лесные дебри.

* * *
В глубине леса стало совсем темно. Ночь властной рукой набросила покрывало на землю, давая понять, что сейчас хозяйка она, значит, все и вся должно ей повиноваться. Ольга взглянула вверх: в густой кроне кое-где мерцали звёзды, казавшиеся случайными заплатками на чёрном покрывале. А совсем близко перед ней возникло ещё одно мерцание: глаза пришельца неестественно горели в темноте. «Пьян!» - подумала Ольга. И память мгновенно извлекла из своих глубин и подсунула ей картинки из детства.
Ольга не знала своего отца. Мать сказала, что в аварию попал, не выжил. А досужие кумушки как-то просветили девчушку, что его, мол, и не было, мать просто нагуляла её со студентом, когда студенческая команда явилась для подмоги в летнюю страду.
Они долго жили с мамой вдвоём, бедновато, но дружно. Всё изменилось в один трагический для Оли день, когда мать привела домой какого-то мужика, представив его Иннокентием, и заявила, что он будет ей отцом, а матери – мужем.
Торопливо и сбивчиво мама объясняла, что ей очень тяжело одной, без хозяина в доме, что еще не старуха и устала от одиночества. Последняя фраза Олю прямо сразила: «Мама, разве ты одна? А я? Я же с тобой!» Мать тогда смутилась, покраснела, что-то залепетала в оправдание, но Оля уже не слушала, оглушённая таким предательским маминым заявлением.
Придя в себя, девчонка дерзко уставилась в глаза новоявленному «папаше». Тот не дрогнул, презрительно оглядел её с головы до пят, сплюнул и отвернулся. Мать растерянно залебезила: «Кеша, ну зачем так, поласковей бы, отец ты ей теперь, заступник наш». В общем, с того дня счастливое безмятежное детство Оли закончилось.
Отчим стал называть её Голькой, Голью, Голяшкой, не упуская возможности якобы нечаянно испачкать или даже порвать её весьма скромную одежонку. И на заискивающие просьбы матери, что надо бы обнову Олечке справить, неловко уж перед сельчанами, огрызался: «Такую и новина не украсит!» и красноречиво цвиркал сквозь зубы.
Оля не осталась в долгу, переиначив ласковое мамино «Кеша» в «Кошак». Кличка прилипла быстро и прочно. Сначала соседи, а потом и все сельчане её переняли. Иннокентия это дико злило, а Ольга торжествовала. Он всё чаще стал приходить с работы навеселе, срывать свою злость на жене. Оля с ужасом наблюдала, как её, совсем недавно красивая и молодая мама, быстро превращается в старуху, испуганную и издёрганную.
Не выдержав, однажды заговорила: «Мамочка, родненькая, ну прогони ты его! Ну зачем нам этот чужой пьяный мужик?! Зачем ты позволяешь, чтобы он обижал нас? Пусть уйдёт! И будем, как раньше, жить счастливо вдвоём». Но мать ещё сильней пугалась: «Что ты, доченька! Без Кеши совсем пропадём. Неможется мне что-то, сил не хватает работать, устаю быстро. Кто ж нас кормить будет?" После этих слов мама охнула, машинально скрестив руки на груди, а на лице отразилась боль. Оля тоже испугалась и больше не заговаривала на злосчастную тему.
Эта картинка-воспоминание о маминой боли, словно эхом аукнулась в самой Оле. Она вскрикнула, обхватила руками живот, плотней прижавшись к дереву. И сразу услышала: «Эй, ты чё?» В реплике была явная растерянность, и даже испуг.

* * *
Торопливые шаги Андрея сменились почти бегом, если только бег возможен в тёмном коряжистом лесу. Смутное беспокойство подстёгивало парня, гнало вперёд, а услужливое воображение рисовало картины, от которых становилось не по себе.
«Что за вздорная девчонка! – негодовал Хромов. – Вот вышла бы за меня замуж, зажили б как все нормальные люди, и я бы так не дёргался, переживая за неё и нашего малыша».
  Рядом зловеще расхохоталась ночная птица, будто потешалась над его мыслями, отчего парень вздрогнул и ускорил темп, насколько было возможно. Тропинка под ногами уже не просматривалась – свет звёзд слишком слаб для этого. Лишь изредка Андрей незначительно отклонялся от курса, но многолетняя память вела его лучше компаса.
  «Сейчас Ольгу волновать нельзя, – продолжал он свой внутренний монолог, полный праведного гнева, – но когда родит, поставлю вопрос ребром: или мы становимся нормальной семьёй, или…»
  Андрей не успел домыслить, что бы он заявил Ольге в качестве ультиматума – внезапная боль обожгла лодыжку, попавшую в ловушку торчащих из земли корней деревьев. В глазах на мгновение вспыхнуло, невольный полустон-полукрик вырвался из груди, и парень упал на прелую лесную подстилку, громко выругавшись. Когда боль немного ослабила хватку, он смог оценить ситуацию: либо вывих, либо растяжение, всё-таки надеясь, что не перелом. Царапины, полученные при падении, в расчёт не принимались, куда важнее был факт: поднявшись на ноги, Андрей вынужден был стиснуть зубы от пронзившей боли.
  «Угораздило же!..» – Хромов злился на самого себя, на непроглядную тьму, на торчащие из земли корневища. Прыгая на одной ноге от дерева к дереву, он едва не растянулся ещё раз, споткнувшись о суковатую палку, которую и приспособил в качестве костыля.
  Естественно, скорость его передвижения ощутимо снизилась, но всё равно Андрей спешил, как мог. Возрастающее беспокойство об Ольге было сильнее боли в травмированной ноге.
  Внезапно неподалёку раздался человеческий крик, скорее похожий на мучительный протяжный стон. Андрей замер, пытаясь сообразить, с какой стороны донёсся этот явный призыв о помощи.

* * *
  Давно замечено, что между людьми может устанавливаться особая, загадочная связь на высшем уровне. Наверно и пословица «Как аукнется, так и откликнется» тоже имеет отношение к данному факту.
  Уловив испуг в голосе своего недруга, Оля и сама испугалась, непроизвольно позвав по имени Андрея. После минутной тишины услышала: «А-а! Проговорилась! Уж не Андрюха ли Хром твой хахаль? Точно, он! Вроде больше из сосунков тут и не осталось никого, разбежались, как… Значит, в Алфёрово так поспешала?»
  Ольга уже его не слушала. Она вслушивалась в себя, в нечто таинственное, что происходило в ней. И изо всех сил старалась не поддаться панике. Вспомнила наставления мамы в последние минуты её жизни.
  Мама никогда не рассказывала о том своём знойном коротком лете, одновременно счастливом и роковом. Но, уходя, открылась дочке, словно священнику на исповеди, подытожив:
  «Прости, доченька, что так получилось, что росла ты без отца. Но знай, ты не плод греха, а дитя любви. И я много лет ждала, вдруг вернётся? Такое в жизни нередко случается, не я первая, не я последняя. Но молю Бога, чтобы ты избежала такой участи. И тебя прошу. Когда ангелок пронзит твоё сердечко стрелой любви, не закрывай глаза, не иди вслепую на поводу чувства, не улетай под облака от обольстительных слов. Короче – не спеши. Присмотрись к человеку. Настоящее чувство, оно – терпеливое, скромное, немногословное и деятельное.
  Твой отец был единственной моей любовью. Благодарна Богу за это, за то, что и тебя мне дал. А Кеша… Он скорее – от отчаяния. Прости меня за него, донюшка. Он неплохой, обещал, не бросит тебя. Горько, что не довелось внуков понянчить, у них, как и у тебя, не будет любящей бабушки. Что ж, судьба видно у нас такая. А рожать не бойся. Немножечко больно, но не страшно. Ты у меня шустро родилась. И пусть детишек будет, сколько Бог даст, не совершай греха аборта. Прощай, Олюшка моя! Да хранит тебя Бог! Позови Кешу проститься…»
  Оля очнулась. Ненавистный Кеша стоял рядом, дыша перегаром. Подсознание попыталось снова ввергнуть её в прошлое, прокрутить картины кошмарной жизни в одной хате с отчимом и особенно ту, первую и страшную встречу в лесу. Но Ольга усилием воли отогнала видения. В тот период Господь защитил её от последствий насилия. Забрезжила надежда: может и сейчас спасёт?
  «Господи! – воззвала почти неслышно, – Господи!» Сильный и болезненный толчок в животе оборвал попытку молитвы. Она застонала и стала сползать по стволу дерева на землю. Почувствовав, что платье пропитывается влагой, а боль усиливается, Оля снова застонала.
  Вот эти стоны и услышал Андрей, рванулся навстречу. А Иннокентий, шагнув к ней, замер, повторив глупо: «Эй, ты чё?!»
  «Уйди, мучитель! Хоть ребёнка пожалей, не бери грех на душу».
После паузы, видимо осмыслив услышанное, Иннокентий отозвался: «Во, б…, как с… в лесу щениться надумала? Ах ты…, – договорить не успел. Чья-то крепкая рука схватила его за шиворот и с маху отбросила прямо на дерево. Изрядно долбанувшись головой, мужик стал очумело озираться, потом двинулся к Андрею.
  Андрей обернулся, замахнувшись импровизированным костылём: «Ты, гнида, по стволу размажу! Если жить хочешь, уматывай. Или стань вон там, потом разберёмся, – махнув рукой в противоположную сторону.
  Повернулся к любимой: «Олюшка, что ж ты, как ты, – забормотал растерянно, – он тебя обидел?»
  «Андрюшенька! Вот чудо! Я звала тебя – и пришёл! Не пугайся… нет он не трогал меня… о-ой! Андрюша, сынок наш идёт… ой, мамочки! Снимай свою рубашку, завернуть, – с блаженной улыбкой, кривясь от боли шептала молодая мама.
  Андрей, забыв об ушибленной ноге, заметался, срывая рубашку, хватая охапки валежника, чтоб удобней устроить жену. Да, жену! Теперь он точно был уверен, что они – семья! Ольга потихоньку подсказывала что и как и вдруг с отчаянием вскрикнула: «Ни ножниц, ни ниточки, пуповинку-то как?!»
  Темнота отозвалась: «Щас, я щас, вот тут щас, – через пару минут Иннокентий протянул Андрею складной ножичек, кусок шпагата, полотенце, измятую, но чистую рубаху. Наклонился над Ольгой: «Ты это, не боись меня, это я так, – она поймала его взгляд впервые назвав по имени: «Спасибо, Иннокентий».
  От крика оба мужика побелели и остолбенели. А в себя пришли от другого крика, голосистого и властного. Маленький мужчина, почувствовав, что мама в опасности, решил её защитить, явившись в этот мир немножечко раньше срока.
 2007 г.