Зимний вальс

 
Дело шло к Новому году. И, несмотря отсутствие типичных признаков зимы, в воздухе пахло праздником. Наверно поэтому в тот вечер в военном клубе собралось особенно много народу. К тоненькой девушке, копной иссине-черных волос напоминавшую Анжелу Девис, подошел один из офицеров и пригласил на танец. За первым танцем последовал второй, за вторым - третий. А когда оркестр умолк, они вместе вышли на улицу.

В ту пору Рите, студентке кораблестроительного института, было девятнадцать, Дмитрию же, капитану военно-морской авиации, осваивавшему в Николаеве новые модели самолетов, - тридцать пять.

После трехдневного знакомства девушке было сделано предложение. Столь неожиданное, что она ответила отказом. Но летчик был настырен. В течение всего времени, что находился в их городе, неустанно ухаживал, делая это исключительно красиво: дарил конфеты, духи, цветы, стоившие зимой неимоверно дорого. А когда учеба закончилась, и он уехал на свою базу в вологодскую область, оттуда полетели письма. Красивые, поэтические.

Как и следовало ожидать, подобные действия дали определенный результат: после окончания третьего курса Рита, никого не слушая, в том числе и маму, отправилась к суженому.

Там, куда она приехала, визуально имели место и поэзия, и романтизм, однако напрочь отсутствовали нормальные условия для жилья. Военный гарнизон, расположенный на лесной вырубке, был далек от цивилизации. И небольшую девятиметровую комнатушку в офицерском общежитии с односпальной солдатской кроватью, покрытой странным одеялом, сыпавшимся черным ворсом, который делал к утру постель черной, вряд ли можно было назвать домом.

Почти через год родился Сашка. Появился на свет тяжело, через кесарево. А кроме того стал причиной еще одной операции, перенесенной год спустя. Молодой женщине пришлось чрезвычайно трудно. Мама далеко. Помочь некому. Дом, ребенок да постоянные подработки (как оказалось, муж не любил нахлебников, а потому Рита, чтобы не чувствовать себя иждивенкой, занималась уборками, нянчила детей) привели к тому, что институт, куда она перевелась на заочный факультет, пришлось бросить не дотянув года до окончания. Муж тому не препятствовал. Это его не трогало. Как и все прочее, не касавшееся личной персоны.

Когда Дмитрию исполнилось 39, он посчитал, что устал от полетов. Тогда ему предложили наземную работу в Линахамари, небольшом поселке на границе с Норвегией.

- И тут я совершила первую ошибку, - говорит Рита. - Категорически отказалась ехать в те края. Побоялась холода. Решила, что здоровье для нас всех важнее, нежели перспективный солидный заработок.

Нет, так нет. Списавшись, в сорок лет Дима демобилизовался, ушел на пенсию. И мы стали выбирать, куда податься жить. Оставаться в Вологде не хотелось, не хотелось так же ехать ни на Урал к его матери, ни в Николаев к моим родным. Выбрали Донбасс по той причине, что там, благодаря шахтерам, и со снабжение получше, и жилье давали побыстрее.

Приехав, мы сняли крохотную квартирку в частном секторе и стали ждать государственную, которую получили через три года. В первые же дни я пошла работать, так как надо было на что-то существовать, потому что, хоть пенсия и была оформлена, деньги еще не поступали, а мой муж с трудоустройством не торопился.

Справедливо считая, что мужчина должен работать, я пыталась устроить его то на одно место, то на другое. Но он, вследствие своего характера, нигде не задерживался. Ни в одной конторе. Заниматься же физическим трудом и вовсе считал ниже собственного достоинства. Помню, как нашла ему работу диспетчером в РСУ с приличным окладом и премиальными. Это было незадолго до моих вторых родов. Но пока я была в роддоме, он успел уволиться только потому, что ему, видите ли, не понравилось, как с ним поговорил кто-то из шоферов. Его интеллигентное ухо не вынесло простого русского мата.

Год от года с ним становилось жить все сложнее. Нехватка денег (из получаемой пенсии у него высчитывали алименты на двоих детей от первого брака) привела к обострению скупости. Так, имея в доме машину, я вынуждена была, несмотря на плохое самочувствие во время беременности, ходить пешком. Его не трогало даже то, что в любой момент, в любом месте я могла упасть в обморок. Даже рожать я отправилась сама.
Почему он так себя вел? Потому что был эгоистом до мозга костей, интересовался, прежде всего, самим собой, обладал непомерными амбициями и весьма своеобразными взглядами на окружающий мир. Содержание кого-то для него становилось настоящей проблемой.

Почему я с этим мирилась? Наверно потому, что любила. А кроме того, будучи идеалисткой, думала, что он, намного старше меня, должен быть опытнее, разумнее, что, женившись в первый раз неудачно, просто обязан ценить новую семью. Думала, что просто чего-то недопонимаю. Он же считал, что я хочу слишком многого. Меня коробило невнимание. Не грубость, а именно невнимание, и я нередко задавала себе вопрос: "Куда делся тот галантный и внимательный человек, некогда так красиво ухаживавший за мной?"

Он оказался мизантропом, видящим в окружающих лишь плохое. Ни о ком не мог сказать ничего хорошего. Это тоже нередко вызывало между нами ссоры.

И, тем не менее, я все терпела. Терпела и тогда, когда он не работал, хотя мы едва сводили концы с концами, и тогда, когда к нам неожиданно приехал жить его старший сын, бывший моложе меня всего на шесть лет. Кстати, на этом моменте стоит остановиться особо.

Однажды его мать, не спрашивая разрешения, поставила нас перед фактом, написав, что к сюда едет Николай, живший у нее. Оказавшись бессильной, бабушка отправила 19-летнего оболтуса к отцу. И он приехал к нам обиженный на весь свет, несчастный, считающий, что все кругом ему должны.

Мы оказались впятером в крохотной комнатушке. Такое существование было противоестественным. Чтобы покормить ребенка мне приходилось куда-то выходить. Соответствующим было и финансовое положение. Я предъявила ультиматум: парень должен идти работать. Такая постановка вопроса ему пришлась не по душе, и он, пожив немного у нас, отправился обратно. Правда, на следующее лето вернулся поступать в военное училище. Я постаралась помочь ему в подготовке к вступительным экзаменам. Только все старания оказались зряшными, потому что, проучившись два года под моим контролем, он, после отделения Украины от России, он, не захотев принять украинскую присягу, перевелся в Челябинск, где и бросил учебу.

Когда моей дочери исполнилось полтора года, я получила предложение на хорошую работу с приличным окладом. Не воспользоваться этим было бы грешно. И тут я совершила очередную ошибку: предложила мужу сидеть дома с ребенком. Он согласился. Так мы поменялись ролями. До сих пор виню себя за этот шаг. Потому что мужчина, а не женщина, должен работать, обеспечивая семью.

Теперь, имея достаточно свободного времени (дети не требовали слишком много внимания) он стал заниматься неизвестно чем. Будучи склонным к мистике, йоге, прочим нетрадиционным делам (и прежде, еще в гарнизоне, возвращаясь из командировки, вместо того, чтобы проводить время со мной, молодой женой, по три-четыре часа стоял на голове), он овладел истинной страстью к разным оккультным наукам. У нас в доме появилась масса книг по колдовству, магии, мистике, о потустороннем мире. Дмитрий пошел заниматься на курсы экстрасенсов, стал верить в Высшие силы.

Все это привело к разным отклонениям. Муж перестал нормально питаться, все глубже и глубже уходил в себя. Когда же он решил втянуть в свои дела детей, что я категорически запретила делать, наши отношения испортились вконец.

А однажды произошел и вовсе беспрецедентный случай. На улице Диму остановила цыганка и стала говорить, что он несчастен, что имеет проблемы, что на нашем доме порча, что все члены семьи больны (в то время свирепствовал грипп, и мало кто смог от него уберечься). Предложила почистить квартиру.

Он привел ее в дом, и она впрямь "почистила" наше жилье: унесла все, что могла. Исчезли мои золотые сережки, память о маме, недавно ушедшей в мир иной, деньги, все продукты, что были в холодильнике. И кроме того вещи, оставленные моей подругой, жившей в общежитии и торговавшей на рынке;  ее доллары.

К происшедшему муж отнесся спокойно, охарактеризовав его одной фразой: "Надеюсь, что я на год откупился", после чего отправился на свои занятия в очередную секту.

Когда на следующий день я выразила свое негодование, он сказал: "Кажется, в наших отношениях появилась трещинка".

"Не трещинка, а глубокая расщелина, - возразила я. - Подумай, что тебе нужнее: семья или твои заморочки".

Дмитрий решил подумать и уехал к матери. А когда через три месяца вернулся, мы его не узнали. Так безобразно он выглядел. Словно бомж. Честно говоря, ни я, ни дети не были рады его приезду. Я предложила разводиться. Но муж меня уверил, что все продумал и пойдет работать. Я поверила. А зря. Прокрутившись некоторое время, он уехал в Москву  на заработки, откуда вскоре тоже приехал ни с чем.

Отношения не только не налаживались, а становились все нетерпимее. Если раньше, удавалось какие-то моменты скрывать от детей, то теперь этого не получалось. И между ним и Сашей с Маришей стали возникать трения, перерастающие в настоящие скандалы. Мне приходилось объяснять ребятам, что отец просто болен.

Теперь его увлечением стал буддизм, желание быть здоровым, жить вечно и считать себя святым. Короче, я окончательно решила расторгнуть наш брак. Подала на развод, и вскоре каждый из нас получил свободу. Я настояла на его отъезде к матери. Он согласился, хотя до последнего момента ждал, что перемены моего решения. Только я была тверда, несмотря на то, что слезы на его глазах в момент расставания, несомненно, тронули мою душу.

После его отъезда тоже стала готовиться в дорогу. Приватизировала квартиру, собрала документы. Накануне отъезда вызвала мужа на переговоры, попрощаться. А он не дождавшись звонка (сказали, что временно нет связи), ушел. И сколько мне пришлось выслушать от детей, которых я с трудом затащила на переговорный пункт!

Я думала, что, приехав в Израиль, оставлю свои беды позади. Но оказалось, что меня ждут новые испытания, новые неприятности. Впрочем, об этом уже другой рассказ.

1988