Старая фотография

Я сидел, и смотрел на выцветшую фотографию. Голограмма была повреждена лазером. Это случилось, когда командир выстрелил в меня… Как же давно это было…

Мы тогда только-только снялись на двух разведчиках с базы, которая накрутила вокруг нового мира уже добрую сотню оборотов. Исследовательский крейсер «Вернадский» прибыл в эту систему по программе изучения землеподобных миров с целью выяснения возможности колонизации. Едва приблизившись к планете, мы обнаружили сигнал, шедший с поверхности.

До сих пор не расшифрованный, он, тем не менее, был явно искусственного происхождения. Первая пара разведчиков с четырьмя исследователями на борту была отправлена на планету, но исчезла, едва вошла в плотные слои атмосферы. И теперь мы вчетвером отправились на задание – как раз этот момент и зафиксировала камера командира…

Огромная луна с небольшой атмосферой светилась голубой жемчужиной на фоне почти чёрного космоса. Наши маленькие кораблики медленно падали на планету. Скорость была ещё не велика, да и атмосфера на этой высоте совсем разреженная, так что, сотрясающие корабль горящие вихри воздуха пока не застилали экранов обзора, позволяя наслаждаться видом голубого океана, закрытого там и тут грудами белоснежных облаков.

Говорить было не о чем, потому мы все просто молча сидели, и любовались столь мирной сверху картиной. Сложности могли начаться со входом в плотные слои. А пока, ещё минут десять, можно было порасслабляться, доверившись автоматике.

Планета сама по себе не представляла ничего особенного. Ну, разве что, атмосферой, почти точно копирующей по составу земную, выделялась этим из огромного количества миров земного типа. И ещё – обилием воды. Воды здесь было даже больше, чем на прародине человечества – суша занимала всего около пятнадцати процентов поверхности. Причём, суша эта была вытянута цепочкой архипелагов вдоль экватора.

Вообще-то говоря, мир был, конечно, интересный. Недаром сюда послали исследовательскую экспедицию. Наличие огромной луны вызывало такие высокие приливы, что они почти полностью заливали невысокие острова. И тем более удивительным было получить отсюда сигналы, свидетельствующие о довольно высоко развитой технической цивилизации.

– Как ты думаешь, что с ними случилось? – задал в очередной раз надоевший всем донельзя вопрос Марк, техник-механик нашей команды.
– Слушай, Марк… – отозвался я, выходя из расслабленно-созерцательного состояния, – Это уже столько раз обсуждалось, что нет никакого смысла… Вот, спустимся, и узнаем. Может быть…
Марк чуть помолчал, и сказал:
– Но ведь что-то…
– Марк! – перебил я его, – Ну, ты и зануда… Если б не твой божественный дар понимать технику, едва взглянув на механизм, я бы тебя ни за что не взял с собой, честное слово!

Техник насупился, пробурчал что-то неразборчивое, посмотрел в иллюминатор и, помолчав немного, заметил:
– Приближаемся. Перехожу на ручное. Ребята, – сказал он чуть громче, – А вам не советую, пусть останется автопилот.
Марк был столь же гениальным пилотом, как и техником. Он, как сам говорил, «просто чувствовал, что хочется сделать кораблю, чтобы лететь лучше».
– Да мы и не собирались, Марк, – отозвался телефон серебристым голоском Стеллы, медика и биолога, сидящей во втором разведчике, который летел чуть позади и выше нас, – Ты же сам его программировал…

Разрезаемый воздух стал свиваться в струи, искажающие картину за бортом, а вскоре к этому добавилось и свечение. Марк зашторил иллюминаторы, и в кабине резко потемнело.
– Чуток потормозим атмосферой, – заметил он, и положил пальцы на клавиатуру, – А потом… Кстати, первые два разведчика, как раз, здесь и исчезли…

Корабль сильно встряхнуло, экран моргнул, налился мёртвенно-зелёным цветом, и начал показывать какую-то ерунду. Вспышки разного цвета чередовались с полосами, кругами и непонятными фигурами. Глядя на эту цветовую чехарду, я заметил что-то знакомое. Ещё пару секунд наблюдения, и полыхнуло озарение: «Тета-ритм! Чёрт побери!»…
– Марк, не смотри! – заорал я, – Всем закрыть глаза!!
– Что такое? – тут же отозвался техник, крепко зажмурившись.
– Кто-то пытается нас загипнотизировать.
– Что сделать?! – раздался изумлённый голос Стеллы.
– Он сказал – загипнотизировать, – отозвался Марк, – Вы, ребята разберитесь, что к чему, а я пока автопилот включу, пожалуй… – и он защёлкал клавишами, – И желательно побыстрее. Если ничего не произойдёт, мы должны приводниться минут через пятнадцать… А глаза когда открыть можно будет?

Прищурившись, я поглядел на экран. Там продолжалась чехарда вспышек и фигур. Активировав блоки защиты сознания и подсознания, я открыл глаза полностью, и попытался проанализировать то, что творилось на экране. Легко угадывался тета-ритм, и с трудом – дельта. Однако, кроме них, здесь было что-то ещё. Нутром чувствуя, что это что-то было самым главным, я позволил приоткрыться одному из щитов…

Тихое, спокойное блаженство мягких волн нарушали голоса, настойчиво влезающие в сияющий полдень колющим диссонансом.
– Что с ним?
– Не знаю… Похоже на глубокий гипнотический транс. Дыхание есть, сердце бьётся. Только всё очень медленно. Ещё чуток помедленнее, и я бы констатировала анабиоз.
– А почему он летает?
– Марк, я знаю даже меньше тебя!
– Ты же медик, Стелл… Спроси меня, что было с кораблём – я тебе отвечу. А тут…
– И что, что медик? Ведь это ты был с ним, а не я. Что он делал?
– Не знаю… Он же велел не смотреть… Вот я сидел, зажмурившись…
– Как и все мы. До самого конца спуска. Так?
– Ну, я – да… Когда он ТАК орёт… Я же с ним не первый год работаю, Стелл.
– А он, думаю, решил посмотреть. Мне кажется, он захотел разобраться…
– Ага, разобрался. Вечно он во всякие гадости встревает. Теперь, вот, летает. Интересно, а что он будет делать, когда проснётся?
– Крылышки распахнёт, и улетит.
– Типун тебе на язык, Крис!
– А что? Вон, глядите, он и светиться начал…

Выплывать из блаженного просто-быть совсем не хотелось. Но голоса заставляли дрожать всё моё существо, и это было… Нет, не то, чтобы неприятно… Просто мешало. Они не давали полностью раствориться… Я открыл глаза.
– Стелл! Он, кажется, очнулся, – серые глаза Марка были так близко, что можно было пересчитать все чёрные точки по краю радужины.
Он был взволнован, но теперь быстро успокаивался. Почувствовав острые иголочки волнения Стеллы и Криса, я потянулся к ним, и быстро успокоил.

– Как ты себя чувствуешь, Дан? – спросила Стелла, подходя ближе.
Слова… Какие грубые звуки… И как мало они передают…
– Нормально, – ответил я, и подтвердил слово нежно-голубыми переливами с запахом мяты, – А почему вы сидите здесь, в корабле? Там, снаружи, гораздо приятнее (мягкие сине-зелёные волны с искрами золотого и привкусом йодистых водорослей)…
– Ты летаешь, Дан… – Марк положил руку мне на плечо (дружеское тепло, приглушённый золотой мускат), – Каким-то образом ты паришь в воздухе… Ты помнишь, что с тобой произошло? (любопытство открытого тропического океана).
– Давайте выйдем наружу (вольный морской ветер, пропитанный солнцем)… – я шевельнул рукой, и мы переместились на крыло разведчика.

Яркое солнце блестело на волнах, весёлыми язычками набегающих на полированный металл. Рядышком, почти касаясь нашего, покачивался второй разведчик, а ещё дальше – на полпути к белоснежной полосе песка – мирно плавали, сцепившись крыльями, два разведчика первой экспедиции.
– Ничего себе!.. – Крис взволнованно (золотые вперемешку с пурпурными искры, мускус с корицей) оглянулся, и остановил взгляд на двух кораблях первой экспедиции.
– Дан, как ты это сделал? – Марк прикоснулся к корпусу, но пальцы его остановились в нескольких сантиметрах от металла (алое удивление с золотым восторгом корицы), – Ты даже защитное поле не отключил…
– Даниэль, ты стал волшебником? – глядя на меня, прошептала Стелла (изумрудно-серебряное мускусное изумление, алые искорки коричного поднимающегося возбуждения, нарциссы, нарциссы)

– Что я сделал? – ярко-жёлтое манго с лаймом удивления и, сразу – фиолетово-крапивное непонимание, – Что значит – волшебником, о чём ты, Стелл?
– Ты же перенёс нас сюда из закрытой кабины и, к тому же, через защитное поле… – синие глаза Стеллы излучали тепло, восторг, любопытство и восхищение – радужное облако чувств, мыслей и ощущений…
– Ах, это… Разве это волшебство, Стелл? Это же так естественно… Кстати, Вы не хотите почувствовать мир?... Почувствовать так, как… Как будто сам становишься волной, или ветром… Песчаным пляжем, и солнцем, которое его освещает… Это так здорово!...

– Тааак… – протянул Крис, – Всё ясно. Не ясно только, как его обратно доставить…
– Да, уж… – согласился Марк, снимая через наручный пульт защитное поле, – Вряд ли удастся силой, с теперешними-то способностями…
– Вы не понимаете… Это так прекрасно… Такое умиротворение…
– Сообщи командиру, Марк, – бросила Стелла в спину скрывающегося в люке механика.
– Не выйдет… Мы здесь… В общем, связь здесь не работает. Так что, вам остаётся только расслабиться… и принять наше предложение… – я попытался одновременно смягчить, и быть убедительным.

– МЫ?... НАШЕ??... – густо-зелёное удивление окутало Стеллу облаком, и тонкими сапфировыми струйками понимания устремилось к Крису и Марку, – Ты хочешь сказать…
– Да, Стелл, да… Вся эта планета – единое существо, состоящее из таких, как я или ты… Здесь можно быть всем, чем пожелаешь. Хочешь – полетишь облаком, а хочешь – плеснёшься волной… Планета – мечта… Девственно-чистая. Ни войн, ни грязного дыма, ни кошмарных городов… Кому захочется быть нефтяным пятном или радиоактивным облаком?...
– Но ты… Ты, Дан, ты ведь…
– Не растворился? Ты это имеешь в виду? – Стелла кивнула, – Да, я остался в своём теле. Пока остался. Меня просили задержаться. Специально, чтобы привлечь вас сюда.

– Нас? – Крис заглянул в люк, – Ну, что там? Есть связь?... На аварийной попробуй… – он снова повернулся ко мне, – Но мы-то уже здесь… Зачем нас привлекать?
– Он имеет в виду – всех… – Стелла уже всё поняла, густое синее понимание пропитывало её насквозь, а снизу поднималась фиолетовая туча сопротивления, – Всех, кто прилетел на крейсере… Но зачем, Дан? Зачем мы здесь нужны? Здесь же всё хорошо, планета замечательная…
– Неужели не понятно? Чем больше существ здесь будет, тем больше жизненной силы окажется в нашем распоряжении. Планета – лишь начало. Потом будет система, затем…
– Галактика… – Стелла нахмурилась (фиолетовый, тяготно-сладкий), – И, наконец, вся Вселенная, да?
– Это же замечательно! Ты только представь, как хороши станут все миры… – пытаюсь золотыми искрами разбить фиолетовую тучу, – Такие же чистые и спокойные, как этот… Разве к этому не стоит стремиться?

Из люка показался мрачный, словно туча, Марк.
– Полная непроходимость… Во всех доступных диапазонах, – он покачал головой, – Даже лазерная связь не работает. Ума не приложу, как такое может быть? Я корабль в оптику вижу, а связной луч не проходит…
– Ребята! Расслабьтесь… Неужели вы не хотите навсегда расстаться с любым беспокойством? Испытывать только радость и счастье – что может быть лучше? Разве не об этом все мечтают?
– Почему-то мне облаком становиться не хочется… – пробормотал Крис, – А нельзя это дело как-то иначе решить?... Даниэль, отпусти нас…
– Или дай связаться с крейсером, – добавил Марк, – Ведь ты же можешь, а?
– Нет, вы не понимаете… Вы останетесь здесь. А вот, я… Я отправлюсь на крейсер. Да не переживаёте вы так! Вам здесь понравится…

– Исчез… Нет, Стелл, ты видела? Взял, и просто исчез! – Крис нервно теребил пояс, – Понравится… Да что тут может нравится? – он оглянулся вокруг, и остановил взгляд на острове, – Тут даже пальм нету…
– Марк, попробуй ещё раз… – Стелла заглянула в кабину разведчика, – Ой, ребят, идите сюда! Здесь на мониторе что-то странное…


– Значит, говоришь, счастливы… – командир встал, и подошёл к иллюминатору, – Мне надо переговорить с ними. Я хочу убедиться, что с ними всё в порядке. Ты можешь восстановить связь?
– Я же говорю – они теперь просто не в состоянии этого сделать. Им это просто-напросто не нужно!
– Не нужно, значит? – командир обернулся ко мне.
У пояса он держал бластер, направленный мне в грудь. Глаза его не выражали ничего. Абсолютно.
Так далеко от поверхности я не мог проникнуть в его мысли. И, тем более, не мог исчезнуть. Я потянулся, чтобы зачерпнуть силы у планеты, но в это мгновение бластер вспыхнул цветком сиреневой зарницы. Что-то рванулось из меня навстречу невыразимо прекрасному в своей смертельности свету…


– Даниэль! Даниэль, ты меня слышишь?...
Я открыл глаза, и увидел бледно-голубой, почти белый, потолок медотсека. Мысли ворочались медленно, словно плавали в смоле. Глядя на шов между двумя плитами обшивки, я постепенно возвращался в реальность…
– Даниэль! – я узнал голос корабельного врача, – Посмотри на меня… – опустив взгляд, я обнаружил лица врача и командира, – Ты видишь мою руку? Сколько пальцев?
– Три… – голос плохо подчинялся, и я скорее просипел, чем проговорил.
– Ну, вот! – врач скосил глаз на командира, – Я же говорил, что он в порядке!
– Ты что-нибудь помнишь, Дан? – командир положил руку мне на плечо, – Что произошло внизу? Как ты умудрился вернуться? Что с остальными?
– Командир! – голос врача приобрёл стальную жёсткость, – Все вопросы потом. Пусть вначале придёт в себя.

Вопросы заставили меня напрячься, и потянуться… куда-то. Но там не было ничего. Это было странное ощущение. Я знал, что ТАМ должно быть… что-то. Вернее, КТО-ТО. Но там ничего не было. Как будто, держишь чашку кофе, поднимаешь руку ко рту, а она… остаётся на месте. Даже не дрогнет. И я понял, что место, к которому я обращался, к которому только что потянулся, и которое было частью меня, а я – его, останется пустым. Навсегда…


Я сидел, смотрел на выцветшую фотографию, и знал, что больше никогда не буду счастлив.
И ещё я знал, что когда-нибудь все существа в этой вселенной станут счастливыми…

21.11.2007.