Молекула ч1

Это была вселенская битва добра и зла, величайшая из битв воздушного пространства. Молекулы воздуха навсегда пронесут сквозь года память об этом священном противостоянии, об этом столкновении стихий и ужасающем соперничестве смрада и тонкого французского аромата. Казалось, участь сражения была предрешена априори, как предрешена была бы схватка декоративного эстета со сворой нищих бродяг. Но нет, аромат духов, разврата и бесконечной неги настолько прочно был утвержден в этих краях, настолько был он густ и вязок , что сама энергия хаоса, вонь солдатских сапог и немытых тел, бурлящих здоровьем и беззаботным весельем, после того как обрушилась атаками мутных волн на вражеский монолит, теперь была отброшена и пребывала в смятении. Воздух вибрировал ,неистовствовал, искрился, но никто не замечал этой страшной невидимой войны. Не видел ,как миллиарды молекул погибают ежесекундно, как на их место встают новые, ведомые вожаками, обмотанные окровавленными тряпками. Тугие воздушные волны толкались ,сливались и разбивались о стены просторных комнат.
Подумать только , какую конфронтацию могут создать обмотанные вокруг изящной ножки стула портянки с обильно надушенной белоснежной ночной рубашкой. И все это было доступно лишь воспаленным от глубоких терзаний глазам солдата Федота Лукова, лежавшего в одной постели с императрицей Екатериной Второй.
-Катенька, - нежно сказал Федот(после всего, что между ними было, он не мог обращаться к императрице по - другому) – А мне совсем не хочется умирать!
 
При этом он повернулся к тучному белоснежному телу, лежавшему рядом. Катя ,показалось Федоту, посмотрела дико и удивленно, но на самом деле она не открывала глаз.
- Честное слов ,не хочется. – добавил Федот, посматривая на свои грязные пальцы ног. – Смерть – это для стариков и рефлектирующих подростков!
 
Катя по-прежнему лежала желеобразной субстанцией, белая ,безмолвная ,тонущая в острых летних лучах. Судя по всему, она спала. Екатерина Вторая спала.
А Федот присел на кровати, взъерошил густые, грязные волосы, уставился на огромный гобелен, изображавший обнаженную черноволосую девушку, одетую лишь в лавровый венок. Вокруг нее коршунами толпились похотливые сатиры со свирелями. Девушка была настроена весьма рассеянно-романтично, будто не замечая ,что повсюду окружена маленькими волосатыми уродцами. «Женщины просто чудовищно невнимательны и апатичны в самый неподходящий момент...» - рассудил Федот. –«Женщинам не место в этом жестоком и рациональном мире...»
Катя шевельнулась и хрюкнула. Федот вздрогнул и отвернулся.
Молекулы сражались все так же кровопролитно и шумно. Они сливались и разрывались, наскакивая друг на друга хлесткой волной. Мда... Перелет сквозь три с половиной века требовал длительного отдыха. И покоя. Путешествия во времени довольно болезненны и страшны. Нецелевое и частое применение таких путешествий приводит к галлюцинациям ,угнетенному состоянию духа и суицидальным настроениям. Все это вместе сейчас ощущал на себе Федот ,тщетно пытавшийся собрать рассыпавшиеся крупицы сознания воедино. Такими временными скачками стоит пользоваться лишь в самых крайних случаях. Например, в случае крайней степени безделья.
Но, надеюсь ,вы не подумали, что Федот пользовался машиной времени или другим фантастическим утилем? Нет... ну конечно же нет. Все еще проще и очевиднее: накануне Федот пил столько, что окончательно потерялся во времени и пространстве ,а пространство и время потеряло его. И они оба потерялись. Потерялись ,как дети в лесу ,или там...ежики в тумане. И Федот очутился здесь, то есть где-то под Петербургом какого-то числа летнего месяца. Видимо, июля.
А все началось вот с чего: Однажды Федот прочитал о невероятной причуде царицы Екатерины. Время от времени она выбирала из своих солдат одного лучшего, красивого, непременно с большим носом ,и уводила к себе в покои. Дальше следовала ослепительная ночь царственной любви ,а утро встречало солдата изнеможением и виселицей. Ничего более захватывающего представить себе было просто невозможно.
С тех пор Федот всеми силами своего разума пытался представить образ этого несчастного счастливца, старался проследить, секунда за секундой, каждое колебание в настроении этого война, от высшей точки наслаждения, от осознания всевластия и вседозволенности до предсмертного ужаса, невыносимой тяжести и душевной муки. Наверняка, два эти чувства беспрерывно бились друг с другом, как молекулы портянок и царициной ночной рубашки, разрывая в клочья маленький и твердый солдатский ум.
Но Федот вместе с тем отдавал себе отчет в том, что это не более, чем игра. В «казаках-разбойниках» куда больше жизненности, чем в попытках поставить себя на место другого человека. А потому Федот решил стать этим солдатом. Поучаствовать в этом невозможном эксперименте. Важнее всего было то, что Федот действительно знал, как это сделать. И, собрав все необходимое, он отправился в путь: к винному магазину.
 
******
 
 
По дороге Федот успел посочувствовать трагедии американских подростков, которые не могут себе позволить прикоснуться к экстатическому безумию Бахуса до 21 года. Такая жизненная несправедливость угнетала Федота, ведь он всегда был за равенство и доброту. А право уйти от реальности, особенно для юного и хрупкого организма – самое ценное право из всех. Федот к своим годам знал это лучше многих. Магазин был уже совсем близко, и ноги невольно шли чуть быстрее, а шаг становился длиннее и четче. Пробежавшись по прилавкам, Федот вернулся домой с полной позвякивающей сумкой разнообразных жидкостей. Конечно, дома никого не было, но ему и никто не был нужен. У Федота был четкий, отшлифованный план, которому нужно следовать также неукоснительно, как плану запуска ракеты. И Федот взялся за дело...
 
*****
 
Спустя три часа он лежал на ковре, широко раскинув руки и ноги и глубоко и часто вздыхая: случилось самое неприятное, хотя и предвиденное: из желудочных глубин поднималась болезненная и тяжелая масса. Федота очень сильно мутило. Федот знал: сейчас, когда он пойдет в ванную комнату и просидит там долгие часы, обняв унитаз и распластав безжизненно ноги на холодной плитке, то больше не захочет пить никогда. Знал он также, что, не пройдет и суток, как он снова будет мешать коктейли, пиво и водку, и будет жаловаться раздраженным девушкам на больной желудок и полное отсутствие воли. Нет, ему нельзя было терять времени. Пройдет еще пять-десять минут и это отвращение к спиртным напиткам наполнит все его существо. Федот напряг эту самую силу воли, которой у него, в общем-то, не было, и разом влил в себя еще полбутылки полусладкого. Он почувствовал, как заколыхалась тяжелая масса внутри, начала растекаться по всему телу, а сознание потускнело и поплыло куда-то вдаль. Федот влил в себя оставшееся вино и забылся. А дальше началась реальность.
 
 *****
Федот, шатаясь, направился на балкон. Он уже успел не раз напугать унитаз и принять контрастный душ, прежде чем вдохнуть освежающий, пусть и вонючий, московский воздух. Балкон, обычно казавшийся ненадежным, теперь и вовсе вот-вот готов был сорваться не медля. Тем не менее, Федот вышел на балкон и закурил. «Зачем люди курят?» - с пеленок этот вопрос не давал ему покоя. Федот знал одного человека, который переходит дорогу на красный свет и при этом считает себя нонконформистом. «Быть может, это тоже бессильная попытка протеста?» - подумал Федот и глубоко затянулся, причмокнув. Тем временем по дороге шла девушка, стройная и высокая, с крашеными красными волосами и блестящей серебристой сумкой. Эта девушка напомнила ему школьную подругу, И Федот окрикнул ее: «Люба!» Девушка остановилась и вздрогнула от неожиданности, но не оглянулась.
-Лююююба!!! – заорал Федот и неистово подпрыгнул на месте. Балкон хрустнул и полетел вниз. – Люба ,спаси меня!
 
*****
 
Новое пробуждение застало Федота за столом. Стол был накрыт белоснежной скатертью. Перед Федотом лежала пустая тарелка, а по ее краям – серебряные столовые приборы. В центре стола располагалось огромное блюдо, на котором лежал старый солдатский сапог с длинными и грязными шнурками. «Любой глубокой истине противостоит другая истина, не менее глубокая!» - зачем-то патетически воскликнул Федот и принялся разделывать сапог. Сапог был крепким и жестким: подошва никак не отделялась от основания. И тогда Федот принялся жевать шнурки, наматывая их на вилку наподобие спагетти. Шнурки были приятные и ароматные, но совершенно безвкусные. Федот жевал их, с силой прикусывая, и отплевывался от присохшей к шнуркам грязи. Внезапно Федот обнаружил ,что он не один в своей комнате. Справа от него стоит его знакомый ,Игорь Ваньков. Он стоит и курит. А они находятся вовсе не в квартире Федота ,а на улице, в тихом заплеванном переулке, в тени мускулистого тополя. Федот почувствовал стыд и некоторое раздражение: все-таки поедание ботинка – занятие интимное, а на лице Игоря заплясала мерзкая улыбочка вуайериста. И только Федот хотел избавиться от ботинка, как понял, что этот предмет куда-то исчез, а вместо вилки у Федота в руках оказалась дымящаяся сигарета.
-Игорь, почему ты куришь? – сухо спросил Федот своего безмолвного улыбчивого друга.
-Не знаешь, почему? Гляди. – Игорь встал к Федоту боком, так, чтобы тот мог увидеть все, что произойдет дальше. А произошло следующее: из-за тополя вышла юная блондинка с модной косой челкой и выразительными пухлыми губами. Из-за глубоко выреза ее кофточки отчетливо просматривалась красивые загорелые округлости. Она уверенной походкой подошла к Игорю, развернулась на каблуках и кокетливо проговорила: «Молодой человек, сигареткой не угостите?»
Мерзкая улыбка вуайериста сменилась еще более мерзкой развратной улыбочкой. Он ловко извлек сигарету, протянул девушке так, что она не могла взять сигарету, не коснувшись его пальцев, и достал из кармана нелепую серебряную зажигалку. При виде девушки Федот заметно воодушевился. Красивая и развратная девушка – для молодого и неуверенного в себе человека два этих качества формировали образ идеальной музы. Он задумался, пытаясь подыскать подходящий комплимент. Он лихорадочно соединял в уме те слова, которые могли бы сложится в нечто оригинальное, демонстрирующее одновременно его начитанность и такт, и в то же время были бы полностью поняты этой особой. Яркими вспышками озарили его мозг следующие комбинации букв: «божественная», «Рембрандт», «картина»
Покружившись и потолкавшись, слова соединились в следующее предложение:
«Прекраснейшая из картин Рембрандта померкла бы в лучах вашей божественной красоты!»
 
Комплимент не произвел никакого эффекта. На глазах Федота лицо девушки превратилось в расплывчатое ,пятнистое изображение: оно напоминало картину, которую мог нарисовать пятилетний ребенок, если бы он использовал вместо кисти собственную руку. На сером фоне надменной нарцистической улыбки выступили пунцовые пятна тоски и скуки, которых со временем на ее лице будет только больше. Федот огорчился и отвел взгляд.
Наш герой имел репутацию неудачника в любовных делах: может быть, ему мешала неброская внешность, а ,может быть, он был просто чересчур зациклен на себе и своем внутреннем мире, чтобы представлять какой-либо интерес для окружающих. Но ведь тогда бы у него не было друзей... А ведь они у него были. И не такие, как Игорь Ваньков ,а намного лучше. Впрочем, эта тема стоит отдельной беседы
 
Теперь Федот шел по широкой и пыльной улице, потихоньку заполнявшейся утренними пешеходами, безликими и сердитыми в своем бестолковом движении. Федоту очень хотелось выпить: вопреки предположениям, Федот теперь чувствовал себя намного лучше, и теперь он печатал шаг еще четче и увереннее, чем в свой первый заход. На этот раз у винных рядов его охватили острые предчувствия и нелепые раздумья. Прохаживаясь сквозь череду алкогольной продукции, Федот стал с настороженным вниманием изучать разноцветные бутылки, подсвеченные маленькими толстыми лампочками. Он в нерешительной сосредоточенности останавливался, смотрел на этикетку, вертел увесистую бутылку в руках, клал на место. Федоту взгрустнулось. Среди мнимого многообразия ассортимента он не встречал ничего, что было достойно последних денег, заработанных неромантичным трудом, а именно: перетаскиванием мешков цемента из пункта А в пункт Б. Словно в ответ на эту мысль, обиженно заныл позвоночник, которому в те дни пришлось тяжелее прочих.
Ни одна из этих сладкообернутых бутылок не манила Федота, не влекла его трепетным блеском или хотя бы сумрачным свечением. Все емкости были холодны и немы, как вытесанные из грубого мрамора, окруженные слоем блесток и терпким запахом духов столичные красавицы. Все они не несли в себе ничего, кроме себя самих, то есть глупых и равнодушных особей женского пола… И ничем не отличались от высушенных и округлых камней пустыни. Здесь Федот чувствовал себя даже ниже, чем «потребитель». Он чувствовал себя средством переноса денег. Наподобие тележки, груженой навозом. И тут Федоту вспомнился уютный полуразрушенный киоск возле его дома. Киоск с неизменной вывеской «спиртные напитки», криво приделанной однажды одним из бескорыстных рекламщиков этого заведения. Бутылки там вели себя совсем по-другому. Они понимали там свою истинную сущность, которую нельзя подсветить лампочками или факелами. Они знали, для чего рождены и чего ждут. Они не знали своей цены, но знали ,что являют собой спасение для стыдливых подростков и беспробудных пьяниц. Для безутешных юношей и несущихся в пламя разгула и вседозволенности девиц. Все эти бутылки любили Федота заведомо и не взирая на деньги. Стояли они скромно, светясь естественным светом тепла и доброты. В конце концов, добрая продавщица Анна Петровна готова была продавать алкоголь в долг, а кому и дарить. Теперь здесь уже нет места для такого рода продавцов и пиарщиков. Теперь там стоит обменный пункт, с отвратительным примитивизмом обманывающий местных жителей. «В тот день, когда киоск «спиртные напитки был закрыт, - подумалось Федоту. - Душа покинула эту улицу». Куда-то пропали все подростки и алкоголики. Угрюмы и тихи стали эти закоулки, время от времени вздрагивающие от старушечьих склок и собачьего лая.
С горечью Федот взял в руки очередную бутылку. И мысли тотчас побежали в другом направлении. На безупречной этикетке этой самой бутылки с красным вином была изображена эпическая картина с видом на лесную поляну, светящуюся торжеством при виде сотен молодых людей и девушек, танцующих и мило улыбающихся весеннему солнцу античных Фив. Они идут ,украшенные лавровыми венками, с чашами, полными вина, идут, радуясь своей молодости и свободе. Они наслаждаются сонной утренней природой и своей гармонией с ней, а подле них тут и там скачут толстоватые сатиры. Федот так и слышал, как журчат их свирели ,сливаясь с шумом листвы и девичьим смехом. Федот обратил внимание на красивую черноволосую девушку ,чье платье легко порхало будто отдельно от ее прекрасного ,ослепительно белого тела. Он крепко сжал бутылку, взял еще две такие же и направился к выходу.
Федот снова пил, и теперь, кажется, отчетливо ощущал, как его сознание выходит на новый уровень ,на новый виток чистого вдохновения. Он совсем забыл о тошноте и сумбурных волнах печали. Все они стремительно утопали в темной серой мути воспоминаний. Оставались лишь молодые греки, скачущие по своим просторам, как беззаботные львята. Постепенно, очень осторожно и мягко, комната наполнялась диковинным звоном, и из глубин выступал потрясающе четкий ритм. Никаких границ, как казалось теперь, больше не существовало. Ни одна крупица реальной действительности не смела коснуться покачивающейся в густом мраке тонкой фигуры Федота. Федот ощущал абсолютную легкость, а тело все покачивалось, как судно на волнах, и в голове разливался мягкий шум. Он сделал несколько неуверенных шагов, ноги слушались его как никогда, но не могли зацепиться за паркетную твердь. На мгновение Федот почувствовал себя маленьким грызуном, скачущем не в обычном колесе, а в объемном шаре. Федоту хотелось пуститься в пляс, но даже сейчас он ощущал всю нелепость подобного ритуала. Он видел себя то напористым красавцем, отбивающим чечетку, то обезумевшим Дионисом, кружащим вокруг стола с бутылками. Волосы его развевались, а глаза блестели грозно и весело, хищно и беззаботно. Он издавал леденящий душу крик, плакал, смеялся, пел и томно молчал, ощущая свободу и вдохновение.
Но весь этот театр безумств никуда не годился без зрителя. Если искусство есть отражение зрителя, то без него оно теряет всякий смысл. А какой зритель нужен был Федоту? Благодарный и восторженный, лишенный предрассудков и нездорового эгоизма. Вне всяких сомнений, Федоту нужна была девушка. Только она не влезала бы в грызню амбициозных и нелепых мужчин, ищущих бурной славы и абсолютной власти. Да, она будет добра и справедлива, и лишь ей будет доступна тайна пространственно-временного разоблачения. Ей будет известна тайна предела чувственности, близость к высшей естественности и чистой любви.
 
Но где ходят все эти благодарные зрители? Может быть, они сейчас едят яичницу или сидят в кино, вжимаясь в мягкую темноту кресла перед лицом омерзительного голливудского монстра? Может, целуются на скамейке с опередившим Федота актером, или попросту лежат на кровати и отчаянно тискают пушистого медведя? Один из таких зрителей находился совсем рядом, в доме напротив. Это была Люба. Федот надеялся, что эта хитроумная мразь, Игорь Ваньков, не развернул свой нелепый цирковой балаган раньше Театра комедии и драмы Федота. Не долго думая, Федот бросился к Любиному дому, подхватив по пути куртку и бутылку вина.