Молекула ч2

На этот раз стремительный бег и холодный воздух вытряхнули всю дурь из головы Федота, укрепив его дух и тело, несшееся сквозь грязь и пыль к уродливой темно-серой многоэтажке. Рядом с мусоркой валялось круглое треснувшее зеркало. Мимоходом Федот заглянул в него и остался крайне недоволен: его лицо было бледным и осунувшимся, вьющиеся светлые волосы путались и липли к щекам. Глаза разъяренно вращались. «Я совсем не похож на крутого парня! А ну-ка будь крутым парнем ,Федот ,слышишь?» - заорал он на свое отражение, спугнув стаю ворон и облезлую крысу.
 
Быть крутым теперь не так сложно и довольно безопасно. Оригинальность складывается из набора штампов. Изо всех сил строй из себя невозмутимого циника, приговаривая при этом с грустной улыбкой: «Да, я неисправимый романтик». Говори, что читаешь Хантера Топмсона, Берроуза и Буковски. Говори о наркотиках и дилерах. Говори, что твоя любимая страна – Колумбия. Презирай как можно более широкий круг людей – интеллигентов и быдло. Массы и индивидуальности. Желательно, чтобы ты презирал всех. Ни в коем случае не смотри телевизор, создай свою страничку в интернете и выкладывай там вульгарные стихи и индустриальные пейзажи. Это и есть основа, на которой можно выстроить много чего еще по своему усмотрению. Но, разумеется, тебе не обойтись без сигарет и алкоголя.
 
 
Поразмыслив пару секунд, Федот изобразил на лице высокомерную мину и нажал на кнопку вызова лифта. Лифт оказался грязен и на редкость вонюч, а вся дорога до 12-го этажа сопровождалась настороженным дребезжанием каната. Максимально крепко прилепив снисходительность к своему усталому лицу, Федот подошел к потертой железной двери, рядом с которой не наблюдалось звонка.
А между тем на этаже пахло еще омерзительнее – будто профессиональный парфюмер решил подчеркнуть стойкий запах собачьих и людских экскрементов легкими ароматами сгнивших овощей и протухшего мяса. От этого запаха Федоту стало очень дурно. Он прислонился к стене, но понял ,что вляпался в то, что очень напоминало дерьмо (знаете что! Люди, мажущие собственным дерьмом стены подъезда никогда жить хорошо не будут!). Федот судорожно и брезгливо сбросил с себя на пол испачканную куртку. В эту же секунду раздался треск. Из-под его черной матерчатой накидки показалась тонкая бурая струя
«Вино!» - испугался Федот, мгновенно бросившись на землю в отчаянной попытке спасти драгоценный напиток. Он извлек бутылку из внутреннего кармана и с ужасом обнаружил, что разбито дно. Вино вытекало с неумолимой быстротой, орошая руки Федота и заплеванную холодную плитку.
Федоту становилось все хуже и хуже. Он чувствовал тяжесть в голове и слабость в конечностях. Бледно-зеленые стены, коричневая обивка двери, серый потолок и серо-зеленая плитка сливались в единую черную массу, наполнявшую все вокруг беспорядочностью и густотой. Совсем обмякнув, Федот упал всем телом на растекавшуюся мистическим красно-черным цветом лужу.
 
 
 
*****
 
 
 
Очнулся Федот на плитке, но уже явно другой: чистой, теплой, хоть и мокрой. И не от вина, а от задорно плещущей сверху воды. Федот лежал в душевой кабине в неестественной позе: ноги были задраны выше головы и душ поливал его голую спину. Федот ощущал себя больным и бездомным животным, пригретым добрыми людьми. Только этими людьми были лаборанты-биологи. Где-то за спиной раздавались голоса юношей и девушек. Они переливались смехом, время от времени оттеняясь насыщенным звоном бокалов. Негромко и ненавязчиво играла музыка: классический английский бит шестидесятых.
С трудом, и совершенно непонятно как, Федот поднялся, одел джинсы и рубашку, аккуратно сложенные на стуле. Федот поднялся и пошел и на звук голосов. Они раздавались прямо за дверью: в маленькой чистой комнате, сплошь заставленной мебелью: двумя компактными диванами, двумя шкафами, столом и целой россыпью низеньких табуретов. Всего в комнате было 5 человек: две девушки и трое ребят Любы в комнате не было, зато тут как тут был Ваньков и еще один Федотов знакомый – Миша Кудрявцев.
-Зиг Хайль, алкашня! – громко приветствовал Федота Игорь Ваньков.
- Отвали, Геббельс. – глухо выдавил Федот, задержавшись в нерешительности у входа.
- Знакомьтесь – сказал Миша. – Ребята, это Федот. Наш одноклассник. Бывший. Его хобби: живопись. На досуге рисует говном по стенам.
«Иуда!- прошипел еле слышно Федот. – мы ж с тобой с двух лет в одной песочницы ковырялись»
-Федот ,- невозмутимо продолжил Миша. – а это Валя и Лена.
Девушки, сидевшие на диване, безлико захихикали и хором пропели: «очень приятно!». Валя была высокой и немного нескладной девушкой с приятными чертами лица, а Лена выглядела очень эффектно: статная брюнетка ,чьи бедра элегантно обтягивала мини-юбка ,а грудь вздымалась через тонкую блузу с глубоким вырезом. Она смотрела на Федота лукаво и с вызовом, хотя, скорее всего ,это выражение никогда не сходило с ее лица.
- А это Паша. – представил Кудрявцев сидевшего в углу крепкого парня с ежиком темнеющих волос. Парень был в военной форме – В увале. – пояснил Миша.
-Отлично! – проговорил Федот. – а где Люба?
- Люба на кухне. - с улыбкой ответила Валя.
-Да, она готовится к тому, чтобы очистить все то говно ,которым ты столь вдохновенно изрисовал стену! – бурлящей пеной вылил из себя всю эту тираду вторичного сарказма Ваньков.
Девушки сдержанно улыбнулись, Паша не подал виду, что до него что либо дошло. Хотя, скорее всего, он и правда не понял.
Федот сжал кулаки и развернулся. В мозгу ослепительной молнией вспыхнул гнев, однако Федот был слишком истощен и слаб, чтобы как-то на это прореагировать. Даже присутствие потрясающей барышни не подвигло его на реакцию. Не говоря ни слова. Федот вышел на кухню.
Люба и правда разложила какие-то тряпочки, перчатки, щетку и моющие средства
Сама она стояла в фартуке и мыла руки. На ее бледном лице читалось раздражение и усталость. Ее красные крашенные волосы были сплетены в маленький хвост.
Федоту не везло с девушками из-за трех обстоятельств. Первое: он был не очень красив. Второе: он был довольно пассивен. И третье: он врал только в самый неподходящий момент, а совесть и принципиальность в сознании Федота просыпались как раз тогда, когда ложь была просто обязательна. И, если первые два пункта практически не требуют пояснений, то третий просто жаждет своего примера. Пойду ему навстречу.
Никогда Федот не был имел столько шансов для физического сближения с женщиной, как на дне рождения у своей соседки: Даши. Одна замечательная девушка, Алина обладавшая страстными большими губами и выразительными формами была явно расположена к интимной беседе со странным белобрысым молодым человеком по имени Федот Луков. Они сидели на диване с бокалами в руках. Алина, порядком захмелевшая, допивала уже 4й или 5й бокал вина за последние несколько минут. У Федота в бокале плескалась водка. Он был весь внимание. Он сосредоточенно водил ладонью по покрывалу, стараясь кончиками пальцев касаться ее колена, обдумывая планы дальнейшего наступления. Очевидно, Алина ожидала более решительных действий. Это читалась в ее пылающем взгляде.
-Даша сказала, что ты подрабатываешь официанткой. Это правда?
-Да. Официанткой в ресторане «Пеликан» на Садово-Кудринской. Ты был там?
-Нет. Не был. –заявил Федот и ,набравшись смелости ,придвинулся к Алине еще ближе. Заметив, что это осталось незамеченным, Федот тотчас бесцеремонно и веско положил ладонь на ее колено. Алина плотоядно улыбнулась, в свою очередь придвигаясь к Федоту. От ее тела повеяло такой невероятной страстью, что Федот почувствовал, как желание цепкими кольцами удава сжимало его податливое и нерешительное тело. Алина деловито взяла бокал из его дрогнувшей руки и отложила на стол. Федот широко открыл рот, судорожно глотая тяжелый и пыльный воздух. Кажется, Даша никогда не протирает пыль в своей квартире! Тем временем Алина крепкой рукой взяла его за ворот рубашки, притянув к себе. Страсть в эту секунду просто раздавила Федота, как солдатский сапог пустую банку «коки».
- Когда я прихожу в ресторан, то никогда не оставляю там чаевых!!! – пылко проорал Федот. – Никогда!!! Ни рубля!!! Я специально иду разменивать деньги в магазин, чтобы у меня были сотни, десятки ,мелочь. Чтобы вы ,гребаные официанты ,не получили и пятидесяти копеек, если в счете значилась бы сумма 399.50!!! Федот вскочил и быстрым, прыгающим шагом выскочил из комнаты.
Так был загублен самый верный из всех шансов, выпадавших на горькую Федотову долю. До и после этого эпизода в его биографии мелькали свободные во всех смыслах девушки, но ни одна из них не оставила в его памяти сколько-нибудь заметного следа. Федот не запомнил их не по именам, ни по поступкам, которые были одинаково порочно-предсказуемы.
Люба на фоне этих девиц выделялась если не своей чистотой, то ,по крайней мере , своей аккуратностью. Она всегда казалась Федоту принципиальной и честной хотя бы потому ,что о ней не ходили россказни о мифическом количестве людей ,перебывавших в ее постели. Федот знал только об одном молодом человеке, с которым когда – либо встречалась Люба. Его звали Петя. Местный панк, бросивший школу в пятом классе. Самый маргинальный и неадекватный из всех панков, встречавшихся Федоту. Панк Петя умер нелепой и отвратительной смертью в возрасте 16 лет. В тот трагический день он поспорил со своим другом на 500 рублей, что сумеет втянуть ноздрями «героиновую» дорожку чистящего средства «пемо-люкс» длиной в 10 сантиметров. Петя справился с этим заданием, и довольно быстро. Но деньги получить уже не успел.
Люба долго ходила с заплаканным лицом, постоянно красневшим то от стыда, то от злости. Никто не мог понять, что отличница Люба нашла в невменяемом Пете. Впрочем, у психологов наверняка найдется на это банальный ответ.
И вот теперь Люба стояла на кухне, и вот она сыпала на тряпочку чистящее средство. И это был «пемо-люкс», вязко оседавший на рваной материи. В движениях Любы читалась решительность и точность, в фигуре ее, сгорбленной и немного жалкой, Федот теперь не видел ничего, что раньше возбуждало в нем любовь и вожделение. Федот сел на стоявший поблизости табурет.
Люба взглянула на него с негодованием и тут же отвернулась.
-Люба! – с неподдельным ужасом в голосе вскричал Федот. – ты же понимаешь, что это не я уделал твою стену?
-Не понимаю – отрезала Люба. – Ты болен. И тебе нужно лечиться.
И кто тут собирался строить из себя крутого парня?-упрекнул себя Федот, глубоко вздохнув. Неожиданно почувствовав вновь всколыхнувшуюся обиду и боль, он проревел
- Люба, ведь ты – тупая и невежественная баба! Ты – мой идеологический враг. Дитя порока и амбициозности, почему ты не заставляла лечится своего Петю!?
-Ч-что? – Люба развернулась к Федоту и посмотрела на него стальным ненавидящим взглядом, окаймленным горькими слезинками.
-И ты говоришь, что я псих, так ведь, Люба? – Федот достал сигареты ,намереваясь закурить.
-Ты истеричка и шизофреник, Федот. Заткнись!!!-Люба всхлипнула и отошла к столу. На ее лице наметились морщинки.
-Люба, слушай меня. – злоба в одно мгновение превратилась в стыд, воспламенивший все его тело. – Я же не это имел ввиду.
-Федя, ты – урод! – пробормотала Люба, всхлипывая. – зачем ты это говоришь? Зачем ты все это мне говоришь, Федя? Почему ты такой злой?
-Ты же знаешь, я не хотел. Это все твой мудозвон Ваньков меня вынудил.
-При чем здесь Ваньков? Он что, приказал тебе меня унизить?
-Да при чем здесь это, Люба? – в сердцах воскликнул Федот. – он вечно говорит всякую дрянь. Мало ли что он мог сказать?
-Так дай ему по морде! А не вымещай обиду на мне.
-Да я бы дал, Люба, честное слово, я бы дал. Я не знаю, почему я не сделал этого до сих пор. Я знаю, что это нужно, но я все не могу решиться...
-Ты не можешь решиться с третьего класса, Федя. Хочешь, я за тебя решу?
-Перестань, ну не могу же я сейчас войти и дать ему по морде ни с того ни с сего... И вообще, давай не будем! Я знаю, Петя не позволил бы никому себя унизить...
-Не трогай ты Петю, я тебя прошу, не трогай!
-Послушай, я ведь тоже отчаянный!
-Ты – неадекватный!
-Это одно и тоже.
-Нет
-Я тебя люблю!
-Что?
Люба встала и удивленно взглянула на Федота. Федот тоже поднялся, с выражением лица провинившегося школьника.
-Только не надо удивления изображать, я тебя прошу. Да, я тебя люблю, хоть ты обывательское ничтожество, Любовь. Знаешь что, я ведь тоже могу нюхнуть пемо-люкс! Я ведь могу.
-Кретин.
-Дай мне пемо-люкс, Люба. – хладнокровно сказал Федот, подходя к полке с моющими средствами.
-Федя, прошу тебя, сядь. – почти умоляюще говорила Люба. – Послушай, мне сейчас нужно пойти убрать то, что ты натворил с моей дверью, прошу тебя, сядь. Я тоже тебя люблю, Федя.
-Отойди!- Федот решительно отодвинул Любу рукой и мгновенно схватил средство..
-Нет ,нет ,Федя, ты что ,совсем охренел!? – Люба сорвалась на крик, хватая Федота за рубашку.
Федот, отмахиваясь от Любы, перевернул банку вверх дном так, что весь порошок моментально оказался на полу.
-Ты что делаешь, придурок? – из коридора появился настороженный Ваньков. Из-за его спины выглядывали девушки.
-Пошел вон!-огрызнулся Федот ,сжимая кулаки.
Что???-Ваньков мгновенно озверел и кинулся на Федота.
Федот сделал шаг навстречу и что было сил ударил с правой через растопыренные в ярости пальцы Ванькова ему в скулу. Ваньков, отлетел к стенке, больно ударившись о косяк.. Из коридорного мрака вылетел армеец Паша, но рассвирепевший Федот крепко схватил табурет и метнул им в набегавшего. Табурет попал острым углом Паше в голову и тот скрылся во мраке с тяжким стоном также неожиданно, как и появился. Не останавливаясь ни на секунду, под сопровождения ора и писка женщин, Федот принялся бить ногами лежачего Ванькова, стараясь непременно попасть ему в лицо или незащищенный бок. Лицо Федота перекосила невероятная ярость, казалось, он готов наносить удары бесконечно. Кто-то хватал его за волосы, руки(вероятно ,Люба) ,даже пытался больно ударить, но Федот этого совершенно не замечал ,охваченный новой эмоцией и видом крови, пачкавшей стену и пол. Так продолжалось бы еще долго, но вдруг Федота сбил с ног невероятной силы толчок в грудь. Не успел разгоряченный Федот упасть на пол, как на него навалилась тяжелая туша Миши.
-Что тебе нужно, псих? Пемо-люкс? – бешено кричал Миша, макая Федота в белую жижу ,ударившую в нос Федоту омерзительной химией. Частички пемо-люкса неизбежно просачивались сквозь плотно сжатые губы Федота, он отплевывался и хрипел, а Миша теперь схватил его сзади за волосы и бил лицом о кафель. Девушки, все это время не перестававшие голосить, теперь куда-то подевались, и Федот, пытаясь высвободиться, краем глаза заметил очухивающегося Ванькова, которые держался обеими руками за голову и пытавшийся сесть. Он издавал какие-то звуки и бормотал. Солдата не было видно – судя по всему, удар был намного тяжелее ,чем Федот предполагал.
Но теперь Федоту было не до размышлений: он не на шутку испугался, что разъяренный Миша решил убить его – уж больно усердно он стучал Федотовой головой по плитке ,усыпанной пемо-люксом и теперь каждый удар ,каждое прикосновение лица ,покрывавшегося ушибами и кровью, с разъедающим порошком доставляло страшную муку. Федот стал вырываться еще сильнее.
Тем временем с пола поднялся Ваньков. Шатаясь, он подошел к шкафу ,в руке у него блеснул кухонный нож.
«Мих, уйди!»-глухо сказал Ваньков ,наклоняясь к телу Федота. Стало очень темно.
 
 
*****
 
Да, ночью в лесу всегда так. Все пропитано особенной, мистической тишиной, обвевающей тело. Иссиня-черная стена, освещенная луной и звездами, прячет в себе немыслимое и невыразимое таинство, достижимое только теперь. Как прекрасен ночной лес, уничтожающий все барьеры, открывающий все двери перед лицом неминуемого. Уничтожаются все социальные отношения, вся мнимая упорядоченность и ясность растворяются в единственно настоящем. Прочь боязнь и сомнения! Никакой радости, восторженности и болтовни, только истина, которую нужно впитать до конца, свернув с дороги во тьму.
И как прекрасно теперь чувствовал себя Федот, улыбавшийся звездам, вдыхавший чистую энергию воздуха. Плакавший, как дитя.
Последний раз такое неиссякаемой вдохновение Федот ощущал больше года назад, на последней в своей жизни лекции в литинституте. Тогда основы того невероятного подъема составлял душевный бунт, революция в разуме. Тогда Федот понял все об этом мире, все об этом искусстве, все об этих людях.
Понял он это, когда его сокурсник, Лева, читал свои стихи: какой-то назидательный бред о любви и доле, а потом – об отечестве и нестиранном белье.
-Ну и что ты об этом думаешь? – спросил у Федота руководитель семинара.
-Знаете что я об этом думаю?- начал Федот, поправляя галстук, который он теперь намеревался сорвать. – думаю я вот что: поэзия – двери. Двери в мужском туалете. За каждой дверью скрывается унитаз. Поэт открывает эти двери, одну за одной, и знаете что? Он говорит вам: Ребята, выбирайте любую. Все унитазы одинаково хороши, просто садись и делай свое дело. Но выбирать – только тебе. А наш дорогой Лева – это просто гопник. Гопник, который стоит у дверей и ждет, когда вы подойдете ближе. Тогда он решительно схватит вас за шкирку, втолкнет в ближайшую дверь и будет макать головой в свои мысли ,плавающие на дне унитаза ,он будет делать это, пока вы не захлебнетесь. Вот кто ты. Левушка, не поэт, а гопник.
В аудитории воцарилась паника, суматоха ,с немыслимой скоростью захватившая всех присутствовавших.
-А я, -невозмутимо и твердо продолжал Федот. - Я – не лучше. Я , господа ,хуже во сто крат. Я шестерка. Я думал ,что стихи надо писать о человеке. Человек – центр мироздания. Главное в поэзии – это личность. Как же...
 
Личность – иррациональная загадка. Хаос, правящий миром, спрятал все свои тайны в мрачных закоулках человеческой психики. Там, куда боится сунуться «прекрасная ясность» человеческой мысли, открываются страшные горизонты нашей личности. Я восхищаюсь людьми, способными удивлять. И еще: говорить со страстью, быть может со страданием за свое слово.
Поскольку жизнь есть движение вперед, то открытие новых горизонтов и есть единственно верное доказательство шевеления мысли. Знайте, что если старый алкаш вдруг яростно отшвырнет початую бутылку светлой мути и пророкочет: «хочу мармелад фру-фру!», то человек этот еще способен к борьбе и перерождению. А может быть вас удивит крепкая советская 70-летняя пенсионерка, задумчиво листающая томик Ницше? А может, повергнет в ужас? Единственное ,чего стоит боятся – это преступной мелочности. Все ли вы это знаете?
Компромисс - забудьте это слово нового времени. Прошу. Не убивайте себя. Это слово белоснежных воротничков и благоустроенности пуза. Слово предателя и вора.
Вам не хватает хаоса. Всепобеждающего и всеочищающего. Хаоса мыслей. Хаоса жизненной борьбы. Нет никаких целей. Все что вы видите – фикция. Не задумывались ли вы над этим? Представьте себе вдохновение. Представьте мысль, чистую, бестелесную. Все что вы можете представить – это голую бабу! Все, что я могу себе представить – это голая баба! Так зачем же нужны поэты, если они могут представить только голую бабу? Я ухожу.
С этими словами Федот стремительно удалился, оставляя за собой отголоски, стук сапогов. Тогда Федот еще не понимал, хорошо он сказал, или плохо. Правильно или нет. Бред или нечто стоящее. Тогда ему это было безразлично. Он просто шел по скользко-морозной Москве, улыбался, глубоко вздыхал , голова его сильно кружилась. Он был счастлив. Теперь он видел все совсем по иному, ни родительский гнев, ни армия не пугали его. Он шел и радовался всему, и ничему в отдельности. Каждая вещь вызывала уныние и скуку, но все вместе казалось ему изменчивой субстанцией, такой податливой и бездонной. Не было запахов и цветов – были эмоции.
Так и сейчас, и теперь Федот видел все неправдоподобно естественным, абсолютно настоящим в своей необъяснимости, в своей расплывчатости и недостижимости. Трава выглядела совсем не так банально и просто, она казалась черными огненными вихрями ,опоясовывшими землю. Луна с каждой секундой вбирала в себя энергию леса, полнилась властью и силой.
 
 
 
*****
 
Из глубины леса слышались какие-то звуки. Они были столь тихи, что понять их было совершенно невозможно. Звуки совсем не пугали Федота, но и не манили его, они были просто чем-то таинственным и недосягаемым, как и все другое. Федот совершенно ничего не боялся, он чувствовал свободу и силу. И он пошел вглубь, раздвигая податливые кусты, хрустя ветками и хлюпая лужами, навстречу звукам ночи.
 
 
******
 
 
 
Утренний воздух был свежим, насыщенным. Он был прекрасен и как будто даже обжигающ.
Солдаты, сконфуженные, смирные, не решались пройтись по сверкающему полу, и стояли единой струной, при этом невероятно размашисто вращая головой, открывая рот, заглядывались на немыслимое великолепие царских покоев. Один из них, Федот Луков, и вовсе мечтал о том, чтобы у него не стало ног, или, по крайней мере, чтобы они сократились в размерах. И действительно, каждая частичка его больших ступней, перевязанных портянками и всунутых в новенькие сапоги вжималась одна в другую, и получалось, что ноги его уменьшались. Федот был не очень крепок в сравнении с другими солдатами, однако был стройнее большинства из них, и отличался почти изящной красотой, чуть искаженной большим красноватым носом с горбинкой. Быть может, кто-то и считает подобную структуры весьма выгодной, однако на фоне прочих миниатюрных черт лица, нос смотрелся едва ли не инородным телом. Парадная одежда шла Федоту, и он чувствовал себя исполненным благородства военным мужем, несмотря на то что кровей был самых что ни на есть простых ( на них указывали округлые веснушчатые щеки) Однако думал он теперь совсем о другом. Не глядел он на странные гравюры, развешанные сплошь в палатах, на которые заглядывались прочие солдаты, красневшие, вместо того, чтобы разразиться звучным и резким мужицким гоготом. На гравюрах этих были изображены античные совокупления: томно вздыхали черноволосые красногубые девушки, одетые лишь в лавровые венки, окруженные сладострастными фавнами. За редким исключением и мебель выглядела крайне необычно, особенно странными казалась форма ножек у низеньких столиков, а также не менее странно выглядели украшавшие их узоры, сообразные тематике гравюр. Смрад сдавал свои позиции перед наглым и похотливым ароматом этих палат.
В отличие от других, Федот знал, что находится здесь совсем не в туристических целях. Мысленно он торжествовал все сильнее и сильнее, потирая нос и чуть заметно ухмыляясь. Наконец, в воздухе повисла напряженная пауза: всех разом охватило предчувствие. Из глубины послышались странные звуки. Они были столь тихи, что понять их природу было совершенно невозможно. Звуки совсем не пугали Федота, но и не манили его, они были просто чем-то таинственным и недосягаемым, как и все другое. Постепенно звуки усиливались, приобретали некий ритм. На мгновение они застыли перед позолоченной дверью. Дверь открылась и в помещение неторопливо вошла императрица, с двух сторон окруженная прислугой. Она вся блестела и благоухала, и черты лица были почти неразличимы под толстым слоем косметики. Корсет с трудом сдерживал ее тело. Солдаты, незадолго до ее входа вытянувшиеся в струнку, торжественно молчали. Кто-то тихо кашлянул.
Императрица, не теряя времени и не говоря ни слова, стала идти вдоль строя, останавливаясь перед каждым и коротко бормоча: «нет». «Нет-нет-нет-нет-нет» - слова размеренно слетали с ее уст, все громче звуча в ушах Федота. Наконец она подошла к Федоту, остановилась на мгновение. «За мной!» - сказала она, и, развернувшись на каблуках, направилась к двери. Все произошло столь быстро, что Федот не успел ни насладиться предчувствием триумфа, ни самим триумфом.
Впрочем, Федот знал, что по-другому быть и не могло, поэтому тут же уверенно и хладнокровно последовал за ней.
 
 
******
 
 
 
Утренний воздух был свежим, насыщенным. Он был прекрасен и как будто даже обжигающ.
Солнце вело себя весьма нагло, ударяя в глаза солдат снопами света. Двое из них вели связанного Федота к перекинутой через дуб петле, еще двое шли сзади, а спереди шагал сухонький бородатый дед. Федоту было не так чтобы уж очень весело – он рассчитывал вернуться домой раньше, чем почувствует боль и унижения казни через повешение. Но все равно Федот был доволен собой – теперь он знал, что переспать с царской особой не так уж и интересно, а идти на эшафот – очень неприятно. На душе нет ничего кроме тоски и безумной подавленности. Хорошо бы вернуться обратно в теплую свою постель, хотя Федот не был уверен, что окажется там: все что произошло у Любы дома вполне было похоже на реальность. Но ведь Ваньков не мог сделать ему ничего плохого, тем более – зарезать. Это было бы просто глупо. Федот вновь и вновь представлял себе лицо Ванькова, превращавшееся под ударами ног в кровавое месиво. Он не стонал и не кричал, а, кажется, пыхтел. Да, он пыхтел как старый чайник, а Федот жестоко бил его по лицу, в живот, по почкам. А куда подевалась Люба? Наверное, все – таки пошла оттирать говно со стены. Бедная Люба, как она тупа и ограничена!
Солдаты накинули петлю на шею Федота и крепко затянули. Ощущения ему совсем не нравились. Он очень явственно чувствовал каждую ворсинку на грубой бечевке, чувствовал крепкую руку солдата, сжимавшую Федотов локоть как клещи. Это было действительно странно, ведь когда Миша бил его лицом о плитку, он понимал, что ему должно быть больно, но не чувствовал этой боли, а теперь, все это было так реально, что не могло не пугать Федота. Краски в мгновение перестали быть расплывчатыми, и солнце мигом ударило и в его глаза. Трава под ногами, бледно – зеленая, стоптанная, совсем не напоминала огненные вихри.
-Ваня, давай! – крикнул сухонький дед. Тело Федота мгновенно взмыло вверх – он замычал и задергался. Веревка давила шею с невозможной силой. Реальность, вспыхнувшая на мгновение ,вновь погружалась в туманную расплывчатость и недосягаемость.