Новогодняя фотография

Прямо сейчас наши ребята катаются с горки на ледянках или играют в снежки. Зимние каникулы. Нам еще выдали книжечки с десятью билетами на детские сеансы в любой кинотеатр. А я, как назло, валяюсь под присмотром бабушки в кровати с повязанным вокруг шеи шерстяным платком и высокой температурой. Вызванный обеспокоенной мамой врач постукал по моей спине ледяными пальцами, заставил повздыхать и неопределенно выдал - вирус, минимум неделя. Неделя заточения, пыток градусниками, лекарствами, народными средствами. Можно плакать, сопротивляться, но в любом случае получишь целую столовую ложку горькой гадости из того коричневого пузырька с этикеткой на веревочке.
В горле першит, окружающее размыто и покачивается. Прохладная ладонь мамы перебирает волосы на моей голове, остужает лоб. Засыпаю сном тягучим и томительным. Когда просыпаюсь, за окнами уже темно, дома тихо и только маме что-то шепчет бабушка.
Вечером приходит папа. Ему тоже запрещено прикасаться к игрушкам, чтобы "не будоражить" меня. Все, что нам с ним остается - это через всю комнату поглядывать на маняще поблескивающие в шкафу модельки машинок и читать вслух книжку. К нам присоединяется мама, мы делим персонажей, и дальше читаем по ролям.
Днем что-то привезли. Хлопают входные двери, слышу недовольный голос бабушки. Вышел, шлепая босыми ногами по полу, посмотреть, что же происходит... В коридоре паркет засыпан зелеными иголками, а в гостиной в углу замерла огромная ель, высотой под самый потолок. Бабушка, увидев меня, ахнула, запричитала, подхватила и понесла в эту ненавистную постель. Получив внеочередную порцию горькости и колючие шерстяные носки на ноги, бессильно бью по кровати кулаками и разочаровано выдыхаю. В комнату входит мама, шепотом успокаивает меня, что-то долго рассказывает, переодевает в сухую рубашку. Заставляет закрыть глаза, нашептывая что-то рисует на моих щеках и лбу, слегка касаясь кончиками пальцев.
Посреди ночи отец осторожно будит меня, ничего не объясняя, берет на руки и несет в переполненную людьми гостиную. Глаза постепенно привыкают к ослепительно яркому свету, и я вижу ту самую елку, и не узнаю ее. Теперь она сверкает всеми цветами сразу, переливается огнями. Выстреливают шампанским, все звенят бокалами, улыбаются и что-то говорят. Меня перехватывают из рук в руки, теребят, целуют. В конце концов, папа выхватывает и несет к елке. Пыхает всполохом фотоаппарат, все что-то громко говорят. Мама меня, наконец, отнимает у папы, и я у нее засыпаю.
Просыпаюсь в своей кровати поздно, уже часов десять дня. В доме тишина. Поднимаюсь. Горло больше не жжет и не першит, температуры нет. Отвязываю с шеи платок, стягиваю носки и иду проверить гостиную - что же там вчера произошло? Открываю двери, навстречу вырывается свежий прохладный воздух, перемешанный с запахом хвои и мандаринов. Комната пуста и чиста, будто ничего тут не происходило. Тихо и только гулко отстукивают время огромные напольные часы. Испугавшись, оборачиваюсь и успокоенно выдыхаю - тут елочка, на месте, не приснилась. Кто-то, наверное, папа, помня обо мне, не стал ее выключать, и она мигает, чуть слышно пощелкивая каким-то электрическим элементом.
Часа через полтора, родители, разбуженные непонятными звуками, похожими то на пикирующий бомбардировщик, то на сирены спешащих по срочному делу милицейских автомобилей, то еще на что-то, обнаружили в гостиной на полу посреди рассыпанных подарков, игрушек, конфет, грецких орехов, пакетов с печеньями, яблок и мандаринов, здорового светловолосого мальчика с огромными счастливыми глазами.
Целый день еще за окном медленно падал белый-белый снег, и фотография, на которой у наряженной ели мужчина и женщина держат на руках маленького сына в нелепой, полурасстегнутой рубашечке, навсегда впитывала запах Нового года.

23/12/07

Фото: Тутунов С.А. “Зима пришла. Детство” 1959 год.