Про бабушку

Бабушка Августа – мать моей матери – существо было уникальное. И дело даже не в её вологодском происхождени2 и стран2ом периферийном произношени2 фонетики рус2кого языка. Я с детства был знаком со многими вологжанами и очень уважаю их характерные «оканье» и вдумчивый рас2удительный тембр. Но в том то и дело, что всем им, людям Вологодского края, до супер-оригинального интел2екта бабушки Августы – ой, блин, как далеко!
Помню, как, будучи совсем молодым и бесшабашным отроком, в только что получен2ой новой квартире-хрущёвке я показывал свою удаль в ван2е, наполнив её до краёв:
- Бабушка, смотри, сколько я могу продержаться под водой!!! – затем набирал полные лёгкие воздуху и, как истин2ый сорванец, нырял под воду.
И она, стуча в дверь ван2ы, предупредительно верещала:
- Хватит. Не дыши там больше! А то надышишься всякой погани!
Удивительно, что человек, 60 лет проживший на берегу полноводной Сухоны, был уверен, что под водой можно не только дышать, но ещё и «надышаться всякой погани со дна»!
Впрочем, насчёт того, чтобы нырнуть с головой в жаркий летний денёк в речку или озеро, у бабушки Августы был особый рецепт. Так она меня учила: «Главное, коточигами закрыть лицо». (Супер-словцо, видимо, означало «пальцы»). И – дале2 схема, исполняемая обеими руками: большие пальцы закрывают уши, указательные – на лбу, средние – прикрывают и без того закрытые глаза, безымян2ые – ноздри, и мизинцы – рот! Только так, по утверждению бабушки, можно нырнуть с головой. Сама она не раз так де(ла)2 на пруду, пока ещё могла двигаться без особых проблем.
Ладно, что уж там. Вспомню, как басни баяла она нам с братом перед сном. Знаковой сказкой (или «басней» по её словам) всегда была история про Липуню. Есть в старин2ых рус2ких фольклорных сборниках сказка «Про Липуню», или чаще «Про Липунюшку» - это всё не име2т никакого отношения к тому, что рас2казывала нам бабушка Августа перед сном. Каждый раз всё в её баснях было по-разному. То Липуня воин, то – шофёр, то – охотник. То – рыбак. То – рыба надоела, «А дай-ка я за грибами схожу». А в лесу рано или поздно его «выводит» к избушке на курьих ножках. Тут главный герой произносит эксклюзивную речь (ни в каких источниках я такого больше не встречал):
- К лесу задом, ко мне передом. Не мне в тебя лизти, не хлебушка исти, не год годовать – одну ночь ночевать.
(Ба)2 Яга, понятное дело, появляется со словами: «Фу-фу-фу! Нерус2кий дух!» Я потом ещё думал, почему «нерус2кий», этот Липуня что, иностранец?
 И всякий раз нашего любимого героя спасают от злых нечистей козлик и бычерайко. Вот запомнившийся фрагмент. Жаль, не могу передать фонетическую гармонию посредством букв:
«Везёт Липунюшку козлик. Копытца: «Хлоп-хлоп-хлоп», а грязь-то «Шлёп-шлёп-шлёп». А (ба)2 Яга-то уже совсем близко догоняет. И закричал козлик:
- Бя-я-я, Бычерайко, бя-я-я, болшоногой!!! Я Липуню везу. Сил уже нет. (Ба)2 Яга сейчас догонит. Выручай!
И выскочил на подмогу бык:
- Давай, козлик, Липуню, дальше я повезу.
Сел Липуня на бычерайку, побежали. А копыта у него: «Хлопы-хлопы-хлопы», а грязь-то: «Шлёпы-шлёпы-шлёпы». Так до дома да добрались. А там-то встречают! И мать с отцом, и девка красная. Ну, тут они, конечно, поженились. Грибы-то продали – купили себе тарантас, и хорошо зажили».
С умилением вспоминаю, какую игру-побасенку придумала бабушка Августа, пока мы с братом ещё не научились огрызаться. Шли за ней по кругу, а она приговаривала: «Шла тетёра лугом, вела детей кругом. Первого, большого, среднего, меньшого». И потом неожидан2о:
- Ястреб, ястреб!!!
Пока она, изображая тетёру-лохушку, кружилась, мы должны были успеть спрятаться. Дальше игра превращалась в обыкновен2ые прятки. И когда кто-то находился, произносилось: «Это – меньшой, это – большой и т.д.» Во как!
Читать она по-настоящему не умела. Не помню, сколько имен2о, но эти пара-тройка лет бедной послереволюцион2ой начальной школы оставили ей способность медлен2о проговаривать буквы, а потом уже назвать слово целиком. Выглядело это так:
- Пы-а-ры-о-вы-о-зы – «паровоз», хы-лы-е-бы – «хлеб», бы-ры-е-жы-ны-евы – «Брежнев», гы-а-зы-е-ты-а – «газета», сы-сы-сы-ры – «СССР».
Ну а уж укоренившиеся её: «велисопед», «мотоцик», «влатарь», «куфня», «телевизер» - я уж об этом молчу. Плюс ко всему феноменальные вологодские диалекты: «коточиги», «батог», «росшокоуда», «ужо», «всё-т», знаковые фразы: «Ну кого ты угрожаешь?» (заметьте: не «кому», а «кого»), «А даече-то было», «Да поди ты к лекарю», «Полно изъезжаться». А когда она включала телевизор, и тот после минутного нагрева начинал внезапно орать на всю глотку (ведь включала-то она наш чёрно-белый «Юность», повернув ручку «вкл» до самого упора, то бишь на максимальную громкость), то из бабкиных уст всегда доносилось: «Тьфу! Да жаба ты!!!» Та же фраза постоян2о произносилась, если телик показывал полуобнажён2ых гимнасток, фигуристок, балет или чемпионаты по латиноамериканским танцам. «Тьфу, погань-то! Выставляют всё напоказ, шо у их есть!» По понятиям бабушки Августы, всё это противоречило эстетической морали. Хотя, один раз она загляделась на выступление в прямом эфире гимнаста Белозерчева на сложнейшем снаряде - кольцах. И с умилением сказала:
- Вот видите, ноги растопырил – а там ничего нету. Этот вот хороший! А все другие – погань, боле нихто!
И нас с братишкой, любопытных балбесов, учила:
- Бабу от мужика отличить просто. У мужика там хер болтается, а у бабы – нету ничего! Вы вот вырастите, поженитесь и всё узнаете. Всё это будет ваше. Только на чужих баб залезать нельзя! Это запомните. Так вот.
Много интересных моментов связано с её музыкальными пристрастиями. Я стал обращать на это внимание с учёбы в «музыкалке», когда был постоян2о связан с одним из своих инструментов – баяном.
- Есть у меня две любимые песни, - говорила Августа, - ну, вот эту ты сыграешь:
Быва-а-али дни весёлыя, -
Гулял я, молодец.
Не зна-а-а-л тоски-кручинушки,
Как вольный жеребец…
Быва-а-а-а-ло, спашешь пашенку
Лошадок запряжёшь.
И са-а-ам себе доволенькой
Домой к собе пойдёшь…
- А вот эту песню ты никогда не сыграешь, потому шо она про любов:
У меня под окно-о-о-о-м рос2вята-а-ала сире-е-е-нь,
Рос2вятали душистыя розы.
На сердячке моё-ё-ё-ё-м не погибнет любов,
Рос2вята-а-али душистыя розы…
Ничего не понимая в её клас2ификаци2 песен на «сложные» и «простые», я подыгрывал все песни, как полагается обычному рус2кому баян2ому ак2омпанименту. И долго не мог понять, что же в бабкином сознани2 является «непреодолимой трудностью», если я и так могу сыграть всё, что нужно, в любой тональности. И чем-таки вторая песня сложне2 первой? В гармонических схемах у меня, вроде, проблем не было.
- Нет, это всё у тебя не то, - говорила бабушка Августа, - потому как там – про любов. Вот когда у тебя будет настоящий хер, тогда и сыграешь про любов… Ужо пока у тебя только пипка, и тебе про любов пока не понять.
И потом, сказывая басни про свое житие, о том, как работала на вологодской лесобазе, порой вспоминала какие-то незатейливые мелоди2, даже не мелоди2, а фразы типа: «Толя – сладкий пряник…» - и ей вдруг всё нравилось в моих спонтан2ых подыгрышах, которые никогда не повторялись. И часто говаривала:
- А вот у нас дак Гоша-гармонист всегда коточигами делал так: «Кая-кая, ты (ка)2я!», «Кая-кая, ты (ка)2я!» (Спустя десятилетие я понял, что она имела в виду – это имитация басов и ак2ордов левой руки в частушках, например). Дак и ты, пока играть не научился, играй «Кая-кая, ты (ка)2я» - вот тогда народ и поймёт, шо неважно, шо ты играешь, а хоть «кая-кая» - и то поймёт…
 Морально-опущен2ый, я протягивал ей учебные ноты и спрашивал:
- А это что по-твоему?
И бабка Августа, взглянув на закорючки клас2ической пяти-линейной нотной азбуки, утвердительно отвечала:
- А это – твои весёлые злыдни!
Как говорится, на всякой вопрос у ей был ответ припасён…
Когда мы с брательником исполняли очень модную в те годы песню В. Мигули «Трава у дома», держа в припеве вполне устойчивую терцию, Августа и здесь лезла со своими советами:
- Да вы всё не так! Тянуть нужно, понимаете, тянуть: «Зелё-ё-ё-ё-ная, зелё-ё-ё-ная-я-я трав-в-ва-а-а-а! То-то же! Вот тогда песня-то и получится.
А объяснять ей, что в эстрадных песнях кроме как «тянуть» ещё существует строгая метрическая система темпа и ритма – было делом бесполезным.
Разуме2тся, живя рядом с таким выдающимся существом, нельзя было не заметить личных многочислен2ых суеверий, которыми она иногда делилась. К понятиям «леший», «русалка», «водяной» она относилась спокойно, но почему-то всегда крестилась при слове «домовой» и нас постоян2о предупреждала:
- Домового всуе не поминайте! То-то же. Не знаете. А у нас в деревне парень один всё-т фигу ему показывал. И на столе даече всё-т сидел, грех-то какой! И что думаете? Руки у него отнялись. То-то же.
Потом ещё вела беседу на стран2ую тему:
- Вот хорошо, что я у вас тут живу на пятом этаже. Я старая. И смерть у меня старая. Ей тяжело за мной по ступеням подыматься. Так что я ещё поживу. А кто на первом живёт – те мрут быстрей.
То есть, бабка видела прямую зависимость между смертностью соседей и этажами современ2ых домов. Кроме того, она заметила, что в кирпичных домах умирают чаще, чем в панельных. Я тогда ответил:
- А как же так? Вот у нас недавно пацана машина сбила. Погиб, не мучаясь. А жил-то он на пятом!
- Дак, это – пацан, - тут же по логике рас2удила Августа, - у него и смерть молодая. Быстро заскочила на пятый и тут же его догнала. А вот моя нескоро меня догонит. Всё-т поживу ещё. Ну а когда догонит, - продолжала она, - вы с Иваном тогда уже будете большие. Зайдёте в комнату – а у меня пасть вот так открыта, - тут старуха показала страшнейшую картину, как она будет лежать с раскрытым ртом, сияющим двумя оставшимися железными зубами, - Ну, вы в гроб положите, а пасть-то, конечно, закроете…
Я ёжился. И было не по себе от таких интересных тем. И чтобы «смерть меня не догнала», ещё долго носился на пятый этаж с максимальной скоростью.
Гораздо больше2 удовлетворение мы с братишкой получали, если внезапно пугали её чуть ли не до ступора. И случалось это по большей части случайно, без умысла. Пос(ла)2 она, например меня за молоком. Я с куплен2ыми стеклян2ыми бутылками по 0,3 с фольгой вместо пробки возвращаюсь и очень тихо захожу на кухню, где бабуська готовит какую-нибудь «росшокоуду», повернувшись к плите.
- Вот тебе молоко!!! – и ставлю со стуком бутылку на холодильник.
Тут же – у неё «инфаркт»! Она с такой лёгкостью инсценировала потерю сознания, охая и хрипя, но тем не мене2, оставаясь стоять на ногах, облокотившись к стене, что мы сами бледнели от мысли, что «всё, доигрались»!!! Потом проходило минут десять. Я и Иван уже забывали про такой пустяк, и «с трудом выжившая» Августа тянула коточиги, чтобы от2аскать нас за волосы (любимый приём), приговаривая:
- Погань вы, боле нихто! – и в момент наших конкретных грубостей с той же злостью выводила, - Ну кого вы угрожаете?.. Дак никого вы не угрожаете!
Или же, как вариант: запирали её на балконе изнутри, пока она вешала бельё. Мы, бес2овестные шкодники радовались, как бабушка заводится матюгами по ту сторону стекла, так, что словесный поток не остановить. Вдоволь насладившись зрелищем, мы незаметно открывали балкон2ую дверь, и сквозь непрекращающуюся ругань слышали уже знакомое:
- Да подите вы к лекарю!
Приём с «обмороком» уж больно нам понравился. В дальнейшем резкие звуки старались воспроизводить специально, чтобы «оценить» бабкину реакцию. Тем боле2, двум пацанам всегда хотелось меж собой побороться и друг друга отдубасить. А, учитывая неординарную реакцию нашей воспитательницы, мы в момент отлучки родителей устраивали между собой настоящие спар2инги-побоища, по большей части театральные. Хотя, если вспомнить всё, то и фингалы под глазом ставили, и стекло книжного шкафа головой разбивали… Папин ремень иной раз воспринимался как времен2ое пустяковое неудобство. Ну, не больно, в принципе, а так, для приличия, нам бы ипуган2ый вид показать. «Ничего-ничего, предки, вы нас поругайте, побейте – и смело идите на работу. А на этой бабке мы после школы ещё отыграемся»…
Едва нас коснулся развитием самый сенситивный возраст, когда я, например, просто волком выл, рвал подушку и ревел из-за того, что мне родители не подарили в день 14-летия мопед, да ещё испытал неудачу первой любви, бабка Августа стала «самым злейшим врагом», который вмешивался во всё и вся…
- Нет. Ты не дурак. А просто родом так! - это был её повседневный комплимент, который, по её мнению, должен был успокоить любого подростка. Или же: «Дурень ты, боле нихто!» Понятное дело, подобные «ласки» только с каждым днём усиливали ненависть юноши к «учителке хреновой». Закончилось всё «обетом безмолвия», которым я обзавёлся практически до самой её смерти. Просто перестал обращать внимание на старого больного человека. Спустя два десятка лет, иногда приходила мысль, что мне, вероятно, стоило бы тогда чуть поиметь терпения (но откуда оно у вьюноши?) – и дурацких конфликтов можно было бы избежать. Если время и является лекарем, то в любом случае, это – процес2 слишком долгий.
А спустя год – о, чудо! – я заработал на заводе на свой первый кас2етный магнитофон. Воплотилась моя заветная мечта! Спасибо отцу – подкинул недостающую часть средств. И вот – я самый счастливый обладатель аудиотехники! Нет, не для обычного досуга! Появилась возможность записывать свои музыкальные сочинения и даже аранжировать их методом наложения через встроен2ые микрофоны с двумя советскими ап2аратами: «Соната» и «Романтик» (последний постоян2о арендовался у соседа). К тому моменту у меня в комнате уже был собран арсенал используемых инструментов: две гитары (электро и акустика), баян, ксилофон, самодельный бас и электро2рган «Лель-22». Стал копить на микшерный пульт.
Братику Ивану, молодой учительше по сольфеджио из «музыкалки» и всем окружающим в тот период стало ясно, откуда дует ветер в мою комнату. Я жестоко заболел рок-н-рол2ом. Услышав то, что доселе было запрещено, меня так сильно повернуло вокруг своей оси! И без того чувствительное сознание было поражено счастливейшим музыкальным вирусом. До слёз! С неба снизошло: вот оно – твоё! Вот, ради чего ты появился на свет. В самой обычной квартире-хрущёвке неожидан2о возник аромат «Битлз». Следом за ним – «Дорз», «Лед Зеп2елин», «Пинк Флойд» и, наконец, в корне поменявший мою жизнь «Джетро Тал2»! Все по-настоящему продвинутые одноклас2ники, кроме «попсовых» девок, прониклись пониманием.
И только у меня дома бабка Августа, под влиянием старческой инерци2 нет-нет – да и вставала над душой. Её вездесущие советы «как правильно сделать» порой добивали настолько, что хотелось орать на неё благим матом. Способ быстро заставить её замолчать нашёлся быстро и просто. Записал её неис2якаемую болтовню на магнитофон «Соната» и сразу же нажал «воспроизведение». Реакцию на услышан2ое я запомнил навсегда!
- Шо это? Это я так говорю? Как? Шо за филармония!? Как так? Эй! Как ты эту ба(ла)2йку включил? А ну-ка выключи! – И тут я назло прокрутил весь её текст несколько раз, дескать, послушай, чувырла, как ты материшься.
С тех пор, как только Августа начинала «заводить очередную пластинку ворчания», я подходил с магнитофоном в руках и включал «запись». После щелчка кнопки старушенция словно резко набирала в рот воды. Стыдилась п(ро)2нить слово. Последние подобные эксперименты под дикий (хо)2т моего брата Ивана проводились с различными предметами, издалека напоминающими магнитофон: тюнером, мини-микшером или гитарной примочкой. Всё, что было «квадратное» и «имело кнопки», видимо, по мнению бабки Августы, могло записать её голос. Таким чернушным способом мы отучили её брюзжать и балаболить.
Да что, собствен2о, о грустном? Как выяснилось, конфликты «подонка и старухи» были у всех моих сверстников. Многие одноклас2ники рас2казывали почти такие же истори2. Дело тут вот ещё в чём. Я выглядел бы непревзойдён2ым кощуном, если бы сейчас не упомянул ещё кое-что важное…
Кто из вас, господа, знает, что такое Вологодские Кружева? И каким чудом они рождаются?
Белые и прозрачные, цветные и блестящие, характерные и непохожие ни на что – все они, чудеса древнейшего рукоделия, рождаются на неимоверно культяпистой подушке цилиндрической формы с деревян2ыми коклюшками, установлкен2ой на самопальный четырёхножник. Бабушка Августа, с рождения отлично владеющая техникой плетения Вологодских кружев, унесла свой рецепт в могилу. Кого только из дочерей не учила сему ремеслу – бесполезно. Дети бабы Августы, почему вы этого не запомнили???
Вроде и мне показывала, брякая коклюшками: «Смотри, всё просто – эта булавка сюда идёт, а эта сюда. Перехлёст. И всё. Ну, эта меж петель, как ещё проще? Всё-т понятно…» Издалека весь процес2 казался хаотичным побрякиванием и перебиранием пальцев. Когда она отвлекалась на минуту, чтобы доползти, например, до кухни, я разок взял и повторил её движения коклюшками. Слухач, блин! По звуку, вроде, похоже… Такое же побрякивание. Как же потом она ворчала:
- Шо натворил-то, паразит!? Ой, всё перепутал! Балбес ты, боле нихто!
А из под её коточигов выходили: то ажурная салфетка, то галстук, то косынка, то наволочка, то воротник со снежинками. И всё было непохоже не только на предыдуще2 плетеное изделие, но и на картон2ый эскиз-трафарет, который я пару раз помогал ей составлять.
И один раз я размягчил свою злость, потому что уже еле живая бабка попросила:
- Напиши на бумажке, как правильно будет: «Братья, домой!»
- Это зачем ещё?
- Я вам сплету на память петуха разноцветного. Вы на стенку повесите, а потом, когда разлетитесь в разные сторонки, будете на чужбине, петух вам крикнет: «Братья, домой!»
Воспринимая это как предсмертный бред старухи, я, конечно, выполнил просьбу. Целый день в её комнате слышалось бряцание коклюшек. Правда, в перерывах можно было рас2лышать и тяжёлое дыхание с хрипом и кашлем, и стон: «Ой, Господи! Кончаюсь я»… Петух-то получился вполне симпатичным, разноцветным. С раскрытым клювом. Для яркости Августа даже использовала вместо ниток новогодний «дождик». А вот фраза «Братья, домой!» не удалась. Красные крестики напоминали какой-то стран2ый узор, только не буквы.
После этого Августа задумала ещё создать белоснежный кружевной воротник. Но успела его выплести только до половины. Эту штуку вместе с коклюшками, подушкой и четырёхножником мы потом отдали в школьный музей, где всё это хранится и поныне, олицетворя2 пример вологодского народного творчества.
Померла она вне моего присутствия. У меня как раз была зачётная неделя в институте. Хоронили больше чем скромно. Десяток человек – ближайшие родствен2ики и всё. Закончилось время звучания в нашей квартире коклюшечных бряцаний, «окания» и прикольных вологодских фразеологизмов.
Когда у нас бывают гости, все обращают внимание на бабкиного кружевного петуха, что висит на стене:
- Ух, тонкая работа! И цвет интересно подобран, и техника оригинальная. А тут, возле клюва и узор какой-то…
- Нет, - отвечаю я в таких случаях, - это не просто узор. Это буквы. Фраза здесь написана. Вам её не увидеть. И фраза такая, что если мы находимся где-то на чужбине, то найти дорогу к дому она всегда поможет. И всё-т помогает.

3.11 – 15.12.2007