Дар

АЛЕКСЕЙ ГОЛОВКО - http://www.proza.ru/author.html?a_golovko

Разгулявшийся ухарь март растопил снежный панцирь дорог, продышал проталины на буграх и склонах, выгнал из домов жителей полюбоваться на сверкающее великолепие разбуженного мира.
По тракту от Иркутска на север и далее на восток к острову Ольхон на Байкале мчалась белая «Тойота» с тремя прелестными молодыми особами слабого пола. Впрочем, впечатления слабости не производили они, сияющие здоровьем и благополучием.
За рулём сидела Дарья, девушка двадцати пяти лет, светловолосая, своим улыбчивым лицом с ямочками на щеках иногда вызывающая зависть и раздражение людей менее благополучных. На заднем сиденье, небрежно откинувшись, сидели две москвички, гостьи Дарьи. Одна – девушка восемнадцати лет с азиатским разрезом глаз и чёрными волосами, лежащими чёлкой чуть не до соболиных бровей. Вторая столичная дама, Виолетта, ровесница и подруга Дарьи, была типичной волжанкой – голубоглазой, розовощёкой, пышнотелой шатенкой. В разговоре «акала», как многие столичные жители.
На пригорке показалось село. У большого кирпичного двухэтажного магазина-кафе выстроились машины. Большие лесовозы стояли могучей стеной. Дарья свернула в магазин, и на ухабах резко застучала подвеска их «тойоты».
- А что, Да-аша, не опа-асно с та-акими стойками ездить? На асфа-альте то ничего, а на-а просёлке? – спросила Виолетта, волнообразно махнув ладонью.
- Ох, не знаю, девочки, меня это тоже начинает беспокоить. Я ведь недавно её взяла, эту японочку. Поначалу всё было идеально! Потом застучало.
- Ну, так ты проконсультируйся с опытным водилой, не подведёт ли нас подвеска? Всё-таки далеко едем, и сервиса там нет. Вон, шофера стоят у лесовозов, похоже – делать им нечего. Видно – отстой у них, тормознули лес, что ли!
И действительно, у лесовозов стояли кружком водители, с улыбающимися лицами слушающие рассказчика, низенького мужичка с корявым лицом.
Дарья подрулила ближе к ним и, спортивно выскочив из машины, подошла к ближайшему шофёру, который как-то сразу приглянулся ей. Он был высокий, красивый розовощёкий брюнет, одетый в сшитую из овчины длинную жилетку, на голове его красовалась щегольская пыжиковая шапка.
- Мужчина, вы нам не поможете? У нашей машины что-то подвеска постукивает, - обратилась к нему Даша мягким благозвучным голосом, округляя глаза и чуть улыбаясь. Он повернулся к ней, с улыбкой оглядывая её статную фигуру в элегантной шубке из искусственного меха, полные жизни карие глаза. Настроение у него было хорошее, но цену себе он, очевидно, знал и показал, что так, сходу, помогать не кинется:
- А что беспокоит, красавица? – спросил он поигрывающим тоном, и она поняла, что он хочет затеять игривую беседу, а весь шоферской кружок будет ловить её оговорки.
- Давайте, отойдем в сторонку? Я серьёзно! – ответила она, сделав строгое лицо, и он, приподняв брови, словно внезапно удивившись, ответил:
- А что в сторонку? У меня – вон, лимузин, пойдем в кабину – и поговорим! – махнул головой в сторону лесовозов.
Ситуация была простая, всё на виду, и Даша согласилась. Оказавшись рядом с ним в просторной кабине, оглядела мощное рулевое колесо, приборную панель, фото обнажённой красотки на ветровом стекле, улыбнулась обыденности этой обстановки и пояснила:
- Едем на Малое Море. Купила у коммерсантов машину полмесяца назад. Всё было в идеальном состоянии, а теперь вот амортизаторы застучали.
- А что ж у коммерсантов? Они надувают. Ещё, бывает, затопленные машины продают. Заменяют проводку – там морскую соль ведь до конца не удалишь никак – и продают. У тебя не замыкало? Заводится хорошо?
- Заводится хорошо. Да, мне говорили, что лучше покупать через знакомых, которые перегоняют из Владика или Находки. Поторопилась, гостей ожидала. Так поможешь?
- Это вон та Калдина?
- Ну, да, бежевая.
- Сидит низко. Смотреть надо. На эстакаде надо смотреть! – сказал он, как отрезал, и перевёл взгляд на причёску блондинки на картинке перед ним, потом перевёл взор на белокурые волосы Дарьи. Она поймала его взгляд, чуть поджала губы и сказала:
- А если поднять домкратом? Ты вообще эти машины знаешь?
- Знаю, как не знать? У нас один водила перегоняет тачки из Владика, мы их вместе смотрели. Стойки можно сделать так, что две недели постоят – и садятся. Такие сальники ставят, чисто символические. Но стойки – полбеды. Главное – резиновые детали подвески. Возле аэропорта, в гаражном кооперативе один умелец варит эти резинки на любую машину, на весь город, и недорого. Только время надо – съездить, заказать, получить, поставить. А у тебя времени, я вижу, нет?
- У меня гости из Москвы, мы едем. Нет времени. У тебя-то время есть?
- Ты видишь, мы – на отстое. Сменится команда на кордоне – двинется очередь. Когда-то и до нас дойдёт. Слушай, давай проще? Зовут-то как?
- Дарья. А тебя?
- Дарий!
- Шуткуешь, землячок?
- Почему шуткую? Отцу по ошибке сообщили, что родилась девочка. А у него имя уже заготовлено было: Дарья, он говорил: это и дар, и «я» вместе. А потом привезли: оказалось, мальчик. Так он решил: Дарием назову! Его отговаривали все, что так персидского царя звали, которого Александр Македонский разбил, и всё такое. А он упёрся: Дарий – и всё!
- И правильно! Красивое имя. И цвет волос подходит под перса!
- Да.… Тут буряты с русскими давно рядом живут, метисов много, ещё молдаване есть у меня в предках, - он провёл руками по жёсткому чёрному вихру, - ладно, ходить вокруг да около не буду, эстакада есть! Здесь, недалеко. Я её давно заметил. Там пенсионер жил, умер, бабушка осталась. Платишь ей немножко, она пускает заехать. Меня знает, пустит обязательно. Может, у тебя ничего серьёзного и нет. Тогда посмотрим – и всё. Дашь ей десятку. И разбежались, я ничего не возьму. Ну, а если работа нужна? Как расплачиваться будешь?
Он глянул на её шелковистые волосы, нежную шею, уходящую под воротник синей мастерки. Одно и то же слово пришло им в голову, они глянули друг другу в глаза и рассмеялись. Потом она посерьёзнела и заметила:
- Ну, что-о, как расплачиваться – деньги, что ль, не нужны? Всеобщий эквивалент.
- Вообще-то, конечно! Но, по мне, их надо крупными кусками срубать, а не по мелочам. Может, мне деньги сейчас ни к чему? Появятся они – от нашей братвы не скроешь – бутылочку брать надо, расслабиться, а потом глядишь – очередь пропустили или коммерсанты околпачили. Ты, вообще, кто? По жизни, чем занимаешься?
Она взглянула на него, и огонёк подлинного человеческого интереса в его взгляде заставил её подавить желание вспылить и выйти из кабины.
Они минуту помолчали, и ей было слышно, как рассказчик в кругу шоферов выдавал очередной анекдот. Даше показалось, что анекдот был «с бородой», но шофера «ржали» исправно. Она прислушалась к доносившимся словам: «Видит: зелёный огонёк, тянет руку: довези! Он ей: а отдайся! Она: у-у, ить твою! – захлопывает дверцу. Снова ждёт, снова такси. Останавливает, она ему: довези, отдамся! А он…» Хохот мужчин нарастал волнами, потом смолк. Дарья спросила:
- Так и развлекаетесь?
- А чо? Как-то был случай, колонна вышла из Иркутска по зимнику в Якутск. Прошла неделя: нет сообщения с контрольного поста! А они что? Набрали несколько ящиков водки и коробку колбасы. Батон колбасы подвешивают на сосновой ветке, метра два с половиной над землёй, на пеньке стопку водки наливают, и прыгают по очереди. Кто допрыгнет и вцепится зубами – тому сто грамм. Водка кончилась – поехали дальше.
Дарья решилась ответить:
- Я – целительница, по медицинской части.
- Это как бабки, что ли? Голову править, грыжу, да?
- Близко к тому. Больше всего сейчас жалоб на позвоночник, суставы, общее состояние. У нас хорошие методики мануальной терапии. Клиентов много! Пока существует сидячая работа, компьютеры, автомашины, мы без работы не останемся. Вот если все пересядут на велосипеды и встанут за высокие конторки – тогда, может, и уменьшится нам работы. А пока, друг Дарий, хоть отбавляй!
- Вот интересно! Ну, положим, у меня заболело, я к тебе, ты лечишь, а где гарантия? Нет регистратуры, записей в карте. Может, польза, а может, вред. Как это?
- Я мединститут закончила. Принцип врача: не навреди. Мне доверяют. Если бы становилось хуже – всегда можно найти нас, предъявить претензии. Вообще, у нас частное предприятие, есть лицензия, документально оформлено.
- С дипломом – так почему не в поликлинике? Там же оборудование, клиентура, учёт…
- Работала в поликлинике. Зарплата низкая, перспективы практически нет. Получить квартиру невозможно. Потом подруги сманили в кооператив. Не жалею. Если у тебя со здоровьем есть проблемы, помогу. Ты мне, я тебе. Ведь сейчас так?
- О! Ты мне и поможешь! Тебя мне сам Бог послал. Я вот спину застудил в феврале. Кардан полетел, я лёжа монтировал, увлёкся. Перележал. Теперь поясница побаливает. Ты мне и полечишь!
- Да? – обрадовалась она, - а я уж думала, с твоим здоровьем проблем не бывает.
- Да, вообще-то тоже верно. Бог не обидел, здоров как бык!
Она улыбнулась:
- Вот и посмотрю, и полечу. Это – надёжно, не думай. Мы осваиваем новые методики, идём в ногу со временем. Точечный вибрационный массаж, остеопатия. Есть такие особые точки в организме, нервные узлы. Вот, смотри!
Она протянула руку к его ключице в разрезе тёмного свитера, нащупала подключичную ямку, отступила от неё вниз на толщину пальца, кругообразными движениями ладони повела массаж, глядя в его глаза:
- Чувствуешь? Что-то меняется?
Он ощутил приятность в груди, дыхание стало легче, свободнее, сладкий мартовский воздух будто сгустился:
- Да… приятно. Как это ты?
- Эта точка связана с дыханием. Таких точек много. Я ощущаю их состояние и улучшаю. И на позвонках.
- Ладно, идёт! Вроде как праздник даже. Поехали на эстакаду! – резко согласился он, и они направились к «тойоте». Москвички курили длинные сигаретки, и Виолетта объясняла Марьяне, растягивая слова:
- Давай дальше будем работать по Фёдорову и по гимнастике Тай Ци Гун…
Дарий плюхнулся на велюровое сиденье рядом с Дарьей и командовал:
- Прямо, вон в тот проулок…
Они подъехали к аккуратному деревянному дому, обшитому вагонкой и окрашенному зелёной краской, с празднично белоснежными наличниками. Дарий протянул руку и нажал звуковой сигнал, из дома вышла маленькая аккуратная старушка:
- Дар, ты, что ли? Вот ты всегда, как подарок и есть. Я с утра ещё подумала.
- Открывай, баба Маша, тут туристки с машиной. Однако нам с тобой барма будет! Я уж чувствую, что подвеска хреновая. Тут не Япония, соображать надо.
- Так, конечно, не Япония, всегда ремонт нужен. Давай, загоняй на эстакаду!
Баба Маша открыла ворота, и показался помост из толстых лиственничных плах. Седоки вышли, и Дарья короткими прогазовками точно загнала большую сверкающую машину на эстакаду.
- Оставайся за рулём, двигатель не глуши, вращай руль право-лево! – сказал Дарий, пройдя под машину. После нужных операций, осмотрев, он взял деревянную палку и понажимал ею на рычаги подвески.
- Всё! Иди сюда, Даша! – позвал он, - смотри: что стойки конченые, мокрые – ты и сама видишь. Когда они держали, состояние подвески ты не чувствовала, его не определишь за рулём, если опыта мало. А как стойки сели – сразу и захлюпало. Смотри: эти резиновые вкладыши – конченые! Может выбить рычаг, и вы встанете. И дальше – только на эвакуаторе. Везти с Малого Моря вам обойдётся тысяч десять. Лучше уж вернуться в город и сделать!
- Вернуться в город? – растерянно сказала Даша, глянув на Виолетту. Та вздёрнула вверх голову и полезла за очередной сигареткой. Тогда Даша посмотрела в глаза Дарию, сделав самую свою очаровательную улыбку:
- Ты сделаешь! А я тебя полечу. Вот и Марьяне будет наглядный урок.
Он медлил, смакуя ощущение от её улыбки.
- Да? Вы договорились? – радостно откликнулась Марьяна, с удовольствием разглядывая Дария.
- Сделаю, но без гарантии, что схождение подвески сохранится. Может, будет чуть тянуть в сторону. Это не страшно. У меня есть транспортерная резина, я нарежу вставки и загоню под рычаги, где старые резинки стёрлись. Закручу крепче, и должно держать. Не шофёр, что ли? Ключи есть?
- Гаечные?
- Ну, естес-сно не от квартиры, где деньги лежат.
- Да, есть стандартный комплект в багажнике, но я не пользовалась, не знаю, все ли.
Дарий открыл сумку с ключами, покачал головой:
- Торцовые-то где? Тут одни накидные китайские. Придётся у ребят собирать. Так-с… на семнадцать, девятнадцать… ага, у меня головки есть. Вороток возьму у Семёна. Погодите, сейчас схожу!
Он ушёл, а девушки осматривали снизу машину, Дарья тыкала деревянной палкой в рычаги, как делал Дарий.
- Знать бы, где упадёшь, рогожку бы подстелила, - сказала со вздохом Дарья.
- А он ничего! И какой видный! Вы как, сразу договорились? – спросила томно Виолетта.
- Он спину застудил. Жалуется на боли. Буду с ним работать по доктору Фёдорову, - сказала Дарья уверенно.
- Слушай, Даша, а давай, я попробую акупунктуру!
- Нет, Летточка, я уж руку набила. Это – мой клиент. И Марьяне покажу методику.
- Ладно, хозяйке уступаю. А то он ещё машину плохо сделает. С тобой же договорился.
- Так вот именно!
Пришёл Дарий с засаленной чёрной сумкой:
- Наша братва по вам прохаживается. Да, это не для ваших ушей. Хорошо, не слышно.
- А я возьму и послушаю! Тут недалеко! – сказала Виолетта и направилась на улицу.
- Да иди, мне-то что? Там магазин хороший, зайди, посмотри.
Даша с Марьяной присели на завалинку и любовались, как ловко Дарий орудовал под машиной, вырезая и подгоняя куски резины. Он взмок от пота, снял шапку и жилет, оставшись в байковой рубашке. Солнце припекало, журчали ручьи на склоне.
- Чаёк вам будет, пирог с бруснигой! – известила всех баба Маша, выглянув из дома, словно кукушка.
- Годится! Скоро вместе и сядем, - отозвался Дар, повисая на большом гаечном ключе.
Вскоре он скинул грязные обрезиненные перчатки и присел рядом с девушками:
- Всё! Затянул гайки что надо. Там дальше дорога до Сахюрте полностью асфальтированная, а на Ольхоне – гравийка и грунтовая. Есть место с большим креном и ухабами, там езжайте медленно. Где большие ухабы – есть объезд по степи справа, за колеёй следите. Проедете!
Он был рядом – могучий, потный, красивый, и запах его пота был приятен Дарье. Она коснулась рукой его спины:
- Одевайся, Дар, ты же застуженный!
- А, самую малость. Работал – ни разу не болело.
Они вошли в избу, разделённую дощатыми перегородками на четыре комнаты, сели на узорчатую деревянную скамейку за стол, на котором уже исходили паром пирог и чай. Над столом висела любительская картина маслом по холсту, изображавшая Кутузова на совете в Филях.
- Это кто так старается? – спросила Даша хозяйку, махнув на картину.
- Есть у нас один пенсионер, любитель. У него полная подшивка «Огонька» за все годы, там в середине - репродукции живописи. Оттуда он и копирует. Сначала прикинет, кому бы что понравилось, зайдёт с журналами, покажет картинки на выбор, уговорит на заказ. А цена – только чтобы на холст и краски хватало. Понимает, что тут денег у всех негусто.
- А у вас лавка широкая есть? Мне вот спину надо посмотреть у Дара, - спросила Дарья.
- А та, на которой сидите, чем плоха? Сейчас, подвинем, и лечите!
Так и сделали. Дар, стоя у лавки, спросил:
- И что, как раздеваться-то?
- До пояса, ремень брючный ослабь, ботинки и носки сними.
Он скинул рубашку и тельняшку, показав великолепие выпуклой мускулистой груди с чёрной порослью волос, прямого торса с плоским животом, крутыми буграми мышц на руках. Даша встала сбоку, провела рукой вдоль позвоночника, имевшего форму правильной классической волны:
- Видишь, Мара, идеальный изгиб позвоночника? Видно, что мужчина не засиживается за столом. Сейчас мы прощупаем, где тут непорядок. Травм не было?
- Нет, только застудил. А за столом – когда мне засиживаться? То одно, то другое всю жизнь.
Дарья стала прощупывать и надавливать большими пальцами позвонки, проходя медленно сверху вниз:
- Скажешь, когда будет больно.
Дошла до пояса, оттянула вниз брюки, державшиеся еле-еле на бёдрах, стала нажимать на поясничный отдел.
- Вот-вот, здесь побаливает, - сказал он наконец, придерживая брюки руками.
- Ага, так знай, что определённые отделы позвоночника связаны с определёнными органами. Я их сейчас буду простукивать пальцами, а ты мне – говорить, где больно, - сказала Даша, сложив правую ладонь в молоточек и простукивая грудь и живот.
- Здесь как будто колет, когда ты стукаешь, - откликнулся он.
- Правильно, как я и ожидала. После хорошего курса остеопатии это уйдёт, я уверена.
- У тебя пальцы дрожат, - заметил Дар.
- Дрожат? Чуть подрагивают, это нормальная энергетическая дрожь, - успокоила она, думая про себя «какая великолепная грудь, да и торс, давно не работала ни с чем подобным» и объяснив тем своё волнение, вызвавшее подрагивание её пальцев.
- У тебя, Марьяна, подрагивают руки, когда лечишь? – спросила она девушку.
- Конечно, при концентрации энергии всегда! – отозвалась та.
- Ну, что же, ситуация ясна… минуточку… Она быстрым движением оттянула его пояс, заглянув в паховую область, охватив взглядом в секунду то, что её интересовало, и тут же отпустила ткань.
- И это обязательно? – усмехнулся он.
- Понимаешь ли.… Теперь считается – да! Организм – единая система. Мне нужно составить полное общее представление, прежде чем выбрать курс, продолжительность, время суток для сеансов. Всё несколько сложнее, чем ты себе представляешь.
- Да я по-простому решаю. В баньке попариться, дров поколоть машин пять – и пройдёт постепенно. Раньше же проходило!
- Да, баня – это хорошо, при этом идет прогрев и массаж особых точек, и физическая работа типа колки дров выправляет позвоночник, организм саморегулируется, это правильно. Лет полных сколько, живёшь в браке?
- Тридцать два. Женат… постоянно. Тут, в Берёзовке. Детей двое.
- Да. Соответствует. Всё сходится. Я сейчас один пробный часовой сеанс проведу, после него примерно сутки у тебя будет побаливать поясничный отдел, а потом боль уйдёт на время. Если будет так, то лечение выбрано правильно. Я буду возвращаться с Байкала ровно через четверо суток, встретимся, ты мне скажешь про своё самочувствие, и продолжим. Хорошо бы ещё пару сеансов, а потом я скажу, какой самомассаж с теннисным мячиком поделаешь. Достань себе мячик, жесткий такой, знаешь?
Она втолковывала это ему, с паузами, звучно, и видела, как от каждой порции слов подрагивают улыбкой удовольствия уголки его губ. Она замолчала, и он предложил:
- Так что, ложиться на лавку?
- Давай.
Он лёг, она скинула мастерку, оставшись в легкой кофточке, обтягивающей крутую грудь. Волосы её слегка растрепались, она собрала их резинкой. Склонившись над ним, своими мягкими, но сильными пальцами, смазанными маслом, разминала его позвоночник, словно забавляясь с тростинкой, играючи, с упоением. Лицо её раскраснелось и светилось счастьем. Баба Маша и Марьяна смотрели на неё, как заворожённые. От шеи до копчика… и снова… «Морщись, Дар, эта боль тебе полезна! Вы, мужчины, переносите боль как нечто необычное, вредное, а она может быть целительной. Мы, женщины, с болью в близких отношениях, она словно сестра нам».
Через час, с небольшим перерывом посреди сеанса, закончив массаж, присела на стул у окна, помахивая и потряхивая натруженными руками. Дар дёрнулся встать, но она подскочила и хлопнула его по спине:
- Фиксация десять минут, и встанешь. Полежи.
Через положенное время шлёпнула его по ягодице, Дар поднялся, стал одеваться и обуваться. Лицо его было довольным, движения лёгкими. Любуясь на него, баба Маша вдруг встрепенулась:
- Так и у меня горбик маленький есть на спине! Когда-то в погреб упала. И меня полечи! Тогда вовсе без денег обойдёмся.
- Так ложитесь, баба Маша, я вам сделаю. Или Марьяна – хочешь размяться? Там, если грыжа, нежно сдвигаешь её от нервного пучка.
Марьяна с готовностью принялась за спину старушки. Дарий меж тем ушёл, ласково помахав всем ладонью. Подошла Виолетта, лукаво и загадочно улыбающаяся.
Они закончили лечебные дела, тепло попрощались со старушкой и сели в машину. Вырулив на шоссе, Дарья погнала машину с такой скоростью, что Виолетта сказала:
- Ну, ты лихачка! Думаешь ещё одного ремонтёра найти?
- Не-а! Одного хватит. А быстро – потому, что нам догонять наше расписание надо. Засветло чтобы доехать.
- Дарья, как я тебя люблю! Такой мне классный урок дала! Прямо светишься вся! – сказала Марьяна, протянув сзади руки на плечи Даше и поглаживая их.
- Водителя не трогать! – воскликнула та, улыбаясь, - а ты, Летта, что такая загадочная? Наслушалась шоферских побасенок?
- Ой, да какие там побасенки? Всё по-французски да об одном. Но забавно! Расскажу когда-нибудь. И ещё, я зашла в этот их магазин-кафе, обнаружила хороший ассортимент и кухню вполне приличную, поговорила с девочками, как они там работают. Они – вахтовым методом, ездят из города, там на втором этаже у них комнаты для ночлега. А я, простая такая, спрашиваю – ночью не беспокоят? Ведь тракт рядом. Они говорят, окно ночной торговли есть, одна всю ночь дежурит и продаёт. Я так смотрю на девушку и спрашиваю: всё даёт, весь ассортимент? А она так с выражением: то, что на прилавках лежит, и так сердиться уже на меня начинает, ну, мне ясно стало, я вышла.
- Да ничего такого! И состав постоянный, я вижу одних и тех же продавщиц, местом дорожат, - сказала Даша.
- Да, так, поток приличный, и останавливаются почти все. А эти шофера… там один парнишка среди них, молоденький совсем, ни одной женщины ещё в руках не держал, они его наставляли по-своему…
- Знаешь, Летта, не надо только этой пошлости. Мне это в девстве надоело слышать.
- Я и не собираюсь! Что твой бой-френд? Давно его не видела. Как он?
- Нормально! Собирает интервью, готовит передачи. Недавно с ним поругалась.
Бой-френд Даши Борис был тележурналистом. Вначале у них было простое дачное знакомство, встречались на автобусной остановке, на дискотеке. Потом его мать приблизила её к себе, и она стала появляться в их доме. Иногда оставалась наедине с Борисом, и то, что возникло, пока что устаивало их обоих. Но бывали ссоры и размолвки.
- А что так, почему поругались? – спросила Виолетта с участием.
- Он вёл круглый стол на тему «следует ли легализовать проституцию?», и мне не понравилось, как он его вёл. Сдал позиции перед л-дэ-пээровцем, который доказывал, что нужно легализовать это «занятие». Вот мракобес, не могу говорить о нём спокойно! Такой циник. Говорит таким тоном, будто малым детям: всё тип-топ, дескать, всё нормально, это всегда есть и будет, и зачем это ханжество.… Ну, хорошо, тогда разрешите и бандитизм: тоже найдётся деятель и будет объяснять, что всё нормально, и всегда было, только правила установить осталось: где грабить, на какую сумму, какой процент охране, сколько чиновнику. Это же абсолютно то же! Вы-то понимаете?
- Даша, не расстраивайся, ты на большой скорости за рулём, слушай, я тебя поддерживаю. Ты хоть Борису объяснила свою позицию?
- Я объяснила ему свою позицию! – сказала Даша, и розовые изящные ноздри её гневно расширились.
К вечеру, на подъезде к Еланцам открылся Байкал, изумрудные ледяные поля в палевых и белых берегах. На льду густой тучей сидели рыбаки. Когда они остановились у кордона национального парка, и Даша зашла в контору, к девушкам подошёл пожилой бурят:
- Бормаш нужен? Свежий, крупный.
- Не рыбаки, не нужен. Рыбу купим потом, - ответила Виолетта.
- Ой, а я хочу бормаша посмотреть. Можно? – вскинулась Марьяна, выскочила из машины и подошла к грузовичку с деревянными ящиками. Бурят открыл один из них, и девушка с интересом разглядывала шевелящуюся живую массу серо-зелёных продолговатых рачков:
- Ой, а там ещё есть жуки! Можно, я жука одного возьму?
- Возьми, чего там! – добродушно кинул бурят, - вяленый омуль у меня возьмите, к пиву – самое то!
Девушки, поторговавшись, купили килограмм рыбы.
Марьяна баловалась с жуком, Виолетта же брезгливо отворачивалась:
- Жуки-плавунцы, такие противные, они же в застойных лужах заводятся!
- Нет, это не такой, крупнее.
Проехав Сахюрте, выехали на лёд и осторожно тронулись по колее. Было мокро, но опасных трещин не было. Навстречу попадались машины, из них смотрели седоки с румяными обветренными лицами. Вид у них был довольный.
- Все, кто с Байкала, обычно сияют, - заметила Даша.
- Ещё бы, такая энергетика! Удачно мы это придумали: наших новеньких привозить сюда к вам, заряжаться. И время года хорошее, мажорное! – откликнулась Виолетта.
Преодолев с осторожностью все косогоры, затемно приехали в Хужир. Покружили по посёлку и выбрали для ночлега аккуратный домик с натопленной баней. Занесли в дом вещи, выставили на стол пиво, положили рыбу.
- Девочки, я вам картошечку организую и тарелки под рыбу. У меня ещё печёный омуль есть хороший, хотите? – предложила хозяйка, братсковатая женщина с быстрыми глазами и плотной, наподобие комода, фигурой.
- Ну,… если недорого. Нам же нужно уложиться с расходами. Один бензин чего стоит, а хочется поездить вокруг, не здесь же сидеть, - резонно заметила Даша.
- Да конечно, недорого, по десятке за хвост считаю, и рыбины крупные!
Баня была довольно просторной, и девушки от души попарились, поддавая настоянной на можжевельнике водичкой.
- Встань-ка передо мной, Летта! – сказала вдруг Даша.
- А что? – спросила та и подошла.
- Полнеть начинаешь, кажется. Пирожные любишь? Смотри, лечить перестанешь, - заметила Даша, чуть коснувшись ладонью колокола бёдер подруги.
- А у тебя с годами не уменьшается тяга лечить? Скажи честно! – парировала Виолетта.
- В воду смотришь, подруга. Клиенты, клиентки. Мне уже двадцать пять, а я не рожала. У меня такое чувство, что с Борисом не получится. Он не может меня по-настоящему пронзить.
- А ты что, много раз пробовала?
- Конечно, я даже из спортивного интереса подгадывала с ним встретиться, когда могу зачать. И – ничего! Вялый он, и семя у него вялое.
- О, какие речи ты заговорила! Стряслось, да?
- Стряслось, подруга. Я сейчас сама не своя.
- Ну, я не всё видела, чем он тебя так покорил. А ты, Марьяночка, что скажешь?
- О, да, это было что-то!
- Да? Так уж?
- Знаешь, Летта, мне нравится моя работа, и можно на это жить, но у меня всю жизнь – клиенты в руках. И Борис – тоже… вижу сейчас, что клиент. А Дар – не клиент. Совсем другой! Знаешь, какой у меня был любимый литературный герой? Не поверишь!
- Григорий Мелехов?
- Нет. Дар Ветер из «Туманности Андромеды» Ефремова. Я сначала фильм видела, потом книгу читала и перечитывала.
- И представляла себя, как Веду Конг из фильма, в исполнении Вии Артмане?
- Да, именно.
Дарья прошлась по бане грациозной походкой, придерживая намокшие волосы. У неё и Виолетты фигуры были близки к идеальным: классическая славянская красота волжского и северо-русского «потоков». Марьяна была совсем другая, хрупче, изящнее. Там, где у её подруг линии как бы спрямлены, у неё - изогнуты лукообразно.
Ночью, засыпая в уютной постели, Даша видела перед собой Дара, его великолепную фигуру, сверкающие тёмные глаза. И руки,… боже мой, руки… - вспоминала она, засыпая.
Словно быстрый сон, промчались три дня их жизни на Ольхоне: поездки на берег, встречи с рыбаками и туристами, сеансы медитации на байкальском берегу, когда они заряжались силами от священной земли. Дарья любила местный школьный краеведческий музей, бывая там в каждый её приезд на Ольхон. Коллекция музея была наивной и трогательной: несомненной ценности кости древних животных соседствовали с простыми предметами скромного послевоенного советского быта. Даша расспрашивала хозяйку музея Капитолину обо всех пополнениях экспозиции, которых было немного, но всё же они были, благодаря традиционным рейдам нынешних школьников под водительством учителей.
Однажды они сидели втроём на берегу возле Шаман-скалы, примостившись на крупных камнях и любуясь раскинувшимся напротив причудливым берегом.
- Вон, там, видишь – горизонтальная складка идёт по всем сопкам! Это – сброс, мне знакомый геолог рассказывал. Несколько миллионов лет назад, когда складывался бассейн озера, тут был сплошной вулканизм и землетрясения, так вот – там, где та складка, горы сдвинулись вроде как льдины, наползающие одна на другую, - сказала Дарья, показывая ладошкой.
- Да, знаешь, у меня Вадик, это мой бой-френд, он математик-прикладник, он так увлекательно рассказывает, когда ко мне приходит, и мы пьём чай в моей комнате! Да, так вот, он мне показывал картинки искусственных гор, рассчитанные с помощью компьютера – так похоже! Вообще, моделирование – это стыковка науки и искусства, так увлекательно! Он говорит-говорит, как глухарь на току, и я к нему проникаюсь, ну и всё такое… Хорошо, у нас стены толстые и мама не слышит.
- Искусственные горы – это, ты имеешь в виду, фрактальные структуры?
- Да, вспомнила, он так говорил – фракталы! И «отец» этого направления – Мандельброт!
- Кстати, я вспомнила. Вон, посмотрите на тот распадок внимательно. Как он вам? – показала Даша на один из каньонов.
Там плечи распадка напоминали женские бёдра, между которыми треугольной дельтой лежало нечто наподобие лона, и на нем рос небольшой осинник.
- Ага, вижу, ой, какая прелесть! Надо будет сфотографировать и раздавать друзьям в качестве сувенира, - ответила Виолетта с загоревшимися глазами.
- Ты только на меня не ссылайся, что я показала.
- Ой, прямо, какие мы скромные! Это – природа создает, и в том, и в другом случае, а что естественно – те не стыдно!
- Знаешь, мы там высаживались на берег, и я в тот лесок забиралась.
- И как ощущение?
- Знаешь, это было в сентябре, осинник был весь золотой, а небо синее, я легла на траву, глазами в небо, и так хорошо было! Правда, будто какая-то энергия в меня втекала.
- Интересно, а могли ли быть те склоны совсем гладкие, ну как кожа?
- Но ведь и кожа не совсем гладкая, бугорки, волоски всегда есть. Как и кора на деревьях.
- Вот-вот, правильно мыслишь, мне Вадик показывал компьютерный фильм про фракталы, там кора деревьев крупным планом, и доказывается, что эта шероховатая поверхность состоит из структур, подобных друг другу в малом и большом, понимаешь?
А я хочу тебя спросить: вот как ты мужика воспринимаешь? Если бы его тело было совсем гладким, ну, можно же сделать, лазерная полировка применяется – он бы тебе больше нравился?
- Не-а! Меньше бы нравился. Мне его кожа, как она есть, лучше. Она меня привлекает больше, чем лощёная. Это же объяснимо – как кора на деревьях нравится, а ободранное дерево просто ужасно выгладит, - сказала Даша, пристально глядя на подругу и думая про себя: только бы не спросила по Дария, про те минуты, когда её пальцы задрожали, прикасаясь к его торсу, только бы не…
Виолетта тоже пристально взглянула ей в глаза и, кажется, без слов поняла немую просьбу не касаться в этом разговоре того мужчины.
И вот они едут назад, с поголубевшими от красот озера глазами, подрумяненные солнышком, похудевшие от смены впечатлений, и уже приближаются к тому самому сельцу с придорожным кафе на бугре, где четыре дня назад они встретили Дария. Даша ощущала в груди как бы ком тающего мартовского снега, увлажняющего её изнутри, а Виолетта, ясно видя перемену в ней, сказала:
- Даша, я, конечно, понимаю, мы – твои гости и ты везёшь нас в город, проводить и всё такое, но если тебе нужно… здесь автобусы каждые полчаса, и уехать нам ничего не стоит, а ты оставайся. Ведь тебе ещё эти сеансы лечения с ним провести надо…
- Да… с ним… хорошо, я скажу чуть позже, когда увижу, - сказала Даша, напряжённо осматривая машины у кафе. Подальше от шоссе, почти на улице посёлка, стоял одинокий лесовоз, и она поняла, что Дар ждёт её.
Она не ошиблась. Подъехав к лесовозу, она увидела за стеклом улыбающееся лицо Дара, остановила машину и забралась к нему в кабину. Громко хлопнула железная дверца.
Он повернулся к ней, всё так же широко улыбаясь:
- Здравствуй! Хорошо отдохнула?
- Привет! Хорошо и волнительно, знаешь ли.
- Всё подо льдом, какие могут быть волны?
- Да… Ты как? Сдал лес?
- Сдал. Наши уехали, а я сегодня сижу и думаю: приедет – не приедет? Я хребтом тебя жду!
- Красиво сказано! Ты как Дар Ветер!
- Ветер, точно. Летаю по свету. Что, поедем к бабе Маше?
- Не-а! Не хочу. Найди местечко получше.
- Можно и получше. Один вагончик на болоте знаю!
- На болоте? – рассмеялась она, - не утонем?
- Нет, там насыпь гравийная.
- Знаешь, мои подруги уезжают, им надо на самолёт, а я задержусь.
- И я задержусь. Давай, сейчас я свою машину отгоню к бабке и вернусь. Я мигом!
- Давай! – и с этими словами она вернулась в свою «тойоту», возбуждённая и сияющая.
- Всё ясно! Ну, открывай багажник, мы берём свои сумки и – на остановку, как я и предлагала. Давай, мы тебя поцелуем на счастье, - сказала Виолетта и выскочила из машины. Через пять минут они вдвоём с Марьяной уже шли к остановке. Даша смотрела им вслед влажными глазами.
Дар появился, бухнулся на сиденье рядом с ней:
- Езжай по тракту в сторону города, я скажу, где свернуть.
Через пяток километров потянулся заливной луг с кочками. Он махнул рукой, и они свернули на свежую гравийную дорогу. За горкой, скрывшей их от тракта, показалась большая насыпь, на которой стояли вагончик метров двадцать длиной и шесть небольших домиков, обшитых вагонкой и тщательно покрашенных охрой и суриком, с маленькими окошками.
- Что это? Куда ты меня заманил? – с улыбкой спросила Даша.
- А это такой… трактир или постоялый двор здесь возник. Ты голодная? Здесь борщи и пельмени отличные варят! Мы с мужиками иногда заезжаем.
- А они не приедут?
- Ну, что ты, все на лесосеке уже. Я один отстал. Пойдём в вагончик!
Они зашли и попали в обстановку, почти скопированную с вагона-ресторана поезда. За стойкой стояла монументальная высокая буфетчица Зинаида, приветствовавшая его белозубой улыбкой:
- А, Дар! Привет! Гуляешь?
- Не гуляю. Лечусь! Вот – мой доктор Дарья. Спину мне лечит.
- Спину? – лучезарно улыбнулась Зина, и её улыбка становилась ярче с каждой секундой. Дара это обеспокоило, и он, подойдя к ней вплотную, сказал:
- Зина, нам по борщу. Знакомую встретил, вернулась с Байкала. Она терапией занимается, а у меня как раз спина застужена. Надо повторить сеанс, понимаеш-ш…
Улыбка Зины приугасла:
- Сейчас, принесу. Лечитесь, учитесь, запрещаю, что ли я вам? День какой-то неудачный у меня сегодня, не едет никто.
Она принесла им по тарелке борща, хлеб, минералку и присела у стойки, глядя в окно.
Дарья всматривалась в лицо своего спутника, ласково, будто разглаживая взглядом морщинки. На нём была чистая рубашка, синий пиджак, под ним шерстяной жилет. Кожаную куртку он сбросил, повесив у входа.
Он смотрел в её чуть похудевшее лицо. На ушах её теперь были клипсы, а в разрезе кофточки чуть виднелась ярко-красная тесёмка. Её цвет подчеркивал очарование смуглой здоровой кожи. Он вздохнул:
- Надо договориться с хозяйкой. Какую-то кушетку бы, что ли, чтобы ты мне спину обработала.
- Да, поговори.
Он подошёл к Зинаиде:
- Слушай, Зина, пусти нас в один домик на часок. Я говорил, докторша мне спину лечит.
Зина бросила взгляд на Дарью:
- А глянуть можно, как будет лечить? Мне интересно.
- Конечно, можно. Они и бабе Маше массаж делали давеча, после меня. Спроси, если не веришь.
Зина ещё раз внимательно оглядела пару, не упустив ни одной детали:
- Хорошо, пойдём. Пусть на час, но плата как за сутки, двести рэ.
- Да, пожалуйста! «Здоровье дороже», знаешь такой анекдот?
- Ой, расскажи, не знаю. Пошли пока.
Они вышли и направились к домикам, а Дар по дороге рассказывал:
- Заходит в буфет ресторана бич, даёт сто рублей и просит рюмку коньяка. А буфетчица говорит: ну на кого ты похож, купил бы себе лучше рубашку, то-сё, а ты рюмку коньяка просишь. А он ей – знаешь, что отвечает?
- Ну, что? – спросила Зина, смакуя ожидание.
Дар напыжился и произнёс сдавленным голосом:
- Д-дура! Зд-доровье дороже!
Зина заливисто засмеялась, хлопнула Дара по спине и прошептала ему на ухо: «никому не скажу!» Дар не очень поверил этому шепотку и ответил: «лечение, сама увидишь».
Хозяйка отомкнула дверь в одном из домиков и ввела их в курс дела:
- Смотрите сами. Две кровати деревянные широкие, тумбочка, два стула. Тут вот, налево, умывальная комнатка и биотуалет. Топчанов и кушеток не имеется, тут не больница. Так что хотите-то?
Дарья потрогала рукой кровать:
- Жёсткая, подойдёт. Давай, ложись на живот, и начнём. У меня со временем негусто.
Дар мигом разделся до пояса и прилёг спиной вверх, а Дарья достала пузырёк с маслом и, смазывая ладони, в упор смотрела в глаза Зины. Несколько минут длилась эта молчаливая дуэль.
«Видишь, я – врач, готовлюсь к процедуре лечения. Методом Николая Александровича Фёдорова, известного во всём мире. Ваш друг шофёр помог мне с ремонтом машины, а я ему – с ремонтом повреждённого организма. Я мастерица своего дела и вылечу его полностью, только дайте мне возможность это сделать. Я не претендую на большее, сделаю – и уеду. Дело врача священно, и ты не имеешь права мне мешать».
«А я, видишь, всех тут хорошо знаю, и жену Дара Томку продавщицу, очень хорошо знаю. Я не уверена, что это только лечение. Может так случиться, что произойдёт что-то ещё, Томка придёт ко мне и скажет: бесстыжие твои глаза, рубли вместо глаз, тебе заплатили, и ты пустила, а он нас бросил и ты, что ли, будешь кормить наших детей, убью!»
Дарья прочла это в глазах Зины, и на последнем слове потупилась. Потом нажала на поясничные доли позвоночника Дара, спросила тихонько: «больно?» И в этом тихом слове были её минутная защита и оправдание. Он, поморщившись, ответил «да», и она начала массаж сверху, играя его позвонками.
Зинаида повернулась и ушла.
Дарья поработала полчаса, вытерла пот со лба, откинула рукой назад растрепавшиеся волосы и села на вторую койку. Он повернул голову и стал смотреть ей в глаза.
«Ну, говори же, Даша, что ты хочешь от меня и как, ты думаешь, всё повернётся? Я всю тебя вижу и, если хочешь, я – твой».
«Ты знаешь, Дар, такое ощущение, когда на реке видишь тонущего ребёнка, и у тебя нет выбора, кроме как скинуть всю одежду и кинуться в воду, умеешь плавать или нет – всё равно, это императив: ты должен. Так и я сейчас: у меня нет другого выбора, мой ребёнок тонет в пузырящейся пучине воды… вешние воды бесконечны,… а снять одежду и кинуться в студеный поток я почему-то не могу, оцепенела вся, помоги же…»
И глаза Дарьи сначала стали влажными, а когда её взгляд упал на бесконечный кочкарник за окном, из её глаз полились слёзы.
Дар вскочил и кинулся к ней:
- Что, Даша, что? – взял её за руки и стал ловить её взгляд, а она отводила его в сторону. Тогда он расстегнул ей кофточку, и она приникла к нему плотно, как только могла в той позе, а он, наивно думая, что нужны ещё какие-то слова, спрашивал:
- Это, да? Ты уверена? – а она ему в ответ: - ты, ты уверен, Дар Ветер, лети!
И они кинулись туда, в стремительный поток за её ребенком, не раздумывая, и словно майский цвет слетела с них одежда. Почувствовав в первый раз его полностью, она не удержалась, блаженствуя:
- О, Боже!
Через час они сидели в её машине, ошеломлённые произошедшим, соображая, что делать дальше. В вагончик они ещё не заходили, и Зинаида не показывалась.
- Я пойду, отдам ей ключ, и поедем, - предложил он.
- Иди, причешись только немного…, дай, я тебе вихры приглажу, - она поводила рукой по его мокрой от пота голове.
Он зашёл в вагончик, Зинаида была одна. Подошёл к стойке, подал ей ключ:
- Знаешь, мы поедем. Сеанс лечения – и всё. Сколько я тебе должен?
Та не ответила, но смотрела во все глаза выше его лба, ноздри её расширились, и лицо приобрело жёсткое выражение.
- Ты что? Мы там поправили покрывало, всё, как было, - чуть виновато так сказал он, и этот оттенок виноватости ещё больше рассердил буфетчицу. Она протянула руку к его голове и вытянула с неё длинный светлый волос, повернулась и нарочито бросила его в мусорное ведро.
- Наклонялась надо мной, когда лечила, уронила волос, ну и что? – спросил он.
- Она тебе делала массаж, она трудилась, а голова мокрая почему-то у тебя! – бросила Зинаида, - а ну, иди отсюда, и чтоб я её никогда тут не видела! Передай ей: жить не будет, если что! – и с этими словами Зинаида пошла на Дара, прихватив в руку блестящий подносик. Он попятился к двери и выскочил. Вышла и Зинаида, постояла подбоченившись и проследила, как отъехала машина Дарьи.
- Вид у тебя какой-то… Что она? – спросила Даша.
- Вы, женщины, чувствуете всё, как кошки! Голова моя мокрая ей не понравилась, понимаеш-ш…
Даша тронула его волосы и предложила:
- Тогда едем ко мне в город! У меня квартира однокомнатная, недавно купила. Соседи кругом незнакомые. Будем совсем одни. Мне… понимаешь… тебя больше, больше надо, Дар!
- Ну, что ж, едем. Вернусь утром на попутке, заведу машину – и на лесосеку!
- Сейчас, заправиться только надо.
Они проехали немного по тракту и завернули на заправочную станцию, где стояло несколько машин.
- О-опс! Света нет, видишь объявление на кассе? – сказал Дар, выскочил из остановившейся машины и пошёл выяснять. Вернувшись, сказал:
- Через полчаса должны дать. Посидим или поедем дальше?
- Но, Дар, у меня кончается. Видишь, стрелочка точно на нуле. В этом положении проедем ещё километров десять – и встанем. Уж лучше дождёмся! Поговорим пока. Я о тебе думала эти четыре дня.
- Забрало? И я … тоже. Ты как с небес ко мне спустилась.
- Дарик! – она протянула руку, поправила ему воротник, погладила мускулистую шею, - я родить от тебя хочу!
- Так серьёзно? А… у тебя есть кто?
- Ох, Дар, есть бой-френд. Наверно, и дальше будет за мной тянуться.… Ну и пусть. Должен принять ситуацию, как она есть. Не одна же я виновата, что всё так сложилось – страна, проблемы всякие – куда нас всё это завело и где мы сейчас есть. Знаешь, на Байкале Марьянка одно стихотворенье припомнила:

Ярким заревом вспыхнет зарница,
И, быть может, желанье любить –
Это чьё-то желанье родиться,
Это чьё-то желание жить!

- Красиво! А мне почему-то такое вспомнилось, хотя сейчас весна:

И дни короче стали,
И птицы улетали
Туда, где вечно солнышко смеётся,
А с ними наше счастье улетело навсегда
И к нам оно уж больше не вернется…

- О-о, шансон! Да что об осени думать, весной надо жить. Что наша весна, Дар? Я жалеть не буду, что схлестнулись мы сегодня, а ты? О тебе поговорим, а?
- И я жалеть не буду. Наша жизнь шоферская – вообще рисковая. На этих дорогах, с этими машинами. Поверишь ли, но вот за восемь лет, что кручу баранку, уже треть моих приятелей, шоферов, с кем вместе начинали, или погибли, или бросили это дело!
- Да-а, много я вижу памятников с венками вдоль этого тракта!
- Мало видишь! Если бы все места обозначали, они бы сплошной лентой тянулись!
- Верю.… А мне, знаешь, всегда боязно проезжать мимо ваших лесовозов – кажется, проволока лопнет, и брёвна на меня раскатятся!
- Ну, что ты! Там всегда затянуто надёжно. Все приёмы отработаны. И всегда есть старшой, кто проверит. Тут другое бывает – при крутом крене может опрокинуться вся связка, весь штабель ложится набок. Тянут тросом сбоку – и поднимают. Обычное дело!
- Речь у тебя правильная, Дарчик. Учился?
- Лесотехнический техникум кончил, и вроде неплохо. Только потом – видишь, какая у нас лесотехника развивается? Ладно, что хоть такая работа есть. И попутно комбикорм домой достаю и вожу, у нас с Томкой хозяйство. Бычки, тёлочки, поросята, куры, гуси. Полный комплект. Бычка кончишь, мясо сдашь – и деньги появляются. Я всё хочу кончить всю эту живность, потому что комбикорм сильно дорогой, и в дальнобойщики податься, а Томка не даёт, в свою сторону тянет. Так и воюем. Ребятишек двух навоевали.
- Какая она, Томка?
- Да… шустрая! Сухопарая такая, с веснушками, подвижная. Своё не упустит. Рядом в магазине работает, продавщицей. То там, то дома. Не скучает, в общем. Дети, магазин, скотина. Ничо так живём.
- И… как теперь? – спросила Даша с волнением.
- Да ничо! – ответил он, и в этом его слове было выражено столь многое…
Даша вытянула вверх руки, заложила за голову, сладко потянулась:
- Спала мало. А скажи: между вами как говорят…, Зинаида тоже обмолвилась,… бывает, что человек гуляет? Такой молодой, как ты, или твоя жена… мало ли… скажем, на свадьбе у друга, встретил бывшую одноклассницу, в кого был влюблён, и пошло, и пошло, пока жена не вмешается,… бывает? Мужик ты видный!
- Бывает что-то, конечно. Тогда злится, сцены устраивает. Она сильно не гуляла. Так, слегка, песни там у костра весной… безобидно, в общем. Но у меня, как с тобой, не было. Другое это, Даша. Может – разбежимся? Отпусти меня, а?
Он посмотрел на неё серьёзно, глубоким взглядом тёмно-карих своих глаз.
- Прости меня, Дар! Мало мне того, что было. Побудешь моим гостем какое-то времечко – и отпущу! И никаких претензий, притязаний не будет. А хочешь… к твоей Томе заедем, я ей всё и скажу. Ну, как?
- Н-нет, знаешь ли! Мне жить с ней дальше. От детей никуда не денешься. Будут сплетни – отговорюсь как-нибудь. Запрячу своё заветное поглубже, да и наладится постепенно.
- Вот ты какой, Дар! Я так только спросила, услышать, как ты мне ответишь. У нас, врачей, принцип есть: не навреди, я и не буду во вред тебе что-то делать. Да и рука не поднимется.
Они посидели молча, пока на заправочной станции не включили электроэнергию и не загудели, постукивая, старенькие бензоколонки.
Когда машина была заправлена, Дар попросил:
- Давай, сяду за руль до развилки дороги, проверю подвеску!
Он сел за руль, как можно деликатнее работая рукоятками управления и рулем, разогнал машину до большой скорости, потом сдал на обочину, где был крупный гравий. Машину затрясло, Дар внимательно фиксировал вибрации руля и кузова. Потом, остановив машину, заключил:
- Слева толстоватую вставку загнал. Тянет влево, а поначалу не тянуло никуда, так?
- Да, чуть тянет, а раньше не тянуло. И что?
- Сгоняем потом в кооператив, отольют на заказ резинки, поставим. Или я куплю заводские. И стойки надо сделать. У слюдфабрики хорошо делают, с импортными комплектующими. Туда надо рано утром, занять очередь.
- Ты практический человек, Дар! Всё схвачено. Как я в медицине.
- Мы – лучшие люди, Дашутка!
- И на меньшее не согласны!
Подъезжая к городу, они увидели стоящую на обочине череду лесовозов. Между ними сновали китайские коммерсанты в коричневых куртках и таких же кепках, с папочками и мобильниками в руках, как на подбор плотные, краснолицые.
- Вот они, наши фрукты-мандарины! Поездит сюда один с полгода, потом исчезает: всё, сколотил капиталец. А его место занимает следующий. Русский же Ваня как был нищий, так и остался. Вот же организовали! Они платят федеральный налог, ты не поверишь, несколько десятков рэ с куба, суют бумажку контролёрам – и всё! А цена кругляка низкая. Проезжая границу, цена возрастает в четыре раза. В четыре! Прибыль триста процентов. А нам остаются пеньки. Ну и – некоторая плата за извоз. И половина времени занята ожиданием. Вот где мы оказались, Дашутка!
- Я про это читала, но как ты рассказываешь – не представляла, что всё так ужасно. Я видела по телику карту цветную, где зоны вырубок… всё вырубается! Так и реки ведь высохнут, пустыня будет. Как же так, Дар? Твоими руками. Такими руками. Почему?
- Вот и я спрашиваю себя, почему. Пихнули нас в рынок, как кутят в прорубь. Вот и барахтаемся!
Подъехали к посту ГАИ, снизив скорость до черепашьей – дорогу пересекал резко выдающийся бордюрчик. Стоявший на обочине светловолосый розовощёкий милиционер прицелился в них жезлом.
- Да это, кажется, Серёга! – сказал Дар.
- Знакомый? – быстро спросила Даша.
- Мой одноклассник. Теперь здесь, в городе. Но не забывает!
Милиционер нагнулся к окошку, которое открыла Дарья, и произнёс: Дарья открыла «бардачок», протянула документы, а Дар смотрел в упор на Сергея.
Тот пробежал взглядом документы и спросил у Дарьи:
- Адрес местожительства, скажите скоренько.
Он приблизил своё лицо к её лицу, ожидая ответа, который тут же последовал:
- Гоголя, 15, там же указано!
- Указано, да. Глаза у вас блестят. Ничего такого… не употребляли, не курили?
- Нет, с чего вы взяли? Я сама врач. С Байкала еду, отдыхала там на Ольхоне. Не похоже, что ли?
Сергей вернул ей документы, кивнул Дару:
- Привет, землячок! Разговорчик небольшой есть. Пойдём к моей машине!
- Здорово, Серёга! Сейчас, иду.
Они поздоровались за руку и прошли к бирюзовому «жигулю» с милицейской оснасткой.
- Слушай, Зинаида звонила, спрашивала меня, не проезжал ли ты. Я сказал, как было: нет, не проезжал. А сейчас я сменяюсь. Лесовоз твой где?
- А… там, у бабки знакомой, мне в город налегке по делам надо смотаться. Проще на попутке, чем свою гнать. Бензин сейчас, сам знаешь…
- Яс-сно. Знаешь, старик, у нас сегодня двадцать аварий по городу. Начальство накачку даёт.
- Двадцать? – удивился Дар.
- Да. Я, знаешь что, сейчас поеду, а вы за мной впритирку, не отрываясь. На Гоголя, 15 едете?
- Да… заехать туда, а потом я по своим делам. Мы ещё на рынке «Парус» тормознём, она продукты купит домой.
- Хорошо, я там сверну к киоскам. Минут пять – и дальше!
Дар посмотрел на Сергея с минуту широко открытыми глазами, потом каждый сел в свою машину.
- Даша, за гаишным «жигулём» держись, не отставая, до своего дома. Это нам эскорт.
- Эскорт? – удивилась Даша.
- Аварий сегодня много, говорит. Я сейчас припоминаю…, у них в инструкции по проверке внешнего вида водителя есть. Если водитель имеет явно нездоровый или психически неуравновешенный вид, инспектор вправе отстранить его от вождения и отправить на экспертизу.
- Да, но я же не… - она посмотрелась в зеркальце заднего вида, вернула его на место и вперилась взором в Дара.
- Да ты не волнуйся! Ты за рулём, езжай спокойно. Он разгоняется – и ты, он тормознёт – ты тоже. Колея в колею.
Сергей завёл свою машину и стал выезжать, Дарья вырулила вслед за ним. На рынке Дар со спутницей вышли и пошли к киоскам, а Сергей задумчиво смотрел на них, закурив сигарету, и молчал.
Они снова поехали, и Дар сказал:
- Человек на службе реагирует на необычный вид чего-то, что внушает тревогу.
- Это точно, бывает, - улыбнулась она.
Они заехали во двор Дарьи. Сергей подошёл к ним, пожал руку Дару:
- Ладно!
Потом он уехал.
- Что он? – спросила она.
- Сказал «ладно». Гордись: лейтенант милиции проводил эскортом и дал добро.
- Горжусь!
Они поднялись по лестнице и вошли в квартиру с низкими потолками, хорошо обставленную и опрятно убранную. Дарья залюбовалась на гостя: большой, высокий – под потолок, красивый, он казался, необычен в этой обстановке. Насколько лучше вписывался Борис, подумала она – невысокий, узкоплечий, аккуратно одетый и причёсанный. А это – ветер, ураган, выломивший окно! Так, подумала она, сейчас мы попьём чаю, покажу ему свой фотоальбом, сходим по очереди в ванну, дам ему халат… - прикинула она программу.
Дар нагнулся, схватил её на руки, как она была, успевшая лишь скинуть шубку, и понёс в комнату. Она забилась в его руках:
- Дар, ты не вытер ноги…. Что своевольничаешь,… пусти сейчас же!
Он не сдавался, не выпускал её, и она, наконец, обмякла и подчинилась. Он бережно положил её на широкую кровать с ярко-голубым покрывалом, стал целовать. Снова произошло то же, что и в первый раз, но с большей оттяжкой и большим чувством. Это продолжалось у них с перерывами до самого утра. Они беседовали, рассказывали друг другу свои жизни, его мужественное упивалось её женственным и наоборот, он смотрел фотографии и в ответ описывал, что его окружало в жизни. Они торопились сказать всё, частили и сбивались с тона. Часов в восемь они с трудом оторвались друг от друга, и он ушёл.
Она ждала его на следующий вечер, и на следующий, и на следующий, но он не приходил.
Появился он ровно через неделю, позвонил в дверь и «нарисовался» в дверях, нарядный, с букетом и каким-то свёртком в руках.
- Дар! – бросилась она в его объятия.
Они сели пить чай, и он рассказывал:
- Вернулся, взял лесовоз, поехал на лесосеку. Отвёз лес – и домой. Томка что-то о тебе слышала, но не знала, что произошло. Может, догадалась, не знаю. Я сказал: да, лечила позвоночник докторша, руками. Ещё на меня грусть какая-то нашла. Жизни другой, что ли, захотелось, но и детей, же не бросишь. Потом, постепенно всё вошло в колею. Так что… я прощусь, Даша! Резинки для подвески тебе принёс, фирменные, и с сервисом договорился, там адрес на бумажке записан, тебе хорошо поставят. Так что… я прощусь с тобой, Даша! – вздохнул он.
- Стоп! А лечение? Дай хоть проверю, что изменилось.
- Ну, проверь.
Он лёг спиной вверх на скамеечку, и она провела сеанс. На этот раз, боли он почти не испытывал, и это удивило и взволновало её:
- Правда, не болит? Не обманываешь? По моим канонам, так быстро не должно уйти.
- Я дома пять машин дров переколол и парился каждый вечер. И веником Томка что есть силы… особенно там, где болит, и до копчика, чтобы прошло всё и обойтись без лечения…
- Ах, да, это, конечно, фактор. Звонили девчонки из Москвы, спрашивали, как ты.
- Скажи: нормально! Ну, вот… у меня автобус в семь. Я как-нибудь потом заеду.
- Заедешь? – спросила она озадаченно. Будто лунатичка, машинально проводила его до двери, поцеловала в щёку:
- Пока! Привет семье.
Насилу держалась, пока он не выйдет, потом бросилась в комнату, на кровать и разрыдалась.
И он ушёл, не оборачиваясь, хотя сердце его тянуло куда-то вниз, к земле, разбуженной и залитой полой весенней водою.