Оттепель

Кажется, мы отошли от прошлого,
Но отошло ли прошлое от нас?

ОТТЕПЕЛЬ

ГЛАВА ПЕРВАЯ – ЗАБЫТЫЕ МЕСТА

Пригородный поезд медленно плыл среди осеннего леса, минуя корпуса крупного завода, небольшие станционные домики. В одном из вагонов, расположившись возле окна, стояла пара молодых влюбленных. То, что они были влюбленными, можно было не сомневаться. Они никого не замечали, поглощенные только друг другом. Молодой человек в пальто со светлым шарфом, укрывающим шею и девушка в курточке, маленькой шапочке и с платочком, завязанном причудливо на боку. Оба светловолосые, еще совсем молодые, ими можно было залюбоваться.
На небольшой станции они сошли. Все, кто был в вагоне, посмотрели им вслед с некоторой досадой, почему такое не с ними.
А молодые люди приехали навестить своих друзей, которые учили в здешней школе детей. Жили молодые учителя в деревенском доме, две большие комнаты со скромной мебелью да маленькая кухонька с печкой-галанкой и небольшим столиком – вот и вся обстановка. Но учителя, а это три молодые девушки, по-своему интересно обустроили свой быт, и, пожалуй, были довольны. Приехавшая с молодым человеком девушка была сестрой веселой красивой темноволосой учительницы. Они очень обрадовались друг другу. Ива, ее звали, привезла сестре новые книги, продукты и небольшой сверток с подарком от родителей. Вскоре был накрыт стол в одной из комнат, и все обитатели собрались отужинать вместе.
Горячее рагу, поджаренная картошечка с овощами, свежие булочки – все радовало глаз и вызывало аппетит. Девушки украдкой рассматривали незнакомого молодого человека. Ива представила его только по имени, Руслан, но хотелось знать больше. Его большие голубые глаза были приветливы со всеми, и всем хотелось понравиться ему. Ива не сказала, что это ее парень. Она и сама еще толком не поняла, ее ли он. Они только начали встречаться. Когда увидела его первый раз, буквально застыла на месте. Он, тоже не отрываясь, смотрел в ее глаза, им казалось, что волшебный мир раскрыл перед ними свои объятия, и они вошли в эти объятия. Но, что за этим последует, кто знает. Бывает обманчивым первое впечатление. Вот и за столом Руслан вел себя свободно, независимо, словно и не было поезда, где они принадлежали только сами себе. Здесь он подавал девушкам пищу, наливал в рюмки белое вино, всем думалось, что он внимателен именно к ней, одной. Но он был внимателен ко всем и к Иве так же, как к другим. Это несколько озадачивало ее. Но она спокойно наблюдала за всем происходящим и не сердилась на него даже тогда, когда он вышел с одной из девушек Ириной покурить на улицу.
-Почему появляется навязчивая мысль о собственности над человеком, – думала Ива. – Он понравился мне, а я нравлюсь ему, так, по крайней мере, показалось мне. Но это не значит, что Руслан принадлежит мне, нет, это еще ничего не значит. Если бы так легко все решалось, не было бы отличия между человеком и животным. Был хороший день, неплохой вечер, несколько встреч, но совсем без каких – либо обещаний и претензий. Спокойно – все хорошо.
В это время перекур закончился, и вошли Ирина с Русланом, о чем-то возбужденно разговаривая.
-Да, видно, чтобы обратить на себя внимание, нужно научится курить, тогда путь к сближению станет короче, - склоняя голову, думала Ива. Ей не хотелось наблюдать за отношениями вошедших молодых людей, она украдкой взглянула на сестру, и к удивлению ее спокойствие передалось Иве, как просто все у сестры. Для нее как-то все стало яснее ясного. Ива улыбнулась своей доверчивой немного смущенной улыбкой и взялась за чашку с кофе. Руслан сел рядом, обнял ее за плечи и тихо сказал: «У тебя замечательная сестра, а у сестры замечательная ты. Ирина мне рассказала, как сестра умело руководит этой школой. Как тянутся к ней дети, она и после уроков много времени отдает детям; устраивает походы, рисует газеты с ребятами, посещает родителей. Учителем быть трудно, но почетно.
А музыка в этом зале есть, может быть, потанцуем, - как бы шутя, спросил Руслан. Но музыку включили, и тут же Руслан пригласил сестру на танец. Она неплохо танцевала, но танец быстрый и можно было танцевать всем вместе. А потом зазвучал вальс, и Руслан впервые пригласил Иву. Легко и плавно поплыли они по комнате в тихом вальсе. Ива танцевала, как маленькая фея. Светлые волнистые волосы рассыпались по плечам, платье из вишневого шелка с белым кружевным воротничком стоечкой скользило по стройной фигурке. Казалось, она жила в вальсе. Девушки смотрели на них, боясь помешать их движениям. Но вальс закончился, вечер тоже, все приустали и разошлись на ночлег.
Руслану отвели отдельную спальню в маленькой кухне на раскладушке. Девушки по своим комнатам.
Сколько же времени прошло с тех счастливых и горестных одновременно лет?
Ива проходила по тем местам, где когда-то стоял тот самый дом, но все изменилось. Ни школы, ни дома не было. Кустарник с высокой травой поглотил прошлое. Прошлое - что это было? Работа вместе с Русланом на заводе, совместный отдых на природе, выезды на уборку в колхозы, и все вместе. Всем было ясно, что двое любят друг друга, но не так просто все.
У Руслана был старший брат Валерий, тоже влюбленный в Иву. Безответное увлечение озлобило болезненного человека. С детства он страдал туберкулезом костей. Заболевание залечили, но он потерял зрение на один глаз полностью, стал хромать на одну ногу. По этой причине, возможно, и усилилась злоба на младшего брата. В тех краях, где выросли братья, было заведено женить сначала старшего сына, и только потом младшего. Валерий очень хотел придерживаться этого правила. Он все время говорил о нем брату. А однажды он постучал в комнату, где жила Ива в общежитии, и, войдя, подошел к сидящей за столом девушке с ножом в руках.
-Если ты не станешь моей женой, убью сначала тебя, а потом своего несмышленого брата, - нож в его руках блеснул рядом с шеей Ивы, но в этот момент вошла ее подруга, и увидев происходящее ловко перехватила нож и выставила гостя вон из комнаты.
-Как ты впустила такого придурка, ведь он мог и убить тебя.
Ива не могла произнести ни слова. Она накинула пальто, взяла сумку с документами и своими вещами, закрыла за собой дверь и в эту комнату и в свою прошлую жизнь.
От прошлой жизни у нее растет сын ее и Руслана – Ярополк.
Как сложилась судьба Руслана, она не знала. После всех событий в стране, когда рухнуло в одночасье все, чем славилась Русь, они оказались в разных государствах. Она с сыном в России, а он на Украине. И ему ни разу не пришла в голову мысль разыскать ее и увидеть сына.
А сын вырос и теперь жил своей семьей в другом городе, в северной столице России, а Ива так и осталась в старинном небольшом городе на берегу живописного озера, которое в старину называли морем и по которому раньше ходили корабли «из варяг в греки». Что заставило женщину вернуться в то место, где когда-то было так вероятно ее счастье, сказать трудно. Возможно, как-то повлияла передача «Жди меня». Был однажды эпизод в той передаче; молодой человек разыскал своего отца в Монголии, отец знал о рождении сына, даже разыскивал его, но долгое время безрезультатно. Через передачу они разыскали друг друга. Мать молодого человека скорее была без особого интереса к встрече, но сын от радости плакал. Человек, которого он только сейчас увидел, не воспитывал его, не помогал материально. У женщины были свои трудности во всем, но какие можно предъявить претензии к человеку, который отстранился от ребенка при его появлении. Ива понимала ситуацию женщины, у нее такая же. Слезы сына, увидевшего отца, сильно ранили и ее. Сын Ивы взрослый, состоявшийся во всем человек, но так часто говорит об отце, которого не видел. Иве не раз приходила в голову мысль, написать на передачу письмо с просьбой разыскать отца своего сына. Но всякий раз охватывала тревога, а вдруг все будет не так, как у людей. А если отец с черствым сердцем не откликнется на призыв сына, что тогда, еще одна рана на ее душе и на сына. Так ничего и не знали они о Руслане.
Земля наша и небольшая, если смотреть по глобусу, перекинь взгляд через океан, и уже Анды, а там и люди другие, но так много о них почти все знают в наших краях. И язык – не барьер, немного понимаем на нескольких языках, да и жестами изъясняемся легко. А вот в своем бывшем союзе все словно туманом сокрыто, и о людях никаких известий. Почему такие черствые стали люди? Спасают тысячи животных после наводнений на тихоокеанском побережье Америки, конечно, жаль животных, а людей, голодных, ищущих по помойкам еду разве не жаль больше собак? Собака молчит, ну куснуть может, погавкать, а человек и убить может, чуть не так скажешь. Вот и спасают больше молчаливых, да обессиленных животных, а люди – они ведь сами обрекли себя на такое существование. И я обрекла себя на одинокую жизнь без мужа по собственной воле. Почему же теперь хочется встречи с Русланом, что так тревожит сердце? Да, обида за сына, что он не знает своего отца. А отец есть у каждого ребенка, без него он просто не родится, поэтому должен быть хотя бы на миг, короткий миг жизни.
Каким он стал, Руслан. Ива смотрела на сына так похожего на отца и сравнивала. Вот таким был отец в тридцать лет, а вот таким в тридцать два, как сын, а может быть, не таким, каким же?
Легкая седина незаметно вплеталась в ее светлые волосы, но стройность тела еще радовала глаз прохожих, хотя прохожим какое до нее дело, она занята своими проблемами, они своими. Проблем полно, с возрастом они только возрастают. Но сегодня хочется отбросить проблемы и окунуться в воспоминания. Там была юность, была любовь и светлая мечта. Казалось, что тогда и лето было теплее, и снег белее. Может быть, оно так и было. Меньше было машин, люди жили беднее, но были добрее, вот и природа была более щадящей к людям. Теперь машины заполонили всю округу. Дворы, где место детским площадкам, забиты машинами, дороги в четыре ряда с движением транспорта, дышать нечем. Вот и благодарность от природы. Лето нежаркое, зима нехолодная, бывают морозные дни, но больше слякотные. То ли в молодости на все смотрелось проще, то ли мир был другим, но время то, теперь казалось каким-то удивительно цельным. В нем было спокойнее за завтрашний день. Были огрехи и большие, но о них не все знали и считали, так и должно быть. Хотя так не должно было быть. Только сейчас об этом догадываешься, а тогда не попасть на прием к хорошему врачу, так может быть, его напрасно хвалят. Дают больничный лист на три дня - радуйся, немного полегчает и на работу. Сейчас все иначе. Люди боятся болеть, заболей так и работу потеряешь. Ребенка завести тоже подумаешь. В конверте платили по десять тысяч, а по штатному расписанию по три тысячи, вот и получи на рождение ребенка за три месяца восемь тысяч. А ребенку ой как много надо. Просить с миру по нитке, не те времена. Богатый люд кошелек держит крепко на свои нужды, а нужды богатого несоизмеримы с простым смертным. Даже кладбищенские услуги поражают воображение по затратам богатеньких. Черный мрамор покрывает сотку земли, да еще стела в два метра высотой, да еще вазоны фигурные. До чего же дошла человеческая сущность. Кладбищу столько мрамора надо ли, вот больницы бы обновить, да приборы новенькие закупить – больше толку. О живых надо побеспокоиться. А не запирать души усопших в гранит. Душе может быть свободы хочется, а ее давят гранитом. И смотрят со стел обиженными глазами изображения из мира иного.
-Ой, какие опасные мысли лезут в голову, - вдруг опомнилась Ива. Разве таких воспоминаний я хотела. Нет.
Время было конечно беспокойное по-своему, но была возможность и на море съездить по путевке и так, дикарем. Вот мы с сыном и ездили на Черное море. Где только там не побывали, бамбуковые рощи, парк Ривьера, новоафонские пещеры. Последние ошеломили нас своим подземным величием. Огромные своды сталактитов и сталагмитов, подсвеченные лампочками различного цвета, озера подземных вод, но такая холодная сырость, что хотелось поскорее вырваться из ее оков.
Когда маленькие вагончики вынесли нас за пределы подземелья, все вздохнули с легкостью. Солнце – великое благо для всего сущего. Пусть мыши летучие резвятся среди сырых подземных сводов, а людям нужен открытый простор.
Гора величественно отходила в сторону, открывая церковь с золотыми куполами, которая словно парила над всей округой, озаряя своим чистым сиянием.
Мы не поднялись к ней. Устали от пещер, а она звала нас очиститься от греховности, готовая направить нас по пути праведному.
А над горой поднималась туча. Вскоре она покрыла гору и городок темным облаком с грозой и ливнем, да таким сильным, что в один момент ручьи под ногами поднялись до колен, и не было никакого укрытия. Потоки дождя смыли с нас пыль подземелья, усталость или еще что, не знаю. Но через несколько минут дождь прекратился, и солнце бросило на землю всю силу возрождения. Мы согрелись и обсохли под его лучами и с удовольствием направились к морю. Вспоминая по дороге про ураган, пережитый мною в детстве.
Когда я была ещё маленькой девочкой, почувствовала недомогание наша соседка и попросила меня и мою сестру встретить с поля её корову Ласку. Мы с удовольствием откликнулись на её просьбу: это было недалеко, встречать коров всегда выходило много наших подружек, и нам было с ними интересно. Мы взяли по горбушке хлеба, по небольшому пруту и направились через железнодорожный переезд по дороге к полю. За переездом открывалась красивая панорама. Большое поле, окаймлённое кустами ракиты, спускалось к небольшой речке Лоринки, а чуть дальше, где эта речка впадала в широкую реку Полу, стоял деревянный мост с перилами, а дальше в лучах заходящего солнца две деревни, одна на правом берегу реки Полы, другая на левом. И вот мы все ожидающие стадо наблюдали и за солнцем и за полем и любовались нашей чудной природой. В этот раз мы как всегда расположились на жердочках забора и смотрели на запад, откуда и должны были пригнать стадо, но что-то насторожило нас, стояла над полем какая-то уж очень странная тишина. Словно природа испугалась чего-то и хотела этот испуг передать людям, чтобы и они насторожились. По дороге легкими вьюрками закружило песок, но ни трава, ни деревья не качались, да и небо было чистым, вот только из-за деревни, что на противоположном берегу, немного засинивало, но это было ещё так далеко, и нас это не насторожило.
Мы кувыркались через жёрдочки, прыгали через скакалки, старшие сидели на траве и спокойно разговаривали. В этот раз стадо почему-то явно не торопилось к своим хозяевам, но погода была тёплой, и никто не ворчал на задержку.
А между тем туча, которая только угадывалась, поднималась всё выше и выше и становилась всё темнее и темнее, и тревога уже начала охватывать и нас детей и взрослых. Наконец, из-за горки показалось стадо, пастухи теперь уже довольно шустро подгоняли его кнутами, и встречавшие заторопились к своим бурёнкам. Им не дали понежиться на поле, а сразу погнали к домам. Туча превратилась в огромную черную пасть, которая выплёскивала из своего чрева огненные стрелы молний, поднимала сильным ветром облака пыли, рвала ветки деревьев. Но она всё ещё была позади нас. Мы успели дойти до соседки, загнать её корову во двор, добежать до своего дома, и только мы переступили родной порог, как всё погрузилось в кромешный мрак. Туча накрыла собой весь посёлок, косматые рваные клочья неслись буквально над крышами домов, гонимые страшными порывами ветра. Наш высокий тополь, что стоял рядом с домом могучий и сильный, сгибался под этими порывами как тонкая рябина. Его ветки срывало и бросало в стены нашего дома, в крышу, которая сотрясалась от каждого порыва. В момент, когда вспыхивали режущие взгляд и пугающие своим ослепительным сиянием молнии, было видно, как падают деревья, вырванные с корнем, как рвутся ошалелые от испуга собаки, посаженные на цепь. А потом с такой невообразимой силой и с таким треском над нашими домами грохотал гром, что мы забивались в родительские колени и боялись поднять голову, чтобы не видеть этого жуткого света, не слышать этого разъярённого треска. Наши родители собрали нас ближе к двери, отец что-то сложил в свой портфель, а мама собрала что-то в платок, они прижали нас к себе, и мы понимали, что им, как и нам страшно, очень страшно. Молнии сыпались с такой быстротой, словно их, не переставая, бросал с тучи сам Зевс, о котором нам читали когда-то родители.
Вдруг, наши окна осветились уже не только светом молнии, но земным полыханием огня, охватившего соседский дом, не на нашей улице, а на другой. Пламя так быстро озарило всю округу, послышались крики людей, зовущих на помощь.
Мы все выскочили из дома в эту страшную мглу, рассекаемую жуткими молниями. Жуткие, нет, они были настолько великолепны, что на них хотелось теперь уже смотреть, не отрываясь, мы понемногу попривыкли и к их сверканию и к грому, и теперь неслись, не боясь, к загоревшемуся дому, не думая над тем, чем мы можем помочь. И в момент, когда мы были рядом, осталось только открыть калитку забора, как хлынул такой силы ливень, что мы вынуждены, были прижаться к забору, чтобы дождь не свалил нас. Молнии понемногу стали удаляться, гром грохотал уже где-то на дальних улицах, а поток воды шумел теперь с таким напором и силой, что вскоре огонь погас под его непрерывно хлеставшими струями. Дом не сгорел, пострадал только сарай, где стояла корова. Люди стояли возле дома мокрые, грязные, какие-то похудевшие в один миг. Немного в стороне стояла испуганная корова. А из-под удаляющейся тучи уже скользил чистый ровный свет уходящего за горизонт солнца.
Мы брели к своему дому, взявшись за руки с родителями, и наши сердца были полны счастья. Мой рассказ тогда даже не утомил слушателей, дорога, по которой мы ехали, была омыта ливнем, который напоминал и о прошлом.
А на следующий день по горным дорогам мы поехали на озеро Рица. Страшно, красиво, дорога над высокими обрывами. На дно ущелий глянуть, дух захватывает, а мы едем к озеру среди гор. Все выше и выше, вдруг перед нами встали высоченные деревья, со спутанной меж собой кроной, а за деревьями голубое зеркало невероятно спокойного большого озера.
Белые катера, яхты с яркими парусами бороздили по воде, а на берегу, между скалами и водой построены галереи, в которых можно было отдохнуть, съесть мороженое, выпить кофе.
Я была молодая, стройная, как горная лань, одежда моя была проста и удобна, но без какой-то дачной изюминки. Скромность была во всем, в еде она была также. Но мы были счастливы, купаясь в теплом море, греясь в лучах южного солнца. А какие цветы росли прямо в канавах. Яркие, большими разноцветными шапками раскидывали свои красоты. Неделю другую был восторг обилием цветов, магнолий, фруктов морем, потом наступала тоска по нашей умеренной погоде, тянуло к нашим водам и лесам.
Мы ходили по берегу моря, собирая камушки, ракушки. Обычно выходили вечером, когда пляж немного пустел, отдыхающие либо играли в волейбол, либо, как и мы собирали морские сокровища. Мы с сыном невольно всматривались в лица прохожих, пытаясь увидеть нашего Руслана. Сын так и спрашивал: «Мама, папа мог приехать к морю?»
-Мог, отвечала ему, и глаза невольно искали знакомое любимое лицо. Но тщетно.
Вдвоем возвращались в свой город в коммунальную квартиру, от которой порой хотелось бежать, куда глаза глядят.
А глаза смотрели в красивые окна домов, где можно было уютно расположить на отдых свое тело, не заботясь о том, что кто-то без стука заглянет в комнату или начнет гонять по коридору шайбу из банки, набитой гайками, чтобы шума было больше. Хотелось своего пусть небольшого, но отдельного уголка, без докучливых соседей, чтобы и кухня и ванна и все прочее было только для своей семьи.
Когда же это случилось; мы въехали в свою небольшую однокомнатную квартиру. Сыну было восемнадцать, а мы только начали свою именно свою жизнь. Когда я вошла в комнату, еще и мебель не завезли, открыла дверь на балкон, зашла на кухню, и воскликнула: неужели это все мое, только мое и сына? Радости не было предела.
Ива подняла глаза, наполненные слез, к небу и прошла по тропинке, по которой когда-то бродили с Русланом. Вот от этого куста он отломил веточку с яркими осенними листьями. Они румянились еще таким живым светом, что трудно было поверить в их реальность. Листья Ива долго хранила в альбоме с фотографиями, как память о прекрасном, но мимолетном времени. Почему же оно прекрасно, если мимолетно? Да, может быть и прекрасно, потому что кратковременно. Порой человеку дается в какой-то промежуток времени жизни так много всего; успех в работе, в семье все хорошо складывается, открывается в чем-то невероятный талант. Так хочется многое успеть, кажется, жизни не будет конца, но случается такое, что переворачивает все с ног на голову. Человек в растерянности. Вот и она попала в эту растерянную ситуацию. Ива могла преуспеть в живописи, литературе, могла и даже пыталась, но вставали на пути препятствия.
-Таких, как ты, - говорили ей, - много. Думаешь только ты пишешь или рисуешь, успокойся, таких, много.
-Я знаю, - отвечала Ива, - но каждый пишет по-своему и рисует тоже. Кто может судить, кому можно этим заниматься, кому нет. Но печатать ее произведения не было возможности. У союза писателей просто не было денег. Ива продолжала трудиться. Написала неплохой роман на историческую тему, несколько повестей, рассказы, выставляла свои картины на выставках, все получалось, но вот оглянулась назад и увидела себя другим взглядом. Почему назад? Время пришло. Мы иногда оглядываемся назад, чтобы лучше прочувствовать настоящее время. И вдруг отмечаем: какая удача, не растеряли старых друзей. Вот и место, где когда-то работала учителем сестра Ивы, и куда они приезжали с Русланом. Как же давно это было?
Новые постройки дачных домиков теснили старые деревянные дома. Они выстроились вдоль опушки леса, отгородив проходы в лес. Раньше лес был густым, влажным, через километр простиралось клюквенное болото, куда хаживали за ягодами по молодости. Болото зыбкое, с редкими деревцами да кочками.
Теперь лес поредел. Спилили на свои нужды. А то, что лес защищал строения от дыма ближнего завода, никому и дела нет. Так на Руси водится. Почему мы такие, где корень той безалаберности, присущий нашему народу. Съел мороженое, обертку бросил тут же, где стоит, хотя в метре урна для мусора. Но нет, не до нее. Бутылки по этому сценарию. Почему рядом с душевной щедростью у нашего народа, такая грубость и равнодушие.
Ива прошла к остановке автобуса. Так и есть везде груды мусора. Раньше следили за чистотой, порядком и на работе и в городе, теперь всяк о себе, и никто - о других. Как меняются времена, в чем-то они лучше прежних, а в чем-то такое опустошение.
Знакомых никого не встретила, постояла несколько минут, а как показался автобус, еще раз окинула взглядом знакомые и в тоже время незнакомые места, и поспешила к сегодняшней реальности.
А встречи они случаются порой так неожиданно. Иногда от них хочется бежать, как вот сегодня, когда она шла ранним утром на вокзал, чтобы осуществить задуманную мечту: посетить далекое прошлое. Она шла через сквер с густой растительностью. Еще солнце где-то за деревьями и кустами пряталось, несмело поднимаясь, и озаряя первым светом дорожку, лавочки. Но, что это там впереди, полуобнаженные тела, на скамеечке под березой. Мимо них и шла тропинка. Что же делать, куда себя спрятать от встречи, растерялась женщина. Как-то неловко почувствовав себя, женщина невольно отступила в сторону, но молодежь и внимания не обратила на нее, продолжая свое дело.
Девчонка повернула к ней голову, и Ива узнала в ней свою бывшую соседку.
Хорошенькая девушка, всегда приветливо здоровалась. Где-то училась, то ли в техникуме, то ли в университете, а сейчас не замечая прохожих она занималась любовью, как принято теперь говорить.
-От увиденного, Ива несколько растерялась. Было ощущение, что на нее вылили ушат с помоями, и теперь она не знала, где смыть с себя эту житейскую грязь. К счастью, откуда ни возьмись, закапал мелкий дождик. Тучка маленькая, дождик веселый, озорной. Капли упали на лицо женщине, освежили волосы, щеки, словно по заказу, и сразу стало легче на душе. Летнее утро было теплым и приятным.
Осуждать она не собиралась никого. Как можно осуждать, если все средства массовой информации только и мозолят глаза вот такой вот порнографией. А молодежь на это ой как реагирует.
Но странное дело, не все же так себя ведут, далеко не все молодые люди. Что же их отличает? Почему одних это все притягивает, а другие тянутся к разумному времяпровождению. Идут в картинные галереи, театры, филармонию. Что направляет человека на такие различные по нравам пути?
Вот такие с утра встречи и такие мысли на пути к возвращению к прошлому. Сколько же было всевозможных встреч? Она жила в России, Казахстане, в институте училась в Томске. Объездила, чуть ли ни все черноморское побережье Кавказа, путешествовала по Армении, Грузии, Адыгеи, Аджарии, поднималась на вершину Гузерипля – горы северного Кавказа, не была за границей, но граница была рядом с гостиницей в Армении – турецкая граница.
 
ГЛАВА ВТОРАЯ
ПЕТР

В ее жизни многое случалось. Были встречи, расставания, сомнения, потери – все было. Менялось окружение, появлялись новые друзья, были встречи со старыми. Да вот хотя бы недавно она встретила давнего друга Руслана – Петра с женой, хорошая встреча. После своего ухода от Руслана и всего, что связывало ее с ним, только Петр оставался рядом. Ни о чем не спрашивал, просто приносил цветы, приглашал на прогулку. Постепенно она отошла от уединения, но помог во всем именно Петр. А когда она родила своего дорого сыночка, первым, кто пришел поздравить был Петр и ее подруги. Перед окнами роддома разлилась огромная лужа от таящего снега, со второго этажа своей палаты она наблюдала, как обходя эту преграду шли друзья, среди которых первым был он. Почему он приходил туда почти каждый день сказать трудно, но приходил, стоял перед окнами, словно он, а ни кто другой отец мальчика. Даже женщины в палате говорили, что вон ее муж идет. Нет, ее мужем он быть не мог, любовь к Руслану отодвигала всех далеко в сторону долгое время.
Но Петр не сдавался. Ива жила в отдельной комнате с сыном, а Петр навещал их, как и раньше. Только теперь он просил разрешения погулять с ребенком, вывозил коляску, укладывал бутылочки с питьем и направлялся к аллеи, где меньше движения транспорта и больше кислорода, как он говорил. В его осанке была какая-то непонятная гордость, от которой невысокого роста Петр становился выше и солиднее. Однажды он спросил Иву: «Знаешь, я так привык к этому мальчику. Руслан о нем не знает, да и ты не хочешь, чтобы он знал. Может быть, я стану его отцом. Буду стараться делать все, что ты пожелаешь, только бы тебе было хорошо»
-Петр, спасибо тебе за все, только я не смогу принять твоего предложения, прости, но я не смогу предать Руслана.
После этого разговора реже, но все-таки Петр продолжал приходить к ним, но однажды весной он пришел расстроенный и на приглашения пройти к столу лишь произнес; «Выслушай меня вначале, а потом решишь, можно ли меня приглашать к столу. Я совершил проступок, за который себя готов казнить»
-Что произошло, Петя?
-Понимаешь, был праздник, мы в кампании выпили, может быть, впервые в жизни я чуть перебрал. Но проснулся в кровати с одной девчонкой. Она лежала, прижавшись ко мне, и плакала. Я погладил ее по волосам, а она вдруг обняла меня и проговорила; «Петя, не оставляй меня, я кажется от тебя понесла в эту ночь ребенка».
Я был удивлен, как все произошло, не помню, но что делать, не знаю. Пришел к тебе за советом, что ты скажешь, ты осуждаешь меня. Если ты примешь меня, я никуда от тебя не уйду, я люблю тебя, но все в твоих руках.
-Нет, Петя, не в моих руках. Девушка твоя любит тебя, а это главное, я только смогу порадоваться и за нее и за тебя.
-Ты отпускаешь меня к ней, ты не жалеешь о происшедшем?
-Нет, все хорошо. Иди к ней, и пригласите меня на свадьбу, а как зовут ее? Надежда – хорошее имя, многообещающее. Ну же вперед к счастью своему, смотри, не растеряйся.
И вот прошли многие годы. У Петра сначала родилась дочь. Когда он узнал о ее рождении, первым делом пришел к Иве со своей радостью. Принес шампанское, которое при откупоривании, почти все разлилось. И весь сияющий произнес; «Ты знаешь, я так рад, что и у меня есть ребенок».
Они долго сидели в ее комнате, делясь новостями, пили чай. Время пролетело так незаметно быстро, что ему пора было уходить, и он спросил Иву; «А может быть мне все-таки остаться с тобой?»
-Нет, Петр, ни тогда, ни теперь – нет.
Так они и расстались в тот вечер. Потом они приходили к ней втроем, с дочкой. Его жене все время хотелось как-то уединиться с Ивой, чтобы не было рядом мужа. Когда такое случилось, она заговорила несколько осторожно.
-Ива, давно хотела попросить у тебя прощения.
-За что?
-Что увела у тебя Петра. Ты ведь любила его, и я знала, что и он тебя любил, но увела.
-Успокойся, дорогая Надюша, Петр только мой друг, но никогда не был моим любимым, я любила только одного, Руслана.
По лицу Надежды прошло такое разочарование. Она-то жила все эти годы предвкушая себя героиней, вот мол какая я хорошая, смогла увести жениха у женщины, а оказалось, что она и не уводила. Полное непонимание ситуации немного озлобило ее, и они быстро тогда ушли из гостей.
Но странное дело, годы спустя, да и в настоящее время, они так и дружат, радостно улыбаясь при каждой встрече. Что же сохраняет такие отношения? Ситуация была щепетильная, но люди из нее вышли, не давая воли злу и вражде. У Петра уже взрослые дети: дочь замужем, сын женат, внуки растут. А при встрече они вновь как в юности смеются чистым детским смехом, как будто возраст им нипочем. Куда они возвращаются в своих воспоминаниях при встрече – их юность. Ничего, что годы изменили внешность, они этого не замечают. Им хорошо в воспоминаниях и в настоящем времени тоже. Может быть, в этом и есть та сила, которая не дает им отделяться друг от друга. Хотя порой и возникает у Надежды чувство ревности, но это скорее как бальзам на душу, все-таки она была права, и Ива любила Петра, ее располневшего, полысевшего, но такого дорогого и нежного друга и мужа. Вот и в последнюю встречу Надежда, заметив, что в автобус вошла интересная женщина в красивой шляпе, темных очках, худенькая, подвижная, с большим букетом пионов и поздоровалась с ее Петром так запросто, что у нее крылья носа зашевелились от недоумения. Кто это к ее мужу так бесцеремонно? Да, еще с таким видом, что и другие мужчины обратили на эту женщину внимание. Надежда отвернулась к окну и больше не смотрела в их сторону, потому что узнала в женщине Иву. После, когда выходили из автобуса, она улыбнулась, здороваясь с Ивой, но, сколько же ей стоила эта улыбка. А может быть, ничего не стоила, Петр с ней, что беспокоиться, ну и что поговорил с женщиной с цветами, пусть она и была Ивой, так что с того. Хоть и шляпка на голове красиво подчеркивает приятный загар лица женщины, да и не такая полная, как она, все же одинокая баба. Этим все сказано. Но расставшись и оглянувшись в сторону уходящей Ивы, она вдруг увидела, как ту встретил улыбающийся мужчина. Поцеловав ее, он привычным жестом подставил свою руку, чтобы женщина могла опереться на нее, и они пошли к ее дому.
-Петя, ты видел, наша тихоня, что мужа обрела что ли?
-А кто ей запретил его заиметь?
-Ты только посмотри, каков красавец. И рост хороший и вес без избытка, да и интеллигент – сразу видно.
-Что тебя не устраивает, Ива хорошая женщина, я только рад за нее.
-То-то и оно, что рад. Ладно, пойдем домой, нам еще далеко до него, да и в магазины надо зайти, холодильник почти пустой.
Вот так бывает. Ничем не проявляем свою обиду на человека, а она в какой-то момент раз и проявиться. Кажется, и злости-то давно нет места, а что-то скрывается внутри нас и бьет в самый неподходящий момент. Но все это - такие мелочи, на которые думаю, не стоит обращать большого внимания. В жизни случаются ситуации куда более весомые, где внимания потребуется с избытком.



ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ЯРОПОЛК

-Почему ты так назвала своего сына? – спрашивали друзья и родственники Иву, - но она только улыбалась в ответ и ничего не поясняла. Про себя же всякий раз отмечала, был такой князь на Руси, жестокий князь, но время тогда было такое, а может быть оно и теперь такое; за все бороться надо. В этом имени было что-то притягательное, звучало ярко и порывисто, будто ветер бушует среди звуков, а ветер всегда был ее другом. Вот и имя выбрала такое.
Когда он родился в начале ночи, мартовской звездной уже с капелью, Ива услышала его звонкое: «Ай, ай!».
-Какой приятный голосок у Вашего мальчика, - говорили врачи. А Ива тихо плакала от счастья, очень хотелось, чтобы родился сын. Вот он – ее будущее, какой славный ребенок.
А когда принесли в палату и положили рядом с ней, его сморщенное личико напоминало маленького старичка в платочке. Но вскоре старичок окреп, округлилось личико от жирного молока матери, которая кормила и еще одного ребенка, у его матери не было молока, стал таким хорошеньким мальчиком, что она невольно любовалась им.
У всех дети плакали, а ее сын молчал, только рассматривал все пространство, словно ища в нем недостатки. Наверное, по этой причине после школы он окончил университет, стал архитектором. Пространство, окружающее человека, должно быть таким, чтобы человеку было в нем хорошо. Так он и старается поступать в своих проектах.
Когда-то еще в молодости, к Иве подошел чей-то ребенок и, подняв к ней головку, произнес: «Мама!»
Ребенок долго смотрел в ее лицо и не отходил, пока не подошла за ним его мама. Иве в тот момент так захотелось, чтобы ее называли мамой. Мечта осуществилась, но, сколько сил, энергии, заботы и внимания требовало маленькое существо. Когда же Ярополк, Ярик, как его называли проще, подрос, и проблем прибавилось. Мальчик занимался музыкой, живописью, спортом. Спорт отнимал много времени. Были неплохие результаты по плаванию, лыжам, да и в беге часто занимал первые места. Начались отставания в занятиях. Сочетать все трудно. Пришлось оставить лыжи, плавание, заняться живописью и школой.
Переходный возраст прошел спокойно. Тогда подросток немного увлекся игрой в молодежном оркестре, все было неплохо, но занятия в школе снова страдали. В то время так необходимо было, чтобы рядом был отец, понимающий, строгий, который бы дал во время добрый совет, уберег от негативного, что готовит жизнь. Отца не было, Ива была и за него и за себя. Приходилось порой встречать сына за полночь, и она встречала. Шла по темным улицам, прислушиваясь к окрикам дальних голосов, а когда видела идущего навстречу сына, успокаивалась, и радость заполняла материнское сердце.
Она знала - увлечение пройдет, но терпение, с которым выслушивала эстрадные пьесы, было велико. Приходилось мириться с несуразной одеждой сына, предназначенной для выступлений группы, с длинными волосами, которые можно было заплетать в косы. Но как-то в один вечер все изменилось. В музыкальной школе он посещал хор и неплохо пел. Его тенор звучал чисто и звонко, и он увлекся пением в мужском хоре, который вскоре поехал в Германию на гастроли. Поехал и Ярополк. Ему было восемнадцать. В тот год он поступил в университет, из-за рубежа приехал к занятиям взволнованный всем увиденным и услышанным. Но то, что дома все-таки лучше, признал неоспоримо. Хотя оценил строгий порядок и чистоту в городах Германии и даже Польши, правда, в меньшей степени. А когда переехали границу к дому, начались свалки мусора вдоль всей дороги. Тогда он спросил мать: «Как ты думаешь, почему наш народ не любит свою землю, так беспощадно засоряет ее?»
-Знаешь, сынок, наверное, потому, что Германия, да и все западные страны имеют малые территории. У них нет столько простора земли, вот они и берегут каждый клочок плодородной почвы.
-Но, мама, ведь у них и в домах полный порядок, а у нас и в квартирах чистоты порой нет. Что-то здесь не только от количества земли, видно гены у них такие, с древних времен передается такое правило.
-Не совсем так, мой дорогой. Были времена, когда в этих странах даже бань не было, они появились раньше на Руси, а уж потом переместились на запад. Чума в средневековье началась оттуда, а не от нас, а она скорее от грязи и взялась.
-Мне хочется видеть наш город чистым и красивым, я научусь проектировать красивые скверы, парки, кварталы, чтобы и мой город был не только древним, но и своебразным по архитектурным находкам.
-Ты, может быть, и научишься, но дадут ли тебе возможность проявить себя? У власти чаще стоят не те, кто душой болеет за город и свой народ, а те, кто болеет за свою карьеру. А нас с тобой просто не заметят, не захотят заметить. Талантливому человеку всегда ставят препятствия, спокон веков так было.
-Но так не должно быть.
-Так есть, мой сын, тебе будет дана возможность убедиться в этом.
Вот уже позади учеба, защищен интересный диплом, по которому можно было бы преобразовать в настоящий шедевр запущенную территорию города, но он остался пылиться на полках университетских отчетов по дипломным проектам. Такова действительность реального мира. Ярополк вместе с женой переехал в мегаполис, северную столицу, там работает и творит то, в чем не смог найти себя в своем родном городе.
Нет пророков в своем отечестве, а куда девать не пророков, вечная задача.
А решать задачи все-таки молодым, у них сил и выдумки больше. Как – то сын раскрыл перед Ивой книгу об американском архитекторе.
-Мама, посмотри, как знаменитый Франк Райт разместил над потоком реки, не меняя ни русла ее, ни трогая ландшафта, жемчужину своих находок – замечательный коттедж. Смотри, здесь просторные веранды, зимний сад, большие жилые помещения, и река, пусть неширокая, с тихой водой, протекающей через зимний сад, но все же рекой. Вот чудо – проект. А ты рассказывала о реке на родине моего отца, Ипуть она называется, я помню, ты ее так называла. Русло этой реки с изгибами, высоким правым берегом и низким левым, а в середине реки водный поток словно вытесняется берегами, возвышается над гладью у берегов. Поток воды мощный, с завихрениями, и переправа через реку по канату, чтобы лодку далеко не относило.
-Ты так хорошо запомнил мой рассказ. Хотя, когда я говорила об этом, тебе не было и четырех лет.
-Я все помню, что ты говорила об отце, мне просто хотелось все о нем знать.
-Да, когда-то была на его родине всего один раз, осенью, уже и снежок выпадал. А почему ты вспомнил об этой реке?
-Подумал, вот на таком высоком берегу, с такими просторами полей построить бы белокаменный город и дать ему звонкое русское имя. А Бобовичи – село, где родился отец, красивое, большое?
-Большое, сады хорошие возле каждого дома, с крупными яркими яблоками, такими, что при виде к ним рука тянется. Вот только улицы с непролазной грязью. И до этой грязи вроде бы никому и дела не было. Можно было пройти только в резиновых сапогах, да и то осторожно выбирая места. А это земля древних славян, значит, не приучили нас наши прадеды устраивать быт.
Ты хочешь посетить те места, мой мальчик?
-Да, мама. Все время представляю высокий склон берега, поросший деревьями, поток воды и дома, среди которых и дом моих дедов, родителей отца. Мне всегда казалось, что их дом похож на коттедж Райта.
Ива догадывалась о желании сына, посетить родину Руслана. Она даже написала письмо старикам, когда сын уже окончил школу, но ответа не было. Ей и самой хотелось поехать в те края, только вот никого нет знакомых там, негде остановиться, а гостиницы в селе не было.
Так очевидно вдруг стало ее необдуманное решение, без мужа воспитывать ребенка. Среди современной молодежи это стало даже модно.
-Я сама, - говорит женщина, - смогу воспитать ребенка, пусть даже и мальчика. Не нужен мне муж. Хочу быть свободной от уз брака».
Какая убедительная ложь. Если женщине не нужен муж, то ребенку обязательно необходим отец. Да, правы женщины говоря, что мужчин хороших мало, что и пьют и изменяют и даже бьют. Все так, но ведь и от женщин много зависит, каким будет мужчина рядом с ней.
Иве всегда были упреком разговоры об отце. Хорошо, что ее отец принял большое участие в воспитании мальчика. Но дедушка умер, когда внуку было десять лет. Потом только она заменяла ему всех.
Когда класс отправляли на месяц в соседний колхоз на уборку урожая, она каждую неделю, а бывало и чаще, приезжала к нему. Готовила с ребятами концерты, привозила собственной выпечки булочки, устраивала чаепитие с литературным оформлением. То это был салон музыкальный, то поэтический. Ребята сами выбирали темы, она только помогала. Учитель, который был с ними, спрашивал: «Вы культработник или учитель литературы?»
-Ни то ни другое, я люблю своего сына и хочу, чтобы в его окружении были дети, которым не чужда ни музыка, ни поэзия, ни живопись, по этой причине и готовлю лекции небольшие для них, да и самих детей привлекаю.
Так и росли вместе мать и сын, деля свои проблемы, радости и огорчения. А как было бы здорово, если бы рядом был Руслан.
Прошло детство, юность, началась взрослая жизнь, со всеми ее сложностями, находками и потерями. Все неизбежно пройти за свою жизнь каждому человеку. Кому-то этот путь отмерен долгим, кому-то короче, но след оставляет на земле каждый человек. Какой след оставит Руслан – Ива не знает, но то, что его сын продолжает путь отцовских генов, это реально.
Пусть след будет добрым и четким, с малыми изъянами, чтобы очистить недочеты, допущенные отцом и матерью.
Но о матери лучше говорить только доброе слово. Она несет всю заботу все тепло, что подарила ей природа, детям и людям. Ярополк с большой любовью относится к своей матери. Особенно сейчас, когда понимает, как ей трудно смириться с приговором судьбы, отягчившим ее существование. Понимая, что помочь ей практически ни чем не может кроме доброго нежного отношения к ней.
-Мама, выдержи все, постарайся, дорогая моя. Мы с тобой, борись за жизнь, ты нам нужна, очень нужна.



ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ПРИГОВОР

Разными бывают приговоры. О человеке порой говорят: «Он приговорен жить в этом доме, за неимением денег на лучшее жилье. Об осужденном зачитывает судья, приговорен к стольким-то годам и т.д.»
Но такие приговоры редко отнимают жизнь, пожалуй, даже не отнимают по решению международного права человека. Но есть приговор врача. Скорее врач-то не приговаривает, но диагноз, поставленный им, несет в себе приговор. Сколько людей познали такой страшный приговор. Как же международное право, здесь оно бессильно. Нет лекарства, не создано оно учеными, создающими сложнейшие технологии, открывающими далекие миры макромира, но вот не могут еще оградить микромир человеческого существования. Боль, поражающая тихо, незаметно, так, что человеку и в голову не приходит, что он болен, страшная боль последних столетий.
Иве сообщил врач, на прием к которому она пришла по направлению участкового врача. Взяли пробы /пункции/, обнаружили онкологию. Врач – женщина старшего возраста, не могла поднять глаз на Иву. Как сообщить человеку приговор, какую ложную надежду послать в его ошеломленный мозг, кто бы знал?
Ива сама выговорила страшные слова, даже улыбнулась, еще не сознавая всей остроты положения. Врач, конечно же, выразила свое мнение: «Лечится сейчас такое заболевание».
Да, случаи приостановки заболевания известны. Женщины после удаления очага заболевания живут десятками лет. Но у каждой больной свой путь. У одной к выздоровлению, у другой долгие мучительные боли. Начало образования очага не определить, в этом весь трагизм заболевания. Чаще всего обнаруживают очаг, когда пошли метастазы. Не совершенна техника ранней диагностики, а порой и сами люди идут к врачу, когда очаг каким-то образом себя проявил. Вот и получается сложность и диагностики и лечения.
Человек чувствует себя хорошо и рад. Его не заботят проблемы онкозаболевания. Разговоры о таком тяжком недуге его задевают, но постольку - поскольку. Иву они также не очень заботили. Но вот теперь, выйдя из кабинета врача, хотелось только одного, бежать домой. С кем-то поделиться своей болью, а возможно, просто выплакаться. Она не знала, чего конкретно хочется. Все перемешалось в голове.
Дома, она набрала телефон сестры, обрушив на ту весь свой страх, который влетел в ее кажущуюся здоровой плоть. Вместе поплакали, погоревали, и тут же была брошена надежда, лечат такое заболевание. Ну да, конечно лечат, так хорошо, что можно поверить, обрести реальность жизни.
-Я еще буду жить, смогу что-то делать, творить, любить! За это можно побороться, принять самые страшные курсы химиотерапии, лучевой атаки, наконец, радиальной. Но что происходит с чувствами больного? Когда он видит, сидя в ожидании приема врача, тяжело больных, пожелтевших от химии и посеревших от малого гемоглобина и низких лейкоцитов. Когда видит безволосые головы молодых женщин, да и собственная голова Ивы после первых двух сеансов оказалась такой же. Смотреться в зеркало без тоски невозможно. «Посмотрите, что стало со мною, где девалась моя красота, где румянец, что спорил с зарею, где волнистых волос густота?».
Чувства в панике. Входя в кабинет врача, больной не знает как себя вести. «ему и больно и смешно», больно за себя, понимает всю проблемность своего посещения, смешно за врача – могучий, здоровый молодой мужчина и не может ничем помочь приходящим больным. Нет надежного, сиюминутного решения, в его распоряжении только просмотреть анализы, назначить неопределенное лечение, бабушка надвое сказала, как оно поможет, и поскорее отпустить человека. За дверью большая очередь.
Из активной, творческой женщины, Ива враз превратилась в подбитого лебедя, боясь шевельнуть крылом, боясь громко заявить о себе, когда часами ждет очереди к врачу в душном коридоре. Сломан какой-то рычажок в сознании: «Кто же теперь я. Меня сторонятся, хотя и не признают этого. Да, я и сама немного отхожу от общения, страшась чего-то».
Бывают минуты, когда рвется этот страх в клочья, когда приходит человек, не упоминающий о ее недуге, приносит букет изысканных цветов, просит почитать свои новые стихи, смотрит новые картины, не замечая ее парика на голове, немного дрожащего голоса. Все негативное проходит при общении с таким человеком. Сердце наполняется светом и надеждой, как и при приезде сына. Тогда квартира наполняется молодыми голосами, увлекающими к жизни, к творению. Но Ива понимает, сколько себя, своих эмоций и переживаний вложили люди в свои такие побуждающие к действию речи.
-Спасибо вам, дорогие мои, как я всех вас люблю за понимание, - сквозь слезы произносит женщина, когда остается одна. Одна, да, нет, она не одна. Звонят, приходят, потом дача, там столько работы, которую кроме Ивы никто не сделает. Там тоже помощники есть; сама природа помогает, цветы распускаются, соседи славные такие женщины, дарят цветы, улыбаются, хвалят. Родственники помогают. Она ловит себя на мысли: «Может быть, я и сама все смогу. Может быть, диагноз не верен», но самообман прерывается, когда прикасается к увеличенной груди и смолкает оптимизм. Она радуется солнцу, теплу, свету, друзьям, жизни, но приговор как дамоклов меч висит над ней, постоянно терзая душу, раня сердце.
-Ива, ты прекрасно выглядишь, - говорит ее давний друг, - да не думай ты о болезни, пусть она сама о себе подумает. Организм наш таков, что сам может за себя постоять. Почитай мне что-нибудь из новых своих рассказов, лучше будет. Стрижка тебе идет, как-то необычно модно смотришься, - подбадривал друг, когда встретил ее на остановке после дачи. Они созвонились по телефону о встрече. Вот тогда жена Петра и увидела Иву с мужчиной и подумала, что женщина замуж вышла. Все обычнее - это встреча старых понимающих друзей.
Приговор, кто выносит приговор человеческой жизни – страх.
Это он проникает в подсознание человека и постоянно напоминает о себе. Бойся своего тела, своей боли – я – страх, я – могуч.
Неправда, ты не всемогущ страх, ты сковываешь движения, путаешь мысли, но ты не всесилен, нет. В человеке есть для тебя противоядие, оно дается ему при зачатии, подтверждается при рождении – оно – жизнь. Повсюду, куда только проникает взгляд – жизнь. В ней все движется. Куда-то перемещается, изменяется. Наполняется светом, энергией, силой, любовью, порождает новую жизнь – и так до бесконечности. Тебе не осилить ее, страх. Дай возможность человеку бороться за себя, за жизнь свою. Спросишь, а надо ли? Надо! Отменим на время приговор. Ну, же, мечты смелее, вы еще вольны в своих стремлениях. Прошу Вас, вступайте в свои права.
Ива, подняла выше голову, взглянула другу в лицо, и жизнь вернулась в ее наполненное сомнениями тело.
-Как красиво ты улыбаешься, Ива, я рад видеть тебя такой.
-Я вступаю в борьбу. Борьба противоречий порождает жизнь. Непохожесть одного состояния с другим, толкает к действию, я возвращаюсь к движению, обретаю себя. Живу сейчас, радуюсь встрече, спотыкаюсь, но живу.
-Не только тебе трудно, в какой-то момент жизни, пожалуй, все испытывают смятение души, какое-то непредвиденное обстоятельство, которое разрушает весь размеренный устой жизни. Я согласен с твоими выводами, но не огорчай себя раньше времени. Быть может, не так все плохо получится.
А потом, от самого человека многое зависит. Помнишь случаи, когда в совершенно невозможной ситуации, люди побеждали свое бессилие, и вновь жизнь обретала смысл.
-Смысл, говоришь, но он и возможен только при жизни. Моя мысль рождает смысл, а мысль живет вместе со мной. И куда только не уносит меня мысль. И в чем только я не нахожу смысл?
-Ты меня все больше удивляешь, Ива, находя в простом свои маленькие открытия, улыбнулся на прощание друг.


ГЛАВА ПЯТАЯ
ПОДРУГИ

-Ой, Ивушка, привет, дорогая. Как ты поживаешь, все хорошеешь, - говорила, не переставая касаться Ивы свободной рукой, подошедшая женщина, - слышала от твоей подруги, что хорошо жить стала. Дачу завела в элитном месте, с каким-то мужиком живешь, вроде бы неплохим, так говорят, - бойко выговаривала женщина. Ее волосы темные на концах и седые у корней, развевались на ветру в такт произносимым словам, которые будто клевали своим звуком немного растерянную Иву.
Ива силилась произнести хотя бы что-то, но ничего не удавалось произнести. Вот так бывает, когда встречаются два совершенно в разных измерениях живущих человека. Один слушает только свою речь, которая без остановки вылетает изо рта, другой вынужден выслушивать всякий бред. Главное первому успеть выпалить все, что слышал, придумал, увидел; совсем неважно, как реагирует другой собеседник. Важно выговориться. – Ой, и костюмчик на тебе такой приличненький, я видела такой в польской моде. Значит, и правда живешь хорошо. Ну а как там твоя подруга, шельма такая, прости меня за выражение, но это так, увела мужика у моей знакомой и рада радехонька, что обзавелась таким обрезом.
-Извини меня Рима, мы поговорим, когда у меня будет свободное время, а сейчас очень спешу. Приятно было с тобой встретиться, всего тебе доброго, до свидания, - Ива посмотрела еще раз в лицо клюющей словами собеседницы и спешно отошла от нее.
Сейчас плохо говорилось о ее подруге, но и о ней, Иве, эта женщина тоже могла говорить, что угодно и сколько угодно вылить словесной грязи. Лучше уйти от разговора, пусть думает, что хочет. Ива свернула с тротуара на тропинку, ведшую вдоль берега реки к пешеходному мосту. Ей нужно было перейти на другую сторону в торговую часть города.
Перед мостом был подъем, росли высокие деревья, стояли неказистые лари с мороженым и выпечкой, возле которых толпились молодые люди. Ива, не останавливаясь, прошла мимо, но ее окликнули.
-Ива, подожди, дорогая! Вот только мороженое куплю, хочешь, и тебе куплю.
-Нет, мне не надо, боюсь застудиться, здесь у реки ветрено, - тихо произнесла Ива, радостно подходя к своей подруге, о которой только что так недружелюбно отозвалась их старая знакомая, после которой хотелось очистить себя под душем, словно коснулась прилипчивая грязь.
Женщины отошли к перилам моста и остановились. Августовский день теплый, солнечный, насыщенный влагой прошедшего дождя, не торопил расставаться с хорошей погодой, даря людям приятное настроение. Чистое небо отражалось в спокойной водной глади обмелевшей к осени реки, по которой, покачиваясь, плавали белые чайки.
-Ива, чем ты расстроена, что-то случилось? – склоняясь к плечу Ивы, спросила подруга, с которой знакомы более тридцати лет. Они знали очень многое друг о друге, делились и радостями и бедами. Все было в их жизни, но не было предательства, обмана и зависти, может быть, поэтому они и были подругами.
-Да нет, все нормально. Вот спешу в библиотеку за новой книгой, обещали оставить. Ты посмотри, какая вода светлая, а чайки как маленькие кораблики опустили свои паруса и дрейфуют. Замечательная погодка стоит. У тебя есть время со мной протии до библиотеки. Я быстро управлюсь, это рядом, так как?
-Идем, по дороге расскажешь, чем теперь увлечена моя непоседа? – подруга посмотрела с некоторой грустью в глаза стоящей перед ней женщины. Но, не найдя там отчаяния или хотя бы намека на него, успокоилась, ласково протянула руку и позвала присесть хоть на минуту на перила возле моста, чтобы доесть мороженое.
-Начитываю материал об одной отчаянной царице древнего мира. Была такая красивая, жадная до власти и до всяких интриг женщина.
-Ну, была царица, да и пусть она там и живет, тебе-то, что до нее? Снова ночей не спать, все сочинениями своими заниматься будешь. Передохни хоть немного. На даче целое лето работаешь, дома всегда порядок, когда только время находишь на все. Конечно, читать потом твои сочинения интересно, только тебя жаль, устаешь ведь.
-Не переживай, мне это нравиться, поэтому и занимаюсь историей. А успеваю со всеми делами, сама знаешь почему, одна ведь живу, дети вдалеке, чем еще себя занять, вот и работаю потихоньку над всем. Да, кстати, ты заводских наших давненько не видела, что там новенького?
-Что кого-то сама встретила, что-то сказали, ну выкладывай, что тебе наплели, чую, обо мне вести.
Подруга свернула обертку, подправила помадой губы, и слегка подтолкнув Иву, направилась по переходному мосту к торговой стороне. Казалось, ее мало интересовало, что о ней говорят заводские. Она вглядывалась в красивые просторы, раскрывающиеся перед взором, там, за островом, поросшим лесом, блестели на солнце купола церквей. Один купол синий с золотыми звездами, чем-то напоминал тучную купчиху, другой, что заметнее возвышался над всеми остальными, был похож на молодого человека, но почему-то бедного, без фрака.
-Так что ты хотела сказать мне, Ива, - оторвав свой взгляд и размышления от куполов, произнесла подруга.
-Встретила Риму, помнишь, неугомонную женщину у нас работала. О тебе ничего не говорила, а вот о муже своей соседки сказала.
-Что к ней перебрался? – съехидничала подруга.
-Нет, только приболел он что ли?
-Здоров как бык, я их вчера видела, с дачи с мешками ехали. Часто ссорятся, но и мирятся тут же. Он ведь у нее до баб очень охотлив, а она, до старости дожив, могла бы, и попривыкнуть к его походам, если смолоду прощала. Да, это их дело, у меня своих проблем тьма, четыре поколения в одной квартире, ну-ка попробуй управиться. У каждого свой характер, свои причуды, не угодить на всех.
-А ты не угождай. Делай, так как считаешь нужным, а они пусть приноравливаются. Только мы не умеем вот так-то. Нам хочется, чтобы все было как у людей. Слушай, а почему этого соседского мужа, о котором я вспомнила, зовут обрезом?
-Он по молодости всем лапшу на уши вешал, что на медведя с обрезом ходил, да не одного его уложил, а детенышей домой принес.
-Правда!
-Да, ну, что ты, он трус. Он и жены-то своей боится. За кем-нибудь волочится, цветы мог подарить, коробку конфет, ну можно подумать, жена плохо с ним обращается, ушел от нее. Порой и пожалеть хочется такого. Поговоришь с ним, чайку попьешь. Что-то отремонтирует в квартире, а чуть телефон зазвенит, так пугается: вдруг жена узнала, где он скитается. Так и говоришь ему, иди домой, тебя там ждут, а поругали, так за дело видно.
-А… вот оно как, любитель поохотиться. Назовут же – обрез. Ладно, как там твоя мама поживает, как малыши, да и сама, что нового у тебя?
-Прическа новая, видишь, покрасила и постригла волосы – она покрутила головой, темные с рыжеватым оттенком волосы обрамляли тонкие черты лица. Стройная невысокого роста, женщина никак не походила на пенсионера, скорее на подростка, брючный костюм еще больше склонял к этому образу. Она провела ладонью по своим волосам, слегка запрокинув голову, и рассмеялась красивым здоровым смехом, - ну скажи мне, я хоть немного похожа на твою древнюю царицу.
-Думаю, у нее не было бы отбоя от соседних царей, они бы сражались за нее, как Парис за Елену, не даром и ты Елена. Идем быстрее, могут закрыть, там строго по времени.
Вот поговорили никого, не осудив, не очернив и себя не обделив. Но не сказала Лене, что о ней Рима поведала. Почему, да потому что знала, все это ложь, но сказать об этом совершенно уверенно не могла. Знала, и у самой есть потаенные уголки в душе, куда никто не может проникнуть, даже в самые тяжкие дни испытаний. Так устроен человек, что-то остается в нем скрытым, вроде, про запас, ради чего, кто знает. Как устроена наша внутренняя и внешняя составляющая – загадка. Вот и древняя царица – оставалась загадкой, которую пытаются сейчас разгадать, изучая папирусы, клинописные письмена, рисунки на стенах погребальных камер и каменных стел, что оставляли владыки после себя. Это владыки так оставляли, а мы, простой люд, кроме своих костей ничего не сможем предложить исследователям будущего. Какое оно будет будущее? Кто в нем будет жить.
-Ива, ты где, я спрашиваю тебя, как твой друг поживает?
-Прости, Лена, задумалась. Друг, какой из двух тебя интересует? Оба? Так они живы здоровы. Один хочет быть другом и у него иногда это получается. Другой ничего не хочет – и у него то же получается. Оба работают под джентльменов, но ни у того ни у другого не достает главного: житейской порядочности, да и уверенности тоже. Вот и получается, что мои мужчины - как бы друзья, как они себя ими считают. Я же считаю их своими собеседниками, помощниками, хорошими знакомыми, с которыми не произошло большого душевного контакта. Хотя, если по-другому посмотреть, так я без них не была бы таковой, как сейчас. Да и меня им не хватало бы. Беседы побуждают к мышлению, а порой и к действию.
-А ты сейчас другая, нежели тридцать лет назад? Думаю, поумнела, поседела, немного пополнела, но, главное, ты обрела уверенность. Ты стала совсем не домашней. Чистота в квартире, работа на даче - это еще не говорит, что этими делами ты увлечена, скорее делаешь это для того, чтобы было приятно работать над чем-то другим. Ты и работаешь там с большим удовольствием. Знаешь, наверное, поэтому у тебя и мужа нет, чтобы ты с ним делала? Им, мужикам внимание подавай; завтрак, обед, чистые рубашки, носочки, они ведь по сути своей вельможи в доме. Редко кто из мужей посвящает себя и работе на производстве и не отказывается от домашней нагрузки. Нагрузка-то большая, сама знаешь. Вот и приходится большая часть ее на женщин, потому что мужчины боятся домашней работы.
-Ты права отчасти, - улыбаясь, говорила Ива, - вот мой одинокий друг сам домашнюю работу делает. Стирает, готовит, убирает пыль.
-Пылесосом? Готовит? Да не поверю я, чтобы что-то хорошее готовил, если ты говоришь об Алексее. Не похоже на него.
-Почему не похоже, что стройный в своем зрелом возрасте, так структура тела такова. Потом зарядка по утрам. Мы ведь тоже ее делаем, может быть, по этой причине остаемся более - менее статными в таком же возрасте, - Ива провела руками по своим плечам.
-Но, если бы возникла возможность переложить весь домашний труд на кого-либо, он бы, не задумываясь, переложил, так ведь? – Возразила подруга.
-Мне не так уж важно, что он делает дома, важно, о чем мы говорим и при встрече и по телефону. Его доводы, порой спорные с моими, подводят меня к земной реальности. Без тебя и без него все было бы абстрактно существующим, воображаемым. Часто мои мысли блуждают в далеких краях, название которым – фантазия.
-Что ты фантазер, очевидно. Но ты добрый фантазер, не упрекай себя, ты немного отличаешься от других людей, но это отличие не отстраняет от тебя, а напротив – приближает к тебе. Что-то есть в тебе чистое, сродни детской непосредственности при наличии неплохого философского мышления и анализа. Вот и об Алексее фантазируешь. Ну, а второй друг как на тебя влияет? – Лена вопросительно взглянула на Иву.
-Второй, дай подумать. Он правит мои произведения, слушает, исправляет любые неполадки домашней техники.
Женщины с разговорами быстро дошли до нужного дома. Ива поднялась по ступенькам в здание, а подруга осталась ждать возле большого дуба, росшего рядом с домом, откидывая долгую тень на тротуар и дорогу и заслоняя от посторонних взглядов
-Сколько лет знаем, друг друга, но вот не могу сказать Иве, что кошки скребут по сердцу. А кому еще поведать об этом, не кому. Все в себе приходиться беречь. Да, не хочу я в себе все хранить, переполнился банк данных, можно и отпустить часть, не копить до стресса. А подумаю, и ее жаль. Ну, расскажу свою боль, а человек будет обдумывать, как мне помочь. Есть, конечно, люди далекие от чужих забот, но мы-то с ней все принимаем близко к сердцу. Случись что в семье – с кем поделишься, да с подругой конечно. А почему? Да потому что близки по возрасту, понимания больше, но бывают ситуации, когда хочется выждать время, смолчать, как бы не изменить события. Ива, конечно, их не нарушит, но сами обстоятельства могут измениться, а я буду думать, что и ее вина есть. Плохо так. Вот и молчу порой. Говорю много позднее, когда все немного утрясется. Ива не такая, она более открыта. Это я так думаю, но, что скрыто в ее сознании, чем она живет, о, это потемки. Светлые быть может, но потемки. Без таких потемок не было бы и рода человеческого и открытий физического бытия.
Стою, а нет, чтобы оглядеться, вон, магазин кажется мясной, надо бы зайти купить на бульон косточку помяснее. Внучка любит бульончик свеженький. Да и дочь не откажется, а вот маме, старенькой, но прихотливой, надо что-то понежнее выбрать. Вот так и проходят дни. Сварить, накормить, сбегать, купить. На даче поработать, с внуком посидеть, внучку заплести – только успевай, я и успеваю. Кто только силы мне дает? Так ведь они и силы прибавляют мне, мои родные. Я им нужна, они мне.
А Иве и заботиться не о ком, сын с женой далеко, остается дача да друзья, вот и заполняет свободное время древними царицами, да рисунками. Не в осуждение говорю, это хорошо, что есть такие задатки творческие, хуже, если бы их не было. Только понятна и грусть моей подруги и телефонные звонки по вечером. Не куда себя деть человеку. А поговорить и мне приятно, хоть как-то разгружаюсь.
Вот и Ива уже идет. Какой объемистый том в ее руках. Сколько времени нужно потратить, чтобы все прочесть. Вот у нее хватает, и терпения и времени. Что сказать, молодец. И от мужчин не отказывается, пусть просто друзья, но все-таки они есть. А попробуй без мужской помощи, пропадешь. Значит, есть что-то в Иве, что привлекает к ней сильный пол. Может быть ее слабость женская. Хотя идет уверенно, слабой никак не назовешь. Умница! Вот и все.
-Не утомилась меня ожидая? Я и для тебя взяла чтиво для размышлений. Вот посмотри: «Как уберечь себя от стресса».
-Мне и самой ясно как Божий день, как уберечься от него, только вот на практике не всегда получается. За все хватаешься, все терпишь, мало отдыхаешь, единственно, что помогает, так это беготня. Много бегаю, мышцы работают, а нервы успокаиваются. Да, хорошо, прочту на досуге. Спасибо. Давай зайдем в кафешку, мы редко туда наведываемся, согласна.
-Идем, выпьем чего-нибудь горяченького.
-А что ты кроме кофе или чая пить-то можешь?
Обе засмеялись и выбрали путь к кафе, что в парке. Там всегда многолюдно, но и выпечка потрясающая. Аромат такой, что на весь парк разливается, и птицам покоя от него нет. Тучами слетаются на макушки деревьев.
На площадке перед кафе собралась группа пожилых людей. На пеньке гармонист пристроился, что-то из своей юности играет. Все слушают, подпевают, кто-то танцует.
-Им что делать дома нечего? – проходя мимо, заметила Елена.
-Есть дела. Здесь они много своих проблем решают. И политика, и пенсия обсуждаются, дома не всегда есть с кем обсудить. А поделиться своим мнением хочется. Выговориться надо. Смотри, дамы такие нарядные, да и мужички ничего. Они во многом схожи, но все-таки, какие разные все.
-Ты бы осталась с ними поговорить, - посмотрев в сторону танцующих людей, спросила Лена.
-Нет. Я лучше почитаю или поговорю с тобой или с друзьями своими, о которых ты спрашивала. Там мир раскрывается передо мной, а с ними он закрыт. Мы в разных направлениях мыслим. Мне политика важна, поскольку я живу в политизированном обществе, но попадать под ее власть я не в собираюсь. Зачем тратить время на то, чего я изменить не смогу, по сути своей. Политику делают определенные люди, маленькие люди, как они нас считают, должны прислушиваться к ним. С этим я не согласна, но поделать-то ничего не могу. И отхожу от политики и от больших людей. Наш мир проще, защищеннее, нам особо терять нечего, как и приобретать тоже, а им тряско и за себя и за капитал награбленный. Деньги дело очень спорное. Много – плохо, мало – ничего хорошего. У нас хватит на хороший перекус?
-Ста рублей достаточно, Ива? - Лена заглянула в свой кошелек, и обрадованная его содержимым весело пропела, - тогда вперед, какая витрина, глазами не обозреть все прелести ватрушек и пирожков. Слушай, а жить-то хорошо, оказывается.
-Еще бы! – подтвердила подруга Лены.
Из кафе вышли порозовевшие от горячего кофе и булочек две помолодевшие женщины, щебеча о чем-то веселом и решив пройтись еще раз по парку, они выбрали тенистую немноголюдную аллею.
-Порой я чувствую себя очень одиноко, - задумчиво проговорила Ива, - вот вечерами выходят парами на прогулку люди, гуляют с внуками, с собаками, а мне и погулять не с кем. Друзья мои: один семьянин, он может только мои рассказы слушать, да иногда мороженым побаловать, ну чай попьем с ним. Другой, и не балует и вдовец, и не прогуливается вечерами, так он устроен. А ты, подруга моя, вся вокруг семьи. Я понимаю, это твое родное, и заботиться приятно. Мне тоже хочется заботиться о ком-нибудь; детях своих, родственниках. Но они живут вдали от меня, какая уж там забота. Как-то природа не совсем верно распределяет людей попарно. Что-то не так в генетике. Китай перенаселен мальчиками, Россия девочками, про остальные страны уж и не говорю, там похожая статистика.
Потом мальчики в малолетстве и погибают чаще, они же бесстрашные, всюду лезут. А мы страдай из-за недостатка мужчин. засматривайся на кого из них, причаленным к какой-либо юбке. Вдовец сложен в общении, он жил в своем мире, с семьей, оставшись один, он растерян. Ему жаль себя горемычного даже спустя годы. Он привыкает к своему одинокому быту, ему просто страшно разделить свою жизнь еще с кем-нибудь.
-Ива, ты говоришь, словно пишешь. Ты проще на все смотри. Тебе надо, чтобы в доме был мужчина? Думаю, что нет. А что семейный друг приходит, так ведь ты же с ним не делишь брачное ложе, ну пусть себе приходит. Поговорили, посмеялись и скрашен вечер.
Ты и вдовца не отпугивай от себя. Красавец был мужичок, он и сейчас что надо. Только тебя ведь не устраивает чем-то? – Лена закончила фразу и окинула подругу заботливым взглядом.
-Да, мы с ним и понимаем и не понимаем друг друга. Как поймем, так разбежимся, потому что мы слишком разные и далекие. Но он замечательный собеседник, с ним интересно, хотя иногда от него бежать хочется, от его сонливости и расчетливости.
Слушай, вечер у нас с тобой прошел на удивление добрый, вот, что, значит, понимать друг друга. Женщине, что надо? Внимание. Чтобы мужчина помнил – перед ним женщина. Природой данная дарить жизнь сильному полу. Приклонитесь пред нами, и мы будем лить бальзам на ваши сердца, лелеять ваши души. Только мужчины забывают об этом, а женщины нищают душой, опускаются телом, быть может, и в этом вина мужчин.
-Но не все женщины нищают душой, Ива, сейчас очень много сильных женщин, которые и замуж-то выходить не собираются, во всем у них достаток. Мужчина им нужен для порядка, да чтоб ребенком обзавестись. Воспитывают сами, даже не требуют помощи от мужика, что-то во всем этом не-то, но общество мириться с этим.
Давно у тебя хотела спросить, Ива, неужели ты не провела хотя бы ночь с мужичком каким?
-А ты меня за святую считаешь? У Шекспира есть короткое определение героине комедии: «она была со мной ни шлюха, ни святая, средь худших – лучшая, средь лучших – никакая». Мне кажется, это определение ко мне хорошо подойдет. Влюблялась и не раз, и были минуты краткого свидания, с чувственными восторгами, но все в прошлом.
Спасибо за вечер, ну что, по домам. Привет всем твоим. Спокойной ночи. Звони.
Они разошлись в разные стороны. И каждая унесла свое невысказанное, свое откровенное.
Ива не могла рассказать подруге о своих встречах. А какие были встречи, прямо с детективным сюжетом. Вот хотя бы одна, что произошла в Осетии.
Столица Осетии тогда называлась Орджоникидзе. Стояла очень жаркая погода. Но Ива прилетела на самолете ночью, аэродром был в Минеральных водах. До Осетии нужно ехать автобусом, который выезжал в пять утра. Она прилетела в 12 ночи. Присесть в зале ожидания негде, народа собралось много. Ива подошла к автобусам, что стояли чуть в стороне, уточнить время выезда. Одета она была легко, а ночь холодная. Посмотрел на нее молодой шофер нужного ей автобуса, и говорит с южным акцентом: «Слушай, забирайся в салон, я сейчас уйду с друзьями отметить приезд хорошего знакомого, а ты тут оставайся, пиджаком моим укройся. Здесь никто тебя не тронет, не бойся». И ушел. А она осталась, да и заснула в откинутом кресле, укрывшись теплым пиджаком. Проснулась, когда светать стало. Осмотрелась вокруг, здания невысокие стоят, сонные люди сидят на лавочках под деревьями. Взгляд упал на пол автобуса, и она ужаснулась, везде были разбросаны деньги. Их было так много, что у нее глаза расширились, откуда они? Потом поняла, из кармана пиджака выпали, там еще стопка оставалась Она наклонилась, чтобы собрать их. Часть уже собрала, аккуратно складывая в карман пиджака. За этим занятием и застал ее шофер. Несколько купюр еще оставалось под сидениями. Ива испуганно уставилась на водителя; сейчас накинется с кулаками. Но шофер улыбнулся и сказал; « я не сомневался в тебе. Ты ничего не сможешь взять. Брось ты эти рубли собирать. Их сейчас будет столько, что хватит всем. Надо тебе, бери!»
-Нет, мне ничего не надо.
-Ты к своему парню едешь, по глазам вижу. Осетин будет или ингуш?
-Терский казак. Родился в Осетии, жил некоторое время в России, а теперь с родителями. Мы вместе учились с ним на курсах повышения квалификации после вуза.
-Ну, это ты слишком умно говоришь. Скажи нормальный парень, на осетина похож, я тоже осетин. У меня девушка русская. Ну, вот и познакомились, смотри, люди идут к автобусу.
Большая толпа желающих попасть в автобус быстро приближалась к нему. Ива засомневалась, сможет ли столько людей войти в небольшой автобус. Но все вошли. Деньги, что оставались под сидениями, быстро передали водителю, а потом начали передавать за проезд. Ни сдачи, ни билетов, ничего не требуя от водителя. Удивительное дело, так спокойно все разместились, без шума и гомона, не так как бывает на Руси.
А что же было потом?
Казак встретил ее у автобуса. Загорелый, высокий, стройный молодой человек протянул ей небольшой букетик очень красивых южных цветов, и они направились к троллейбусу, чтобы доехать до его дома. Улица, на которой жили его родители, была в центре города, близ могучего, воспетого многими поэтами Терека. Когда вышли на его остановке, Ива не могла понять, откуда доносился такой шум. Но казак понял ее недоумение и указал рукой в сторону от домов. Там высился крутой берег горной реки. Вода в ней неслась с такой скоростью, что большие камни кувыркались в ней будто щепки. Вот это да! Но больше всего удивило то, что с моста в эту бурную, дикую воду ныряли мальчишки, и их не уносило, они выкарабкивались на берег, растирая руками места ушибов.
Немного понаблюдав за дикой рекой, они направились к дому. Казак как-то неуверенно вел ее по тротуару, с обеих сторон укрытому деревьями.. Вроде бы очень рад ее приезду, они договорились по телефону о встрече в его городе, и в то же время чего-то опасается. Он хотел познакомить ее с родителями, а затем они собирались вместе отправиться к Черному морю, у нее был отпуск. А сейчас было что-то не так.
Дверь открыла его мама. Дородная, высокая казачка. Взгляд быстрый, крепкий, не отпускающий. Посмотрела она на вошедших молодых людей, сына в сторону отодвинула, словно вещь какая. Сама отошла несколько назад и начала пристально рассматривать Иву. Так, что у той и душа затрепетала.
-Ну, что скажешь? Приехала сына моего охмурять. На все готовенькое глаз положила, не выйдет, ты ни ростом, ни весом не потянешь в нашу породу. Как приехала, так и уезжай.
-Мама, но ты ведь разрешила приехать ей и поговорить о будущем нашем с ней.
-Не будет у тебя с ней будущего, отец высватал Лариску Ходяк, вот она твоим будущем и будет. Деваха не то, что эта, все при ней, - сказав свой приговор, она помахала ладонью, словно веером перед собой и развернулась, чтобы уйти в свою комнату. - Проводи гражданку на вокзал и возвращайся домой, вечером Ларискины родители придут глянуть на тебя. Чтобы все было как надо, ясно!
-Но я не люблю Лариску, она хороший человек, но как ты не понимаешь, мама, прошли те времена, когда родители подбирали жен. Я не буду с Лариской.
-Ах, он не будет, так нищим сделаем тебя с отцом, попомни мое слово.
Она с шумом закрыла за собой дверь, а Ива с казаком постояли несколько минут у входной двери и молча покинули недружелюбное жилище.
У Ивы по щекам текли слезы. Что она сделала незнакомой женщине, что та накинулась на нее с такими упреками?
Казак помог ей понять ситуацию.
-Понимаешь, все было хорошо. Мать даже обрадовалась, что я встретил хорошую женщину. Ей все нравилось в тебе, и она ждала твоего приезда. Но вчера поведал матери, что у тебя растет сынишка. Что мужа у тебя не было, ты одна воспитываешь ребенка. С этого все и началось. Мать просто рассвирепела от злости. Не сможет она принять в дом женщину с чужим ребенком. Да еще женой своего сына представить.
Успокойся, я понимаю тебя, не заслуживаешь такого обращения, Лариске далеко до тебя, во всем далеко. Бывают такие женщины, со стороны посмотришь, хорошие, а поговоришь, и хочется сказать, помолчи дорогуша, лучше, когда ты молчишь. А вот ты все-равно самая лучшая.
Идем на вокзал, купим билеты до Новороссийска, а там и Геленджик рядок, отдохнем с тобой на море.
-Ты сможешь ослушаться свою мать? Не совсем хорошее решение. Подумай, может быть, тебе лучше остаться. Не накаляй отношения с родителями.
Но казак прижал ее к своей могучей груди, погладил по светлым волосам и потянул в сторону троллейбусной остановки.
Они купили билеты на 11 часов утра следующего дня. Рейс был один в сутки. Оставили багаж в камере хранения и с легкой сумкой отправились осматривать город. Казак знакомил со своим городом. Вдалеке возвышался величественный Казбек. Остальные горы казались много ниже, но белые шапки сияли на солнце и у них. Самым запоминающимся событием была встреча с Дарьяльским ущельем. День ясный, вода в Тереке неслась быстро, но камни здесь перемещались меньших размеров, потому что для воды был простор. Она заполнила большую площадь, разлившись до скалистых утесов в десятках метров от русла. Темная, говорливая вода казалась приветливой и смиренной. Огромные валуны вдоль берега, вытесненные водой, говорили о суровом нраве. Нет ливней, вода спокойна, но стоит пролиться сильному дождю, или где-то сойти с гор селевому потоку, как река превращалась в бушующую свирепую опасность, несущую огромные разрушения и смерть, если попасть в ее оковы. Сколько мест ада на земле? Если говорят, что его на земле нет, Терек опровергнет это суждение в момент своего бешеного рева. Тогда Дарьяльское ущелье, опоясанное каменными стенами с двух сторон, заполняется оглушительно ревущим в десятки метров высотой потоком.
В тот день река была спокойна. Но люди, что-то собиравшие на ее берегу постоянно осматривались, нет ли изменений в погоде. Перемены бывают внезапными, нужно успеть выбраться из Дарьяльского ущелья, иначе беда. Немного оттесненные от основного русла небольшие водные рукава и сейчас крепко удерживали в своих тисках несколько легковых автомобилей. Их белые крыши и сверкающие на солнце стекла предостерегали об опасности.
Посидев на сломанном дереве возле воды, полюбовавшись ущельем и отарой овец, что паслась по склонам гор в зеленой траве, молодые люди поехали на местный пляж. Искусственный водоем больших размеров манил голубизной воды. Ива и казак, не раздумывая, облекли себя в купальные костюмы и нырнули в освежающую тело прохладу. Желания искупаться в Тереке не было, вода в нем казалась Иве пугающей, густой от несущихся горных пород. Здесь другое дело – вода влекла и легкой прохладой средь жаркого дня и красотой своего зеркала.
Как мало надо для счастья. Человек, с которым сложились отношения с хорошим взаимопониманием снова рядом. Иве легко с ним, он нравился и ее сыну, которому исполнилось семь лет, собирался в школу. Конечно, разумнее было бы маме подумать о том, как подготовить ребенка к школе, а она поехала отдыхать, да еще куда? Родители не знали, что она в Осетию отправится, сынишка был с ними. Отпустили к морю, пусть отдохнет дочь, работа сложная, нужен и отдых хороший. Да и здоровье не всегда крепкое, бывает и бронхит беспокоит. А море лечит много болезней, так они слышали, живя вдали от моря.
Море-то лечит, да вот оно еще вдалеке, а здесь наплававшись вдоволь, они позагорали на вечернем солнце, весело рассказывая, друг другу, как ожидали этой встречи, после того как казака перевели в его родной город на работу.
Вечерело. Надо было подумать о ночлеге. Они пошли в гостиницу, но в гостинице мест не было. Поразмышляв немного, казак принял решение переночевать в домике на даче родителей, ключ от которой был при нем. Дачный массив был как раз не так далеко от автовокзала, и добираться будет хорошо, не надо ожидать транспорт. Как решили, так и поступили. Но пока добирались до садов, стемнело. Южная ночь наступает стремительно быстро. Пробирались по улице вдоль забора еле улавливая дорогу. Свет от отдаленных уличных фонарей из-за деревьев, плотной стеной окаймляющих сады, почти не проникал. Казак не мог в темноте найти свой домик, давненько не был на даче, все казались похожими простенькими постройками летнего типа.
-Давай зайдем в любой открытый домик. Не знаю, где точно наш сарай, то ли прошли мимо, то ли не дошли до него. Времени до утра не так уж много осталось, а в домике будет много теплее, все-таки укрытие. Ночи здесь прохладные, посидим, поговорим, бутерброды отведаем, водой запьем.
-Я вчера испытала в Минеральных водах прохладу южной ночи, - вспомнила о своем ночном приключении Ива.
Они зашли в небольшой, запертый только подпоркой домик, и, нащупав лежак с какими-то вещами, уселись на нем и развернули на бумаге припасенный ужин.
Все оказалось очень вкусным. Жить стало веселее, сил прибавилось. Усталость от хождений по городу немного отошла. Они прислонились к стене спинами, ногами уперлись в противоположную стенку и размечтались о предстоящей поездке к морю.
Ближе к полуночи, когда ночь опустила густую завесу тьмы, вдруг послышались за забором какие-то голоса мужчины и женщины.
-Говорю тебе, мы прошли наши сады, надо чуть вернуться. – раздался женский голос.
-А может быть, их там и нет, а ты тянешь на приключения зря – произнес мужчина, еле поспевая за женщиной, тяжкое дыхание его было слышно.
Казак в домике приложил руку к губам Ивы в знак молчания. Они притихли, прижались к стене домика и не шелохнулись.
Речь прохожих то удалялась, то вдруг прозвучала рядом с убежищем бедолаг. Хрустнула под их ногами сухая ветка, прозвучало матерное слово женщины. Казак уже не сомневался в том, что это его родители. Мать, крутая, своенравная и порой очень жесткая, а может быть и жестокая женщина, шла быстро и решительно даже в темноте ночи. Ничего и никого не боясь. Отец, скорее послушный спокойный человек. Терпеть не мог скандалов жены, всякий раз уступая ей в спорах, иначе и посуда летела в стену, и ему могло достаться.
Казак невольно заслонил собой Иву, зная характер матери, понимая, что не просто так среди ночи заставила мужа следовать за ней. Но, постояв на тропинке рядом с убежищем казака, чета двинулась дальше. Воцарилась тишина такая, что слышен был стук сердец. Ива не могла предположить, что могло произойти, попадись они на глаза этим двум сердитым людям.
Она готова была раскрыть рот, чтобы задать волнующий ее вопрос, как снова послышался шорох приближающихся шагов.
-Я говорил тебе, не пойдут они на дачу, наверное, у друзей нашего сына, - с придыханием говорил отец.
-А ты не ной, старый растяпа. Сказала, запри сына дома и не выпускай. Так нет, пусть сам решает, вот и нарешал. Найду, зарежу обоих. В нашем роду не может сын ослушаться своей матери. А этот, нате вам, я женюсь и сын уже большой, внук вам будет. Дурень молодой. Да своих детей нарожай, а чужие дети тебе зачем? Нам внуки нужны кровные.
-Успокойся мать. Пойдем домой. Двенадцать часов скоро будет, а мы все по садам ходим. Сторож подумает, что воруем что.
-Я ему подумаю. Да, продрогла стоя тут с тобой, пойдем. На нож, спрячь в карман, от греха подальше. Да спички не жги, накличешь кого-нибудь.
Голоса смолкли. Но молодые люди еще около часа сидели молча. Все, поняв, Ива не могла произнести ни слова.
Ночь полная тревог и страха позади. Впереди теплое море. Лазурный берег толстого мыса с высоким, поросшим вьющимся кустарником берегом. С выступающими вымытыми волнами плитами гранита, известняка, хрусталя, песчаника, по которым спускались вниз к чистой воде, чтобы насладиться ее красотой в открытом море, а не в бухте.
Что скажешь об этом подруге? Счастье было коротким, как отпуск на море. Казак и Ива расстались. Она уехала к себе домой, он к себе, больше они не встречались.
Что это – рок судьбы, или есть в ней что-то, что именно так определяет направление ее жизненного пути. Встреча с Русланом, мгновенное счастье, которое затем принесло много страданий и ожиданий. Казак – и снова расставание. Нет больше страданий, сказала сама себе Ива. Буду расти вместе с сыном. Разве счастье только когда рядом любимый мужчина? Да, это хорошо, когда есть любимый, но больше всего на свете она нужна сыну, а он ей. Забыт казак, он ушел в далекое прошлое. Быть может, прошлое когда-то становится настоящим вновь, но что из прошлого выбрать самое нужное? Решить сложно, просто прошлое, пусть остается прошлым. Надо жить настоящим.
Ива открыла входную дверь и услышала телефонный звонок.
-Мамуленька, как ты дорогая? Как чувствуешь себя? – Ласковый, но взволнованный голос сына отвел разом от воспоминаний. Вот оно - сегодня. Что и кто еще нужен, кроме сына? Так, если только друг, с которым можно поговорить с часик другой и разойтись по своим домам. Так спокойнее и, пожалуй, правильнее. С возрастом приблизить кого-то к себе очень трудно. Вернуть Руслана, да нет же, они стали так далеки во временном расстоянии, что узреть, принять друг друга не смогут никогда. А сын, он всегда в ее сердце, его голос пробуждает от неприятных мыслей, отгоняет страх и сомнения, он – сама – жизнь. Вот, что главное. Нужно своим генам дать выход, продлить через них жизнь человечества на земле. Сознание, что ты даришь кому-то жизнь, наполняет человека радостью и оправданием своего присутствия на этом свете. Почему же Руслан не захотел разделить все это с ней? Возможно потому, что его гены были не готовы отдавать себя для продолжения рода. Может быть, а может и не быть. Но сейчас она чувствует себя защищенной, нужной, и это так необходимо в данное время, когда рядом и надежда и страх. Кто и что сильнее?
Ей вспомнился юмористический рассказ, услышанный как-то в турпоходе.
«Дорогие женщины, главное для нас – это здоровье. Больные мы никому не нужны.
Лично я абсолютно здорова. У меня хороший обмен вещей и никаких нервов.
Вы просите рассказать мою биографию? Так у меня их было три. Первая – Вася…»
Вспомнив слова женщины, Ива засмеялась. Какой замечательный был денек, подумала она. С подругой погуляли по парку, зашли в кафе, окунулась в воспоминания, поговорила с сыном, а напоследок перед сном еще и юмореску вспомнила. Чудная жизнь. Сколько всего в ней. Раскрой свою душу доброте, и она войдет в нее, днем, наполненным хорошими событиями.
Ива приняла душ, очищающий и омолаживающий слегка утомленное тело. Растерла мышцы рук и ног увлажняющим кремом, лизнула ложечку меда, запив ее тепленькой водицей, и забралась в свою кровать. Небольшой светильник квадратиком, что подарил сын, спокойно лил неяркий свет, освещая пространство возле изголовья, что удобно для чтения. Книга в матерчатой обложке часто сама тянется к рукам, поэтому и оказалась у Ивы перед сном.
Библия – ее можно читать и перечитывать всю жизнь, и всякий раз, прикасаясь к ее страницам, открывать для себя новую истину. Нам только кажется, что вокруг нас прогресс, он всегда относительный. Движение в космосе – прогресс, озоновые дыры и загрязнение окружающей среды – регресс. А Библия, которая писалась тысячелетия назад, дает разумные раскладки человеческого бытия. Не оступайся, говорит она, будь справедлив и честен. Люби ближнего своего, как самого себя, тебе воздастся.
С этими словами к ней и пришел сон. Свет погас, и все погрузилось в тишину ночи.
А что же день грядущий готовит?
День готовит борьбу, а пока пусть кружит над ней спокойный сон.
 
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ПЕРВАЯ ЛБЮБОВЬ

Утром ее разбудил звон маленького будильника, что стоял возле кровати на столике. Но сон такой желанный и четкий не хотел отпускать Иву. В нем она снова была молоденькой девушкой, после первого курса института приехавшей на каникулы к родителям. Так было и на самом деле, сон повторил прошлые события. Вот она летит самолетом над тайгой, горами, реками. Временное различие четыре часа, и полет длится столько же. Москва встречает снова утренней свежестью, как и тайга, которую покинула утром.
Потом Ярославский вокзал, поезд и, наконец, милые сердцу места. Туман поднимался от рек, спокойно текущих. Поля ржи уходили далеко к горизонту, а над ними стрижи, ласточки, скворцы.
Вот и дом. Она входит в раскрытую дверь и удивляется; все стало другим. Просторнее столовая, шире окно, выше пол. Встретили радостно отец и мать. Поговорили немного, съела бутерброд и побежала к реке. Теплое солнечное утро раскинуло объятья чистой, неискушенной ее душе.
-Здравствуй утро! Здравствуй мой лес дорогой! Вода моя, здравствуй! – шептала девушка.
Золотистые волосы обрамляли немного исхудавшее от волнений в сессию лицо. Светлые глаза наполнились слезами счастья. Да, счастье – снова быть на родине, завтра и сестра младшая приедет. Разница между ними два года, поэтому дружны и привязаны друг к другу. Сестра училась на педагога, а Ива на инженера электротехника.
Сейчас она чувствовала себя вновь подростком, хотелось бежать по берегу реки, нырять с доски в воду, снова быть просто дочкой своих родителей. Так не доставало ей их там, в таежном городе Томске.
Сестра приехала ночью. Высокая, темноволосая, как и мать, красавица, влетела в дом, будя собою все и всех. Такой она была в молодости, с возрастом стала спокойнее, но нет – нет, и вернется к ней ретивый характер юности.
А вечером они уже готовились к выходу в сельский клуб на танцы. Маленькое кремовое платье Ивы, которое ей помогли смоделировать опытные мастера, подчеркивало стройность ее фигурки. Чуть приподняты вьющиеся волосы, немного подкрашены глаза и губы, не тронуты ничем щеки, они и так хороши, вот все премудрости сбора Ивы. Сестра – румяная от природы, с пунцовыми естественными губами ничего не красила, она блистала земной природной красотой.
Войдя в большой зал клуба, они прошли к дальней стенке и остановились там, ища глазами своих подружек. Но рядом стояли незнакомые девушки и парни. В зал входили все новые и новые молодые люди. На стульях сидели пожилые, которым надоело быть дома. Им захотелось понаблюдать за молодежью.
Вдруг, Ива смутилась. В зал вместе с друзьями вошел бывший старшеклассник, который ей очень нравился в школе. Светлый костюм тройка, безукоризненно белая рубашка, галстук, красиво уложенные темно-русые волосы, высокий рост – все превращало его в принца, которого ждут девушки. Все в зале обратили внимание на него, он не походил на местных ребят своими красивыми манерами, одеждой – это сразу отметила Ива. Она смотрела на него, боясь встретиться с ним взглядом. Еще мгновение и взгляды встретились. Сердце девушки сжалось в комочек. Хотя она теперь уже не та девчушка, что была в школе, теперь она студентка института, но робость не покидала ее.
В это время включили музыку, и зазвучал вальс, который ей очень нравился. Невольно она шагнула вперед и увлекаемая кем-то пошла в центр зала, туда же устремился и красавец молодой человек. Он стал преподавателем физики и математики. Получил направление на работу. Но перед тем как приступить к ней, приехал к родителям в деревню. Она находилась в тридцати километрах от села, где жила Ива. Позднее он отмерял почти ежедневно это расстояние, чтобы встретиться с любимой девушкой.
Он шел быстро, решительно, словно боялся, вдруг, кто-то опередит его. Они встретились. Он протянул к ней руки. Ласточкой впорхнула она в них и затихла в его объятиях.
Они танцевали очень красиво, музыка подчиняла легкие движения. Танцующих пар было немного, и ими восторгались стоящие люди.
Во время танца он заглядывал в ее глаза, что-то говорил, но она не могла поверить, в то, что слышит. Он говорит, что он такое говорит?
-Я люблю тебя, маленькая птичка моя? Как я мечтал о нашей встрече, ты бы знала! Ты еще в школе мне нравилась, но я и думать не мог о нашей встрече, а сегодня ты удивила меня, ты стояла такой необыкновенно милой. Я боялся, что ты вновь упорхнешь от меня, ты ведь в школе на вечерах порхала ласточкой от ребят, и я не смел, подойти к тебе.
Как ей было поверить во все это? Когда она могла только мечтать о нем, как о волшебном принце. Теперь принц рядом. Он не отходил от нее ни на шаг. Сестра быстро нашла с ним общий язык, два преподавателя могли найти общую тему для разговора. Труднее было Иве, ее испуг и волнение не проходили. Домой они пошли вдвоем, сестра со своими подругами еще оставалась возле клуба.
Вот в эти прошедшие события и перенес Иву сегодня ночью сон. Любовь так внезапно озарила ее жизнь, заставила верить, но принесла и страдания, ожидания и муки расставания. Они встретились, когда она защитила диплом. После ВУЗа его призвали офицером в армию, служил вместо года, два. Отпусков не давали, вот и были только письма, телеграммы, да воспоминая о тех незабываемых вечерах над рекой, где они бродили в лунном свете, мечтая о будущем, когда они будут вместе.
Девушка чувствовала, когда от него приходило письмо, она подходила к разложенным по фамилиям стопкам писем, и безошибочно вынимала свое. Его письма уводили в лесные дали Белоруссии, где он служил, отгоняли сомнения, оберегали и подбадривали ее.
Встретились после долгой разлуки летом. Ива бродила по берегу реки. День был воскресный, солнечный, сестра переплыла на другой берег реки, загорая там, на песчаном откосе, а Ива почему-то не составила ей компанию, словно ожидая чего-то.
Она сорвала ромашку, приложила к своей щеке и задумалась, опустив голову. Вдруг чьи-то сильные руки подхватили ее, подняли, прижали к могучему телу, и разнесся над рекой звонкий голос.
-Ива, я люблю тебя! Слышишь меня, любимая моя, все слушайте, я люблю Иву.
В это время к реке подходили соседки – подружки Ивы и ее сестры. Они остановились, видя, как высокий парень кружится с Ивой на руках и кричит на всю реку, что любит ее.
-Какая встреча, - размышляли они, - надо же так влюбиться, что и голову потерял, да это же Юрий, наш одноклассник! Ну и дела!
Но он не терял головы. В тот момент - любил. Он выстрадал эти чувства, вымолил у времени, чтобы настала минута встречи, и она настала.
Сон повторил видения нежных встреч. Берег реки, даже крик о любви. Но вместо расставания, его руки тянулись к ней с алыми розами, от которых она не могла оторвать взгляда и не желала просыпаться.
Только и эта любовь оказалось проходящей. Через много лет, когда встретились с сединой на висках, он сказал, что боялся ее любви. Боялся ее беззащитности, верности. Она всегда представала перед его глазами словно в тумане, который не мог рассеять он, умудренный жизненным опытом человек. После расставания он женился на своей коллеге, у него хорошая семья. Красивая жена, приемный сын, все неплохо. Но при встрече с Ивой на его лице вновь возрождается то неповторимое выражение нежности и какой-то бережливости по отношению к ней.
-Ива, - хотелось вновь крикнуть ему, - прости меня, я все еще люблю тебя!
Ива, улыбнувшись, снова уходила в свой зыбкий туман, она жила своей жизнью. Ее увлекала живопись, литература, поэзия, чем она и занималась.
-Ива, я рад за тебя, ты в этой жизни многого добилась, - как-то при встрече произнес он.
-Ты тоже добился многого, у тебя добрая семья, хорошая работа.
-Нечему завидовать. С женой отношения замечательные, но сын – наша большая проблема, - грустно заметил он, - скажи, а ты любила того парня, с которым я тебя встретил через пару лет, после нашей размолвки?
-А ты как думаешь? Мой сын – копия своего отца, того парня. Я и сейчас продолжаю его любить, правда, уже другой любовью. Его черты нахожу в сыне, они - неповторимы.
-Я так и предположил в тот момент.
Ива пробудилась от воспоминаний, умылась, привела себя в порядок и заторопилась на голодный желудок сдавать анализы. Предстоял сеанс химиотерапии.
День начинался с борьбы за право продлить свою жизнь. Обреченные страшной болезнью люди, живут в постоянном даже не страхе, а ожидании то ли избавления; отсрочки на долгое или недолгое время от страданий, то ли наступления этих страданий тяжких и непосильных ни телу, ни разуму человека.
Между сеансами здоровье вновь восстанавливалось, и она занималась любимыми делами; ездила на дачу, рисовала, писала за компьютером повести и рассказы, посещала друзей.
А вечером, подойдя к зеркалу, смыв следы малого макияжа, сняв парик, с каждодневно одинаковой прической, приходило отчаяние. Правда, со временем она приспособилась носить платки, красивые однотонные – розовые, голубые, белые. Они даже шли к ее лицу. Голова, которую раньше украшала красивая, разнообразная прическа, не имела ни одного волоска. После каждого сеанса химии все волосы покидали свои жилища на извергающей ядовитые выделения коже.
Всякий раз она говорила себе: «Не смогу больше, все», но, успокоившись, подбадриваемая, подругой и родными, шла на следующий сеанс, понимая, что ясности в дальнейшем нет.
Человеку дается выбор – хочешь жить, живи. Тогда твой удел – борьба. Нет борьбы, нет и жизни. Но что может быть краше солнечного восхода в тишине утра, детского смеха, встреч с любимыми, друзьями, поиска истин и размышлений о прошлом и будущем? Какая глубина взгляда внутрь себя и, какая открытость его, обращенного миру, это присуще жизни, и это – полное великолепие. Такой выбор человеку дан от Бога, поэтому чаще всего и выбирает человек в трудной ситуации борьбу за жизнь.
Что выбирает Ива?
-Так, день теплый, солнечный, - рассуждала про себя она, - можно надеть любимый костюмчик. Светлый пиджачок, красноватая юбочка, в тон туфли, теперь можно и выходить. Перед зеркалом стояла неунывающая, с чувством собственного достоинства и уверенности в себе женщина. Чуточка румян на щеках придали лицу свежесть, подведенные темными и светлыми тенями глаза, загадочность, а нежно-розовая помада на губах – некоторое озорство. Довольная собой, прихватив сменную обувь, Ива побежала в клинику. – Все хорошо, ну если и не все, то много хорошего, - думала женщина, идя по утренним улицам, - а это уже здорово.
С дерева возле клиники, на нее скосив голову, глядела старая ворона. Говорят, вороны мудрые птицы. Что-то удивило ворону. Ива замедлила движение и провела рукой по своей голове. Птица права. Легкая косынка из розового шифона скользнула в ее руку, развязался под ветерком узелок, и птица заметила непорядок.
-Спасибо, ворона, мне нравится эта косынка, было бы, жаль ее потерять. Это хороший знак?
Ворона каркнула.





ПИРУШКА

Теплый сентябрьский денек, когда вкус лета еще жив на губах, потянул на дачу трех подруг. Осенние цветы подставляли солнцу свои яркие мордашки, в которых копошились мохнатые пчелы, собирая и бережно унося последние капли нектара. Золотые кроны подсолнухов поворачивались за светилом, георгины горделиво поднимали игольчатые и шаровидные маковки над листвой, говоря своим видом окружению: «Ну, что, мы ведь хороши?»
Конечно, они были хороши. А в букете с оранжевыми бархатцами они восхищали взгляд своей выразительностью.
Три подруги, у двоих дачи находились напротив, третья ее не имела и не сожалела об этом, обрадованные возможностью побыть вместе, поговорить, отдохнуть на свежем воздухе и в меру поработать, осматривали свои плантации. Выкопан картофель, собраны последние огурчики, дозревают запоздалые помидоры и море цветов. Почему море? Да потому что лето было сухим, дождей почти не было, воды не доставало, а в конце августа и начале сентября прошли обильные дожди, и цветы наполнили свои листья, стволы влагой, распустили красоту цвета и благоухали довольные погодой.
-Что, девочки, кому, в чем помочь? – спросила Татьяна, не имеющая дачу, - я переоделась для работы в огороде.
-Для начала надо печь протопить в моем домике, - заторопилась информировать подруг Ива. Она с согласия остальных пошла к себе. Две двоюродные сестры Лена и Таня остались на участке Лены.
-Лена, ты смотри, какая морковь хорошая у тебя, а кабачки целой дружной семейкой с грядки смотрят. Ты молодец, грядки в порядок приведены после уборки, вокруг чистота, нет сорных трав, молодец сестренка. Как ты умудряешься и домом управлять, и огород обихаживать? Пойду, гляну, как у Ивы в огороде.
-Да там еще больше порядка, чем у меня, - у Ивы сад занимает большую часть, огород всего несколько грядок, которые наполовину заняты цветами, - она любит цветы, как и ее соседка по огороду. Загляни и туда, подивись красоте цвета.
Татьяна перешла через дорогу и оказалась на участке Ивы. Да, цветов много. Небольшой дощатый домик зеленого цвета утопал в диковинных желтых лианах. Возле крыльца с двух сторон цветущие кусты розового клематиса. Они приглашали в дом. Татьяна вошла в него.
Небольшое помещение со скромной мебелью оказалось уютным и гостеприимным благодаря печке, в которой весело потрескивали горевшие прутья. Сухой воздух домика щекотал ноздри, приятным теплом ложился на плечи.
-Слушай, а у тебя здесь неплохо, мне казалось места маловато в доме, а выходит, что вполне хватает.
На плите грелся чайник со свистком, но свисток пока молчал.
Стол, покрытый светлой скатертью, был уставлен плошками со зреющими помидорами, подсыхающей фасолью и другой снедью огородной.
-Зови Елену, чай скоро будет готов. Пировать будем. Все, что есть, на стол. А что есть, все будем есть. На свежем воздухе любая еда дачная вкусна и полезна.
Подруги собрались в доме Ивы. Раскладывая на столе по тарелкам хлеб, огурчики, помидорчики, сало, жареную с грибами картошечку.
-Чего-то не достает? Чего может не доставать за русским столом? – спросила Лена.
-Многого, хотя бы одного мужичка для порядка и не мешало бы рюмочку вина хорошенького, - поддержала разговор Татьяна.
Подруги расселись вокруг стола. Аромат жареной с грибами картошки притягивал и направлял вилки в нужное русло.
-Ой, девочки, совсем забыла, у меня же водка есть, «Дуэт» называется, как по грамму не помешает? – воскликнула Ива.
-Можно и не по грамму, - засмеялась Татьяна. Давай свою заначку.
Розовощекая, светловолосая, с красивыми карими глазами Татьяна выше всех ростом, восседала за столом приветливой хозяйкой. Это она привезла картошку на дачу, испекла очень вкусный хлеб в чудо печке, пожертвовала свое время на встречу. Ее руки дивно женственные и как-то поэтично двигающиеся, притягивали внимание. А она раскладывала всем хлеб, подавала порезанные овощи.
-Где твои граммы? Подавай, иначе грибы закончатся, - говорила Татьяна, подцепляя на свою вилку очередной боровичок.
-Вот граммы. С прошлого года стоят невредимыми. Правда, маловато осталось, выветрились. Пить некому, вот и стояла столько времени, - засмущалась Ива.
-Ну что пировать, так пировать. Разливай свой припас, - смеялась Елена. Вот даже рюмки чистые нашлись, только как разлить в три, когда и одной много для содержимого бутылки.
Они поделили по граммам обжигающую жидкость, сделали по глоточку, опустошив рюмки, и расхохотались.
-Сказать кому, не поверят, что мы пировали, распивая граммы на троих, да к тому же и захмелели от выпитого грамма - ворковала Елена.
-Скажу мужу, ты меня не ругай, выпила я немного, так ужин сам приготовь, - Татьяна взялась за сотовый телефон, чтобы звонить мужу.
Картошечка с тарелок исчезла, овощи хрустели на зубках пирующих женщин, чай, заваренный листьями черной смородины, кружил над столом своим ароматом, а женщины долго еще сидели за столом, доверяя, друг другу свои маленькие женские тайны. Их много у женщин, а на даче, когда нет посторонних ушей и глаз, особенно дозволительно их поведать подругам.
Так о чем мы, да о житье бытье. А оно какое; непростое. «Лучше всех, но никто не завидует», как говорит мой знакомый.
Солнце клонилось к закату, когда подруги, нагруженные спелыми овощами и зеленью, отправились домой.
Хорошо поработали, а отдохнули еще лучше. Вкусный чай со смородиновым листом, хлеб, который дома лежит без внимания порой, на даче был вкуснейшим.
-Ну, что, девочки, до следующего раза! – спросила Таня, - когда же еще соберемся?
-Я скоро уезжаю в Питер на облучение. Месяц буду отсутствовать, вот вернусь, если все в норме будет, соберемся осенью полюбоваться, - тихо проговорила Ива.
Подруги с грустной нежностью посмотрели на нее. Что тут скажешь? Сочувствие – оно здесь неуместно.
-Крепись, дорогая! – Только и пожелали подруги.





ИСПЫТАНИЯ

Вот и зима подступает. Погода стоит чисто осенняя, дождь, тепло до +10 градусов, какая же это зима? Но на дворе декабрь. Скоро Рождество, но настроение какое-то не праздничное. Снега надо, снега белого и пушистого, чтобы покрыл собою всю землю, и день бы прояснился, не был таким мрачным и сиротливым. Все должно быть в свое время, осень – осенью, зима – зимой.
Ива наблюдает из окна за ветками деревьев, усыпанными каплями зимнего дождя. Хорошо дома. Пусть и погода не та, что требуется по календарю, но от привычного пейзажа за окном, от разговора соседей и друзей становится теплее на сердце.
Сколько позади испытаний? Несколько химиотерапий, облучение в институте радиологии под Петербургом в красивейшем дачном поселке, операция по удалению опухоли, снова химия. Порой, кажется, что человеку не под силу все это перенести. Ива так же думает, но подходит очередной сеанс, и она берет с собой белый халат и направляется в свою клинику.
Как всегда рядом подруги; Лена, Лариса, Таня, Марина, дети, сестры и брат. Вот и сегодня подруги собрались у Ивы, просто чтобы поддержать ее перед очередной терапией.
Перед диваном небольшой столик с чайными приборами, печеньем, вазочками с вареньем. Женщины расселись, образуя круг, и беседа сама собой началась.
-Слушай, Ива, как ты перенесла операцию? Не боялась наркоза, - прямо Иве глядя в глаза, спросила Татьяна, - я боялась его, был страх, что не проснусь. Меня тоже оперировали, правда, давненько это было.
-И я боялась. Когда пришла в сознание, первым делом ощутила руками свои ноги. Подумала, это ведь мои ноги, еще раз потрогала их пальцами, потом прошлась рукой по плечу, наткнулась на бинты и вновь отключилась. Несколько мгновений спустя, услышала над собой голоса персонала, который меня оперировал.
-Пора самостоятельно дышать. Хватит лодырничать. Давайте, дорогая, вдох – выдох, еще разочек. Вот и прекрасно.
-Я задышала без кислородных шлангов. Живая, слышите, я – живая, пронеслось в голове. Вот и все, что я ощутила на операции.
Врач замечательный, только о человеческих качествах могу говорить, профессионализм судят другие, я не рискну.
Слушайте, может быть, к чаю перейдем? Заварочка, что надо, вон какой цвет густой и красивый.
Марина разлила чай по красивым чашкам, конфеты расположились на маленькой тарелочке, их было много, но к ним не спешили тянуться руки.
-Ива, а как твой роман о женщине – фараоне, пишешь или отложила? – с любопытством спросила Марина.
-Пишу, мне ведь и самой интересно, как жили люди в ту далекую эпоху. О Руси летопись повествует значительно позднее, а в долине Нила цивилизация достигла высот развития еще в глубокой древности.
-Жестокое было время, страшнее нашего? – отодвинув, пустую чашку, спросила Лена.
-Всякая цивилизация подчиняется своему времени, не считая его ни жестоким, ни страшным. Просто временем, в котором люди живут, любят, растят детей и что-то творят, придумывают. В этом находят успокоение и свою принадлежность к действительности. Во всякое время присутствует и жестокость, и примирение, всегда свой ритм жизни, который диктуют обстоятельства. Человек, как и все, созданное под солнцем, борется за место под светилом.
Вот в вашей квартире четыре поколения – ощущается борьба? Конечно не бой за стол или кровать, но пространства стало меньше, соприкосновение друг с другом чаще, отсюда невольная борьба за воздух, за право быть правым. Перед вашим домом соседний дом. там в квартире напротив живут всего два человека. Им много трехкомнатной квартиры, они все время на кухне сидят, а вы бегаете из комнаты в комнату. Ваш горизонт приближен к вам. Он становится уязвимым.
Почему? Да потому что там, за чужим горизонтом всегда таинственно привлекательно. Трава для пастбищ зеленее, женщины добрее и милее, а небо голубее, вода теплее, и море такое спокойное. Но все это – обман, о нем все знают, только не удержать стремления познания, пусть даже соседнего сада с яблоками. Ведь так порой бывает.
А то, что в вашем вигваме счастье, о котором другие только мечтают, до вас не доходит.
Слушайте, я не собираюсь никого учить, просто хочется и самой понять, что с нами происходит. Нас с фараоном разъединяет огромное временное пространство, но мы похожи.
-Мы живем в другом мире, прогресс сделал нас, людей, значимее, - пояснила Марина, - современная техника достигла такого прогресса!
-Что нам этот прогресс, если жизнь человеческая оценивается грошами, - спокойно заметила Татьяна.
-Такое впечатление, что мы пришли на урок истории, - пододвинув к себе чай, вопросила Лена.
Я всю жизнь, можно сказать, в вожаках то комсомольских, то профсоюзных была, а что с того? Только знакомых по всему городу и обрела, а так что имею, вот и значимость вся.
-Значимость другой смысл приобретает, - спокойно помешивая чай ложечкой, чтобы быстрее остыл, произнесла Марина.
-Марина, под ножкой твоего стула прижат согнутый коврик, можно, ты встанешь, а я поправлю, - попыталась приподнять Марину Ива.
-А тебе это так важно, так значимо, как там лежит сейчас коврик? – вдруг провозгласила Марина.
-Нет, разумеется, но если мы не перейдем к чаю, его значимость потеряется, - поправила скатерть возле своей чашки и высказала свое пожелание Лена. О коврике забыли, но через некоторое время Ива заметила, коврик отодвинут. Значимость ли это?
Пиши о Хатшепсут, так ты ее называла, хоть что-то узнаем о Египте, ведь нам туда не выбраться на наши пенсионные отчисления. Кто помладше – ты Марина и ты Татьяна еще могут надеяться на что-то, а мы с Ивой отъездили к морям.
Женщины мирно беседовали, попивая чаек, как вдруг в дверь позвонили.
-Ты ждешь еще кого-то? – Спросила Марина.
-Нет, может быть, журнал принесли, сейчас посмотрю, - Ива встала, чтобы открыть дверь.
На пороге стоял незнакомый мужчина. На улице, не смотря на зимний месяц, лил дождь. Его капли стекали у звонившего с кожаной отороченной мехом шапки, на щеки, воротник пальто, розы, которые он прижимал к груди, словно заслоняя их от чего-то. Он смущенно пытался что-то сказать, но слова явно застревали на его губах, смоченных все тем же дождем.
-Вы, вероятно, ошиблись квартирой? – вглядываясь в незнакомца, произнесла Ива.
Но сердце забилось с такой тоской и силой, что она невольно прислонилась к косяку двери, на нее смотрели до боли знакомые глаза. Большие, синие, они разрывали ее настоящее время на сотни маленьких островков прошлого, в одном из которых был Руслан.
Они молча смотрели друг на друга, боясь нарушить то видение, которое возникло у каждого из них перед глазами. Вероятность встречи была столь незначительна, что теперь она казалась плодом воображения.
Только, вдруг, розы дрогнули в руках мужчины, а сам он опустился перед Ивой на колени. Здесь, в подъезде, не заходя в квартиру, он стоял на коленях перед женщиной, которую выбросил на долгие годы из своей жизни. Почему же теперь так поступает?
-Встаньте, прошу Вас, пройдите в квартиру, - она протянула ему руки, чтобы помочь подняться. Но он припал лицом к ее ладоням, и мужские слезы обожгли их.
Поднявшись с коленей, не отпуская ее руки, вошел в прихожую, протягивая розы, которые вдруг как-то оживились то ли от влаги воздуха, то ли от чувств, которые они уловили в людях.
Она предложила пройти в комнату, где сидели ее подруги. Но он только поприветствовал всех и сказал, что подождет на кухне, если она не возражает. Ему нужно побыть одному, чтобы успокоится. Она предложила чай и возвратилась к застолью. Только подружки так заторопились по своим делам, что минут через десять Ива оказалась одна, перед той неожиданностью, которая свалилась на нее.
Как поступить, что сказать, в голове все перемешалось. Прошлое торопило и тянуло к тем далеким отношениям, которые давно пережили себя. Настоящее тянуло в реальность и невозможность будущего. Ива осторожно вошла в кухню. Руслан сидел на стуле возле стены и рассматривал висевшие на стене тюльпаны, нарисованные когда-то хозяйкой.
Она, и сама часто задумавшись, обращала свое внимание на них, они несли успокоение, бывает такое от живописи.
Их разговор долго не мог начаться. Слова обрывались, руки пытались жестами продолжить слова, но и у них ничего не получалось.
-Ива, сядь рядышком, хочешь помолчать, давай помолчим.
Чай стоял не тронутым. Немного оглядевшись, он спросил, - ты живешь одна?
-Тебя это так волнует? Скажи, Руслан, что привело тебя в наши края через столько лет? – она произнесла эту фразу, глядя на свои ладони, сложенные на коленях.
-Да, ты права, я с этого должен был начать. Твой адрес мне дали мои друзья, ты, может быть, помнишь Петра и Надю?
Ива кивнула головой, но ничего не произнесла.
По телевизору показывали ваш город. Я был удивлен, как он вырос и каким стал красивым. Подумал, славно жить в таком сравнительно небольшом городе, в красивом месте. Но не совсем по этой причине потянуло сюда. Я узнал, что у меня есть сын давно, но весть такая меня тогда не взволновала. Ну, сын, он с тобой, ребенок и должен быть с матерью, все верно. Я устраивал свою жизнь. У меня была жена Ольга, прожили с ней лет восемь, разошлись. Надоело ходить по ее половицам, захотелось чего-то иного. Тут отправили меня в командировку, с сотрудницей из соседнего отдела. Мы сопровождали наши изделия для воинской части. Оттуда мы приехали мужем и женой. У нее дочь, у меня никого, не считая нашего с тобой сына, вот и сошлись. Еще были молоды, жили хорошо. С ней я понял всю красоту жизни, но два года назад ее не стало. Я вдруг оказался один в пустой квартире. Ее дочь с семьей живет в Греции, муж у нее оттуда, к матери она приезжала редко, а как ее не стало, так и вовсе забыла свою родину.
Где я работаю, объявили о долгих каникулах, чтобы не томиться одному в доме, я и поехал сюда.
Вот и все, что было в моей жизни, а как ты жила?
Ива слушала его и не могла понять, что с ней-то происходит? Почему после стольких лет ожидания, стольких размышлений о том, как она встретиться с ним, броситься в его объятия и забыв об обидах, снова обретет ту давнюю радость их встреч. Но ничего не происходило. Его коленопреклонение было скорее просто дань тому времени, которое он отдал забвению. Больше никаких проявлений чувств у них не было. Сидели напротив два давно знакомых человека, которые могут говорить и вспоминать только прошлое. Но не всегда живут прошлым, скорее мы живем все сейчас, прошлое - оно рядом, но не главенствует, а лишь напоминает о себе.
Время, это оно все расставляет по местам. Ей казалось, приди он десятком лет раньше, она бы точно так и поступила, как задумала, а сейчас столько в ее жизни перемен, что для подобных порывов не найдется сил.
Она вглядывалась в его еще красивое лицо, светло-русые волосы густым ежиком, как в те давние времена, с небольшим чубчиком спереди, высокий лоб. Порой ее рука готова была коснуться этого чубчика, провести по щеке, ощутив ее теплоту и трепет, но рука была прижата груди, то ли боясь выдать свое волнение, то ли прикрывая незажившую рану, словно та была видима.
Ее любовь к сыну, была все еще и любовью к нему, Руслану, только чувства глубоко спрятаны, и им, пожалуй, уже не вырваться наружу.
-У тебя все тот же немного детский взгляд, мне он так нравился когда-то, а теперь он притягивает своей доверчивостью и открытостью. Я – глупец, прости меня, как можно было бежать от своего счастья? – он прикоснулся к ее рукам, взял в свои ладони, и опустил в них свое лицо, – мне вновь с тобой хорошо. Я знал, ты все простишь и примешь меня, ты всегда была такой.
Позволь мне испить и эту чашу до дна.
-Но ты ведь не знаешь, каково содержание данной чаши. Она тебя может отравить, испугать, превратить в совершенно слабого человека. Мне бы не хотелось этого.- Ива отняла свои ладони, строго взглянув в глаза Руслана.
-Ты не запугаешь меня ничем, я все знаю, родная моя, ты столько выстрадала, теперь позволь мне быть рядом, кто кому более необходим – расставит жизнь по своим местам. Но ты мне нужна, как никогда нужна, и я не покину тебя больше, как бы ты не защищала свое одиночество. Его больше не будет.
-Руслан, ты возвращаешь меня в юность, где было светло и радостно, и я благодарна тебе, но…
-Ни каких но. Время повернуло вспять, мы вновь молодые и здоровые люди, и у нас растет прекрасный сын, правда вместе с женой, но двое детей еще лучше. Я очень рад своим детям, покажи хотя бы фотографии.
Звонок в дверь оборвал разговор. Ива по звонку догадалась, что это приехали дети, она поднялась из-за стола, но дверь уже открывалась и первым вошла жена сына и дорогой сын.
-Муленька, что же ты нас не встречаешь, мы тебе звоним по сотовому, ты его не берешь, что случилось?
-Твой отец приехал, вот и он. – Руслан уже подходил к детям. Сын выше отца, но как же они похожи.
Они обнялись все вместе и стояли так некоторое время. Потом, осушив слезы, перекусив скромным ужином, пустились в разговоры.
Сколько же им надо было сказать друг другу.
Нет места обидам, есть встреча, так долгожданна и так притягательна. Ну же счастье – не тормози больше, входи в этот дом смелее, здесь твое место.

Нина Малышева (Помним и любим)