Маланиха

МАЛАНИХА

Легкий ветерок убаюкивал высокую колосистую рожь, золотыми волнами переливающуюся на солнце. Волны изредка выбрасывали на поверхность синь васильков, покачивающихся на искристых волнах колосьев. Золотое море с синими глазами васильков привлекло внимание остановившейся возле поля высокой женщины.
Она растерла в ладонях сорванный колос, и одобрительно улыбнулась.
Зерно крупное ладное, еще немного постоит и можно готовиться к уборке. Женщина поправила сбившуюся на голове темную повязку, убрала развеянную ветром седую прядь и задумалась. Лицо, изборожденное морщинками, говорило о зрелом возрасте, а стройное тело все еще спорило с возрастными переменами. Она вслушивалась в жужжание и звон теплого дня, любовалась простором родного поля, размышляя о богатстве, которое дарует земля, если приложить свои руки, сердце, старание, а может быть и о себе, своей нелегкой, но и счастливой жизни. Она стояла, светясь в лучах солнца, улыбаясь и тревожась, вся, сливаясь с цветом хлеба.
Давно живет она здесь, но, сколько помнит себя, все связано с ним, полюшком, хлебом. Сама сеяла, жала, молотила. Да что говорить, в селе многие женщины делали эту работу с малолетства и до старости без сожаления и робости. Трудно с землей, но отрадно. дети давно повзрослели. Вот скоро сын из армии вернется, отслужил, как положено, молодец, помощником будет. Дочки в город уехали, учиться захотели, да там и остались. А сын, последыш, Коля – все счастье в нем.
И вставали перед женщиной дни за днями, год за годом ее жизнь. Вот она молодой, статной девушкой входит в дом своего будущего мужа. Все ей мило, руки не устают в работе, глаза радуются, счастьем переполнено сердце. Они любят друг друга.
Через год дочка родилась – новая радость, немного позднее еще двое мальчиков.
Крестьянка щурит глаза, силясь спрятать слезу, хорошие воспоминания обрываются на пережитом горе. Ее муж, Коленька, с которым жизнь была песней, сильный, красивый, молодой так и остался таким в ее памяти. Принесли его с поля соседи. Ребятишки нашли лежащим в траве с пробитым копытом лошади виском. Лошадь, которую он обучал, была дерзкого нрава, никто не хотел с ней биться, Николай согласился, и такое несчастье.
Катерина, так звали женщину, согнулась. Боль прошла по ее сердцу, трудно вспоминать пережитое горе.
По небу скользили редкие облака, оставляя на земле следы - темные тени, словно горькие тени жизни. Сколько бед в Катерининой жизни? Прошла одна, не успели обсохнуть слезы, как на порог ворвалась другая. Война!?
Женщина присела на краю поля, вглядываясь в даль сквозь стебли ржи, тяжело вздохнула. В войну поле было изранено взрывами, подумать, что когда-то вновь заколоситься рожь поверить было трудно, что она, Катя Федотова, будет жива и сможет убирать колхозные урожаи – было мечтой.
Суровые дни на оккупированной территории тянулись медленно. Голодные, холодные люди работали до глубокой ночи на траншеях врага. За невыход на работу били, не смотря ни на что. Дети опухали от недоедания, страшились бомбежек. Долгими казались месяцы оккупации, и так желанна была свобода.
Люди возвращались к своим разбитым избам, ютились в землянках, уцелевших чудом банях. Работы не убавилось, но сил стало больше – наши наступают, значит, будем жить. Свободными заживут наши дети, мальчики мои, дочка.
Вдова не знала покоя, успевала работать на поле, управлялась на ферме, помогала старикам, что остались без кормильцев, а свои дети как и другие без особого пригляда. Росли сами собой, к работе тянулись с измальства. Матери помогали, к плохому не тянулись, но не убереглись.
Двое Катерининых и четверо соседских мальчиков подорвались на фашисткой мине. Помнит мать, как рванулась навстречу взрыву, еще не зная, что подорвались дети, но сердцем чуя беду, летела в поле, к месту взрыва. Упала на останках детей, оплакивая материнское горе. Поседела в свои тридцать пять лет, осунулась. Соседи подумывали: «уж не помешалась ли, все молчит и молчит». А она смотрела на них невидящим взглядом и молча отходила в сторону.
После войны колхоз помог Катерине подняться на ноги. Построили домик, баньку, сарай, так и зажили они с дочкой. Понемногу зарубцевались душевные раны. О новом замужестве не думалось, но в ее дом пришел мужчина, да так и остался с ними. Сошла с плеч женщины тяжкая забота, муж помогал во всем. Не могла признаться, что любит его, просто устала жить одна, да и не плохой оказался человек.
Катерина стала работать дояркой, муж бригадиром. Семья росла. Звенели голоса второй дочки и маленького Николеньки – сыночка любимого.
Воспоминания, они всегда рядом, стоит только оглянуться в прошлое. А поле, что перед ней колышется волнами ржи, тянется к ее рукам. Сколько дел переделано этими руками, размышляет Катерина. Работу любую сладят, детей обласкают, да и себя хорошеют. Моложе духом стала Катерина, жена Малана (соседи так его прозвали, да как имя и осталось за ним), вот и сейчас теряешься в догадках, сколько же ей лет. Мгновение назад выдавало зрелый возраст, а сейчас, когда она окунулась в день сегодняшний, вновь помолодело лицо, с каким-то молодым задором она встала на ноги, стряхнув с себя не только прилипшие травинки, но и горсть тяжких воспоминаний.
Жена Малана – Маланиха стоит на тропинке, что затерялась в колосьях, вглядывается вдаль, в ясное небо, в бескрайние просторы поля. Она спрашивает себя, когда жилось хорошо? Теперь - хорошо! Скоро будет встречать своего сына перед жатвой, очень помощник нужен. Дочки ладно живут, внучат много, любят ее Маланиху и дети и внуки и люди в селе.
Нет в живых и второго мужа ее Малана, умер три года назад. Счастливая была жизнь при нем, с годами полюбила такого славного мужчину. Его присутствие она чувствует в каждом дне, войдет в хлев, что он сделал своими руками, откроет ли дверь в дом, во всем присутствие его рук. Доброе сердце его делилось счастьем с людьми, горевало с ними. Он помог Катерине поверить в свое счастье, и она поверила. С песней бралась за работу, и работа спорилась. Кто впереди – Маланиха, чьи дети из школы бегут веселыми – ее. «Счастье вы мое!» говорила женщина.
Маланиха окинула еще раз взглядом поле, и не боясь помять ржи, заспешила навстречу высокому молодому человеку в солдатской одежде.
-Мама, я вернулся, я снова с тобой, родная моя!
И расступилась рожь перед любящими ее людьми.
Быль из деревни Правдухи Новгородской области.




В высоком небе медленно плыли небольшими группками пушистые белые облака. Они походили на взявшихся за руки ребятишек, которые так забавно резвились на голубом просторе. Запрокинув голову, следя, за их движением наблюдала, стоявшая у края ржаного поля, женщина.
Она, то окидывала взглядом колышущуюся золотыми волнами рожь, с синими глазками васильков, то вновь устремляла взгляд в небо, словно ища там что-то близкое и родное.
Через поле, прямо к тому месту, где стояла женщина, вела тропинка, по которой двигались в ее сторону две женщины. За плечами у каждой тяжело нагруженные котомки с продуктами из лавки, что в соседней деревне. Над их головами кружили в легком полете ласточки, маленькие, юркие деревенские пташки, с криком проносились быстрокрылые стрижи, предвещая дождь. Жара стояла вторую неделю, после прохладных дней она поначалу была в радость, но сейчас, когда люди несли груз под палящим солнцем, жары не хотелось. Женщины поглядывали на птиц, летающих ближе к земле, и довольно улыбались. Они молили Бога о дождичке, знать, услышана была их просьба, хотя и туч не было видно, только легкие облака плыли, уходя за горизонт.
Поравнявшись со стоявшей у края поля женщиной, они остановились и заговорили с ней.
-Здравствуй, Маланиха! Чего ты в небо уперлась глазами, что снова своих ребяток там, поди, увидела? Ты смотри, и плат новый уронила, что с тобой, баба, очнись. Пойдем - ка к нам на чай с медком. Вон Настасья заварки купила со слонами, пошли, дорогая, не стой так одна.
Женщина взяла под руку Маланиху и повела к себе в дом, что стоял у края деревни Большие горки. Дом небольшой, но так уютно стоял среди сада со зреющими яблоками и обилием цветов, что к нему невольно тянулись люди. Да и жили там две сестры, добрые пожилые женщины. Вдовы, мужья не вернулись с войны, дети разъехались кто куда, а они остались в своей деревне, вместе с такими же осиротевшими сельчанами. Рядом с их домом стоял высокий дом Якова, у него два сына остались живы, пройдя войну, правда, хромые, да все-таки мужики, вот и дом сладили хороший. За домом рядками стояли пчелиные домики, вместо забора заросли цветущих кустов для пчел. Яков ладно жил со всеми соседями, но больше всех почитал своих соседок, сестер, и медком часто баловал.