Академия сверхъестественных наук. Пролог

Наше время – время активных, предприимчивых, деловых людей.
В стране созданы предпосылки для развития творческой инициативы, открыт широкий простор для выражения различных мнений, убеждений, оценок. Все это требует развития коммуникативных возможностей современного человека.
Важнейшим средством коммуникации является слово. «Словом можно убить – и оживить, ранить – и излечить, посеять смятение и безнадежность – и одухотворить», - писал талантливый педагог В. А. Сухомлинский.

Л. Введенская, Л. Павлова.

Кто ты?
Не знаю.
Наверно, ты один из них.
Кто ты?
Не знаю?
Я стал одним из вас.

Максим Фадеев

Пролог

Соуло, Гертес и Нирем заявились в гости к Таскану в третьем часу ночи. Таскан уже спал, что, впрочем, для этого времени было нонсенсом. Видимо, хозяин засиделся за чтением магических книг и переутомился. Что, однако, совсем не смутило его друзей, каждый из которых уже успел «принять на грудь» по восемь литров вина.
- Таскан, открывай! – Гертес трижды саданул по двери своим пудовым кулачищем, напрочь проигнорировав поблескивавшую в лунном свете кнопку звонка.
Прошло три минуты. Свет в доме не загорелся.
- Открывай, старый хрен! – Гертес с размаху врезал по двери обутой в тяжелый сапог ногой.
- Старый хрен! – Нирем, хохоча, согнулся пополам. – На себя посмотри!
- Заткнись! – рявкнул Гертес, бросив на товарища свирепый взгляд.
Соуло сорвал травинку и начал ее жевать.
- Ну, выйдет он или нет? – пьяно, почти обиженно, пробормотал Гертес.
- Сейчас, переоденусь! – донеслось из дома.
Гертес сошел с крыльца и уставился на лик Луны. Нирем поднял руки перед собой на уровне груди. Через секунду между его ладонями промелькнула синяя молния.
- Перестань, - одернул его Соуло. – Зачем ты это делаешь?
- Извини, брат, я напился, - виновато произнес Нирем.
- Мы все напились. Но херней страдаешь только ты. Впрочем, ладно, забей.
В прихожей раздались тяжелые шаги. щелкнул открывающийся замок.
Дверь открылась. На пороге возникла внушительная фигура в длинном чёрном кожаном плаще. Лицо хозяина дома скрывала темнота.
- Здорово, разбойнички! – хрипло произнес Таскан.
- Скольд! – в один голос выкрикнули гости.
- Скольд? – Таскан неторопливо сошел по ступеням вниз. – Мы же, вроде, еще не пьем.
- Так сейчас ведь будем, - пьяно хихикнул Нирем.
- Конечно, - Таскан вступил в полосу лунного света и подошел к друзьям. Первым он пожал руку Соуло, после – Гертесу, и лишь потом – Нирему, бывшему в этой компании самым младшим.
- Приступим? – Таскан щелкнул пальцами, и посреди двора возникли круглый стол и четыре высоких кресла.
- Черт, я уже на ногах не держусь, - пожаловался Нирем, заваливаясь на бок. Через миг он со вспышкой исчез и материализовался в одном из кресел, сидя за столом.
- Клоун несчастный, - констатировал Соуло.
- Счастливый, - хохотнул Нирем.
- А мы чем хуже? – Таскан хлопнул в ладоши и проделал ту же операцию, что и Нирем.
- Ну да, ну да, - так же поступил и Соуло.
- А я по старинке, - Гертес дошагал до стола и взгромоздился на кресло.
- Кворум? – спросил Соуло.
- Конечно, кворум, - кивнул головой Таскан.
- Тогда начнем, пожалуй? – вопрос Соуло был риторическим. Никто и не стал на него отвечать.
Зрачки Таскана расширились, заполнив собой все пространство глаз. Холодное синее пламя полыхнуло из них, окутав поверхность стола, на которой тут же материализовались четыре больших серебряных блюда и четыре комплекта серебряных же столовых приборов поменьше: тарелки, вилки с ножами и кубки.
- Брависсимо, маэстро! – захлопал в ладоши Нирем. – Как всегда, впрочем.
- Спасибо, - глаза Таскана обрели свой привычный вид. – Соуло, что у тебя сегодня?
- Жареный поросенок с хреном.
- На русскую кухню пробило? – усмехнулся Гертес.
- Жарь же, дружище! – воскликнул Нирем.
Глаза Соуло изменились, как мгновением раьше у Таскана. Синий огонь вновь хлынул на стол и на несколько секунд закрыл собой одно из блюд. Когда же пламя угасло, блюдо уже не было пустым. На нем, умильно улыбаясь и едва ли не подмигивая сидевшему напротив Гертесу, возлежал тот самый жареный поросенок, о котором говорил Соуло.
- Конкретная свинья, - констатировал Нирем.
- Сам такой, - не замедлил поддеть его Таскан. – Гертес?
- Рыбное ассорти подойдет? – спросил здоровяк.
- Вполне, - кивнул распорядитель стола.
Гертес исторг из глаз струю холодного пламени, и на втором блюде возникла пирамида из кусков жареной, копченой и маринованной рыбы разных сортов. Нирем, как ни странно, на этот раз промолчал. Возможно, потому, что настал его черед внести свой вклад в общее дело.
- Ты-то чем нас порадуешь, алкоголик? – поинтересовался Соуло.
- А можно, я вам сюрприз сделаю? – с надеждой в голосе произнес Нирем.
- Валяй, - махнул рукой Таскан.
Нирем выплеснул на стол очередную порцию синего огня. В воздухе над лужайкой растекся непривычный экзотический запах. А на блюде, стоявшем перед Ниремом, возник странный продолговатый предмет.
- Это еще что за байда? – выпучил глаза Гертес. – Не слоновий ли...
- Сам ты хер слоновий! – не дав ему договорить, обиженно выпалил Нирем. – Это запеченный хвост аллигатора. Уверен, такого ты еще не пробовал.
- Это уж точно, - верзила с любопытством смотрел на источавший нежный аромат деликатес. – Соуло, ты, вроде, едал такое. Как оно? Не проблююсь?
- Нормально, - сказал Соуло.
- На что похоже?
- Больше всего – на змею. Только вкус немного другой.
- Змея – это хорошо, - сказал, улыбнувшись, Гертес.
- Отлично, я бы сказал, - хрипло пробасил Таскан. – Но о гарнире никто из вас, как всегда, не подумал.
- Да, и про хлеб забыли, - Соуло материализовал в центре стола изящную плетеную корзинку, полную аккуратных ломтиков белого хлеба.
- Французский, - уточнил Соуло.
- А сало русское едят! – Нирем замялся, поняв, что схохмил невпопад.
- Помолчал бы лучше, - поморщился Соуло. – Терпеть не могу Михалкова.
- Это почему же?
- Приспособленец он. Причем приспособленчество его беспочвенно.
- Людям свойственно ошибаться, - Таскан в очередной раз облил стол синим огнем из глазниц, добавив к и без того весьма приятному на вид натюрморту симпатичную горку жареного картофеля по-деревенски.
- Слишком уж часто они это делают, - вздохнул Соуло.
- Не начинай только снова, - поежившись, промолвил Гертес.
- Не буду, - Соуло взял вилку, подцепил кусок копченого лосося и отправил его в рот. – Остался последний штрих. Таскан?
- Минуточку, - сунув руку под плащ, Таскан извлек изящную бутылку, наполненную, казалось, самим дыханием ночи.
- Из личных запасов Харона, - Таскан разжал пальцы, и бутылка, слегка покачиваясь, повисла в воздухе перед его лицом. – Бездонная. До утра хватит.
- Как минимум, - хихикнул Нирем.
Таскан щелкнул пальцами, и пробка, вылетев из бутылки, зависла в воздухе рядом с ней. Легким толчком ладони хозяин вечеринки отправил сосуд в путешествие над столом. Первая порция фиолетового вина досталась Соуло. Следом наполнился кубок Гертеса. Третьим в очереди был Нирем. Описав круг, бутылка вернулась к Таскану и оделила его тем же количеством вина, что и остальных.
- И никакой бармен не нужен, - улыбнулся Таскан. Бутылка плавно опустилась на стол. Следом упала пробка, с еле слышным звуком вонзившаяся в горлышко.
Практически одновременно правые руки четверых мужчин двинулись к кубкам. Пальцы стиснули серебряные ножки и оторвали сосуды от поверхности стола.
Вилки с ножками поднялись в воздух и принялись с немыслимой скоростью разделывать поросенка и крокодилий хвост. Очень скоро мясные блюда были разрезаны на куски, после чего приборы принялись наполнять едой тарелки сидящих за столом. Закончив, ножи и вилки смирно легли подле своих хозяев.
- Чума, Война, Голод и Смерть, - тихо произнес Соуло. – Все в сборе. Я предлагаю выпить за наш союз, которому суждено ниспровергнуть основы, погасить Солнце и воздвигнуть над миром Темное знамя. Надеюсь, никто не против?
- Смеешься, что ли? – Гертес протянул свой сосуд навстречу кубку Соуло. То же сделали и Таскан с Ниремом. Все поняли, что глава Ковена, несмотря на внешнее спокойствие, пребывает не в слишком-то приподнятом расположении духа. Надо сказать, причины на то у Соуло были...
- Когда только это будет? – вздохнул, выпив, Нирем. Он, по большому счету, не ждал развития темы, поскольку знал срок и лишь сетовал на то, что срок наступает не нынче же утром. Тем не менее, Соуло ответил.
- Это, друзья, зависит от нас, - сказал он и с размаху вонзил серебряную вилку в ломоть свинины. Щеки Соуло вздыбились желваками. Таскан, Гертес и Нирем оторвались от своих тарелок, направив взоры к владыке. Похоже было, что происходящее постепенно выходит за рамки обычной дружеской пирушки. Чем все закончится, никто предсказать не мог.
- Предел давно очерчен, - продолжил Соуло, быстро прожевав и проглотив кусок мяса. – Через шесть лет все мы выйдем на последнюю битву, исход которой также предрешен. Но, черт возьми, как же мне – впрочем, не сомневаюсь, что и вам тоже – жаль, что это случится тогда, а не через месяц! Казалось бы, что значат жалкие шесть лет для нас, привыкших песком пропускать сквозь пальцы тысячелетия? Но... – Соуло вдруг замолчал, но пауза тянулась недолго.
- Слишком много боли пропустила сквозь наши души проклятая мгла, - продолжил Таскан и тоже умолк.
- Воздвиглись горы из дорожной пыли, - чеканя слова, произнес Гертес.
- ... с тропы, которой к нам победа шла, - прошептал Нирем. В лунном свете были видны мурашки, густо усеявшие кожу его лица и кистей рук.
- Да, - Соуло поманил бутылку пальцем, и она, мгновенно раскупорившись, вновь облетела стол и наполнила чаши. – Страдания наши безмерны. Каждый из присутствующих за этим столом заплатил страшную цену за свой дар. Всесильное время неспособно нас исцелить. Однако же, лекарство существует, - стиснув кубок, Соуло встал, и остальные трое последовали его примеру. Залившая половину земного шара ночная темень слегка сгустилась, а Луна как будто бы стала ярче. По вершинам росших неподалеку от Таскановского двора высоченных сосен пронесся, весело завывая, легкий ветерок.
- За победу? – глядя в глаза Соуло, спросил Таскан.
- За нашу победу! – провозгласил Соуло.
Четыре серебряных чаши соприкоснулись, родив на удивление звонкую ноту, мгновенно унесшуюся в заоблачную высь.
Четверо выпили и, не сговариваясь, одновременно уселись за стол. Некоторое время они просто сидели, поглощая изысканную пищу и переглядываясь. Мысль, общая для всех четверых, но слишком, слишком давно не звучавшая из чьих-либо уст, вновь взбудоражила их умы.
Стало окончательно ясно – просто так эта ночь не закончится. Но о том, что именно должно произойти, никто пока не имел ни малейшего представления. Даже тот, кому предстояло дернуть за нить, разворачивающую крупный тугой клубок, свитый из тайн, мистерий, войн, жертвоприношений, ядовитой злобы и запредельной злобы, страха и отчаяния, но также покоя и свободы, любви и надежды, предвечной истинной радости.
- То, что поможет нам обрести покой, свершится через шесть лет, - заговорил Соуло. – Победа, и лишь она, сможет смыть с наших душ горечь яда, что дарят солнечные лучи! Будет ли это местью за ужас, что нам пришлось пережить? О, нет! Долгое время я только о том и мечтал, чтобы отомстить, но теперь знаю – это будет вовсе не месть...
«Пафосно, этого у Падшего не отнимешь, но верно. Комар носа не подточит, - думал Таскан, барабаня кончиками пальцев по черной лакированной поверхности стола. – Однако, когда он такой, за ним стоит поприглядеть. Черт знает, куда его занесет, и как потом придется это расхлебывать».
- То, что мы сделаем, будет не местью, а восстановлением справедливости! – Соуло снова встал, на этот раз – резко, так, что даже кресло его упало. И тут же, на мгновение зависнув в воздухе, вернулось в исходное положение – кто-то из четверых, возможно, и сам Соуло, применил Силу, не дав креслу упасть. Кто именно это был, Луна не разобралась.
- Каждая загубленная душа... каждый миг скорби и страдания... каждая насмешка... каждый косой взгляд, - сжав левую руку в кулак, Соуло перечислял мельчайшие провинности врагов. Тьма за его спиной сгущалась, приобретая форму не то невероятно длинного плаща, не то гигантских черных крыльев. – Ничто не будет забыто. А самое главное, - глава Ковена наклонился вперед, уперев в стол громадные бледные кулаки, - Разве это мы нанесли первый удар? – щелкнув пальцами, Соуло подал знак бутылке с черным вином, и через несколько мгновений все четыре кубка снова были полны.
«Не стоит ему больше пить, - подумал Таскан. – Но, боюсь, сейчас он даже меня не послушает».
- За Истинный Свет! – Соуло высоко поднял кубок и сам словно бы... да нет, не «словно бы», а действительно стал выше ростом. Этот финт в его исполнении особенно нравился Луне.
Таскану, Гертесу и Нирему не оставалось ничего, кроме как встать вслед за предводителем.
- За Истинный Свет! – сказал каждый. На деле этот тосто звучал иначе, но пить за изначальную стихию давно было не принято.
Когда очередная порция вина была выпита, Таскан заметил, как в глубине глаз Соуло начинают мелькать оранжевые вспышки. «Вот и повеселились, - подумал Таскан, в душе уже смирившийся с тем, что вполне могло произойти с минуты на минуту. – Обычно его припадки ярости длятся не дольше получаса. А если пьяный – и того меньше. Сейчас он пьяный. Так что, вернее всего, обойдется без эксцессов. Хотя...», - Таскан вспомнил о вести, пришедшей накануне из Ростова.
- Я знаю, в чем, по их мнению, состоит наша вина! – Соуло остался стоять и когда остальные присели (никто из них, впрочем, не прикоснулся к еде). И вы это знаете. Черт побери, да каждый, кто хоть раз делал финт, все прекрасно знает! – Соуло сорвался на крик. – Я готов принять бой в любую минуту... Я готов...
- Соуло, перестань! – Таскан, не выдержав, встал и сделал шаг в сторону говорившего.
- Решать мне! – низко наклонив голову, Соуло уставился на Таскана. Взгляд его не был ненавидящим или гневным. Ни зрачков, ни радужной оболочки Таскан не видел. Вместо них в глазницах Соуло бесилось адское пламя. Таскан понял – владыка видит сейчас перед собой не его, а низвергающиеся с небес потоки крови.
Он заметил также, что серебряные перстни, с которыми Соуло никогда не расставался, уже вросли в плоть Падшего, а на макушке главы Ковена проступают из-под волос маленькие черные рожки.
- Итак! – взревел вдруг Соуло, и Таскан порадовался, что успел раскинуть над двором защитный купол, сквозь который не прорвался бы и рев стада взбешенных слонов. – Я готов решить все прямо сейчас!
Таскан обреченно вздохнул. «Так и знал, что возникнут форс-мажорные обстоятельства, - подумал он. – Они всегда возникают. Только вот кто мог предположить, что на этот раз причиной станет он сам?».
Соуло окончательно перевоплотился в демона. Одежда его вросла в кожу и стала частью ее – красной, изрезанной густой сетью черных рубцов. Лицо Падшего осталось человеческим – только нос исчез, обратившись в две узкие черные щели, а уши вытянулись и заострились. Из плеч и локтей Соуло выросли длинные острые шипы. За спиной шелестели черные кожистые крылья, над которыми покачивалось острие длинного, похожего на скорпионий, хвоста.
- Соуло, зачем ты это делаешь?! – вскричал, не выдержав, Нирем.
Падший не отвечал. Раскинув руки, он запрокинул голову (рога на ней достигли уже полуметровой длины) и обратил пылавший (в буквальном смысле) ненавистью взор к небесам. Луна вздрогнула, подумав было, что Падший посмотрел на нее. Но взгляд Соуло сверлил небесную твердь, забираясь дальше не только Луны, но и Плутона.
- Эй, вы, там! – закричал он, и этим словам не мог уже помешать никакой барьер. – Я не могу больше ждать! Я ненавижу вас! Проклинаю вас! Сдохните! Вы никогда не сможете победить! И я готов доказать вам это в любой момент!!!
Изо рта и глаз Соуло вырвались длинные струи оранжевого пламени. Вырвались – и унеслись в ночное небо, скрывшись за рваным кружевом облаков. Мир гулко вздохнул, словно почувствовав боль от застарелой раны. Луна изумленно наблюдала за происходящим внизу.
Гертес задумчиво глядел на стоявшую перед ним пустую тарелку. В глазах Нирема явственно читался страх. Таскан сидел, обхватив руками голову.
- Ты хоть понимаешь, падший, что ты сейчас натворил? – спросил он, подняв опустевший взгляд на главу Ковена.
- Понимаю, - Соуло быстро возвращался в человеческий облик. Рога втянулись в череп, на котором уже стремительно отрастали волосы. Исчезли хвост, когти, крылья – через несколько мгновений возле стола стоял не разъяренный демон, а высокий человек в черных одеждах. – И я готов принять на себя ответственность за это.
- А может, пронесет? – держа пальцы на обеих руках перевернутым крестиком, спросил Нирем.
- Не думаю, - покачал головой Таскан. – Уже началось.
Он был прав. Чуть поодаль, метрах в восьми над землей уже плясала в воздухе лучистая серебряная звездочка.
- А ведь я никогда их раньше не видел! – вдруг рассмеялся Нирем. – Как они, не слишком страшные?
- Мы страшнее, - тихо промолвил Соуло.
Серебряная искра разверзлась зубастым зевом, из которого хлынул в заполнившую двор темноту ослепительный белый свет.
Чуть ниже открывшегося портала возникла в воздухе полупрозрачная, словно бы сотканная из движущихся серебристых искр ступенька. За ней еще одна. И вскоре призрачная лестница спустилась до самой земли. А на врехнюю ее ступеньку шагнул из портала крепко сбитый седой мужчина в бордовой пиджачной паре. На шее вновь прибывшего висел на толстой золотой цепочке массивный крест.
- Ну, вот так они и выглядят, - сказал Нирему Таскан. – Ничем не отличаются от нас, кроме вкусов в одежде. Таков их эмпирический облик. Другой – тот, что в детских книжках, и в храмах, на росписях.
- Я думал, он в нем и явится, - с ноткой разочарования протянул Нирем.
- Если разозлишь его, он перевоплотится, - сказал Соуло. – Впрочем, вряд ли. Во-первых, нас, все же, четверо. А во-вторых, - он не за этим сюда пришел.
Седой тем временем степенно сходил по ступенькам вниз. В тот момент, когда он ступил на траву, Таскан, Гертес и Нирем поднялись со своих мест, присоединившись к уже стоявшему Соуло.
Мужчина в бордовом пиджаке подошел ближе к четверке и остановился. Взгляды магов были прикованы к нему, но никто не мог с точностью сказать, на кого из четверых смотрел он сам. В глазах ночного гостя отсутствовали зрачки. Очи его были подобны поверхности стеклянного шара, внутри которого, если его встряхнуть, начинает клубиться искусственный снег. Два маленьких окошка из темного стекла. За ними – непрерывный снегопад.
Человек в пиджаке моргнул, и окружающий мир перестал существовать. Лужайка, богато сервированный стол, кресла и пять человеческих тел оказались вырваны из реальности. Крохотный островок повис в центре бесконечного пустого пространства. Будто вдруг стал явью сюжет одной из картин Бориса Вальехо.
С той стороны, где стоял снежноглазый, было светло. Другую половину летучего острова затопила угольная темень.
Проказник-ветер был другом каждому из присутствующих. Он весело теребил их волосы и полы плащей. Ветер прекрасно понимал, чему стал свидетелем, но не терял бодрого игривого настроения.
- Вызов принят, Соуло, - бесстрастно произнес мужчина в пиджаке.
- Я слышал тебя, Гавриил, - в тон ему откликнулся Падший. – Выпьешь с нами?
-Pour quoi pas? – улыбнулся седой. – Я выпью с вами. Только не вашего. – Гавриил поднял правую руку, в которой тут же возник золотой кубок, овеянный клубами голубоватого пара.
- Что же вы там такое пьете? – ухмыльнулся Соуло.
- Ты знаешь, - был ответ.
- Что ж, а мы по старинке обходимся, - Соуло сделал небрежный жест кистью левой руки, и бездонная бутылка с тутовым вином в очередной раз наполнила чаши Темной четверки.
- За что выпьем? – осведомился Гавриил.
- За встречу, - Падший залпом осушил свой кубок. То же проделали и его друзья. Последним выпил Гавриил.
- И до новых встреч, - резюмировал он и рассыпался триллионом серебристых снежинок, моментально разлетевшихся в разные стороны. Четверо Темных вновь очутились во дворе у Таскана.
- Что будем делать? – спросил Гертес после минутной паузы.
- Что-нибудь придумаем, - Соуло опустился в кресло. – А пока давайте продолжим нашу трапезу. Зря, что ли, собрались?