Город золотой

Обычное утро обычного дня обычной женщины. Она, как обычно, идет на стоянку, заводит машину и выбирает музыку, которая будет с ней по дороге на работу. Это очень важно – подобрать правильную музыку, создать атмосферу в своем маленьком мире и настроение на целый день. Где-то в бардачке должен быть когда-то приобретенный но так и не распечатанный диск с лучшими песнями «Аквариума». Что ж, ностальгия и песни БГ - не самая плохая компания.

Дорога до работы знакома до мельчайших подробностей. Она знает все ямы, кочки и повороты, знает, когда нужно притормозить, а когда поехать быстрее. Можно немного расслабиться перед напряженным днем и раствориться в музыке. Напевая знакомые песни, отбивая такт левой рукой по рулю, она мчится по сонным улицам не успевшего еще проснуться города, останавливается на светофорах и начинает движение сразу же, как только загорается зеленый.

Несколько гитарных аккордов из динамика, и она нервно вздрагивает, теряя улыбку. Дыхание, до этого ровное, неожиданно сбивается, и ей уже не хватает воздуха. Взгляд, еще недавно чистый, затуманивается подступившими слезами. Как странно, ей казалось, все прошло и уже не будет так больно, однако у памяти свои законы, и эта песня не отпустит ее никогда.

Включив правый поворот, она съезжает на обочину и останавливается. Машинально закуривает сигарету. Мимо проносятся машины, но она их не видит. Она уже далеко отсюда. Память, словно течение реки, подхватившее бумажный кораблик, уносит ее в прошлое.

***

Как всегда по воскресеньям, коридоры отделения нейрохирургии были безлюдны. Немногочисленные посетители спешили в палаты к своим родственникам. Дежурные врачи и медсестры затерялись где-то на необъятных просторах больницы. Вдоль по длинному, пустынному коридору шли двое. Молодая женщина в белом халате придерживала за талию молодого мужчину, который опирался ей на плечо. Шли они очень медленно, казалось, каждый шаг давался им обоим с большим трудом. У открытого окна мужчина остановился, и девушка с виноватой улыбкой убрала его руку с онемевшего от тяжести плеча. Как обычно, она начала рассказывать ему обо всем, что было за окном, определяя окружающий мир словами, в надежде, что он поймет хотя бы часть сказанного. Она верила, что когда-нибудь он станет прежним, все вспомнит и сможет ей ответить. И пусть врачи говорят, что это невозможно, что полученная им травма сделала из него инвалида, она назло им всем будет продолжать, потому что знает, если поверить им, отступиться, то все закончится. А ведь он уже может ходить, разве это не является доказательством ее победы? Их победы.

Мозг - всего лишь орган, такой же, как все остальные, его нужно постоянно тренировать, и он начнет работать как прежде. Не жалея на это ни времени, ни сил, она заставляла его собирать детские пирамидки, картинки из кубиков, учить алфавит, писать буквы и цифры. И пусть пока не все получалось, пусть иногда его взгляд становился отстраненным и далеким, пусть… но в минуты просветления он писал на бумажке имя… ее имя. 

Когда-то коридоры больницы казались ей лабиринтом, в котором так легко затеряться, теперь она знала каждый закоулок. Если бы можно было точно также пробраться в лабиринты его сознания, узнать, где он заблудился, она бы смогла помочь ему выбраться, но это было невозможно и им приходилось пробираться наугад, спотыкаясь, падая, разбивая в кровь колени и локти.

Она  стояла рядом и напряженно вглядывалась в знакомый профиль, пытаясь угадать, о чем сейчас думает тот, кого она сначала безумно любила, потом безумно ненавидела, а теперь с таким же безумным остервенением пыталась вытащить с того света. О, эти чужие мысли - призрачные материи, лишающие покоя! Ей все чаще мечталось, чтоб они стали чуть более осязаемыми. Ей, как воздух, необходимы были доказательства их существования там, в развороченной страшным ударом и собранной по кускам черепной коробке. Словно религиозный фанатик, она жаждала знамения, и готова была поверить любому знаку.

Очень тихо, будто опасаясь потревожить какое-то неведомое божество, она позвала его по имени. Он с улыбкой обернулся, внимательно посмотрел на нее и непослушными пальцами заботливо убрал с ее лица выбившийся локон. Иногда он вел себя совсем как раньше, только не говорил. В такие моменты сердце у нее в груди останавливалось, и замирало в ожидании, что сейчас морок рассеется, она проснется и кошмар закончится. В такие моменты ей казалось, что вместе с ней замер весь мир. Время растягивалось до бесконечности. Нескончаемая секунда, за ней другая, и, не выдержав мучительного ожидания, сердце снова начинало отбивать ритм, мир приходил в движение, наполняясь привычными  звуками, запахами и красками, ничего не менялось, и она в очередной раз понимала, что это не сон.

К ним подошел молодой парнишка, совсем еще мальчик, лет восемнадцать, не больше. Он поздоровался и протянул мужчине руку. В отделении их знали все, знали их историю, и при случае старались приободрить их обоих. Мужчина с радостью пожал протянутую руку. Врачи объясняли, что он делает это неосознанно. Она была уверена, что это не так.

- Ко мне друзья пришли с гитарой, хотят спеть для больных, приходите, - сказал мальчик и похлопал мужчину по плечу.
- Спасибо, мы обязательно придем, - ответила за мужа женщина. – Милый, нас приглашают на концерт. Правда здорово?

Мужчина, не переставая улыбаться, отвернулся к окну и снова погрузился в свои мысли.

- Мы придем, - еще раз обещает женщина. Для себя она решила, что приведет туда мужа, чего бы ей это не стоило. Может быть, музыка сможет сделать то, чего не смогла она – пробить этот непробиваемый панцирь.

В палате собралось много народу, наверное, все больные, которые могли ходить. Кровати, стулья, подоконники - все было занято, но специально для них освободили два стула. Здесь в основном были мужчины. За все время, проведенное в отделении, она практически не видела женщин. Сначала ее это удивляло, потом один врач объяснил, что у женщин сильнее развит инстинкт самосохранения, да и пьют они реже.

Она оглядела присутствующих. Ее окружали страшные лица, отекшие, обезображенные синяками. У некоторых были перебинтованы головы, у некоторых корсеты на шее. Когда-то все они вызывали в ней отвращение - слишком уж были похожи на отбросы общества, которыми пугают добропорядочных граждан. Но, побыв здесь, она изменила свое отношение и теперь, прежде всего, видела в них людей, нуждающихся в помощи. Отеки и синяки под глазами – не самые страшные последствия черепно-мозговых травм. В конце-концов – это всего лишь тело и его можно вылечить, гораздо сложнее врачевать душу. И даже если медицина бессильна, и кому-то из здесь сидящих суждено умереть, он имеет право умереть, как человек, а не как презираемое и всеми забытое животное. Беспомощность унижает, равнодушие больно ранит, презрение чертовски злит. Зная все это, она старалась вести себя с ними, как с нормальными людьми. Она еще много чего знала, но это были не те знания, которые могли бы принести облегчение. Она с радостью забыла бы все, чему научилась здесь за два месяца, но это было невозможно.

Пока она осматривалась, двое молодых людей и девушка с гитарой начали петь. Старые песни «Кино», «ДДТ», «Наутилуса»... только теперь она поняла, как все это время ей не хватало музыки. В ее душе будто что-то проснулось, какая-то непонятная радость начала пробиваться слабым ростком в окаменевшей душе. Она украдкой смотрела на своего мужа, в надежде уловить хотя бы мимолетные эмоции на его лице. Но он сидел неподвижно, уставившись в одну точку, и от этого ее радость исчезла так же внезапно, как появилась. Ну, неужели он ничего не чувствует! Неужели врачи правы, и он ничего не понимает! Она готова была разреветься от бессильной ярости и злости на себя, на него, на весь мир.

Но вот музыканты запели:

Под небом голубым есть город золотой,
С прозрачными воротами и яркою звездой.
А в городе том сад, все травы да цветы;
Гуляют там животные невиданной красы.

Одно - как желтый огнегривый лев,
Другое - вол, исполненный очей;
С ними золотой орел небесный,
Чей так светел взор незабываемый.

… и в палате что-то неуловимо поменялось. Все, кто здесь находился, вдруг сделались единым целым, и в едином порыве начали подпевать, словно на всех был только один голос, только одно сердце, только одна музыка. На миг ей показалось, что у них на всех одни и те же мысли, что думают они все об одном и том же, что все они видят этот город, что все хотят найти его, потому что знают, там их ждут, там им будет лучше, чем здесь. Она посмотрела на мужа и увидела, как слеза катится по его щеке. Не в силах больше бороться с собой она тоже заплакала. Слезы смывали и уносили с собой ощущение безнадежности и бесполезности всего, что она делала последние месяцы.
 
А в небе голубом горит одна звезда;
Она твоя, о ангел мой, она твоя всегда.
Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят;
Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад.

Тебя там встретит огнегривый лев,
И синий вол, исполненный очей;
С ними золотой орел небесный,
Чей так светел взор незабываемый.

Тогда она еще не знала, что через месяц его не станет, и могла еще верить в то, что все будет хорошо.

***
Сигарета истлела до фильтра. Салон наполнился дымом. Она открыла окно и в машину вместе со свежим воздухом проникли звуки улицы, а вместе с ними - жизнь. Она снова вернулась в обычное утро обычного дня обычной женщины. Ну что ж, он нашел свой Город Золотой, а ей это только предстоит. Теперь она точно знает, что город этот есть, и ее там ждут.