Пламя

Пламя и Тьма.

Брайан не любил Трибунал. Всякий раз, когда ему доводилось вступать под эти сумрачные своды, неопределенно-гнетущее чувство неудержимо овладевало всем его существом. Трибунал представлялся мрачным, тёмным, угрожающим.… В любое время года от его стен и от каменных плит, которыми был выложен пол здания, веяло холодом могилы.
Будь его воля, Брайан никогда бы не вошел в это устрашающее место, не говоря уж о том, чтобы в нём работать. Но обет послушания – обязателен для монаха-францисканца: он не мог не выполнить поручения настоятеля. А настоятель в свою очередь вынужден был подчинится более высокопоставленому лицу – в итоге Брайан оказался здесь. Более того, на время поездки Начальника в Рим, он стал его заместителем. Должность хотя и почетная, но совсем не радостная: тяжкий груз ответственности каменной глыбой придавливал к земле, не давая распрямить плечи.

Вот как сейчас например, когда посредине судебного зала стояла маленькая хрупкая фигурка, одетая в широкую накидку с капюшоном…
- В чем ее обвиняют? – сухо спросил Брайан у Прокурора. Тот зашелестел бумагами на столе, вытащил донесение капитана городской стражи: «Сия девица Джоанна, проживающая на улице Мельничной, обвиняется своими соседями в чародействе и колдовстве и всяких нечестивых деяниях…»
- Доказательства имеются? – прервал его Брайан. Он не любил Прокурора – за жестокость, злобность и низость. Этот коротенький толстый человечек с блестящей лысиной нагонял страх не только на подсудимых, но и на многих служащих Трибунала.
- Свидетельские показания! – визгливым голосом выкрикнул Прокурор, - их вполне достаточно, чтобы отправить её на костёр! – он схватил другие бумаги, и стал зачитывать протокол:
«…Девица Джоанна уличена была в колдовском исцелении дочери моей Элизабет, чему мы все свидетели. Еще она околдовала моего мужа и также мужей других окрестных женщин. Подпись: Хизер Энн Боском.»

- Девица Джоанна, – обратился Брайан к стоящей перед ними девушке, - что ты можешь сказать в ответ на эти обвинения?
- Откройте ей лицо! – вновь провизжал Прокурор, на этот раз обращаясь к стражникам. Один из них приблизился к ней и откинул глубокий капюшон…
Брайан почувствовал, как у него в груди вдруг болезненно сжалось сердце и замерло дыхание.
Бледное измученное лицо… волна золотисто-рыжих волос, обрамляющая высокий лоб и огромные, невероятные синие глаза…
Несмотря на то, что она была худенькой и тонкой как былинка, Джоанна держалась на удивление храбро, а взгляд ее прекрасных глаз оставался твердым и спокойным:
- Я никого не околдовывала, и вообще никогда не занималась колдовством – сказала она негромким голосом.
- А как же девочка... Элизабет? – вкрадчиво спросил Прокурор.
На какое-то мгновение перед глазами Джоанны промелькнуло видение из памяти: семилетняя крошка, сгорающая от горячки на измятой, скомканной постели. Почерневшие сухие губы, запавшие глаза, прерывистое слабое дыхание… Это дитя… она любила Бетти больше чем всех других … Тогда она наклонилась к ребенку, обняла горячее тельце и прижала к груди, забирая себе ее боль, и огонь, и страдание…

- Не знаю, как это получилось – сказала она в растерянности, - я сама потом долго болела…
- Притворство! – вновь закричал Прокурор, - дьявольская хитрость, чтобы скрыть колдовство! А теперь признавайся: где и у кого ты этому научилась? Как долго занимаешься чародейством? Из чего и как составляешь колдовские мази и составы, коими околдовывала чужих мужей?
- Никого я не околдовывала! – сказала гневно девушка, - а если мужья этих тёток на меня и засматривались – я им к этому повода вовсе не давала!
Прокурор картинно развел руками и обратился к остальным членам Трибунала:
- Вы сами видите, насколько упрямая эта ведьма! Я предполагаю, что она имеет при себе колдовские зелья или артефакты, помогающие ей столь безудержно и предерзостно лгать. Предлагаю сейчас же раздеть эту ведьму и обыскать как следует – заодно увидим, есть ли у нее на теле «печать дьявола».
- Нет! – резко и громко возразил Брайан, - этого не будет!
Маслянистый блеск в свиных глазенках Прокурора слегка приугас…
- Дайте ей выпить святой воды – приказал Брайан, - этого будет достаточно…
На том предварительный допрос и закончился. Следуя установленному порядку, нотариус и свидетели ознакомились с протоколом и удостоверили его своими подписями. Члены Трибунала покинули зал, а девушку увели в темницу на нижнем этаже…

Брайан долго стоял, склонясь на колени в молитве, но наваждение не проходило… Чем бы он ни занимался, о чём бы ни думал – образ прекрасной и несчастной девушки неотступно находился перед его внутренним взором. Ни молитва, ни самоукорение в нарушении монашеских обетов не помогали – только все сильнее и сильнее разгорался небывалый огонь в груди. Огонь никогда раньше им не ощущаемый, мучительный и в то же время приносящий невыразимое наслаждение. Он знал, что это – не колдовство, вернее - самое древнее и самое невинное волшебство на свете – то, что люди называют Любовью. А еще он понимал, что Джоанна невиновна, и одновременно не сомневался в том, что ее осудят… Мысль о том, что ее сожгут, ту, что вдруг стала для него дороже солнца и луны, и звездного неба над головой, и всего на свете, - эта мысль была совершенно невыносимой, неприемлемой, невозможной! Но что же делать, как ее спасти!...

На следующий день дверь камеры открылась, и Джоанна увидела перед собой необычного монаха, так неожиданно вступившегося за нее вчера…
Он стоял посреди тесного, мрачного помещения и молча смотрел на нее. Смотрел так странно, как будто обнимал и гладил взглядом, и в то же время казался едва ли не более робким, чем даже сама узница.
- Я знаю, что обречена сгореть на костре, - прервала она затянувшееся молчание, - зачем же вы еще мучите меня? За что так мстите и преследуете?
- Инквизиция не мстит, а оберегает – ответил ей Брайан, - не осуждает, а сражается с дьяволом за каждую человеческую душу. Не преследует, но исцеляет заблудших…
- Но что же плохого я сделала, чтобы меня наказывать огнем?! – крикнула Джоанна.
- Если бы это зависело от меня, я бы отпустил Вас… - тихо сказал монах.
- Но Вы ведь Инквизитор, - почему же Вы не можете отпустить меня? – спросила она.
- Я не Инквизитор. Инквизитор уехал в Рим и скоро вернется… Я не имею власти прощать или осуждать – только предварительное расследование…
- Значит у меня нет надежды … - она устало опустилась на лавку у стены.
- Надежда есть всегда! – сказал он неожиданно горячо, - я попытаюсь что-нибудь придумать… Если только Вы доверитесь мне во всем!
- А что мне еще остается?.. - ответила она с горечью, - разве только… костёр!

Он ждал ночи. Когда Прокурор потребовал разрешения на то, чтобы подвергнуть «упорствующую ведьму» пытке, он не возражая подписал обращение к епископу за позволением. Прокурор удивился такой необычайной покладистости, но Брайан знал, что это уже не имеет значения. Пытка в любом случае не могла быть проведена ранее, чем через несколько дней, а Джоанна, как он надеялся, будет к тому времени уже далеко отсюда…
Когда начало темнеть, и служащие стали покидать Трибунал, Брайан подошел к брату-казначею и занял у него три сотни золотых. Затем он приготовил фонарь и некоторые вещи...

Тюремный надзиратель очень удивился, когда открыв сонные глаза, увидел перед собой Брайана в дорожной накидке и с фонарем в руке.
- Чего угодно Вашей милости в этом месте и в столь поздний час? – спросил он монаха.
- Только что поступили сведения: нашей узнице ее друзья на воле намерены устроить побег – сказал ему Брайан, - поэтому я тайно переведу ее в другое место, известное только мне одному. Открывай камеру, поскорее!
Разбуженная шумом Джоанна уже стояла у двери… Брайан схватил ее за руку и быстро повел за собой. Она не сопротивлялась… Когда они поднялись по лестнице наверх, он сразу же направился в совершенно противоположную от выхода сторону.
- Но выход ведь там – прошептала ему испуганная Джоанна.
- Там стража – ответил ей Брайан, - меня то они пропустят, но тебя задержат обязательно. Здесь есть другой выход, тайный, предназначенный для секретных агентов Инквизиции…
Они прошли в конец коридора, а затем в маленькое неприметное помещение, напоминающее кладовку. В одной из ее стенок была узкая, закрытая на засов дверь. Брайан открыл ее, и они вышли на задний двор Трибунала, а затем, через калитку – на улицу.

Довольно долгое время оба молча шагали по тёмным улицам спящего города. Брайан в одной руке держал фонарь, а в другой сжимал горячую ладошку Джоанны Несмотря на смертельный риск – опасность быть задержанными ночной стражей, - он чувствовал себя почти счастливым. Держать в своей руке её руку, ощущать рядом её присутствие – разве может быть большее счастье в мире, чем это?
Недалеко от городских ворот – конечно закрытых в ночное время, - они остановились перед одним из домов. Брайан осторожно постучал в дверь. Никто не отозвался. Пришлось стучать громче, но так, чтобы не услышали соседи. Наконец внутри послышались шаги и приоткрылся «иуда» - маленькое смотровое оконце в двери:
- Кто это там среди ночи ломится?! – сердито спросил хозяин.
- Это я, Брайан – тихо ответил ему монах.
Хозяин поспешно открыл дверь и впустил их в дом.

Они сидели вместе на лавке в хозяйской мастерской. Брайан объяснил Джоанне, что Патрик ему очень многим обязан и сделает все, что Брайан у него попросит. В этом случае он попросил его отвезти Джоанну завтрашним утром в ближайший городок. Брайан отдал ей деньги и сказал, чтобы она не задерживалась поблизости, а уезжала подальше – тогда ее не найдут.
- А ты разве не поедешь со мной? – удивленно спросила Джоанна.
Брайан почувствовал острый укол в сердце. О, как бы он хотел!...
- Нет, это невозможно. Если обнаружат, что нет нас обоих– немедленно начнется погоня. Нас догонят и схватят. А так, пока не приедет Инквизитор – я смогу их сдерживать…
Джоанна вдруг порывисто поднялась с лавки, обняла его руками за шею и нежно поцеловала в губы. Брайан ощутил, как горячая волна поднимается в нем внутри, готовая затопить все вокруг. Он прижал ее к себе и стал страстно целовать ее лицо: лоб, глаза, губы… Она не пыталась отстранится, но уже сама эта безвольная покорная податливость остановила его в последний момент. Было в ней что-то настолько беззащитное, отчаянно безответное, что он понял, распознал: это не-любовь…Он отпустил ее, отвернулся и спрятал лицо в ладонях…

Так они сидели некоторое время молча: нечего и не о чем было говорить… Незаметно Джоанна уснула, склонив голову ему на плечо. Брайан сидел тихо, боясь шелохнутся, чтобы не потревожить ее сна. Золотые пряди ее волос водопадом рассыпались по плечам, дыхание едва слышалось в ночной тишине… Брайан свободной рукой нежно перебирал эти пряди, прижимал кончики ее волос к губам, осторожно целовал… Единственное желание, которое у него еще оставалось – чтобы эта ночь никогда не закончилась. Он готов был целую вечность так сидеть, с ее головой на плече, ощущая тепло ее тела рядом с собой… Но ночь неотвратимо переходила в рассвет…

 Когда они прощались утром, она снова обняла его и поцеловала – на этот раз совсем легонько:
- Что они сделают с тобой – за то, что ты меня отпустил? – спрашивала она тревожась.
- Ничего особенного: сошлют в какой-нибудь отдаленный монастырь, подальше от посторонних глаз и ушей … Я и сам хочу распрощаться с Инквизицией: не по мне это занятие…
- Спасибо тебе за всё! Ты готов был погубить себя, чтобы спасти меня… А я ведь тебе никто…
- Нет, не никто – сказал он, и отвернулся, чтобы она не увидела, влажного блеска в его глазах… Напрасные усилия – она сама плакала, ничуть не скрывая этого…

Ровным, спокойным шагом он возвращался в Трибунал. После расставания (навсегда!) холодная тёмная пустота заполнила душу. И все же в глубине сердца теплился живой огонёк: Джоанна спасена! Он тогда сказал Джоанне не всю правду. Не только ссылка в отдаленный монастырь ожидала его. На многие годы его наглухо замкнут в тюремной келье. В крохотное окошко под потолком будет проникать совсем мало света – в келье будут вечные сумерки даже среди ясного дня… Но не это пугало его: больше всего на свете он боялся только одного – что померкнет в слабеющей памяти свет ее синих, как небо, глаз…