радуга 4

 ПО ТУ СТОРОНУ РАДУГИ

 ЧАСТЬ 2


 - Не торопись, Стив-ви! От того, что ты будешь с удвоенной энергией молотить своими красивыми ручками воздух, ничего не изменится, - Аликс легко отвела удар босой стиввиной ноги на уровне пояса. Этот слабенький и довольно кривой замах пяткой должен был означать собою, очевидно, пробой в печень. От следующего, правда - кулаком, нацеленного слева под челюсть, - уклонилась уже с некоторым трудом - растет мальчик! Но усмешка ее стала только шире - мальчик явно злится, а когда он злится, то перестает следить за точностью своих рук и ног и лезет напролом, тут уж приходится забывать правила хорошего тона…
 А злился он всегда, когда она вот так усмехалась и щурила свои светло-зеленые глаза.
 Можно, кстати, еще немного и добавить, не повредит…
 - Малыш, а это желтое кимоно тебе явно к лицу! - Она сощурилась еще больше.
 Подействовало: зубы оскалены, глаза горят, на губах пена - прямо-таки ирландское издание берсерка, спешите любить и жаловать! Неплохо, неплохо… А теперь доведем мальчика до полной невменяемости, что-то он последнее время нервничает, пусть психанет как следует, сбросит лишнее напряжение…
 - Ты в нем просто-таки лакомый кусочек, Стив-ви, и я думаю…
 Но она так и не успела сообщить Стиву, что именно она думает. Успела только заметить выбеленные бешенством глаза - и мир взорвался многоцветным фейерверком.
 А потом - погас…
 Сознание возвращалось медленно, словно у допотопного монитора, ровесника первых космических полетов. Вначале появился звук, в виде отчаянно-несчастного голоса, твердившего сквозь всхлипы:
 - Алекс, не надо, пожалуйста, Алекс, я же не хотел, Алекс, прошу тебя…
 Потом возникла боль и ощущение холода. Аликс немного подумала и сумела сделать правильный вывод о том, что холод этот идет от промокшего комбинезона - этот перепуганный идиот, похоже, опрокинул на нее воду для кофе! Хорошо еще, что холодную, а то с него бы сталось… И тут вернулось зрение.
 Она лежала на капитанском диване.
 Как Стив в своем нынешнем, прямо скажем, весьма субтильном обличье умудрился затащить на этот самый диван ее шесть футов отнюдь не легких эриданских костей - оставалось загадкой.
 Диван хлюпал. Вода стекала на потемневший коврик и лужицей скапливалась у ножки откидного столика.
 М-да…
 Похоже, размера стиввиной паники она явно недооценила - он опрокинул на нее пару ведер,в кофеварке столько не наберется. Но на все это она обратила внимание уже потом, а сразу увидела лишь Стива, перепуганного и несчастного, с искусанными до крови пухлыми губами и светлыми дорожками высохших слез на чумазом личике.
 Аликс осторожно села, стараясь не делать резких движений головой, которая все еще гудела, что твой колокол. Кончиками длинных пальцев слегка ощупала висок, поморщилась - каждое прикосновение отзывалось тупой ноющей болью.
 Скверно вышло.
 Ай, как скверно-то!..
 Нехилый шок для мальчика - чуть было не убил второй раз. И это - с его-то комплексом вины. Он же только-только в себя приходить начал, считай, что недельная работа – псу под хвост, а время не резиновое, его с каждым днем все меньше… Черт, скверно-то как!
 - С-скотина! - сказал Стив с чувством, вздохнул судорожно, провел рукой по лицу. Пальцы его мелко дрожали. - Ты хоть знаешь, КАК ты меня напугал?!!
 А, впрочем, почему сразу так уж и скверно? Очень даже и не скверно! Шоковая терапия. Мальчику нужен был катарсис - нате вам катарсис на блюдечке с голубой каемочкой.
 - Пугаться время от времени полезно. Испуганный ты еще симпатичнее.
 И получила по лицу - так, не удар даже, отмашка тыльной стороной ладони, рука у Стива сработала рефлекторно, он даже разозлиться не успел, только испугался слегка, да и то – потом уже.
 Аликс фыркнула:
 - Фи, Стив-ви, фи! Ты даже дерешься теперь, словно первокурсница из благородных! Разве что на цыпочки не встаешь.
 - И чего ты ко мне прицепился? - спросил Стив тоскливо. Он не злился - сил не хватало. - Я ведь то же самое могу говорить и о тебе - так какая разница? Ты, между прочим, тоже теперь весьма… симпатичненький!
 Аликс прижмурила светлые глаза и стала похожа на кошку, которую почесали за ушами. Мурлыкнула:
 - Благодарю. Комплименты я обожаю… А разница, Стив-ви, в том, что подобный комплимент мне ДЕЙСТВИТЕЛЬНО доставляет удовольствие… В шестьдесят девятый и, надеюсь, последний, раз повторяю – Алекса. Здесь. Нет. И не будет. Я - такая, какая есть, и я, черт возьми, этим горжусь! И уж, во всяком случае, не собираюсь устраивать совместные истерики с рыданиями друг другу в жилетки из-за того, что было когда-то. Постарайся это если и не понять, то хотя бы запомнить.
 - Постараюсь.
 Ну, это, допустим, вряд ли.
 Это сегодня, после терапии шоковой, ты такой тихий и покладистый, а завтра оклемаешься маленько - и начнется все по новой, и будет и восьмидесятое предупреждение, это уж наверняка, и даже сотое, возможно - ты же у нас из породы упрямых, одно слово – ирландец.
 Стив подошел к сейфу, достал полупустую бутылку. Аликс наблюдала, как он хромает, добавила почти дружелюбно:
 - Совет на будущее, Стив-ви. Если дерешься с эриданцем - никогда не бери кость на кость. Не задумывался, почему именно в Школы Сёкотана нас берут с особенным удовольствием? Мы же мутанты, Стив-ви… И кости у нас не ломаются. В принципе не ломаются. Да это и вообще не кости, если уж разобраться… Скорее, похоже на полимер, впрочем, это тебе не интересно… Любому другому ты бы своей пяточкой полчерепа снес, а со мной - накося выкуси! Болит пяточка-то, а?
 - Да пошел бы ты!..
 - Стив-ви… - голос Аликс снова предупреждающе затвердел, - В семидесятый раз повторяю…
 Ругаться Стив никогда не умел, ни раньше, ни теперь, вот и сейчас вздохнул только, сказал примирительно:
 - Ладно, ладно… ПОШЛА бы ты…


 ----
 

 Он не слышал, о чем они говорили до его прихода - дверь рубки была звуконепроницаемой. А после его появления они уже не говорили ни о чем. Нет, нельзя сказать, что они замолчали, стоило ему открыть эту чертову дверь. Они просто словно бы задохнулись, все четверо, а у стажера глаза стали огромные-огромные… Как у реконструированной коровы - подумал он с ненавистью.
 К пульту он прошел тоже молча.
 Сел, чувствуя, как они беспомощно переглядываются у него за спиной. Пальцы торопливо заметались по клавиатуре, словно сами по себе, он следил за ними с отвращением - маленькие, аккуратненькие, омерзительно красивые.
 Чужие…
 За спиной тихо прошелестела дверь - кто-то предусмотрительно смылся. Стажер, наверное. Ему тут сейчас вообще делать абсолютно нечего. Кстати, а почему он опять стажер? Эта сволочь, вроде бы, джорентом уже была, когда Сельма… Надо будет уточнить у Олдиса. Левая сенсор-клавиша срабатывает через раз, тоже не забыть бы… Господи, какие неприятные руки, даже джойстика толком не обхватить…
 А, если чуть отвлечься и приподнять голову - в черном мутном зеркале обзорного экрана проступает отражение, это тоже старый и многократно испытанный способ.
 Пальцы, стажер, Олдис, джойстик. Снова руки, а, на худой конец – отражение.
 Привычно, проверено, как всегда. Привычные мысли по привычному кругу, привычная ярость в ответ.
 Только не думать о том, другом, только не вспоминать, как персональные его телохранители выкручивали ему же руки, а остальные старательно отводили глаза…

 Явиться сегодня в рубку было невероятно трудно.
 Почти невозможно.
 Он промаялся всю ночь, пытаясь придумать какой-нибудь выход, позволяющий обойтись без личного визита. Не смог. И дажепокончить с собой - что, в сущности, он вполне серьезно обдумывал уже ближе к утру - было нельзя. Он - единственный штурман-навигатор на борту. Так что после благополучного выхода из прыжка - пожалуйста, сколько угодно, а до этого - будь любезен. Каким бы классным пилотом не был когда-то Алехандро – штурманом он был так себе, а навигатором вообще не был никогда. Да и не всякий, даже очень хороший, навигатор рискнет попытаться вывести незнакомый корабль по незнакомым крокам в незнакомой же системе.
 А если в качестве добавочного условия стоит необходимость проделать этот самый вывод так, чтобы не шелохнулся ни один сонар ни на одном из таможенных рифов, то, сами понимаете… К тому же такой удачный буксир, в размазанном следе которого они прятались до сегодняшнего утра, вдруг стал заворачивать куда-то в сторону, и чем дальше – тем сильнее. Похоже, он вовсе не собирался выныривать, а ход замедлял просто от дряхлости.
 Стив подвел "Желтую Бабочку" к самой грани реального пространства и заставил её зависнуть, не нарушая границы. Усмехнулся невесело. Вообще-то, подобное считалось невозможным даже теоретически. И именно благодаря этому порхающему трюку получила в свое время номерная шхуна свое экстравагантное название. Ладно, это все лирика, а мы пока поищем новое прикрытие…

 Что-то сломалось в нем тогда.
 Словно перегорел предохранитель. И сразу стало легче дышать. Ходить, улыбаться, говорить. Смотреть в зеркало, почти ничего при этом не испытывая. Словно вовсе и не ты это. Словно всегда - немного со стороны. Холодно, правда, но к этому можно привыкнуть. Зато - проще. Удобнее. Приемлемее.
 Вот только почему-то стало намного труднее смотреть им всем в глаза…

 Так, вот это, похоже, как раз то, что доктор прописал. "Маргетройд-102", крупный грузовик из старых моделей, у него такой инверсионный след - эсминец можно спрятать, да и направление вроде бы подходящее.
 Он ввел программу выхода по типу "след-в-след", перенастроив систему прилипалы на параметры "Маргетройда", сдублированные со справочной матрицы. Погасил терминал.
 Все!
 Он здесь больше не нужен. Остальное - дело автопилотов. И больше нет необходимости выносить общество этих сочувствующих сволочей с коровьими глазами. Можно вернуться в каюту и напиться, имею право!
 Или к Алексу завалиться - тоже выход. Поболтать, подраться, человеком себя почувствовать. Если бы не Алекс - он бы здесь точно свихнулся.
 Впрочем, нет.
 Не успел бы.
 Только зря Алекс врет, будто к этому можно привыкнуть. Чушь собачья! Как там говорил один малолетний бродяга еще на Земле изначальной - посиди на раскаленной плите подольше, может, привыкнешь? Вот-вот, оно самое…
 Любопытно, но когда Алекс еще был Алексом - он не был такой язвой. Наоборот. Вежливый такой мальчик, просто скулы сводило. Что это - возраст или последствия… м-м… произошедших перемен? Неприятная перспективочка, ежели так…
 Впрочем, Алекс нынешний - Пардоньте, Аликс! Ладно, пусть будет Аликс, ежели ему… еще раз пардоньте, ЕЙ, так большепо нраву! - ему начинал постепенно нравиться куда больше того восторженного до оскомины юного пижона, который был когда-то его штурман-пилотом.
 Забавно.
 Казалось бы, что такого уж привлекательного может быть в милой привычке по десять раз на дню доводить тебя до бешенства? А вот поди ж ты!
 Стив поймал взгляд своего отражения в темном пластике внешнего экрана. Вздрогнул, чувствуя, как кожа покрывается мурашками, а пальцы непроизвольно сводит судорогой. Усмехнулся.
 Это еще ничего, а поначалу с ним каждый раз при виде зеркала просто припадок делался. Так что, может и не прав был тот томсоейровский приятель насчет раскаленной плиты? Сегодня, вон, даже заметить сумел, как проступают сквозь муть отражения размазанные клубки звезд. Звезды всегда очень странно выглядят с изнанки пространства, это даже стажеры знают. А он вот – забыл. И, увидев сегодня, удивился.
 Стив прислушался к себе почти с интересом, разжал пальцы, решил: нет, все-таки тот бродяга был изначально прав, привыкнуть к такому невозможно. Просто предохранитель сгорел. Вот и все. Вот и кажется теперь, что начинаешь привыкать. А на самом деле - это так, на поверхности, просто все вглубь ушло, боль притупилась, сгладилась, затаилась где-то там, внутри, и не найдешь с первого взгляда. Но никуда не исчезла. И не уменьшилась ни на каплю. А боль можно только научиться терпеть. Привыкнуть к ней невозможно…
 А ведь это все лажа, уважаемый!
 И сидите вы тут, на всякие отвлеченные темы рассуждая, лишь для того, чтобы оттянуть ту малоприятную для вашего самолюбия минуту, когда придется оборачиваться и передавать инструкции вахтенным.
 Они, конечно, не полные идиоты, взглянув навыстроенную им таблицу, и сами бы во всем разобрались. Но молча встать, повернуться и выйти - это будет как раз та реакция, которая со всей откровенностью покажет, насколько вы, уважаемый, хорошо помните, как отводили они глаза, когда четверо ваших персональных телохранителей с профессиональной же невозмутимостью ломали вам руки…
 И потому придется говорить.
 Хоть что-нибудь.
 И в глаза им тоже смотреть придется.
 Это ведь невежливо - разговаривать, глядя в пол…
 Он почувствовал, что краснеет, и разозлился. Вот-вот, и в носу уже защипало! Тонкая кожа и эти чужие глаза норовили предать его при каждом удобном случае, и никакой силы воли не хватало держать их в руках. Пас-скудство!
 Стив встал.
 Не встал - вскочил, стремительно, одним движением вывинтившись из кресла и развернувшись. И замер.
 Рубка была пуста…
 Умненькие ребятишки.
 Догадливые.
 Такие добрые, такие сочувствующие, такие все понимающие, такие тактичные, такие…
 Сволочи!!!


 ----


 Стив спал в до странного неудобной позе - откинувшись в кресле и забросив ноги в пыльных скайуокерах на стол. Грязи в полете вроде бы неоткуда взяться, пыль на оснащенном кучей воздушных фильтров корабле – явление сверхъестественное. А вот он – умудряется. Ну, на то он и Стив, в конце-то концов! Плох тот капитан, который не может найти на своем корабле некоторое количество пыли.
 Левая рука его свешивалась через подлокотник, почти касаясь изящными пальчиками ковра. Чуть в стороне от них лежала пустая бутылка. Скуластое личико спящего капитана казалось усталым и грустным куда более, чем обычно.
 И - еще более юным.
 Продолжая тихонько усмехаться и щурить веселые светлые глаза, Аликс осторожно прошла к сейфу.
 Не то, чтобы она боялась разбудить Стива - хотела бы она посмотреть на человека, который бы смог его сейчас разбудить! - просто осторожность тоже была одной из семейных традиций. Причем - как раз из той весьма скудной части этих самых традиций, пренебрегать которыми Аликс как раз таки избегала. Во всяком случае – пренебрегать без особой на то необходимости. А сейчас подобной необходимости не было.
 Замок на сейфе был весьма сложным, Стив вполне мог им гордиться - Аликс потратила на вскрытие целых восемнадцать минут! Прежде, чем открыть тяжелую дверцу, она еще раз насмешливо покосилась на Стива.
 Голова вывернута и прижата ухом к плечу, ботинки на столе - любимая поза Викинга, он всегда так засыпал после особо бурных отмечаний. Стареем, братья-сестры, стареем, теряем квалификацию… Ведь показалась же ей эта поза смутно знакомой еще тогда, в самом начале, в фильмотеке. Обратить бы внимание, задуматься бы, вспомнить, - может, и обошлось бы все относительно малой кровью. Так ведь нет же. Прошляпила. Не поняла. Обратила внимание, но сочла подражательством. Вот теперь и расхлебывай…
 Личный капитанский запас стоял на нижней полке. Уже только девять. Темпы у него, однако…
 Безыгольный инъектор аккуратно прошил пластик, не потревожив пробок. Ни цвета, ни вкуса, ни запаха жидкость в бутылках не изменила. Ваше здоровье, Стив-ви!
 Усмехаясь, Аликс аккуратно закрыла дверцу. Спросила, не оборачиваясь:
 - Что, старший помощник Олдис? Осуждаем?
 Он стоял в дверях. Подтянутый, напряженно-неприязненный. Пожал плечами:
 - Кто я такой, чтобы осуждать самшита?
 - Стало быть, осуждаем… Любопытно было бы только узнать - за что именно?
 - Если Вы сами не поняли этого до сих пор, то теперь уже вряд ли поймете. Даже если я попытаюсь объяснить. Всего доброго…
 - Нет уж, постойте. Начали - так договаривайте.
 В ее голосе не было откровенного дилонга - так, легкая тень, полунамек, скорее даже - просто напоминание, а не угроза. Но он оценил правильно. А, может, и не оценивал вовсе, просто был из породы особо чувствительных, которым и полунамека хватало.
 - У меня скудный опыт общения с… самшитами. Они все похожи на Вас?
 - Я вам до такой степени не нравлюсь? - что бы он там не думал, а улыбалась она вполне искренне - ее действительно весьма забавляла его негодующая чопорность под маской холодной вежливости.
 - А что в Вас может нравиться? - похоже, он удивился. - Нет, конечно, я знаю, кто Вы… вернее, что Вы такое… И отлично понимаю, что, поговорив с Вами десять минут, могу вдруг посчитать Вас самым лучшим человеком на свете. Могу начать Вас обожать, пойти ради Вас на любое преступление. И искренне недоумевать, почему еще десять минут назад считал Вас… - он запнулся.
 - Последней дрянью? - помогла Аликс благожелательно. Она все еще улыбалась.
 Олдис поджал губы. Тряхнул головой. Сказал решительно:
 - Будь Вы просто дрянью - все было бы гораздо проще. Но в том-то и дело, что Вы… вполне возможно… даже весьма… неплохой человек. Как человек. Но Вы - самшит. В этом все и дело. Это, похоже, ваше профессиональное заболевание - считать правильным лишь свое мнение. Думать, что знаешь все про всех лучше всех. Вмешиваться. Указывать правильные пути. С Вашей точки зрения правильные… Это присуще всем самшитам? Или только Ваша привычка?
 - Привычка? Что ж… Можно назвать и так. - она все еще улыбалась, но это была уже другая улыбка. Вот только Олдис, похоже, этого пока еще не заметил.
 - Ну что Вы повсюду суете свой нос?! Вы - самшит. Так ступайте, занимайтесь спасением галактики, или чем Вы там еще занимаетесь в свое свободное время! Оставьте нас в покое. Вы вмешиваетесь в то, чего не понимаете. Да и не способны понять, Вам только кажется, что Вы понимаете. О, я знаю, Вы - самшит! Вы - непогрешимы! Вы никогда и никому не хотите зла! У Вас самые лучшие намерения! Да только вот от Вашего вмешательства всем почему-то становится хуже, Вы же не настолько слепы, чтобы не видеть, я смотрел Ваше досье, Вы же должны были хотя бы просто обратить внимание на то, что происходит там, откуда Вы уходите… Ладно, я не знаю, что было там, но здесь, сейчас, я же вижу! Становится только хуже. Людям плохо, а Вы все равно лезете, ничего не понимая и не желая понимать… И еще удивляетесь, что это не всем нравится… Что, скажете – все не так?
 - Да нет, зачем же… - она больше не улыбалась, - Не скажу… Значит, я сую свой нос. Вмешиваюсь, стало быть. Понятно. И очень вам всем этим досаждаю. Тоже понятно. Чего же тут непонятного? Вполне понятное дело… Только вот почему, черт возьми, это именно Я вынуждена вмешиваться, я, а не Вы, которому, по идее, и карты в руки?! Почему, черт возьми, Вы, его вроде бы лучший друг, сидите себе спокойненько, сложивши лапки, и с некоторым даже огорчением во взоре наблюдаете, как он дохнет? Ах, я такой тактичный, ах, я так боюсь кого-нибудь обидеть ненароком!.. Так, что ли?! Удобная тактика! И ни черта Вы не знаете о самшитах. Я убивала. Сама. И не раз. И буду. Наверное… Я - вмешиваюсь? Да. И буду. Всегда. Ясно?!.. А в данном конкретном случае… Первый раз я вмешалась, когда он пытался вышибить себе мозги. Из табельного пистолета. Полагаете, не стоило мне этого делать? Впрочем, мне плевать, что вы там себе полагаете. Вы правильно сказали – главное – это то, что я сама полагаю. Второй раз я вмешалась… Вы знали, что эта ваша Стефания Инскип была беременна?.. Не знали, стало быть. А должны были бы знать. Впрочем, вашему Доку я не доверила бы лечить и свою канарейку, особенно после того, как он тут у вас высказался о фильтрах… Можно подумать, он хоть одного живого фильтра в глаза видел, а туда же! Стоять, молчать и слушать, раз уж напросились!
 Вот тут-то я и вмешалась второй раз. Тоже полагаете, что мне не надо было этого делать? Что это вы так побледнели? Да нет, сам Стив так и не понял. И не поймет никогда, если вы не проболтаетесь, у него же опыта нет… Да, я вмешиваюсь. И буду вмешиваться. И сейчас вот вмешаюсь. И еще столько раз, сколько потребуется. Я же не виновата, что остальные друзья у него… такие тактичные… И благородно предпочтут лучше позволить ему сдохнуть, чем случайно обидеть предложением помощи. Вам же просто самим так легче. Вам проще будет любить егомертвого, в воспоминаниях, когда он уже не будет шататься тут, мозоля глаза, такой неудобный, такой смущающий, такой живой… Вам станет еще легче быть его друзьями, если однажды, доведенный вашей тактичностью до точки, он все-таки…
 О, только не надо впадать в благородное негодование! Я верю, верю. Конечно же, вы будете очень расстроены. Вы станете бить себя в левую грудь правой пяткой. И на правах лучшего друга произнесете очень трогательную речь, тактично обходя острые углы и старательно затушевывая причины. И все будут рыдать. Я верю. Вам всем, конечно же, будет очень и очень стыдно. Верю. Вы же все у нас люди порядочные… Вы будете долго заниматься самокопаниями и рефлексировать. Говорить друг другу, каким хорошим был он и какими нехорошими были вы сами… И в конце концов позволите друг другу друг друга убедить, что так было лучше. Для всех. И для него - тоже. Да вы же и сейчас уже себя почти убедили! Что, не так? Убедили. И все бы хорошо, да только вот я… не ко времени вмешиваюсь. И буду. И не надейтесь, не дам я вам… искренне погоревать.
 - У В-вас… болезненное в-воображение… - она впервые видела Олдиса таким. Даже на самом первом стиввином разносе, подсмотренным ею в кресле ночного бара, он был куда более уверен в себе. И не таким бледным. И не заикался.
Хорошо.
Так и надо.
Теперь можно слегка и сбросить напряжение. Поворот к Омега-прим22/4, «вербовка временного союзника в стане врага»…
- Может быть. Скажу больше - очень хотелось бы надеяться. Потому что есть вещи, с которыми мне самой не справиться. При всем желании… Вот, почитайте.
- Книги? - он удивился.
- Именно. Я побоялась снимать фильмокопии, вы бы могли заподозрить подделку. Пришлось добывать через частную доставку, задействовав местный Банк Раритетов…
- Дорогое удовольствие.
- А мне ничего не жалко для старых друзей! – она оскалилась.
- Прочитаете - сами поймете. Если, конечно, захотите понять правильно. И мой вам совет – поговорите с доком. Хоть он у вас и не ахти, но другого-то нет… Думаю, он давно уже все понял, только говорить не хочет. Он же у вас тоже… тактичный…


-----


- Но так же нельзя, ребята! Нужно что-то придумать… Тони, ты же врач!
- Что тут еще придумаешь?.. С каждой попыткой все только хуже становится.
- Но ты же врач!
- Я врач, а не Господь Бог.
- Но ты же врач…
- А-а-а… Ты имеешь в виду… Конечно, это было бы наиболее естественным… Да только не выйдет.
- Почему не выйдет? Если вопрос только в деньгах, то мы скинемся, тут нет проблем, и наймем лучших специалистов из лучших клиник Прайса или даже Талерлана…
- Стив никогда не согласится.
- Почему ты так в этом уверен? Ты же даже не спрашивал!
- Да-а? Между прочим, это было первым, что я ему предложил.
- Ну и что он сказал?
- Ну и то! Сказал… Ничего он не сказал. Посмотрел только… Но ты бы видел, как он тогда на меня посмотрел…
- Не понимаю…
- Он же с Ирланда!
- Ну и что? Все равно не понимаю…
- А ты сам как-нибудь попробуй, заяви на Ирланде во всеуслышание, что прошел курс лечения на Талерлане… Вот тогда сра-азу все и поймешь.
- Но он же дома не был лет двадцать уже, и вряд ли попадет туда еще столько же! Так какого же черта?!..
- Ты ведь с Эрии, кажется, да? Ну так вот, представь, что тебе предложили побриться. Налысо. Полностью… Теперь понимаешь?
- О-о… - Дилейн сглотнул, перевел дыхание. Те части его лица, что не были покрыты густой рыжеватой шерстью, налились кирпичным цветом. - Д-да… ты полагаешь, что на Ирланде…
- Без меня будет попроще, - тихо и ни к кому не обращаясь сказал Кливленд, - Я уже подал рапорт…
Ему никто из находящихся в кают-компании не ответил. Только Энтони вздохнул и пожал плечами.
Вошел Олдис со стопкой книжек карманного формата в руках. Был он смущенным и злым, а книжки держал так, как держат не обезвреженную бомбу или смертельно ядовитую змею. Он забыл поздороваться, споткнулся на ровном месте, более того - проигнорировал официальное приветствие Энтони. Подобная эмоциональность была ему, мягко говоря, несколько несвойственна, и потому оказалась сразу же замечена Дилейном. Он еще не совсем пришел в себя после только что озвученного доком крайне непристойного предложения и как раз искал возможность сменить тему:
- Ричи, ну и видок у тебя! Что случилось?
Олдис бросил на него злой взгляд, брезгливо уронил книги на стол, сказал угрюмо:
- Вот. Всю ночь читал. Короче, тут объяснение… Стивиного поведения и вообще… И рекомендации даже! - усмехнулся чему-то зло, добавил с неожиданной яростью, - Сами читайте!..
Достал из кармана мятую пачку "Астрогара", яростно затянулся. Сломал сигарету, поискал пепельницу, не нашел, бросил полу-окурок прямо на пол. Сел на ручку кресла.
Все это время за ним наблюдали молча и настороженно, ожидая продолжения. И лишь теперь, окончательно убедившись, что Олдис действительно сказал все, что считал нужным сказать, Энтони осторожно выразил всеобщую заинтересованность:
- Ну и что же такого ты там вычитал?
Спросил он со всей возможной осторожностью, умноженной на профессиональный опыт общения с не совсем здоровыми людьми, а опыт этот недвусмысленно предупреждал, что с психами вообще и старшими помощниками в частности вести себя следует оч-чень аккуратно. Поскольку никогда заранее невозможно предугадать, какая именно мелочь может вывести их из себя. А нынешний диагноз он поставил сразу же в момент пересечения старшим помощником порога кают-компании. И в правильности своего медицинского заключения сомнений не испытывал ни малейших - плох тот врач, который с первого взгляда не способен определить приближающиеся крупные неприятности, и никогда не бывать такому врачу корабельным.
И неадекватность реакции старшего помощника немедленно подтвердила его профессиональную компетенцию. На совершенно невинный вопрос Олдис прореагировал с пугающей агрессивностью и злобностью ничем не спровоцированной - оскалился, вызверился, пачку зачем-то опять рванул из кармана:
- А ты почитай!.. Почитай-почитай, коновал недоделанный! Тебе не лишним будет! А то только и умеешь, что клизмы коровам ставить! Тактичный он, понимаешь!!! Я бы тебе… канарейку лечить не доверил!..
И снова закурил, на этот раз более удачно.
Пока оскорбленный до глубины души Энтони пытался найти достойный ответ, возившийся с компьютером Мик бросил, наконец, свои шахматы. Подошел к столу, взял в руки одну из книжонок, - остальные к тому времени были уже разобраны более любопытными - недоумевающее поднял глаза:
- Но это же… беллетристика?!
- А у меня - плановый отчет медицинского всеталерланского Конгресса за позапрошлый год… Лажа, статистика какая-то, к тому же - явно несвежая… Олдис, ты что - шутишь так, что ли?
- А у меня похлеще - что-то о фригидности, аноргазмии и всяческих там бабских синдромах!
- «Синие против оранжевых. Значение корпуса «Ромэо». Динамика роста агрессивности при разделении заключенных по половому признаку». Эй, кто-нибудь что-нибудь понимает?..
- Читать по одной будем, так быстрее. Чур я - женскую сексологию! А ну, дай сюда, я первый забил!
- Послушайте, Кливленд же умеет по диагонали! А ну-ка, положили все всё на место! Садись, Онри! Давай.
- С какой начинать? - Кливленд покорно пододвинулся к столу.
- Какая разница? Давай подряд.
Зашелестели страницы.
Олдис, спалив сигарету в три длинных затяжки, прикурил вторую. Мик вернулся к шахматам, хотя и бросал в сторону стола заинтересованные взгляды. Дилейн попытался было рассказать какой-то анекдот, но сбился. На него шикнули, чтобы не мешал.
Остальные просто крутились вокруг стола - одни пытались через плечо Кливленда взглянуть на текст, другие таращились на него самого, стараясь по лицу определить, о чем он читает.
Но по мере убывания страниц на лице этом проступала все большая растерянность. Минут через семь он захлопнул книжку, поморгал недоумевающе:
- Ничего не понимаю… Но тут же все наоборот! Старший помощник Олдис, извините, но я что-то не совсем…
- А ты читай, читай! - с непонятной злобой откликнулся Олдис.
- Ты давай, не отвлекайся! - Дилейн отобрал медицинский отчет у Энтони, листавшего его со странным выражением лица, и сунул Кливленду, - Сказано читать - так читай!
Зашелестели страницы.
Энтони поднял глаза на курившего уже пятую сигарету Олдиса. Выражение его лица сейчас до странности напоминало выражение лица самого Олдиса, когда тот только вошел в кают-компанию…
- О, Дева Мария! - вдруг выдохнул Кливленд, запинаясь где-то на середине отчета и краснея до кончика вздернутого носа.
Все встрепенулись.
- Что?!
- Нашел?!
- Ну?!!
- Н-не знаю… - Кливленд обвел кают-компанию несчастными глазами, сказал жалобно: - Я лучше дальше почитаю, ладно?..
И снова уткнулся в отчет. Уши у него горели.
Энтони продолжал разглядывать Олдиса. Взгляд его был тяжелым.
Старший помощник сначала смотрел в пол, но, дососав очередную сигарету и смяв опустевшую пачку, поднял голову и встретился с этим тяжелым взглядом.
И тут же отдернул глаза, хмурясь.
Энтони вздохнул и больше на Олдиса не смотрел. Разглядывал задумчиво узоры на пластике стены.
Лицо его было печальным и очень усталым. Но читалось на нем и какое-то странное немного смущенное облегчение.
Кливленд домучил отчет.
Молча взял третью книжку.
Теперь он читал куда медленнее, и с каждой страницей скорость все убывала.
Дочитав до конца, долго смотрел на последний лист в каком-то ступоре, пока Дилейн не отобрал у него прочитанное и не подсунул следующую книжку. Кливленд прочел и ее. Прочел, как читают собственный приговор.
Книг было пять.
Когда Кливленд взялся за последнюю, напряжение возросло. Мик, так и не сделавший ни одного хода, стер запись и подошел к столу. Дилейн от нечего делать сложил книги аккуратной стопочкой. Прочел на верхней штамп: "Выносу за пределы читального зала Хранилища не подлежит", хмыкнул.
Последняя книжка была самой тонкой. Так, не книжка даже, несколько сброшюрованных листочков.
Но читал ее Кливленд дольше всех предыдущих, вместе взятых. И долго бы, наверное, еще читал, если бы Дилейн не выхватил ее у него из-под носа со словами:
- Ну ладно, хватит дурака валять! Ты ведь уже давно все сообразил, так что давай-ка вкратце…
Кливленд кивнул, но ничего не сказал. Даже головы не поднял.
- Онри, тебя люди ждут.
Кливленд пожал плечами. Сказал что-то очень тихо. Поднял голову. Повторил уже погромче, но так же спокойно:
- Ничего я вам не скажу. Вот так… И вообще. Я отказываюсь в этом участвовать.
Когда за ним с шелестом захлопнулась дверь, Энтони заметил:
- Ему бы все равно не поверили…
- Поверили бы. - Олдис скатал из пачки бумажный шарик, покатал его на ладони, - Я ведь тоже… читал.
- Слушайте, вы, оба… - Дилейн свирепел медленно, но верно. - Если такие умные - просветили бы народ, а?..
- Братцы, мне тут хоть кто-нибудь хоть что-нибудь хоть когда-нибудь объяснит?!!..


--=


Страх всегда иррационален…
Конечно, если начать долго и усиленно заниматься археологическими раскопками в глубинах собственного подсознания, причину отыскать не сложно, причины - это не проблема.
Но причина, какой бы веской и серьезной она ни была, может лишь объяснить страх.
Уничтожить его она не способна…
Страх – порождение эмоций, а не разума, потому и доводам рассудка поддается слабо. Как ты не объясняй себе, что лифт абсолютно надежен, что в темной комнате никого нет, что летучие мыши и тавры - милейшие существа, - а все равно он остается, этот страх. Пещерный атавизм, заставляющий опасаться всего зубастого и мохнатого, живущего в темноте, невидимого и непонятного, а так же, как и первого шага в пустоту антигравитационной шахты…
Было славное время, когда Стив считал, что нет ничего страшнее лишения права на просмотр ежевечернего сериала про "Капитана-Легенду". Потом было много других страхов…
И как-то потихоньку стало понятно, что самая страшная вещь - когда кто-то в чем-то уверен. Вернее, не просто уверен, а уверен абсолютно. Убежден искренне и непоколебимо. Особенно, если уверенность эта непосредственно касается именно тебя…
По большому счету, за всеми самыми страшными штуками, за всеми войнами, религиозными распрями, мафиозными разборками, семейными ссорами всегда стоит именно она - абсолютная уверенность кого-то в собственной правоте. Если я прав, а остальные, стало быть, не правы, то я же имею право сделать так, как считаю правильным? Почему нет?!
Ведь я же прав, а они не правы, и, значит, моя правота дает мне право…
И вот это - действительно страшно. Намного страшнее всего, что было уже. И всего, что еще только будет.
Страшнее даже поясов…
Он никогда не позволял какому-либо страху одерживать над собой верх. Даже временно. С шестилетнего возраста, когда ночью пролез один через вентиляционный лабиринт, где, по общему ребячьему мнению, обитали роботы-вампиры.
И этот раз не был исключением – первый раз он попытался надеть пояс сразу же после того, как его выпустили из лазарета. Тоже первый раз. Выпустили, в смысле…
И очнулся почти через трое суток. По-прежнему в медотсеке…
Потом был второй раз.
И третий…
После восьмого обмороки сократились до пары часов, но на этом дело и застопорилось. Энтони, которому он так ничего и не объяснил, списал все на эмоциональный шок. А сам же Стив… не смирился, нет. Просто принял к сведению. Как болезнь, неизлечимую, но, в общем-то, не очень обременительную в повседневной жизни. Если, конечно, соблюдать определенную осторожность.
Например, стараться, по возможности, вообще не видеть поясов. И, уж тем более, никогда не брать их в руки.
А что такого? Просто особая форма аллергии. Если у тебя панкреатит, не станешь же ты трескать жареную утку?..
Но это, по крайней мере, был вполне понятнвц страх. И причину имел. Еще какую причину!..
Но вот кто бы взялся объяснить, с какого такого перепугу он вдруг стал чуть ли не до обморока бояться собственную команду?!
Милейшие же ребята.
Сто раз проверенные.
Добрые.
Сочувствующие.
Тактичные.
Преданные…


----


- Стив, по-ослушай…
Он никогда потом не мог объяснить даже самому себе, почему испугался. Ведь Дилейн окликнул его тогда так смущенно, почти робко. Заикался даже.
Однако обернулся Стив резко, и почему-то прижался лопатками к холодной стене, чувствуя, как бешено заколотилось вдруг сердце где-то под самым горлом.
Страх - явление иррациональное…
Он сразу понял, что непонятный страх этот возник не по ошибке - Дилейн был не один. Да и стояли они полукругом, словно бы случайно перекрывая весь коридор.
А Мик и Дженсон уже шагнули вперед, перекрывая и вторую сторону.
Это не могло быть простым совпадением.
И лица…
Смущенно напряженные такие лица, слегка перекошенные, с вымученными улыбочками и бегающими глазками. Но – с очень твердыми подбородками и плотно сжатыми губами – такие бывают лишь у тех, кто уверен в своей правоте. Абсолютно уверен. Непоколебимо. И заранее готов на жертвы, потому что правота эта не нравится даже ему самому…
- Стив, понимаешь… мы долго думали… о том, что с тобой происходит… ты ведь последнее время весь на нервах… И вот док… Ну, короче, мы узнали… поняли, то есть… Док, ну скажи ты ему! - Дилейн отступил, пытаясь спрятаться за спину Энтони и Мика, но те, сдвинув плечи, неумолимо выпихнули его вперед, и он снова заговорил с несчастным и решительным видом:
- Понимаешь, все дело в гормонах! Это тело для тебя непривычно, и ты... Ты ведь наверняка не занимаешься… О, черт! Ну почему именно я должен?!.. Короче, док считает, что тебе обязательно надо сбросить напряжение. Разрядиться. Н-ну, с-сам понимаешь… Ты ведь теперь сексом не… и не мастурбируешь, а это важно. Вот и док говорит… не смотри ты так, что я, виноват, что ли?! Это тебе нужно, понимаешь?! И наш долг…
Бред.
Боже мой, какой бред…
Стив вжался спиной в переборку. Оглядел их.
Медленно так.
Запоминая.
Они не шутили. Не такие у них были лица.
Сказал свистящим шепотом, до которого внезапно сел голос:
- Убью… Каждого…
- Да ты что?! - Дилейн искренне оскорбился, почти взвыл, - Да ты что, думаешь, что мы сами?!.. Да за кого ты нас принимаешь?!.. Ты что, нас первый день знаешь? Да как ты мог даже подумать?! Да неужели же ты не понимаешь… Любой из нас с большей радостью дал бы лучше себя… Думаешь, нам легко было, да?! Тебя бы на наше место!
Стив улыбнулся.
Сумел.
Показалось, что треснули губы.
- Махнемся?.. - спросил по-прежнему шепотом. Голоса не было.
- Да пожалуйста! - Дилейн почти плакал, - Думаешь, мне жалко, что ли?! Хочешь, вначале меня, если тебе так будет легче… У дока есть вибратор…
Вот даже, значит, как.
Любой ценой.
Нет предела человеческой изобретательности.
И - преданности…
- Стив, мы же хотим как лучше! Ты сам потом поймешь! Вот и док говорит, что твоя основная проблема…
Ему внезапно стало смешно.
Бедные, добрые, милые, преданные мальчики! О, как же они хотят остаться чистенькими! Ведь не сами же, не своими же руками… то есть, не руками, конечно, но какая, в сущности, разница?..
И еще он внезапно с обжигающе холодной ясностью понял, что живым им не дастся.
Можно многое вынести. Можно простить многое и многое перетерпеть. Особенно - от людей не посторонних. Наступить на горло собственной обиде. Высмеять. Превратить в шутку. Не заметить. Сделать вид, что все в порядке.
Но чтобы твоя же собственная команда тебя же и…
Нет.
Есть вещи, смириться с которыми просто нельзя.
Не получится.
Посиди на раскаленной плите подольше…


---


И сразу же стало легко и просто.
И руки взметнулись как-то сами по себе, и тело скрутилось пружиной тоже само по себе, без участия головы. И Стив как будто со стороны и с некоторым удивлением даже наблюдал, как упал он влево, спружинил руками, а ноги выстрелили ножницами, подрезав Мика прежде, чем тот успел что-либо понять, а на развороте по касательной задев Тони и отшвырнув его метров на пять вдоль коридора…
А когда Энтони Пирсон, корабельный врач с шестнадцатилетним стажем, привыкший всегда сам отвечать за свои поступки и решения, сумел-таки подняться и сделал неуверенную попытку вернуться туда, откуда был только что довольно невежливо удален, твердые пальцы жестко стиснули ему плечо и оттянули обратно к стене, и приглушенный голос сказал насмешливо, пресекая дальнейшее сопротивление:
- Ти-хо, док! Там вы понадобитесь немного позднее. Кстати, вот, держите. Пригодится
Пару секунд док недоумевающее смотрел на свой медицинский чемоданчик с набором для экстренной помощи, непонятным образом оказавшийся у него в руках. Потом поднял взгляд. Аликс на него не смотрела, наблюдая с ехидной улыбочкой за событиями в коридоре.
Впрочем, никаких особых событий там больше не наблюдалось.
Просто кое-кто сидел, кое-кто стоял, а кое-кто и лежал. А если быть более точным, то сидел Мик, тонко постанывая через нос и поддерживая сломанную руку, а стоял Стив, по-прежнему вжимаясь лопатками в переборку.
А все остальные лежали…
У тех, кто подавал признаки жизни, вид был довольно растерянный. Но самым растерянным, пожалуй, среди них выглядел все-таки Стив. Во всяком случае, поначалу.
А потом он втянул воздух сквозь стиснутые зубы и улыбнулся снисходительно-насмешливо. Расправил плечи. Оттянул большими пальцами рук карманы комбинезона. Покачался с носка на пятку. Фыркнул.
- Что, с-сявки?! В-взяли, да?! - голос его был восторженным, черные глаза сияли на все еще бледном лице, - Д-да я таких, как вы… - еще раз фыркнул, добавил торжествующе, - В следующий раз головой думать будете, а не… вибратором.
И пошел вдоль коридора легкой танцующей походкой.
Он все еще продолжал улыбаться, вскинув брови, и от этого улыбка его приобретала несколько удивленный оттенок. Рядом с Энтони он чуть задержался, шевельнул плечом назад:
- Док, ты там глянь, ладно?
Энтони вздрогнул.
И не потому, что за последний месяц Стив обратился к нему впервые. Просто эта интонация, эта манера держаться, этот голос… Пусть даже и на октаву выше…
Энтони проводил его долгим взглядом.
Он давно уже перестал верить в чудеса.
Тем более - в чудеса медицинские.
И, однако…
- Что б я сдох! - услышал он и обернулся.
Дилейн лежал, неловко вывернув голову и прижав обе руки к груди. На лице его сквозь боль проступало недоверчивое восхищение. А вот на губах пузырилась кровь, и Энтони это весьма не понравилось. Он присел рядом с Дилейном на корточки, расстегнул молнию на куртке, кончиками пальцев проверил ребра. Ага, так и есть…
Рядом застонал Дженсон. Сел, держась обеими руками за голову. Спросил невнятно:
- Что это было?
- А ты что, не понял?
- Мне показалось - жесткий хитч… - Дженсон отнял одну руку от головы и удивленно уставился на нее - ладонь была в крови. Дилейн засмеялся было, но в горле у него заклокотало, на губах снова запузырилась розовая пена.
- Не хитч… - выдавил он, - Шитакан.
- Шитакан… - тупо повторил Дженсон, - Но откуда?.. - внезапно до него дошло, он раскрыл рот и вскинул голову, но тут же охнул и скривился.
- Кеды, - вдруг сказал Мик.
- Не может быть! - Дженсон вновь обхватил обеими руками голову и старался не шевелиться, - Ведь Олдис говорил, что книжки тоже она же…
- Именно! - Дилейн захлебнулся полусмехом-полукашлем.
Энтони неодобрительно покосился на Дженсона, накладывая скобы на сломанные дилейновские ребра. Сказал равнодушно:
- Не прекратишь трепаться - загнешься.
- Кеды. Со специальным суперпружинящим покрытием, - тихо повторил Мик, - Он был в кедах!
- При чем тут кеды?
- Дженс, у тебя явно последние мозги отбили. Ты представляешь, что было бы с твоим черепом, будь Стив в скайуокерах или хотя бы босиком?!
- Выходит, он - знал? Так, что ли?!
- Не он, Дженс…
- Не может быть…
- Да-а? А кто ему вчера вечером сгущенку в сапог опрокинул?..
 - Но ведь мы же сами читали…
 - А кто их остал, помнишь? Олдис же говорил…
 - Но тогда - зачем она, если знала заранее?..
 - Дурак ты… Ты бы видел, как он сейчас шел. Как он шел…
 - Дилейн, я не шучу. Не прекратишь болтать - сдохнешь.