Ч. 1 Глава 1

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
Право выбора.


Кто к нам с мечом придет, тот в орало и получит.
Из Кодекса ордена ликанте.



ГЛАВА 1

…Небо было потрясающим. Завораживающим. Притягивающим.
Закатное солнце быстро растопило клочковатые дождевые тучи, заставив одних растечься жидким золотом по прозрачно-лазурному небу, других легкой розовой дымкой повиснуть рядом, а третьих – замереть серым плотным пологом, который наискось пересекала огромная фиолетовая туча-дракон, скрывающая полнеба.
Странное время года весна на равнине. Дождливая, непостоянная, меняющаяся и… романтичная до потери сознания. Размытый рыжий тракт, уводящий за горизонт; мокрая, похожая на колья жесткая осока; темные, словно стекающие купы рощиц на горизонте. И Граница – темный росчерк глубокого ущелья, неизвестно как появившийся возле тракта; несколько сельген идущий параллельно ему, а потом плавно заворачивающийся к северу, к загоризонтным горам. Селяне упорно называют его Границей, но границей чего – никто из них не знает, ссылаясь на дела и неграмотность. Да… Хорошо любоваться на подобные пейзажи под закатным небом, сидя у оконца и безудержно тяжело вздыхая по далеким путешествиям.
Но явно не дополнять сей прекрасный ландшафт своей пошатывающейся фигурой посреди больше похожего на глиняное болото тракта!!!
Мне повезло. В том смысле, что я нашла довольно большую и относительно устойчивую кочку. Остальные исчезли в рыжих пучинах практически сразу после того, как я коснулась их в прыжке. Балансируя на кочке и с ужасом разглядывая раскинувшуюся передо мной лужу, я размышляла, что же делать дальше. Надеяться на полоумного торговца, который может довезти меня до вехра?
Я оглянулась на вышеупомянутый вехр и тяжко вздохнула. К тому же жутко захотелось есть.
…Ну-ну. Жди дальше. Может, к лету кто-нибудь и приедет…
Ехидный у меня все-таки внутренний голос! Нет бы пожалеть, понимающе кивнуть, а он туда же. Издеваться!
…А нечего было тащиться «добровольцем» в вехр. Сама виновата!
Так никто же больше не захотел идти в такую погоду!
…И правильно сделал! Ты одна решилась отличиться… Как всегда, впрочем…
Вообще-то, все правильно. Старый Мастер Травник уже не мог отправляться в вехр для пополнения своих запасов, вот и спросил добровольца. Им оказалась я. По собственной, черт , воле… Так что все справедливо. Вызвалась – теперь мучайся.
…Во-во. Нечего было выеживаться!
Перед кем?!!
Но внутренний голос уже заткнулся. Я снова вздохнула и перевела взгляд вниз.
Ну что, будем стоять здесь или, наплевав на сапоги, двинемся дальше?
Я подумала-подумала и, со словами: «Пропади все пропадом!», спрыгнула с кочки. Жидкая грязь тут же оплела ноги противными лапами. Я поморщилась.
– Эй, девчонка, ты чего забыла в этой луже? Или потерла чего?
Обремененная тяжелыми раздумьями, я не сразу услышала монотонное поскрипывание колес, а когда подняла глаза, то увидела подъезжающий к моей кочке воз, запряженный в худого поджарого жеребчика. Возом управлял самый что ни есть классический селянин – среднего возраста, среднего роста, в одежде средней степени загрязнения.
Вот тебе и вконец ополоумевший торговец!
– Не подвезете? – с надеждой спросила я. – До вехра только!
– Залезай, – милостиво разрешил селянин, пожимая плечами. – Только сапоги отряхни хорошенько, мне облучок жалко.
Я доковыляла до телеги, ругаясь и пошатываясь, запрыгнула на бортик и хорошенько оббила каблуки. Перебралась на облучок и плюхнулась рядом с селянином.
– Спасибо, вы меня просто спасли, – выдохнула я.
Мужичок усмехнулся и нукнул на жеребчика. Тот дернулся и пошел мелкой тряской рысью. Под колесами обиженно плескались затронутые колесами лужи.
– Так что же замужняя девушка делает на пустынном тракте в такую премерзкую погоду? – спросил меня селянин после некоторой паузы.
Я удивленно воззрилась на него.
– Почему это замужняя?
– А что, нет? И возрастом уже вышла, да и колечко носишь.
Я посмотрела на тоненькое платиновое колечко с небольшим перламутрово-сиреневым лунитом на правом указательном пальце и пожала плечами.
– Да нет, это просто так, амулет один. Не понесчастливилось мне пока замуж выйти.
– Почему? – искренне удивился мужичок. – Девка ты вроде видная, симпатичная, да и бойкая на язык как я погляжу.
Я криво усмехнулась.
– Род деятельности не позволяет.
– А-а-а, ну тогда понятно. А что ты все же делаешь здесь? Приезжая поди?
– Приезжая, но уже обустроившаяся здесь. Так что можно сказать, оседлая, – кивнула я. – Уже больше полутора лет живу в Сквозных Лесках.
– Это где? – не понял мужичок.
– Сельгенах в пятидесяти к юго-востоку, на окраине залива.
– Кольцевого, что ль?
– Да.
– Далеко-о, – задумчиво протянул селянин. – У моря аж. А что ты тут-то делаешь?
– Мастер Травник в вехр отправил. А вы?
– Да жене приспичило новые горшки продать в Щевельках. Вот ведь дура баба, в такую погоду посылать!
Я снова усмехнулась.
– Я слышал, – между тем продолжал селянин, – что менестрели – неплохие певицы и без лютни. А ты так петь умеешь?
Я непритворно смутилась и ничего не сказала. Он, очевидно, принял меня за странствующего барда. С родом деятельности… Ч-ч-черт! Понятно теперь, чего он так на меня косился, когда я сказала ему про непозволение! Барды же – бабники все! А девушки-барды соответственно…
Все, придется реабилитироваться в глазах селянина.
Глубоко вздохнув, я затянула старинную песню. Сначала робко, неуверенно, а потом все набирая голос.

Страницы тайнами покрыты,
Шуршат пергаменты в руках,
Они от нас, увы, сокрыты,
За каждой строчкой – свет и мрак.

Не знали горя те страницы,
Ведь их писала не война,
Не воины, не маги, не те лица,
Которым жизнь не дорога!

…К концу второго куплета ко мне присоединился хрипловатый басок селянина, и мы затянули уже дуэтом, сотрясая своим талантом окрестные земли…

Не знают эти летописцы
Рев пламени, мечей, снега,
Заплаканные детские лица,
Которые отцов не видят никогда.

Страница – свет, страница – тьма,
Все хладнокровно, кратко очень,
А те былые времена
Погрязли навек во тьме ночи…

…Мы расстались возле ворот в вехр. Селянин, вполне удовлетворенный моими голосовыми данными, помахал мне рукой на прощанье и поехал вдоль стен. Я же направилась ко входу в вехр, на мое счастье оказавшийся приоткрытым.
– Куда?!
Стоило мне только проскользнуть сквозь створки, как меня тут же окликнул противный гундосый голос.
Я обернулась, напрягшись, но, увидев кто это, собственно, был, облегчено вздохнула.
Вахтер. Страж ворот.
Я-то думала…
– Куда идешь? – снова вопросил он, грозно сдвинув брови.
– В вехр, – меланхолично отозвалась я, поразившись его недогадливости. Здесь больше идти было вообще-то некуда.
– Зачем?
– Так ведь кушать всем хочется.
Вахтер прищурил один глаз, окинул меня долгим испытующим взглядом.
– Дерзкая… Наемница поди?
– Почти угадали.
– Ох ты ж, уже и девки в убивцы направились. Делать вам больше будто бы нечего? Сидела бы дома, детишек нянчила…
Очевидно, у меня как-то неуловимо изменилось лицо, потому что Вахтер вдруг поперхнулся очередной тирадой непутевой мне и поспешил сменить тему.
– Зачем пришла-то? Нежити у нас вроде как нет («Теперь есть», – с ухмылкой подумала я), убивать вроде некого.
– Я на посыльных, быстро туда и обратно.
– Быстро? – скептически прищурился Вахтер. – Ты, девка, знай – ежели до темноты не поспеешь, я тебя за ворота не пущу. Неча тебе по ночам бродить в одиночку. Поняла?
– Ага.
Старый сплетник важно кивнул и поспешил в свою каморку.
Я, прицокнув языком, только головой покачала.
…Хороший вехр Горен, чистый, ухоженный. Дома плотно соприкасаются друг с другом, исключая грязные проулки, дороги вымощены крупным булыжником. А еще чувствуется колдовство опытного придворного ведуна – на улицах начали загораться магические «фонарики», освещающие потемки. Небольшая площадь, а рядом с ней – храм. Вдали, за крышами домов, виднеются острые шпили замка и мощный кряжистый дуб для вестников. Все, как и требует большая столица в целом и отдельно Северо-Восточных Земель. Работы здесь и впрямь не…
– Эй, валькирия!
Я машинально повернула голову к источнику звука, но, увидев кто спускается по ступеням храма в темно-фиолетовой мантии серра , невольно поморщилась.
А он изменился. За те два с хвостиком года, что я его уже не видела, он действительно сильно вырос. Мальчишка, в провинциальной деревушке возомнивший себя великим ликанте, пытался застрелить меня из старинного антиквариатного арбалета. Не получилось, как уже ясно. После этого он, очевидно, и пошел в храмовники, дабы все же исполнить данную деревенскому настоятелю храма клятву и завершить неоконченное великое и благое дело. Похвально. Насколько я помню, сейчас ему восемнадцать. Возмужал, ничего не скажешь, волосы не расчесывает, как и положено серрам, и они светлой клочковатой паклей висят за спиной. Лицо вытянулось, сильно обозначились скулы, а яркие синие глаза потускнели и запали, став более осмысленными и взрослыми, что ли. И не признать… Интересно, как он не узнал меня сразу, я же с тех времен ничуть не изменилась.
…Все, узнал. Встал столбом на нижней ступени, не веря собственным глазам. Да, мой милый, это я!
– Давно не виделись, Лесс! – мило улыбнулась я, подходя к нему.
– Здравствуй, Лета, – холодно поздоровался он.
– М-м-м, мы заважничали, как в храм пошли. Даже бывших врагов чураемся, – насмешливо-серьезно протянула я, кладя свою руку ему на плечо. Серр рванулся от меня, как от чумной, но я вовремя мстительно впилась пальцами ему в мантию. – Что же так? Можешь в нехорошую ситуацию попасть. Ладно я. Я добрая, прощу, плюну да забуду, а вот если…
– Хватит вести себя, как ребенок, Лета! – Он все-таки скинул мою руку. – Какого черта я увидел клеймо валькира на тебе?
– А старших перебивать некрасиво, – ледяным голосом заметила я и нарочито неторопливо отогнула манжет рубахи и показала «какого». Серр так уставился на татуировку-клеймо, словно хотел взглядом свести ее оттуда.
– Прастытэ ужь, – склонилась я в издевательски-земном поклоне (ага, щаз, не дождется!), нещадно коверкая слова на гномий манер. – Но в атлычии от вас, кажьдый гаражанын выдыт, чито я – валькирыя!
Проходящие мимо два мужика оскалились в ухмылках.
– Давай его, девка, пусть знает свое место!
Лесс схватил меня под локоть и дернул к себе.
– Хватит комедию ломать, Лета! Как ты ее получила?! – прошипел сквозь зубы разозленный храмовник.
– Сам напросился! – шепотом рявкнула я, рывком возвращая себе родную конечность. – Не думаю, что тебе это действительно так уж интересно. Скажу только, что никого убивать и шантажировать, как ты думаешь, я не собиралась. Этот рисунок – подлинник, если тебе от этого станет легче. Ну, так что? Зачем тебе понадобилась валькирия?
Но Лесс замолчал, отвел глаза, словно показывая, что мне, врагу, ничего говорить не будет. Я начала раздражаться.
– Говори же! У меня такие же права на работу, как и у остальных валькиров!
Лесс только вздохнул на это справедливое замечание и присел на каменную ступеньку.
– В нашем лесу завелась какая-то гадина, – словно смирившись с моей ролью валькирии, нехотя сказал он. – То ли химера, то ли вурдалак, что, впрочем, одно и то же. Нечисть, чтоб ее…
– Не скажи, – покачала головой я. – Химера – это…
– Лета, мне не интересна ваша квалификация нежити, к которой вы, волкодлаки, тоже относитесь.
Я так фыркнула ему в лицо, что он больше не посмел назвать меня нежитью. Хотя он и прав. Я знаю, что являюсь нечистью. Но слышать это из уст врага-серра…
– Твоя задача проста и банальна – найти и обезвредить. Все просто… – Он встал, отряхнул мантию и непонимающе уставился на меня, не сдвинувшуюся с места. – Ну иди, что еще надо-то?
– Оплата, – в лоб напомнила я.
– Конечно, я тебе заплачу… – выдавил из себя Лесс, опуская руки в карманы. Я внимательно, чуть прищуренным взглядом следила за его движениями, после чего, едва его рука коснулась «бусин» , насмешливо произнесла:
– Не смеши меня, серр. За те пятнадцать «серых», что бренчат у тебя в кармане, я подойду к ее логову максимум на сотню элеров. И, развернувшись, вернусь назад. Это не оплата, а полная кормежка в хорошей придорожне.
Лицо у серра вытянулось. А ты что же, думал, что я буду такая совестливая и прикинусь, что ничего не слышу?! Ха тебе два раза в рожу! Не дождешься. На то я и нежить!
– И сколько же тебе надо?
– Тридцать «солнечных». Если ты, конечно, не будешь так добр и не заплатишь мне «зеркальной» . Разумеется, без сдачи с моей стороны.
– Ах ты… продажная девка!
Зря он это сделал. Ох зря. Я нехорошо сузила глаза и, мигом сложив кулак, влепила ему с размаху в переносицу. Не очень сильно, но так, чтобы серр, охнув от боли, упал на ступени. Из разбитого носа потекла темная густая кровь, пачкая белый воротничок его рубахи.
Серр, зажимая кровоточащий нос пальцами, достал свой тощий кошелек с пятнадцатью серебряными «бусинами» и кинул его мне.
– Аванс, – пропыхтел он. – Притащишь труп – получишь остальное.
И заковылял обратно в храм.
Я проводила его взглядом, быстро остывая, потом посмотрела на свою ладонь. На ней маслянисто поблескивали капельки его святой крови. В задумчивости я слизнула их с пальцев. Может, и зря я его ударила, но в следующий раз будет знать, что за оскорбления получит в нос. Или в ухо. Что ближе окажется.
Голод снова дал о себе знать гулким ворчанием в животе.
Оглянувшись, я приметила ухоженную придороженку. Ну, если есть деньги, то почему бы не истратить их?
…Придорожня была как… придорожня. Не лучше и не хуже тех, что ожидали одинокого путника на тракте. Этим городские забегаловки и схожи с деревенскими. Те же выскобленные столы, стулья, заляпанная стойка, хозяин за ней и постоянный посетитель, пользующийся всеми имеющимися льготами, включая бесплатную ночлежку на самой дальней лавке у стены. Сейчас этот неизменный элемент был с трудом, но все же классифицирован как гном, и довольно похрапывал в углу в обнимку с кружкой. Придорожни вообще являются довольно хорошим местом для валькиров. Прислушиваясь, вскользь можно узнать достаточно полезной информации, а если ты в отпуске, то можно просто расслабиться за кружечкой любимого кваска, подслушать какой-нибудь новый (или неприличный, что в придорожнях одно и то же) анекдот и получать удовольствие от выслушивания баек хозяина. Хотя… Девушкам с комплекцией разносчиц искренне не советую сидеть вот так фривольно, заявив всему миру новые сапожки на стройных ножках – подвыпившие мужики задолбают кого угодно. Я к таким, слава всем богам (в коих я вообще-то не верю, но все равно слава), не отношусь. Остриженная, одетая по-охотничьи: белая длинная рубаха с капюшоном, подпоясанная широким кожаным ремнем, тусклые коричневые штаны, черная полотняная куртка мундирного типа, легкие сапоги до колена да неизменная флита за спиной – вся эта экипировка скорее отталкивала, чем привлекала мужчин. Действительно, какой мужик в здравом уме и трезвой памяти (насчет других я благоразумно умалчиваю) может подойти к такой воительнице, даже расслабленно сидящей на стульчике у стойки? Впрочем, меня это вполне устраивало...
– Мама!!!
Я непроизвольно вздрогнула от такого звонкого вопля и обернулась к его источнику. Источник, мелкий мальчишка лет пяти, настойчиво дергал одну из разносчиц, оттирающую соседний стол тряпкой – худую женщину в потрепанном платье – и звонко кричал, затейливо меняя тональность и громкость.
– Мама! Дай!!! Ножик хочу, ножи-и-и-ик!!
В довершение ко всему вышеперечисленному, мальчишка начал усиленно подпрыгивать на месте, не переставая голосить и дергать мать за подол. И показывать пальцем на что-то неопределенное за моей спиной. Хотя нет, очень даже определенное, стальное и в ножнах...
Женщина невозмутимо шуровала тряпкой по столешнице, сметая крошки и мелкие куриные косточки. Она привычно не обращала внимания на вопли собственного чада, продолжая уборку, а у меня уже в ушах звенело.
К концу четвертой минуты у меня окончательно заложило уши. У хозяина, очевидно, тоже. Толстый усатый дядька величаво вышел из-за стойки и с кряхтением присел напротив голосистого карапуза. Состроил на добродушной физиономии максимально зверскую рожу и пробасил «страшным» голосом:
– Не кричи, а то злая тетя валькирия посадит тебя в мешок и скормит вурдалакам!
Малец мигом захлопнул клювик и с любопытством уставился на меня. Я ответила ему мрачным, суровым взглядом искоса. Если он пискнет еще хоть раз, я за себя не отвечаю.
Тряпка перестала деловито шваркать по выскобленному столу. Женщина подозрительно уставилась на меня, после чего, поймав и на себе мой взгляд, подхватила чадо на руки и быстро ретировалась на кухню.
Я перевела глаза на остолбеневшего хозяина. Приподняла в изумлении левую бровь.
– Ох, госпожа, ну и взгляд у вас, – пересилив себя, вздрогнул хозяин, возвращаясь на свое законное место. – Как раз таких вот громкоголосых успокаивать.
Я улыбнулась, но ничего не сказала.
И так все знаю.
– Что вам принести?
– Что-нибудь легкое, чтобы можно было поесть и еще побегать.
– На ночное дело идете? – догадался хозяин. Я чуть склонила голову, соглашаясь с его доводами.
Хозяин на пару минут нырнул в кухню, а потом принес легкий салат из свежих овощей и пузатую запотевшую бутыль, заткнутую пробкой. Поставил первое передо мной, а вторую – недалеко от себя.
Взяв деревянную, хорошо выструганную лучину из общего стаканчика, я принялась за еду. Хозяин же, кивнув на бутыль, заговорщески спросил:
– Не откажетесь?
Я замерла на секунду с не донесенной до рта помидориной.
– Смотря от чего, – уклончиво ответила.
Хозяин смешливо подмигнул, поняв намек, вытащил пробку из бутыли и большую пивную кружку, осторожно, словно какое-то таинство, налил в емкость золотистую жидкость и протянул мне.
– Сам цедил. Отведайте-ка.
Я, чуть замешкавшись, приняла кружку. Задумчиво поставила перед собой. Принюхалась. И, расплывшись в счастливой улыбке, от души хлебнула.
Благодать… Как же его люблю! Душистый, янтарный, с легкой горчинкой тмина и всегда такой ледяной, что сковывает челюсти… Квас! То, чему я готова поклоняться день и ночь. То, ради чего действительно стоит жить!
Хозяин был прав, когда с таким придыханием и трепетом держал заветную ледяную бутыль и старался не пролить ни капли, делясь драгоценным напитком со мной. Иное поведение я сочла бы просто кощунственным.
– Скажите, уважаемый, а можно у вас комнату снять? – спросила я после того, как собрала драгоценный напиток до последней крупицы.
Хозяин пожал плечами, все еще прижимая к себе бутыль.
– Да снимайте. Заведение, сами видите, пустое стоит, заезжих практически нет. Платите пять «серых» и оставайтесь хоть до зимы!
– До зимы слишком долго! Мне всего-то один день оплатить.
– Да пожалуйста!
Я отсыпала ему десять вместо пяти, ничуть не жалея о потраченных деньгах. Хозяин, в свою очередь, торжественно обещал, что утром у меня в комнате будет стоять бадья с водой, чистое полотенце и плотный завтрак в дорогу.
На «дело» я пошла с самым радужным настроением…