Ч. 1 Глава 3

ГЛАВА 3

Надвигалась гроза. Море взволновалось, зарябило, обычная его хрустальная лазурь потемнела до черноты, на вздымающихся гребнях появились пушистые барашки пены. Тучи, нависшие над головой, к горизонту все темнели, сливаясь вдали с морем. Кое-где в их клоках вспыхивали сполохи, вдалеке грозно грохотал приближающийся гром.
Лес кончился, перед глазами распахнулась серая сухая чаша долины под настывшим, низко-свинцовым небом, покрытая мертвыми жесткими перьями осоки и вереска; слева, сквозь перекатывающиеся, погромыхивающие скорой грозой тучи, пыталось пробиться маленькое солнце. Воздух быстро становился тяжелым, густым, терпковато-душным.
Казалось, цветущая весна это место даже не затронула.
Внизу, в чаше долины, укрытая от моря высоким каменистым склоном и каменными глыбами, а от всего остального мира – кольцеобразно растущим вокруг лесом, раскинулась деревушка Сквозные Лески.
Сквозные Лески представляли собой небольшое поселение полупустого вида. Из семидесяти дворов жить остались только двадцать с хвостиком, причем преимущественно старики и те, кому некуда было идти. Для меня, как для нежити, здесь просто место для отдыха: изоляция, малое количество людей, дальность охотников… Если бы не одно «но».
Такая гроза – частое явление в этих местах. На этом побережье она появляется раз или два каждую весну. Долгожители уже привыкли, да и я успела пережить перед этой еще две. И знала, что она не дойдет до деревни, та слишком укрыта от нее. Ливень, как обычно, стеной прольется на землю, а сама гроза будет ругаться гораздо выше. Хотя… Некоторые отдали бы все, чтобы гроза хоть раз дошла до этих мест, чтобы ударила копьем-молнией в древний замок, стоящий в окопе из каменных глыб, и спалила его навсегда.
Потому что в этом замке жил человек по имени Каран Ненасытный.
Он был выходцем из ликанте. По крайней мере, он сам так сказал. Он и его люди пришли в Сквозные Лески примерно три с половиной года назад, еще до меня. Показали грамоту от Совета Севера и громко заявили, что в этом месте шурудит волкодлак. Народ лишь пожал плечами и предложил ему для временного жилья древнюю пустую крепость.
Каран и его прихвостни разобрались с волкодлаком в первую же ночь. Тогда же и сожгли облезлого худого волка на костре глубоко в лесу. Однако уходить явно не собирались. В течение двух седмиц они яростно делали вид, что упорно работают, потом поймали в сети обычного волка, вожака местной стаи, и предали огню его.
Но не ушли.
Остались в старом замке закреплять уже устоявшуюся власть.
Так Каран и стал неофициально правителем здешних мест.
Но даже не из-за этого его прозвали Ненасытным.
А из-за того, что стоило стреле с красным оперением воткнуться в чей-то дом, как вскорости приходила стража и забирала из деревни молодую девушку…
…Я вышла из леса и, немного постояв на кромке склона, с очередным порывом ветра сбежала вниз, в долинку.
Из крайнего дома мне навстречу вышел паренек лет четырнадцати с корзиной мокрого белья в руках. Поздоровавшись, он крикнул:
– Эй, Лета, сколько нам примерно осталось?
– Я думаю, около получаса!
Паренек кивнул и снова нырнул домой.
Я прошла до первой развилки тропки, свернула влево и дошла до небольшой избушки местного Мастера Травника, старого ведуна-гнома, почитаемого даже подонком Караном.
Сухо звякнул под высоким потолком костяной колокольчик, предупреждающий хозяина лавки о новом посетителе.
– А-а, Эвангелеета, рад тебя видеть. Ну что, как наши дела? – без тени обыкновенного гномьего акцента спросил Травник, выходя из тени между полками.
– Все купила, Мастер.
Я стянула с плеч мешок, развязала его и по-простому вытряхнула все на стол.
– Итак... Кондарана, зверобой, пучок тысячелистника, шалфей, мазь из мандрагоры, два эликсира «Сила Титана»...
– Свежие, я надеюсь?
– Обижаете, Мастер. Чтобы мне и не дали свежих...
Травник рассмеялся.
–Уж тебе-то точно, егоза! Ну, что еще?
– Велькамора, хороша, каринки... А это... – Я присмотрелась к маленькому ярлычку. – А, нашнанка сушеная в брикетах. Так, еще реуна, разрыв-трава и... Ой!
Я только сейчас заметила погребенный под двумя пакетиками с реуной темный пузырек и попыталась как можно незаметнее стянуть его, но ловкие пальцы Травника меня опередили.
– «Курносар Веритас»? – поднеся пузырек к глазам, спросил старый гном. Посмотрел на присмиревшую меня. – «Запирающая правду»? Зачем тебе это, Эвангелеета?
– Скоро полнолуние, Мастер.
– Ну и что? Сбежишь потихоньку накануне и отбегаешь в лесу свое.
Я смолчала. Сама не знаю, зачем взяла его.
Мастеру Травнику я могла доверить все свои «звериные» проблемы. Ибо гномы по сути своей не только не не любят волкодлаков, но и считают их своими братьями. Самые сильные воины-горцы носили гордые имена «волчьи сыны». А уж о хранителях клана иччах – черных духов громадных волков с полосами цвета клана поперек спины – я уже вообще молчу. Конечно, видя расправу над волкодлаком, они не станут бежать и грудью защищать его от фанатичных охотников, но обязательно после обратятся к Предкам Клана, чтобы и брату-волкодлаку нашлось теплое местечко у их костра. Традиции сильнее предрассудков, да и какое дело гномам до распрей людей?
 – Ладно, девочка, это твое дело. Но лично я бы не злоупотреблял этой гадостью... Что ж, Эвангелеета, спасибо тебе за помощь. – Травник благодарно улыбнулся, сгреб в охапку все новоприобретенные сокровища и исчез за полками. На столе поблескивала точеными гранями серебряный шарик с дырочкой посередине.
Я улыбнулась и, махнув в его сторону рукавом, вышла из лавки.
Покрутив в пальцах колючую серебряную «бусину», я прикинула куда бы... Дома, а вернее, в пустующей избушке на окраине, мне было нечего делать, денег хватит как раз, чтобы поужинать, а над головой медленно назревала гроза.
Я запрокинула голову, присматриваясь к бушующему небу, и побрела в деревенскую придорожню.
Едва шагнув за порог, я поняла, что что-то не так. В придорожне находилось полдеревни, но они не балагурили, не болтали и даже не пили, что уже было достойно внимания, а собрались около одной рыдающей женщины. И молчали. Так неуютно молчали, не зная, что делать, что сказать. Непосредственно около женщины стоял ее муж и хозяин придорожни с кружкой воды.
Один селянин отошел на другое место, и я, наконец, смогла разглядеть, кто это был.
Надо сказать, очень удивившись. Это была Анаэлль, мать моей хорошей подруги Рисенн. Непослушная девятнадцатилетняя девушка все еще ходила в девках, я тоже, и мы как-то родственно нашли друг друга практически сразу. Она мне чем-то напоминала Нелли...
Нет, конечно, Анаэлль часто ругала Рисенн за беспутность и излишнюю воинственность, могла и полотенцем, а порой и хворостиной замахнуться...
Но чтобы так плакать...
На это должна была появиться ОЧЕНЬ веская причина.
И чутье мне подсказывало, что мне она не понравится.
– Лета! – Женщина вырвалась из заботливых мужниных рук и рванулась ко мне. Обняла за шею, уткнулась лицом в плечо, усиленно поливая его горючими слезами. И это не оборот речи! Мне действительно казалось, что под ее бурным истоком кожа куртки, а за ней и ткань рубахи начали плавиться.
– Госпожа Анаэлль, – попыталась окликнуть ее я. – Скажите, в чем дело? Что-то случилось? С Рисенн?
– Ох, девочка... Помоги, Летонька, верни дитятко... Не знаю уже, что делать-то!.. Пропадет ведь... Верни, помоги, спаси девочку мою... Век благодарна буду, дочерью назову, как родную любить буду... Только верни... Помоги, дитятко...
Та-ак, похоже все началось по второму кругу.
– Госпожа Анаэлль, да что случилось-то?!
В придорожне повисла тишина. Даже Анаэлль перестала всхлипывать. Похоже я слишком резко на нее прикрикнула. Ну извините уж, не обучена я усмирять плачущих женщин. Сама плакать разучилась давно... Больше шести лет назад.
– Что случилось с Рисенн? – уже тише, спокойнее повторила я, глядя на Анаэлль в упор.
– К Карану ее отправили. Сама знаешь зачем... – осведомил кто-то из толпы.
...Муж Анаэлль подошел к ней и, обняв за плечи, увел и снова посадил. Мельком глянул на меня. И тот час отвел взгляд, смутно подозревая, что такого лица у людей быть просто не может. Особенно у молодых девушек. Окаменевшая маска с провалами вместо глаз, как-то странно поблескивающими... Но было же.
– Фэтт, – тихим, охрипшим голосом позвала я. Хозяин придорожни, чуть помедлив, подошел. – Скажите, Тэвонн у себя?
Фэтт поскреб макушку.
– Да вроде как заходил утром, говорил, что до полуночи в своей лавке просидит – дела кое-какие есть. Так что думаю, что да, у себя. А в чем дело, Лета?
Он даже попробовал заглянуть мне в глаза, но я опустила ресницы, закрылась от него растрепанными вихрами.
– Узнаете...
Иначе он мог бы заметить нехорошие звериные огни в глазах обычной с виду девушки...


– Хорошая «оса», – похвалила я, щелкнув по волнообразному клинку ногтем. Тот не шелохнулся, но протяжно, высоко загудел.
На самом деле, хорошим его мог бы обозвать только тот, кто никогда не разбирался в оружии. Я разбиралась. Просто поскупилась на похвалы. А не надо было. Кинжал был просто превосходный. Черная аспидная сталь с ярким желобком для стока крови посередь лезвия, отточенным тонким слоем золота. Удобная рукоять, обтянутая черной кожей и украшенная вышивкой, ложилась в ладонь как влитая. Характерные золотые полосы поперек рукояти и клеймо одноименного полосатого летающего насекомого на лезвии у малой гарды.
Тэвонн, гном-оружейник, очевидно думал также.
– Да ты тока пасматри на эта лэзвые! – начал втолковывать он, забавно коверкая слова. – Харошая?! А чэканка? Профэссианальное клэймо выдишь?
Я-то видела. Поэтому, горько усмехнувшись, и положила лезвие обратно на стойку. Гном вздохнул и убрал кинжал.
– Я зачем пришла-то к тебе, Тэвонн. Мне ножны нужны. Кожаные, походные.
– А старыэ чэго?
– Да спину трут, заразы! Они же деревянные, даже кожей не обтянуты. С такими далеко не уйдешь.
– А ты что жэ… Уходышь?
Я кивнула.
– Ухожу, Тэвонн. Сделаю все оставшиеся дела… и уйду.
– Но пачэму?
– Так надо.
Гном не стал допытываться. Просто знаком попросил вытащить флиту. Я осторожно вытянула ее и положила перед ним на стойку. Тэвонн тщательно ощупал ее (заодно проверив качество) и, довольно прицокнув языком, отдал мне. Даже не измерив. Однако я знала, что сделанные на заказ ножны будут ни на коготок больше, ни на шерстинку уже.
– Кагда сдэлать заказ?
– К завтрашнему утру сможешь?
Гном снова прицокнул.
– Толка прыходы не слышком рано.
– Идет.
Я спрятала клинок за спину, повернулась было чтобы уйти. И остановилась. Оглянулась через плечо на нахмурившегося уже гнома.
– Только сделай их такими, словно это твое последнее творение…
И выскользнула прежде, чем опомнившийся гном раскрыл рот для недоуменного вопроса.
А на улице гремела гроза. Лил дождь, словно ополоумев от свободы. Я в считанные секунды продрогла до костей и промокла до последней нитки. Волосы облепили голову и, казалось, стекали вслед за струйками воды вниз смоляными потеками. Я шла, обхватив себя руками и сгорбившись. Не видя куда иду.

…Я никогда не чувствовала себя одинокой. Даже сидя в пустом доме, летней ночью перед подрагивающим огоньком огарка свечи и меланхолично вспоминая прожитые годы.
Никогда.
Это новое для меня ощущение…
Так почему же сейчас, идя по размытой ливнем дороге, я чувствовала себя одинокой. Единственной во всем огромном мире.
Я не знаю…
Или, нет.
Знаю.
Я не хочу рушить построенные мною мосты. Мосты к нормальной жизни, где у меня может быть дом, муж, дети. Но я все равно это делаю. Словно проклятая.
Вот и сейчас я стою возле одного такого моста – добротного, свежего, только-только выстроенного моста. Стою, с факелом в руке. Задумчиво гляжу на пламя, так безопасно трепещущее рядом. Прекрасно зная, что, стоит мне только разжать пальцы, как дерево с хрустом будет поедаться огнем. А после рассыплется и унесется течением реки жизни…
Почему я так делаю?
Не могу остановиться? Сделать по-другому?
Или понимаю, что мне просто нужна сильная рука, которая сможет остановить меня от этого шага? Рука, которая выхватит занесенный уже факел, выкинет его прочь, притянет меня к родной, мужской груди?
А мне это надо?

…Я резко остановилась, словно натолкнувшись на невидимую стену. Повернула голову влево и уперлась взглядом в замок Карана. Такой близкий и одновременно недосягаемый.
Я почувствовала, как начинает закипать в груди гнев.
В это время в окне одной из башен, освещенной горящей свечой, мелькнула тень.
 Маленькая, хрупкая, испуганная.
А за ней вторая.
Огромная, всезастилающая.
Мужская.
…Я поняла, что со всех ног бегу к замку Карана, только оказавшись у канавы, служившей ему рвом, и почти без всплеска заходя в теплую вспенившуюся воду.
Я неплохо знала классические замковые постройки. Они просто умиляли меня. Неприступная с виду крепость, толстая планка подвесного моста, сотни башенок с тысячами бойниц для обороны, ров, колья, обширные подземные лабиринты для пленных… И обязательная маленькая дверца на заднем дворе, специально, для прислуги. Кто бы мог догадаться, что и эту дверцу надо укрепить как следует? Что это – прямой ход внутрь замка?
Я этим ходом и воспользовалась.
С некоторой даже жалостью вынырнув из теплой воды рва, я ступила на затопленный задний двор. Если не знать сразу, то его можно было и не найти: с одной стороны – замок, с другой – каменные скалы, ограждающие его от моря. Но прошлым летом мы с Рисенн на спор пробрались в замок и вышли обратно незамеченными.
Лавируя между хламом, я пробралась к темной небольшой дверце. Оглянулась вокруг. Схватилась за кольцо, крепко сжав пальцы. И резко дернула.
Ха, а я-то думала они ее даже не запирают!
Однако, даже огромная щеколда не спасла дверь. Ею, очевидно, не пользовались уже давно, дерево успело размокнуть и затрухлеть, так что от сильного рывка защелка пробила доски, разворотив половину косяка. И открылась.
Я проворно зашла внутрь, прикрыв за собою дверь. Быстро отжала одежду, чтобы не открыть себя случайным шлепаньем капель по каменному полу. Хотя, на такой оглушительный треск сюда могло сбежаться уже половина замка. Но темный коридор за дверью был пуст.
…Гроза перекрыла все звуки…
Спасибо, услужливый внутренний голос! Будто бы без тебя я этого не знала.
…Вообще молчать буду…
Будь так добр. Не мешай.
Я быстро проскользила по коридору, несколько раз заворачивающемуся и ветвящемуся. Но все же вышла в какой-то большой каменный зал, наполовину скрытый от меня широкой лестницей слева. Впереди внушительно светлели высокие двери.
Вестибюль. А лестница ведет, очевидно, наверх, в покои и остальные залы.
Уперевшись ладонью в перилла, я перемахнула через них и серой тенью растворилась наверху.
Я чуяла Карана. Острый неприятный запах его тела вел меня, как путеводная нить, по полутемным пустынным коридорам, залам, комнаткам. И чуть не сорвал всю операцию, заставив меня не глядеть по сторонам.
Нырнув обратно в тень, я немного подождала и осторожно выглянула. Мой коридорчик вливался в еще один, пошире, и заканчивался винтовой лестницей наверх в башню, охраняемую здесь, внизу, тремя стражниками. Я принюхалась. Туда вели пять явных запахов: Карана, трех этих стражей, постоянно перебивающих друг друга и смешивающихся, и девичий.
Я похолодела.
Тонкая струйка последнего запаха была мне до боли знакома.
Значит, они там, наверху.
Но как туда добраться?
Взгляд заметался по коридору. И остановился на бойницах. Я прищурилась, оценивая их шансы.
…Если только боком…
Боком тоже сойдет.
…Бдительные стражи, больше занятые травлей баек, чем своими прямыми обязанностями, не заметили мелькнувшую из коридора быструю тень. Я же прижалась спиной к камням, пытаясь понять это. Но мужчины не шевельнулись в мою сторону.
Чуть слышно переведя дух, я присела на маленький уступ у бойницы, выглянула наружу. Дождь радостно кинул мне в лицо ком воды. Отфыркнувшись, я оглядела стены и заметила прямо под моей бойницей и дальше каменный карниз, опоясывающий башню.
Мой путь вперед.
Протиснувшись в узкий проем и нащупав носком сапога карниз, я мигом вцепилась пальцами в выступающие скользкие камни. Попыталась сделать хоть шаг…
И чуть не была снесена резким порывом ветра.
Стиснув зубы, я выпустила когти.
Держаться сразу стало легче. Длинные оружия убийства крепко впивались в щели между камнями и удерживали меня на отвесной стене.
Я закусила нижнюю губу и начала свой медленный подход к намеченной цели.


Когти уцепились за скользкий подоконник, оставив там небольшие бороздки. Я, пыхтя, подтянулась наверх и локтями оперлась на камень. Протянула одну руку, толкнула раму. Та с легкостью поддалась, я даже удивилась, что в такую погоду окно в башне оказалось открытым. Но только первую секунду, тут же возрадовавшись, что не надо будет мучаться с открыванием окна.
Потом мой взгляд скользнул дальше.
В маленькой комнате было всего двое.
Каран, крупный мужчина-воин с темными волосами, прижимал одной рукой к стене тоненькую полунагую девушку. Прижимал почти не прилагая сил, однако извивающаяся девушка никак не могла выбраться из его объятий, словно завязнув в киселе.
…Мелькнувшая за моей спиной молния отразилась в длинных клыках, тянущихся к ее горлу.
По-звериному рыкнув, я оперлась руками в подоконник и перемахнула внутрь.
Каран мог поклясться, что никогда раньше не видел девушку, появившуюся в его комнате через окно. Симпатичная, крепкая, чувствуется сила настоящего меченосца, который знает, что делать с мечом, а не носит просто так, для красоты. Она могла бы достойно скрасить его следующую ночь, а потом послужить отличным завтраком.
Только вот длинные темные когти вместо ногтей и по-звериному светящиеся глаза могли навести ужасные мысли и догадки о ней.
И навели.
Пленнице.
Рисенн, увидевшей все это у своей лучшей подруги Эвангелееты.
Каран опустил руку, отошел на шаг от пленницы. Та, лишившись опоры, безвольно сползла вниз, глазами полными ужаса глядя на разыгравшуюся картину.
Не дожидаясь, пока мерзавец соберется для обороны, я длинным звериным прыжком покрыла расстояние, нас разделяющее, и рухнула на вампира. Не удержавшись на ногах, мы в обнимку покатились по комнате, ударяясь обо все, что побольше, и снося то, что поменьше.
Мои глаза застилала красноватая дымка ярости. В мозгу билась одна-единственная пульсирующая мысль: «Убей его!». Каран был, несомненно, сильнее меня, однако его клыки были не предназначены для того, чтобы драться с обезумевшим волкодлаком. Скорее, для прокусывания лебяжьих шеек невинных девиц. В этом у меня было преимущество – когти, клыки и ярость, больше похожая сейчас на одержимость.
Вампир все же сумел подомнуть меня под себя, крепко прижимая руками к полу, и победно оскалиться. Я глухо зарычала, вздернув верхнюю губу, и рванулась вперед, схватив его поперек шеи мигом удлинившимися челюстями.
Заметив ужас в глазах Карана, я резко дернула на себя.
Во рту отчетливо проступил вкус его крови.


Стражники были привычны к крикам. Вопли боли в камере пыток, вибрирующие визги девчонок в комнате у Карана, полные отчаяния крики в разоряемых ими деревнях.
Однако, чтобы кричал их собственный хозяин, они не слышали ни разу.
Одновременно подняв головы к потолку, стражи заволновались.
– Может, пойти посмотреть? – предложил один.
– Да ты чего, хозяин же строго-настрого запретил появляться! Ты новенький, не знаешь как крут порой бывает хозяин.
 – А чего он тогда так орет? – не унимался первый. – Может, мы ему там какую-нибудь вампирику привели?
– Насчет этого не боись, – усмехнулся третий. – Хозяин у нас сам вампир, уж с девкой-то справиться.
Однако уверенности в его голосе было немного.
Первый стражник что-то пробормотал себе под нос, а потом, плюнув, все же направился наверх.
– Вы как хотите, а я пойду, посмотрю. Мало ли что…
И резво поднялся по лестнице.
Услышав стук двери, стражники переглянулись, немного подождали… и наперегонки рванулись за первым.


– Лета, отпусти его! Да что же ты делаешь?!
Настойчивые руки пытались отодрать меня от истекающего кровью трупа Карана. Я глухо зарычала и наискось полоснула когтями, отмахиваясь. Сзади охнули и отшатнулись.
Я резко обернулась, полыхая глазами.
…Красная пелена ярости слетела с меня, словно подхваченная ветром.
Позади, чуть согнувшись, стоял Клейменс в костюме одного из стражников. Капюшон плаща слетел с него, и я смогла его узнать. Но взгляд, едва задержавшись на лице, тот час скользнул ниже, к животу, где сиял дырами вспоротый доспех.
У меня похолодело внутри.
Ведун отнял руки от брони. В прорезях смутно белела кожа. Целая. Я облегченно вздохнула.
Клейменс, поморщившись, стянул с себя испорченный доспех, оставив из него при себе лишь черный теплый плащ стражника поверх своей одежды и меч, дернул меня за руку.
– Пойдем быстрее, времени мало.
Я инстинктивно начала упираться пятками в пол.
– Но, Клейменс, как ты…
Мужчина круто развернулся и с размаху отвесил мне звонкую пощечину.
– Помогло?! – резко спросил он.
– Да, – уже более осмысленным голосом подтвердила я, потирая ноющую щеку.
– Тогда бежим!
– Погоди!
Я подбежала к безвольной Рисенн, подтолкнула ее к окну и выпихнула на стену. Та, едва не свалившись вниз, в то же мгновение отрезвилась, с круглыми от ужаса глазами вцепившись в каменную кладку. Я села на подоконник, собираясь уже идти за ней.
– Что же ты делаешь, сволочь?!
В комнату ворвались двое давешних стражников и набросились на ведуна. Тот как-то замысловато крутанулся и резко встретил их лбами. Стражники потеряли сознание еще до того, как полностью упали на пол.
А внизу уже шумела погоня. Очевидно, пронзительный вопль Карана не прошел незамеченным.
Клейменс материализовал в каждой руке по огненному шару и закинул их на полог широкой кровати. Те сначала плевались, не желая жевать плотную ткань полога, но потом занялись, присмирели и с удовольствием перекинулись на деревянные стенные панели.
Через несколько секунд комната уже полыхала.
Ведун быстро подбежал к застывшей мне, перекинул одну ногу через подоконник. Случайно встретился со мной взглядом.
– Что?! – резко выкрикнул он. И добавил, уже более спокойно: – Они проснуться через полминуты.
Спрыгнув на узкий карниз, он махнул мне рукой.
Я восхищенно покачала головой и спрыгнула следом.

* * *

Я проснулась от тихого шороха около моей головы. Затаила дыхание.
Несколько секунд все было тихо… А потом послышалось упоенное чавканье и судорожное глотательное движение.
Усмехнувшись, я тихонечко выбралась из-под одеяла и на карачках попыталась найти источник звука. Почти сразу же получив по бесцеремонной ручонке.
– Не трогать, это я уже надкусил! А значит, заразил опасной неизлечимой болезнью!
– Зараза к заразе не липнет, – тихо улыбнулась я.
Меня услышали, мало того, опознали. После пары секунд судорожного сопения в районе плеча послышался звонкий щелчок, как от сломанной ветки, и слева от моей головы зажегся яркий синэргетический шар, просто именуемый «фонариком».
«Фонарик» осветил мне притихшего Клейменса с ополовиненным деревенским батоном хлеба в руках. Ведун смутился, но в батон вцепился, как в свою единственную отраду.
Я не стала лишать его последней радости на земле, лишь отломив от другого конца кусок и медленно сжевав его.
Странно, когда я засыпала, то думала, что не проснусь до самого вечера, проигнорировав все звуки живой природы. Ан нет. Проснулась среди ночи от тихого шороха.
Когда мы сбежали из замка Карана, Клейменс завел нас в лес. Но остановился на полпути. Он не знал здешних мест, ловко замаскировав тяжелые думы под восстановлением дыхания. Тут уж эстафету приняла я, обогнув его и проведя ребят вглубь леса. Там у меня была своя нора, вырытая собственнолапно еще до того, как я поселилась в деревне. Мое первое жилье. Нора оказалась цела и пуста, что несказанно порадовало и меня, и моих спутников. Только что спасенная Рисенн, оказавшись в сухом безопасном месте, рухнула где стояла и тут же уснула. Клейменс заботливо завернул ее в откопанное в углу старое одеяло. Я же не решилась к ней даже прикоснуться. Но только он закончил это дело, то сам уже сорвал с себя черный плащ стражника, постелил на полу, и мы вповалку рухнули в сон, заснув едва ли не быстрее Рисенн.
– Быстро же ты реанимировался, – заметила я, отряхивая пальцы от крошек.
Ведун лишь плечами пожал.
– Использовал магию и твою же мазь. Залечил основные раны, особенно треснувшее ребро, а синяки сами сойдут. Если, конечно, на их месте не появятся другие. Потом, уже вечером, покинул придорожню…
Я дернулась, разминая затекшие плечи, и посмотрела на свернувшуюся клубком Рисенн. Ведун, перехватив мой отрешенный взгляд, сам воззрился на спящую девушку.
– Что мы будем с ней делать?
– МЫ?!
– Да, мы, – невозмутимо подтвердил Клейменс, торопливо доедая батон. – Теперь и на мне лежит печать ее спасителя, так что я также отвечаю за нее, как и ты.
Я горько усмехнулась и прищурилась, кинув взгляд на покачивающийся в воздухе «фонарик».
– Отпустим ее домой. Анаэлль будет рада видеть дочь целой и невредимой. Каран мертв, я перегрызла ему горло, а от такой раны даже вампир умрет, не то что человек. Его люди же без него – никто, уверена, они здесь не задержатся. Так что деревня теперь в безопасности.
– А ты?
– А что я?
– Ты же, кажется, уже привыкла называть это место домом.
– Домом? – с горьким смешком переспросила я. – А что в твоем понимании дом? Да, в этой деревне я прожила гораздо дольше, чем во всех остальных, где меня или разоблачали, или я самолично уходила. Теперь я снова уйду. По своей инициативе. Так уже было, и не раз.
– И тебе это не надоело? Каждый раз уходить, рушить кое-как выстроенные за собой мосты?
О боги, как он узнал об этом?! Неужели мысли прочитал?
– А какая разница?! – Я почувствовала, что глаза начинают предательски щипать. О нет, только не это! – Подумаешь, еще один сломанный мост! Да их еще столько наст… – Я запнулась, пытаясь продавить сквозь ком в горле еще хоть звук. Получилось на редкость неубедительно: – Рою…
И разрыдалась. Впервые за столькие годы. Я уж думала, что разучилась плакать вот так, открыто, но безмолвно, просто истекая горячими слезами. Да и плакать вообще.
Ведун вздохнул и, подсев ко мне, насильно обнял, прижав к себе, начал успокаивающе гладить меня по спине, не говоря при этом ни слова. Я начала реветь еще отчаяннее, мужчина испугался, отшатнулся, но потом снова крепко обнял меня поперек спины. Я обхватила его за шею, уткнулась в плечо.
Как все же хорошо, что Рисенн спала и не видела меня. А Клейменс… Я мысленно махнула на мужчину рукой. Этот человек как-то странно появлялся и исчезал в моей жизни именно тогда, когда это было нужно. Я уже давно перестала расспрашивать его о том, как и каким образом он оказался в том или ином месте. Порой мы не виделись годами, а иногда всего несколько дней. Вот и сейчас…
Когда слезоразлив закончился, я, изредка икая, отодвинулась от ведуна. Он еще несколько секунд держал свою руку у меня на плече, а потом убрал со словами:
– Если ты еще можешь плакать, значит не все потеряно.
Я скупо кивнула и, поднявшись, зашла за небольшую занавеску из плюща.
Через несколько секунд выйдя уже волчицей.
Выпустив одежду из зубов и положив ее неподалеку от ведуна, я внимательно поглядела ему в глаза и убежала в ночь.


 Рисенн проснулась и сладко потянулась под одеялом. Так, будто бы все произошедшее ночью в замке ее никоим образом не касалось, так, словно она и не узнала страшную правду про свою лучшую подругу, так, словно она и не видела истекающего кровью трупа Карана.
Так, словно это мог быть лишь страшный сон.
Но, открыв глаза, Рисенн вдруг поняла, что все это был не сон.
Плотно запахнувшись в одеяло, она резко села и недоверчиво поглядела на сидящего на карачках спиной к ней молодого черноволосого мужчину, того самого, в костюме стражника, который остановил Лету.
Самой Леты не было.
Мужчина, очевидно, почувствовал, что девушка проснулась, оглянулся через плечо (Рисенн долго пыталась вглядеться в его обволакивающие, так мило чуть раскосые черные глаза, стараясь найти там хоть одну-единственную оформленную эмоцию на свой счет) и снова вернулся к прерванному делу. Рисенн, кокетливо закусив нижнюю губу, вытянула шею, пытаясь разглядеть что-то за спиной мужчины.
– А что вы делаете? – спросила она.
– Пытаюсь разжечь костер.
Коротко, холодно и информативно.
Рисенн надула губы – так с ней еще ни один молодой человек не разговаривал.
– А где Лета? – угрюмо спросила она.
Мужчина на несколько секунд замер, словно прислушиваясь, а потом тем же голосом ответил:
– На подходе.
…Все-то он услышит. Все-то он знает.
Я перестала красться, обидевшись, и, не оглядываясь ни на одного из этих двоих, неспешной рысцой прошествовала за занавесь из плюща, спиной чувствуя пристальный, даже слегка испуганный взгляд Рисенн. Вообще замечательно! Значит, незнакомого мужчину по соседству не боится, а меня мысленно обвиняет неизвестно в чем?!
Из-за занавески до локтя вытянулась требовательная женская рука.
– Одежду!
Клейменс усмехнулся углом рта, подхватил рубаху со штанами и всунул их мне.
Рука исчезла, а через полминуты вышла я сама, быстро приглаживающая взлохмаченную голову.
Ведун, похоже, только что что-то увидевший, недовольно заметил:
– Зря ты волосы состригла. Такая хорошая коса была.
Я замерла, уставившись на свои остриженные по плечи кудряво-взлохмаченные волосы как на чужие, потом раздосадовано скривила губы.
– Нет тебе дела до моих волос.
Быстро обувшись, я, не оборачиваясь, вышла из норы.
– Лета, куда…
Голос замолк только для того, чтобы собраться в пронзительный вопль:
– Эвангелеета!!!
Я мерзопакостненько так ухмыльнулась, как и подобает уважающему себя волкодлаку, и прибавила шаг, выходя из леса. Настроение стало под стать погоде – веселое, радостное, живое.
Когда же я с довольным визгом сбежала с пригорка в долину, то настроение поднялось еще выше. Во-первых, потому что у каменных скал живописно дымили черные развалины, бывшие некогда замком Карана. А во-вторых – оставшиеся в живых «ликанте», собравшись в кучку, поспешно покидали деревню! Тихо, как мыши под веником, стараясь не разбудить спящих еще селян.
Я гордо прошествовала мимо них, клыкасто ухмыльнувшись и с задорным хихиканьем нырнула в переулок ремесленников.
…В лавке Тэвонна было тихо и темно, как в склепе.
И так же многолюдно.
Я, стоя на пороге, осмотрела пустую комнату, поежившись, и тихо вышла на крылечко. Хорошее настроение, да? Это поправимо! Теперь такое ощущение, словно холодных камней наглоталась.
– Лета…
Тихий голос заставил меня обернуться.
На пороге дома стоял Тэвонн в одной рубашке и держал в руках новые ножны, покрытые черной блестящей кожей.
…Флита зашла в ножны, как в давно знакомую одежку. Ничего лишнего, все точно, как по мерке. Небольшая гарда надежно щелкнула об металлическую оковку устья. Я перевернула ножны, схватилась за рукоять меча и резко выхватила его наружу. Клинок чуточку защемился при выходе, но это означало лишь надежную защиту его от выпада, чем неточно выделанные ножны. Я перекинула ремень через плечо и вытащила флиту. Лезвие вышло легко и из-за спины.
Я довольно улыбнулась и потянулась было к кошельку, но Тэвонн остановил мою руку.
– Нэт. Вазми их как падарок, Лэта. Дабротному воыну – дабротный мэч и дабротные ножны. А такых, как ты валкадлаков, я еще нэ видэл.
Я замерла, боясь вдохнуть. Почему мне казалось, что Тэвонн прекрасно знает обо всем, что произошло в замке Ненасытного?
Я кивнула и глубоко поклонилась оружейнику, как положено по их обычаю, – правую руку на бедро, словно держась за рукоять меча, левую чуть ниже ключиц – ничуть не защемляя своей гордости. Перед таким великим мастером, коим был Тэвонн, не зазорно и склониться. Хотя в чем-то он был не прав – к сожалению, добротного воина из меня не выйдет, слишком много крови на этих руках.
…Клейменс, нервный и раздражительный, ожидал меня у входа в нору. Увидев меня, поднимающуюся на пригорок, он облегченно вздохнул. Очевидно, решил, что я его оставлю одного с Рисенн. Но я даже не глянула на ведуна, прошла мимо него и девушки в нору, схватила свой мешок и запихала в него сначала куртку, а потом и черный плащ стражника. Демонстративно не смотря ни на кого, вышла и пошла прочь.
– Лета, немедленно вернись.
Покомандуй кем-нибудь другим, ведун. Я тебе не покорная комнатная собачка, бегущая по первому зову, а свободный волкодлак и могу идти куда… Твою мать!!!
Я резко остановилась, словно натолкнувшись на невидимую стену. С некоторым злорадным удовольствием услышала, как охнула позади Рисенн. Чуть приподняла руку и посмотрела на уткнувшийся в середину предплечья маленький метательный нож. Серебряный. Зараза!
Шипя от боли (проклятое серебро калило не хуже раскаленной головешки), я ухватилась за нож и рывком, со смачным чавканьем вытащила его из руки. Тут же заставила края раны стянуться, а дальше направила на самотек – главное, дать регенерации первый толчок, а потом от этой раны не будет следа уже через минут десять. Поближе рассмотрела измазанный кровью клинок. Маленький, не больше пяди длиной, три четверти которой было стальное лезвие с серебряным покрытием (от нежити, хе-хе!), а оставшееся – черная сплюснутая рукоять для лучшего перехвата. Такие кинжальчики, кажется, некоторые особо ехидные языки называют «плотвой».
Я развернулась и, подойдя, буквально впихнула в руку ведуну его «плотву».
– Держись от меня подальше, ведун, – прошипела я сквозь зубы, максимально, насколько позволил рост, приблизив свое лицо к его. – Что-то ты слишком зарвался, тебе не кажется?
– Мне нужна твоя помощь, – спокойно (кто-то сказал, наглость – второе счастье? Какой же он должен быть сейчас счастливый!) произнес тот, смотря на меня сверху вниз.
– И какая же? Провести небольшую аферку в соседней деревушке с «убиением мерзкого волкодлака» без права его воскрешения?
Мужчина поморщился.
– Нет. Проводи меня до одного вехра.
– Зачем это? Подзабыл, что было в Горене?! Так я тебе с удовольствием напомню! И даже в лицах разыграю!
– В отличие от Горена, в От-Даль-Тиде меня ждут…
И замолк.
Ох, давно я так не хохотала, причем совершенно искренне. Ну надо же, правда в От-Даль-Тиде?!
– Не думала, что ты так скрупулезно будешь выбирать себе погребальный склеп. Браво, чернокнижник, браво, надо сказать, ты выбрал замечательное место. Мастера в От-Даль-Тиде действительно прекрасные. Я обязательно познакомлю тебя со знакомым камнетесом, он тебе такой гробик сделает… – Я, все еще подхихикивая, искренне ему зааплодировала.
– Зачем ты так, Лета? – Кажется, в его голосе мелькнула обида.
– А затем, что тебе в вехр, в любой, вход заколочен досками в три ряда! Для тебя это – верная смерть. Ты же чернокнижник!
– Я просто специалист широкого профиля! – запротестовал Клейменс. – Да, у меня есть ступень Ритуалистики, я не буду это отрицать. И пусть суеверные селяне сколько угодно называют подобного рода специалистов чернокнижниками, но из От-Даль-Тиды ко мне прилетел вестник и дал повестку о приглашении на пост Советника!..
Он, очевидно, хотел продолжить свою эмоциональную тираду, но я снова начала хрюкающе фыркать.
– Тебе?! А точно именно тебе?
Ведун, вконец разобидевшись, сунул руку за пазуху и торжественно вытащил на белый свет немного мятый, но все еще внушительного вида свиток. Я развернула его, вчиталась… У меня, очевидно, неуловимо изменилось лицо, ибо Клейменс приподнял вверх брови, словно вопрошая: «Ну что, я лгу, скажешь?!»
Я, слегка сконфуженная и возмущенная одновременно, вернула ему желтоватый лист.
– Я прошу тебя проводить меня до От-Даль-Тиды, – повторил он. – Потому что знаю, что ты все равно покинешь эти места, а я довольно смутно представляю себе дорогу до этого вехра. В Горене я хотел нанять проводника, но попался…
– А почему ты думаешь, что я знаю дорогу до От-Даль-Тиды? – хмуро спросила я.
– Не знаю, – пожал плечами ведун. – Может быть, знаешь… Да даже уже точно знаю – знаешь.
Я пристыжено промолчала.
…Да, сама засветилась, сказала про камнетеса.
– Я готов по честному заплатить тебе, – на всякий случай добавил ведун.
– Не нужны мне твои деньги, – буркнула я. – До Гдищей провожу, а там уже От-Даль-Тида видна будет. Чай, не потеряешься.
– Ну и отлично!
Клейменс светился, как ясно солнышко. Но стоило ему нырнуть в нору, как его место заняла Рисенн. Без разрешения закатав рукав моей рубахи, она осмотрела почти затянувшуюся ранку и подняла на меня удивленные глаза.
– Как ты это сделала?
– Она волкодлак. – Это уже Клейменс. Быстро собрался, плащ через руку, меч на пояс – и вперед! – Ей это пара пустяков. А вот если бы я попал ей в спину или голову…
– Не ерничай, я еще не сказала «да»!
– Я подожду!
Ой, зря он это сделал! Я мигом стащила с плеч мешок, положив его у ног, и, сложив руки на груди, вперилась ехидно-довольным взглядом в быстро темнеющего лицом ведуна.
Мы простояли так минут пятнадцать, потом мужчина не выдержал, взвалил мой мешок себе на плечо и угрюмо побрел вверх.
– Вот видишь, с тобой всегда можно договориться!
…Ха! Ну-ну. Вот наивная!..
Я не сразу поняла, пока сама не увидела, как ведун, ослепительно мне улыбнувшись, аккуратненько поставил передо мной мешок и налегке побрел вперед. Пришлось, злобно пыхтя, возвращать его на положенное место за спиной и топать за Клейменсом.
– Эй, вы чего?! А я?!!
Ответ выскочил еще до того, как я сумела осознать его.
– А ты думала, что мы поцелуем тебя в лобик, проводим до крылечка да еще и благословим на последующую жизнь?
Рисенн от изумления распахнула ротик, из глаз брызнули слезы.
– Да как ты… Я думала… ты – бесчувственная нежить!
И, разрыдавшись в голос, побежала в сторону деревни.
Я тяжело вздохнула, досадливо закрыла глаза.
Ч-ч-черт…
А ведь вот также закончилась моя, казалось, вечная дружба с Нелли.
Нет, надо было уже давно распрощаться со всеми иллюзиями. Такого не бывает…


Клейменс ждал меня на пригорке. Но, завидев мою хмурую рожу, благоразумно захлопнул раскрывшийся было рот. Пошел за мной, а потом резко остановился, поморщился, оперевшись рукой на дерево, заколупался в сапоге.
Я отошла на пару шагов и остановилась, оглянулась.
– В чем дело?
– Шнуровка между пальцев попала, – процедил ведун, выуживая из недр своего сапога длинный, как дождевой червяк, шнурок.
– Понравилось? – расплылась в ехидной ухмылке я.
– Ага, млею от удовольствия!
Я пожала плечами и продолжила прерванный путь.
И кто сказал, что невменяемых можно заткнуть только заклинанием, хе-хе!