Песочные часы

Покой ледяной. В душе. Утрамбованный ветрами жёсткий плотный снег. Ледник. Бывает, душа сердится, тогда глыбы льда приходят в движение, края лопаются и осыпаются стеклянной крошкой. Неуютный скрип торосов как испытание окружающих на прочность…

Смежив веки с блёстками снежин, пташками подснеженными умостившихся на ресницах-ветках, Лиза ступала зверьком по пушному рыхлому полю в направлении праздника. Город будто спал, посапывая порошей осыпанным в колыбели младенцем. Снежило.

В центре площади стояло со звездой «во лбу» снежное дерево, под ним слепленные из снежков болваны: снежник носатый со вздыбленным мешком и посохом и снегурка с косой танцующей. Хохота градины вокруг и довольные лица, взлизанные пламенем праздника. Новый год. Глиняными окатышами неслись с леденцов горок развесёлые стар и млад затейники, возились в бодрящем снегу забавники беззаботные. Круторогая луна блудным светом кошачьего глаза скрадывала пейзаж.

Повьюживало. Снежинок рой молчаливый в разлапистом ветра потоке, кружил, кружил. В воображении Лизы из серпантина погоняемых ветром снежного кружева мчалась удалью взвихренная одна большая снежина. Протянув к Лизе мохнастые вееры-руки, повела, хрустально позванивая, в сторону Адмиралтейской набережной. Там было тихо, пустынно. Луна в мглистом небе свершала мордой кошки схорон, к ненастью. Снежинки – это хрупкие ледяные кристаллы, многоязычия эха фракталы, шесть углов и лучи, неповторимости тайн ключи, духа капризной лилит всепогодные странники, гляциологов многоликие боги: лёд, снег, град, иней, вода. Настроение вечного непостоянства.

В алмазной пыли из ледяных иголок за Лизой увязалась на улице Петра Великого тень. Никак сам староновогодний покровитель свиней, Василий Кесарийский, весело подумала Лиза и ускорила шаг. И заметила про себя, что день-то сегодня тоже прибывает - на куриный шаг. А тень, тем временем, продолжала свою жизнь: то приближалась, любопытствуя глазами младого вьюнка-воина, то удалялась, избегая жёлтых брызг фонарного света; ступала мягко иль с хрустом тревожно, а из пасти, временами раззявой, валил навозным дымком иней.

Вот задрать бы эту нерпочку, размышляла в свою очередь тень. Пообкусать бы ей шейку, ножки, что крылышками мах-мах, полакомиться бы плотью тёплой сладкой с кровинушкой, да и растянуться бы потом рядом в обнимку, изнемогая от удовольствия наиполнейшего.

Фуникулёр затаённо следил за драмой жизни. Отстранённо. Заперев наглухо двери в быком дремлющем трамвае. Рядом лентой к небу взвилась крутая лестница, много шагов чьих-то, возможно, раскроенных судеб. Снежинколюбов и брылотрясов добычи место. Кружевом колючим закружило метели вьюживо, засасывая в турбуленции чрево события дня. Непогодь на пороге.

Лиза догадывалась, куда невидимым паводком она увлекала тень. Любопытства ради, наверно. Куда ж подевалась луна, всех земных дел свидетель? На ступени, где кончается свет, тень вдруг материализовалась силой резкого толчка в бортовину площадки. Вместо плача и стона, Ха-ха-ха, кто ж так делает? – порскнула, лопаясь от смеха, заливисто Лиза, и, повернувшись, увидела, что на тени нет лица. Может, не ожидала тень такого разворота момента, вот и вздыбилась оторопелостью. Лиза охлопала с плеч парня снег и негромко шепнула: - Пойдём, проводишь меня. Да и скажи, как зовут-то тебя?
- Василий, - прозвучало не сразу.
- Василий? Неуж сам покровитель свиней Кесарийский? Шучу, конечно. Ничего общего с ним. Поделись, кем бы ты хотел стать? Нам ещё долго идти.
- Снеговедом, конечно, - взбодрилась тень.
- Настоящим мужчиной, значит. Севером грезишь, наверное?
- Там живут сильные, - ответил голос. - Звери и люди. Среди ветров и дыханий торосов дрейфующих льдов. А главное, там покой. Там… музыка Баха.
- Ой, ещё там едят сырое тюленье мясо и выгоняют стариков на съедение белым медведям.
- Там у снега есть много оттенков.
- В русском тоже немало, только замурованы они в истории стенах глухих с приходом в упадок традиций. Ты из прошлого тень, я верно заметила? Душа упокоившегося...
- Да-а, я с русско-японской войны моряк. Бардак был тогда полнейший.
- Знаю, знаю. Японцы по сей день поют «На сопках Манчжурии» как гимн своей победе. - И Лиза принялась напевать: - Тихо во вакуруку сопуки покурути муфурой, вото идзу за тичи виходи руна, могири фураниято пакой. - Забавно, да? – Лиза запела по-русски: - Тихо вокруг, сопки покрыты мглой, вот из-за туч выходит луна, могилы хранят покой.
- Когда-то её исполняли иначе, - подхватил Василий и запел. - Тихо вокруг, лишь ветер на сопках рыдает, порой выплывает луна из-за туч, могилы солдат озаряет…
- Скажи, а сколько русских слов о снеге ты помнишь, ведь у нас страна-то снежная. Я где-то читала, что на языке эскимосов, юпике, слов этих перевалило прилично за сто. Там ещё пример был такой: “Что подумал снег об отпечатке твоей ноги и что подумал ты сам, ступив на снег”, представляешь всё это в одном слове?
- Вообще-то, я не верю, чтобы эскимос, занятый выживанием в суровых условиях, думал так абстрактно. Он добывал зверя, рыбу, придумал поворотный гарпун, охотился на кита... Он рыбак и охотник. Юпик, к слову сказать, и есть настоящий человек.
- А вот образ, придуманный моим очень близким другом: «Таянья радость снежинок на коже – воздушно-снежная ванна». Подразумевается: предаваться чувственным переживаниям таяния падающих снежинок на голое тело. Я попробовала, действительно здорово.
- Н-да… Жаль, что я не пробовал… Есть ещё другой хорошо проверенный способ: после жаркой бани нырнуть в сугроб. Меню можно разнообразить, например, задрав голову, поваляться счастливым щенком в рыхлой первой пороше или же, подставив язык или всего себя под снег с дождём, тогда это называлось лепень, предаться чувственным испытаниям. Во Владивостоке из всего снежного многообразия чаще выпадает “снежура”, т.е. снег на талую слякоть, а в самую зимнюю стужу дует “позёмка”, это когда вьюжный ветер залепляет снегом глаза и уши, хотя самого снегопада-то нет; очень редко бывает “уброд” – снег рыхлый глубокий. Уверен, ты не раз поскальзывалась на ледяной корке “наст”, схваченной морозом после короткой оттепели. Или как бы чиркала ножками-спичками по плотно укатанному снежному покрову “чир”. О буране, метели и вьюге, с чем сталкивались ранее здесь, ныне не знают.
- Ну вот, мы и пришли, - выдохнула Лиза, преодолевая последний бугор к ступенькам здания. – Оказывается, прошлое с настоящим иногда соединимы, как если бы кто-то пришил небо к земле. Ты заметил? - ветер утих. – Она взяла в ладошку немного снега. - Там, на сопке Орлиной, непогода, а здесь смотри как звездит. – Снег в ладошке Лизы истаивал в лужицу, вбирая на мгновение всех, кто оказался рядом, а потом потёк - струёй песочных часов меж пальцами. - Невероятно, посмотри как ускользает время нашей встречи… …Спасибо, что проводил меня. Ты настоящий мужчина, - сказала Лиза, и уголки её губ тронула улыбка Моны. Скрипнула дверь и Лиза, коснувшись на прощание рукой, скрылась в недрах общежития на Державина, оставив тень прошлого за дверью; неизвестно, встретятся ли они ещё…