Предательство

К предательству таинственная страсть
Друзья мои, туманит ваши очи
Белла Ахмадулина

Меня разбудил телефонный звонок, резко пронзивший сладкую истому сна. Я встала, зевнула, потянулась и лениво поплелась к разрывающемуся нетерпеливыми трелями аппарату.
- Алло?
- Эльвира, это ты! Право, как я рада тебя слышать! Как поживаешь, солнышко?
Это была Мишель, моя университетская подруга, с которой мы когда-то были очень близки, а теперь даже созваниваться перестали. Мы не виделись, наверное, лет двенадцать.
- Привет, привет, – ответила я – мне тоже очень приятно тебя слышать.
- Ну, как ты, расскажи, как живешь? – продолжала она голосом полным любопытства.
Я несколько растерялась, не зная с чего начать.
- Я ничего. Ты знаешь, я замужем. Сыну уже семь лет.
С тех пор как мы перестали видеться с Мишель, событий в моей жизни произошло немало. Я вышла замуж за человека делового и процветающего, он был членом совета директоров известной финансовой компании. Муж предлагал мне вести домашнее хозяйство, но я нашла хорошую работу и потому не испытывала зависимости от кошелька мужа. Живем мы в загородном доме. Место спокойное и престижное. Уик-энды проводим в горах или ездим в деревню к моей матери. Жизнь как жизнь. Все это я кратко изложила своей старинной приятельнице.
- Эльвира, душечка, ну что за тоска! Дом, гараж, деревня. У тебя что даже нет любовника?
«Она совсем не изменилась, – подумала я, хотя прошло столько лет (Мишель была немного старше меня – ей было, наверное, уже под сорок). Однако я сначала как-то растерялась, должно быть отвыкла от ее бесцеремонности.
- Да нет, какие уж тут любовники! Муж, работа, ребенок. Некогда! Да, откровенно говоря, не очень то и хотелось, – ответила я, и подумала, что для неё мои слова прозвучали как-то не очень убедительно – ты мне лучше о себе расскажи.
- Милая, я тебя умоляю, сразу после окончания университета работала в лицее. Платили мало, хотя вкалывала там как лошадь. С мужем давно развелась. Он пил да путался со всякими дурами. Денег мало зарабатывал. Дочка выросла – живет отдельно. Я работаю на бензоколонке. Платят немного, но работа сутки через трое.
- И что одна живешь?
- Да нет. Ее голос стал грустным. Есть у меня один майор. Так себе: лысый, примитивный, импотент, пьет тоже. Говорит что любит. Скучно с ним. Однобокий какой-то: упрется в свой футбол – готов с утра до вечера его смотреть; переживает, когда его любимая команда проигрывает. Приятели к нему приходят. Такие же козлы как и он!
- Да уж, – вздохнула я – мрачновато.
- Послушай, вдруг воскликнула Мишель, и её голос снова закипел энтузиазмом, а ты помнишь… профессора?
В студенческие годы был у нас с ней тройной роман с нашим профессором из университета. Случайно как-то все получилось. Она с ним первая начала встречаться, потом меня к себе затащила. Мишель была девицей порочной и обожала телесные утехи. К тому времени мужиков у нее было уже больше чем пальцев на руках и ногах. Я была намного скромнее, но в те годы мне почему-то нравился её стиль жизни. Сначала они при мне просто целовались, потом раздеваться начали. Ну и меня втянули…
Профессор был умным и красивым – редкое для наших мужиков сочетание. Он был женат, слыл честным семьянином и, наверное, боялся себя скомпрометировать. Бурный роман продлился недолго. Мы окончили университет, Мишель вскоре выскочила замуж, родила дочь, и мы постепенно стали отдаляться друг от друга. Но роман с профессором, яркий и стремительный, все как-то не шел у меня из головы. Она его тоже, наверное, помнила. Синтементальные по натуре мы углубились в воспоминания.
- Да, – вздохнула Мишель – это было время! Как бы я сейчас хотела наполнить свою жизнь свежими красками, красотой, изыском, общаться с интеллектуалами: художниками, поэтами, актерами! Послушай, у меня же, в конце концов, университетское образование! А я работаю на бензоколонке! Майор – пустышка! Друзья его, козлы, надоели мне до чертиков! А ты? Муж – бизнесмен… я представляю, он только своим бизнесом и живет, с ноутбуком не расстается, на уме у него только рост продаж, девелопмент и маркетинг. Фу! Скука, да и только! На тебя внимания, небось, не обращает. Послушай, а он спит с тобой?
Я действительно отвыкла от ее бесцеремонного тона, и мне опять стало неловко. Кое в чем она была права.
- Послушай, солнышко, мы ведь с тобой гибнем. Это духовная смерть. Нельзя так жить! (Это был ее конек – принимать революционные решения, начинать новую жизнь с завтрашнего дня и на следующий же день забывать о принятых решениях).
Договорились мы до того, что она предложила мне позвонить профессору. У меня где-то сохранился номер его телефона. Я пообещала Мишель дозвониться и предложить ему встретиться с нами. Хотя номер телефона был старый, и я выразила неуверенность, что найду его по этому номеру.
Через пару часов после разговора с Мишель, стесняясь как школьница, я звонила профессору. Его голос совсем не изменился. Я поздоровалась и представилась. Пауза. Я сообразила, что назвалась по фамилии мужа.
- Ой, простите, меня тогда в университете звали мисс Нортон.
- Эльвира, не беспокойтесь, я вас сразу узнал… просто как-то неожиданно вы позвонили, прошло столько лет!
Мы проговорили около часа. Я рассказала ему о себе, о сыне, о муже и как-то даже духом воспрянула (разговор с Мишель меня почему-то расстроил).
- Передай ей большой привет от меня, это замечательно, что вы сохранили дружбу – такая редкость в наши дни. Конечно, я хочу вас видеть, но, к сожалению, я теперь очень занят, не обижайтесь если я в ближайшее время не найду времени для встречи.
Я оставила ему номер своего рабочего телефона. Он перезвонил через неделю. Мы договорились встретиться где-нибудь посидеть и провести уик-энд втроем. В назначенный выходной я отправила мужа с сыном в деревню к маме, а сама осталась под предлогом сверхурочной работы. Они уехали в пятницу. В субботу я встала, позанималась на тренажере, приняла душ и стала готовиться, то и дело поглядывая на телефон, который упорно хранил молчание. Никогда я не накладывала макияж так тщательно. Я вылила на себя пол флакона дорогих духов и надела свое лучшее вечернее платье. Четыре, пять, шесть вечера – профессор не позвонил. Я набрала номер Мишель. Трубку долго не брали.
- Привет, – наконец, я услышала голос своей старинной приятельницы.
- Ты знаешь, он почему-то не позвонил.
- Ой, Эльвира, какая ты наивная! Прошло уже двадцать лет! Посмотри на себя. Мы с тобой старые сорокалетние женщины. Мы ему не нужны – у него есть молодые студентки!
Её слова неприятно уязвили моё самолюбие.
- Но, послушай он то ведь тоже не первой свежести, – возразила я.
- Ну, ты знаешь, мужик он всегда интересуется молоденькими сопливыми девчонками. Даже когда ему уже за пятьдесят.
У меня началась ужасная фрустрация. Мне стало горько, обидно и одиноко! Я подошла к зеркалу. Из него на меня смотрела тридцатипятилетняя дура в дорогом вечернем туалете, на которой краски было не меньше чем на клоуне в цирке и которая возомнила, что она все так же хороша и привлекательна как в девятнадцать.
Ниагара слез хлынула из моих глаз.
- Послушай, Мишель, давай я сейчас к тебе приеду. Давай выпьем! Мне так одиноко. Мы ведь сто лет не виделись!
- Ой, (ее голос изменился и стал как у больной) ты знаешь, мне что-то нездоровится, тошнит, по-моему, месячные пришли.
Я как-то все не решалась закончить разговор, надеялась на что-то, но тоска нарастала и становилась все острее.
Вдруг в трубке меланхолический голос Мишель сменился рокочущим басом:
- Послушай, киска, тебе не надоело там фантазировать и распускать нюни по своему профессору?
Это был, наверное, майор – грубоватый сожитель моей бывшей подруги. Он выхватил у нее трубку совершенно бесцеремонно как принято у людей этой породы. Но отвратительнее всего было то, что Мишель ничего не скрывала от этого «плебея, хама и быдла», что он был в курсе наших дел и то, что я считала вещью интимной и никогда бы не рассказала мужу – человеку уточённому и готовому идти на компромисс – она не считала нужным скрывать от своего жлоба – майора.
- Пора уже забыть, – продолжал он – о том, как вы проказничали в студенческие годы! Гы-гы-гы… (к его жлобскому смеху присоединился еще один басистый мужской смешок) затем опять я услышала голос Мишель, которая что-то пожевывала. Теперь она была несколько смущена (редкий случай).
- Ой, Эльвира, голубушка, извини! Понимаешь, майор неожиданно приехал со своим другом. Мы в покер сели играть. Я бы с тобой с удовольствием поболтала, но они на меня уже смотрят как два голодных волка… ну всё, киска, целую тебя, пока… А профессора забудь!… Ты знаешь, мой майор он хоть и глуп, зато мой! Меня обожает, деньги у него есть, пускай и не так много, вообще-то он у меня мужик хозяйственный, рукастый и про то, что он импотент это я так, он кое-что может (она хихикнула). От добра – добра не ищут. Ну, все, солнышко, пока, звони!
Она повесила трубку настолько бесцеремонно, как будто завтра мы увидимся с ней снова, как в ту пору, когда мы с ней вместе учились в университете. Она нисколечко не изменилась, как будто двадцати лет не проходило! Она сказала это «звони» так легковесно, так незначительно, так пустяково, словно само собой разумеющееся формулу, даже не думая вложить в это слово какой-либо смысл. Как будто эти звонки от старинных приятельниц для неё обычная каждодневная процедура. Как душ по утрам и чистка зубов! Да, она сказала мне: «звони»…
НО Я ЕЙ БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ ПОЗВОНЮ!