В. Палей. Вызов времени - как создать бренд еврей

Роман Янушевский
"Вести", приложение "Окна",
20 декабря 2007 г.

К своему стыду, вынужден признаться, что не помню свою первую с ним встречу, и как именно прошло наше знакомство. Наверное, это было в Москве в 2000 году, еще в позапрошлом офисе еврейской студенческой организации «Гилель» - неподалеку от станции метро «Чистые пруды».

Почему мне стыдно? Да потому что у этого человека феноменальная память – он помнит по именам практически всех активистов еврейского движения не только в России, но и по СНГ, а речь идет о многих сотнях людей. И его, в свою очередь, знают все. Это талантливый и разносторонний человек: администратор, инженер, журналист, редактор, генеалог и прочая, и прочая. Он – один из тех, под чьим руководством никому не известный «Гилель» превратился в считанные годы в одно из ведущих еврейских сообществ на просторах нашей бывшей родины. Женя Михалева, руководитель, и он, ее заместитель, были лицами и символами этой новой общины. Если вы еще о нем не слышали, то знакомьтесь – един во всех лицах - Владимир Палей.

-Начнем с самого начала - расскажи о себе, о своих образованиях и профессиях.
-Условно говоря, у меня есть три профессии, а в каждой из этих профессий - три специализации. Профессии: первая – инженер, вторая – историк, третья – еврей. И в каждой из них три ипостаси: исполнитель, руководитель и преподаватель. Первые два базовых образований технические – то, что сейчас называется IT, при советской власти название на километр было. Потом последовало официальное подтверждение моего исторического самообразования в Историко-Архивном Институте РГГУ экстерном…

-Извини, что перебиваю, но ты не договариваешь. Расскажи, как стал преподавателем истории…
Фактически путевку в профессиональную историческую жизнь мне выдал Рашид Мурадович Капланов. Это было в мае 1995 года на II съезде Ваада России в Санкт-Петербурге. Нас поселили в одном номере, как председателей «родственных» обществ – Рашид Мурадович – Еврейского Исторического, а я – еврейского генеалогического - и все три дня очень тесно общались на различные темы. Немудрено, что мы переключились на всемирную историю, хотя со стороны это больше напоминало экзамен по ней, где я был студентом. Рашид Мурадович, устроивший этот марафон знаний, допрашивал с пристрастием, и его интересовало мое мнение абсолютно обо всем: об огораживании в Англии, о Крестовых походах и междоусобицах русских князей.

Когда съезд подходил к концу, Капланов пригласил меня преподавать на исторический факультет Еврейского университета в Москве, деканом которого он был. Я ему возразил –ведь у меня даже нет необходимого исторического образования… На что он ответил, не раздумывая – а вы и так все знаете, причем лучше, чем некоторые преподаватели, я вас проверил. Корочку получите экстерном, а преподавать начнете уже сейчас.

Здесь необходимо отвлечься, и с горечью сообщить о том, что этот умнейший человек, редактор «Вестника Еврейского университета», бессменный председатель Академического Совета Центра научных работников и преподавателей иудаики в вузах «Сефер», избранный в члены Европейской Академии и входящий в Совет Всемирной Ассоциации иудаики, возглавлявший в 2002–2006 гг. Европейскую Ассоциацию иудаики, Рашид Капланов совсем недавно, в конце ноября, скончался после тяжелой болезни.

-Давай вернемся к твоим образованиям…
-Были и всевозможные дополнительные образования, включая преподавательское в Иерусалимском университете, и менеджерское в Высшей школе экономики в Москве. Во всех случаях, кроме первого, технического, то было просто подтверждение и систематизация полученного самообразования. Значительную часть своей трудовой жизни я посвятил технике и развитию информационных технологий. В последние двенадцать лет я имел удовольствие заниматься применением этих технологий в других сферах.

Это и преподавание истории в школе и ВУЗе, и активнейшее участие в создании сети еврейских студенческих центров «Гилель» на просторах бывшего Советского Союза, и развитие еврейских общин в европейской части России. И опять же все двенадцать лет я занимаюсь архивной генеалогией, а также еврейским и образовательным туризмом на территории Прибалтики, Белоруссии, Украины, Молдовы и России. Не желая терять навыки базовой профессии, занимаюсь составлением всевозможных баз данных в самых разных еврейских областях. На данный момент внедряю новые технологии в «Джойнте».

Кроме этого хочу выделить один из проектов, который имеет для меня особое значение – последние четыре года я издаю журнал «Общинная жизнь», предназначенный для профессиональных сотрудников общественных, в том числе еврейских организаций. То, что называется «третий сектор экономики» или некоммерческие организации. Это профессия, находящаяся сегодня в России и на Украине в стадии формирования. Журнал, в том числе, способствует этому: он помогает создать социальную сеть, в которую входят в первую очередь русскоязычные еврейские профессионалы по всему миру и активисты еврейских общин, которым не безразлично, что будет с их общинами. Чтобы они не варились в собственном соку, а почувствовали себя частью большого и единого целого.

-Как так вышло, что ты проник в структуру «Гилеля»?
-Большой вопрос – я проник в структуру или структура проникла в меня. Собственно говоря, до того, как придти в сам «Гилель», я уже был директором информационного центра тогдашней зонтичной еврейской организации Федерация еврейских организаций или Ваад России. Студенческий клуб «Гилеля» в Москве открылся осенью 1994 года, и мы сразу же начали сотрудничать. Ко мне время от времени обращалась за советами и помощью его создатель, Женя Михалева; так я постепенно втянулся. Ну и когда было решено, что «Гилелю» быть не только в Москве, Женя пригласила меня качестве знатока еврейской жизни в регионах, а я уже был в курсе дел, да и соответствующий опыт имелся.

-И какие задачи ставила перед собой эта организация?
Собрать еврейских студентов вместе для того, чтобы они могли узнать, что такое евреи. Просветительская организация для студентов, знакомящая новое поколение евреев с еврейской историей, культурой и традицией не в форме лекций, а в виде неформального образования и действия. Практика – лучший учитель, как известно.

Сначала не было амбиции создавать целую сеть «Гилель». Намеревались ограничиться Москвой, Петербургом и Киевом. Но когда появилось понимание, что этот формат востребован не только в трех выше названных мегаполисах, но и в других городах, в 1996 году было решено открыть центры повсюду в России и СНГ, где есть на них спрос.

Для создания региональной системы меня «Гилель» проглотил, с головой затащил. С 1996 по 2000 годы, в принципе, ее формирование завершилось. Появилось 28 «Гилелей» в СНГ, из них 15 в Российской федерации. Еще три года я занимался их развитием (Р.Я. - хочу засвидетельствовать, что Володя регулярно объезжал эти двадцать восемь отделений и активно помогал укреплять их). Количественные показатели перешли в качественные. К концу 2002 года я понял, что те задачи, которые ставились вначале, выполнены; проект для меня лично исчерпан. Я получил приглашение от «Джойнта» осенью 2002 года, принял его, и с тех пор продолжаю работу c «Гилелем», но уже снаружи, а не изнутри.

-На твой взгляд, насколько успешен был проект «Гилель»?
-Он был абсолютно адекватен своему времени и выдержал конкуренцию со всеми другими предложениями, которые делались еврейскому студенчеству в те годы. Несмотря на то, что «Гилель» появился позже других, он смог занять свою нишу, у него сложился имидж чуть более элитарного, чем все остальные - в еврействе в 2000 году это был самый популярный проект. Прошло пять лет с тех пор, как я закончил там свою работу, можно смело утверждать, что структура оказалась на редкость жизнеспособной. Притом, что она сегодня требует существенных изменений в своей работе – другое время, другое поколение молодежи, другая окружающая среда.

-Какие корректировки необходимы, чтобы «Гилель» работал более эффективно?
- Это должен решить сам «Гилель», его новый директор - что он хочет предложить еврейской молодежи, и что получить от нее в ответ, и не дело со стороны давать такие советы. Другой вопрос, надо признать, что сегодня не девяностые годы, и нужно соответствовать времени. Любой организм должен развиваться, а не костенеть.

-Не сложилось ли у тебя впечатления, что в последние годы наблюдается снижение интереса у еврейской молодежи к участию в еврейской общинной жизни?
-Я бы так не сказал. Тут все обстоит несколько иначе. Десять лет назад мы прекрасно отдавали себе отчет, что растет новое поколение. В девяностые годы мы имели дело с советскими евреями, с людьми, которые выросли евреями в Советском Союзе, при советской модели идентификации. Тогда человеку было достаточно записи «еврей» в паспорте для того, чтобы и он, и все окружающие не сомневались в том, что он еврей. Можно было быть пассивным евреем – ничего не делать, и при этом быть евреем.

Сегодняшние двадцатилетние ребята выросли в постсоветское время, для них невозможно быть евреем пассивным. Для того чтобы быть евреем, нужно совершить поступок: придти в общину, заявить о себе, иметь определенные знания, принадлежать некой общности. С кем они имеют дело? На данный момент лидеры ведущих еврейских организаций СНГ, определяющие стратегию их развития, я в том числе, это люди советской формации. И получается разговор глухого с немым.

Нынешнюю молодежь уже нельзя назвать евреями, их можно назвать русскими, или украинцами, или узбеками еврейского происхождения. У них есть выбор – быть или не быть евреем, чего у советского еврея в принципе не было. Они спрашивают – может быть, я и буду евреем, скажите, зачем мне это нужно. И творческая молодежь ответа от старшего поколения на этот свой вопрос не получает, и получить вряд ли может. Любой ответ будет не адекватен восприятию, ведь разговаривают между собой люди из разных миров. И как раз тут девиз Гилеля и как исторического персонажа, и как организации – «если не я, то кто же» – как нельзя к месту, потому что «Гилель» всегда находился на стыке разных поколений. Здесь эти поколения соприкасаются ближе, чем где-либо еще.

-То есть студенческая организация «Гилель» занимает ту самую нишу, в которой может зародиться новая еврейская община, соответствующая своему времени?
-У нее есть все возможности для этого. Это то место, где данный вопрос звучит громче всего, и его проще всего услышать, увидеть и пощупать. И в то же время здесь гораздо больше шансов, чем в любом другом месте, найти столь необходимый ответ.

-Ты можешь рассказать о том исследовании, которое проводилось в девяностые годы - на предмет будущего развития еврейских общин на территории СНГ?
-Исследование проводил Еврейский Социологический Центр под руководством профессора Владимира Давидовича Шапиро десять лет назад по заказу американского еврейства, которое хотело разработать долгосрочную стратегию поведения по отношению к еврейским общинам на территории бывшего СССР. Результаты этого исследования тщательно проанализировали, и выяснилось, что есть три мегаполиса: Москва, Петербург и Киев, где еврейская община будет всегда и при любых обстоятельствах. Но если вовремя не преломить сложившиеся тенденции, то во всех остальных городах и весях бывшего Советского Союза, включая такие крупнейшие еврейские общины, как Одесса, Харьков, Днепропетровск, Львов организованная еврейская жизнь закончится не позднее, чем через сто лет, как это печально не звучит. Называют и более скорые сроки - от десяти до пятидесяти, либо от тридцати до семидесяти, либо от пятидесяти до ста. Но разночтения только во временных рамках их исчезновения.

-А как же «Хабад»? Разве он не спасает небольшие общины, не просто продлевая им жизнь на лишних десять-пятнадцать лет, а выстраивая что-то более долговечное? Может, за ним и будущее, а не за светскими общинами?
-Несмотря на то, что «Хабад» делает великое дело для этих самых маленьких общин, но даже и он не возрождает их, а создает им максимально мягкие условия для умирания. По сути, он прикрепляет их к более крупным общинам для того, чтобы остающиеся там старики умирали не в одиночку. Ничего другого там не происходит.

Одновременно происходит второй процесс, и в этом тоже заслуга «Хабада». На территории СНГ существует некая расплывчатая общность людей еврейского происхождения, их даже никто толком посчитать не может – всероссийская перепись населения пять лет назад показала 240 тысяч людей, которые сами себя назвали евреями. А еврейские структуры говорят о том, что надо это число умножать на три или на четыре для того, чтобы оценить свою целевую аудиторию. И вот вместо этой аморфной массы «Хабад» создает реальную религиозную общину, где понятно, кто в нее входит.

Туда входят именно те люди, которые своим поступком определили себя как евреи. И поэтому мы можем смело утверждать, что через несколько десятков лет еврейская община будет. В ее составе мы не найдем миллиона евреев России, о которых говорят сегодня, но и речь будет идти не об аморфной массе, а о подлинно общинной структуре.

-Откуда эта цифра - миллион евреев?
-Цифра берется самыми разными способами. Да, она очень приблизительная, но точных данных никто не назовет. Один из методов подсчета такой: исходили из результатов последней советской переписи 1989 года, которая показала, что в Российской федерации проживает примерно пятьсот пятьдесят тысяч евреев. Но это именно те люди, у которых не было варианта - стопроцентные евреи, если вам так угодно, часть из которых состояла в смешанных браках. По той же самой переписи во всем Советском Союзе проживал один миллион восемьсот тысяч евреев. Больше миллиона уехало, ну и почти миллион остался.

Другой способ подсчета такой: известно более-менее точное количество пожилых евреев, благодаря раздаче благотворительной помощи еврейскими организациями, их удалось привлечь практически всех. В среднем считается, что каждый живет в семье из трех человек. Как минимум, есть дети и внуки пожилых евреев. Притом, понятно, что с каждым поколением количество смешанных браков растет, и людей, записывающихся евреями, становится все меньше. Если умножать на три количество стариков, получающих помощь(их где-то двести пятьдесят тысяч), выходит семьсот пятьдесят тысяч. И всегда, когда говорят про миллион или семьсот пятьдесят тысяч, имеются в виду не только евреи, но и члены их семей: евреи, их супруги, дети и внуки.

Был интересный разговор в одном из городов - миллионников. Руководителя местной еврейской организации пригласили в отделение ФСБ, спрашивают: по вашим оценкам, сколько евреев в городе? Притом, что по переписи это две-три тысячи человек. Еврейский руководитель говорит: ну мы думаем, где-то десять-двенадцать тысяч. На что ФСБ отвечает: ребята, вы что, по нашим расчетам никак не меньше пятидесяти тысяч выходит.

Но они опять же имеют в виду, включая членов семьи – не евреев. Поэтому если десять лет назад мы еще могли говорить о статистическом миллионе, то сегодня больше семисот тысяч даже самые большие оптимисты не называют. И процесс ассимиляции идет семимильными шагами. Это выражается еще и вот в чем. Например, человек - этнический еврей, но он никак не проявляет свое еврейство, не принимает участия в еврейских организациях, или даже является членом христианской общины... И кем его считать?

Если человек не участвует поступками в еврейской жизни, то сегодня он не может БЫТЬ евреем. Теоретически всякое возможно, и у людей меняются взгляды. Всегда было возвращение к корням. Но это совершенно не мэйнстрим, а исключение, подтверждающее правило. Тем более, массово такие переломы судьбы наблюдаются, когда в окружающей среде происходят какие-то революционные изменения. Когда же вокруг жизнь более-менее стабильная, то и индивидуальная судьба каждого человека более или менее стабильна. Статистика такая. Потому не удивительно, что в девяностых годах очень многие люди пересматривали свое мировоззрение. Кто-то к истокам возвращался, кто-то круто менял свою жизнь. И это был не единичный случай, а тысячи, десятки тысяч людей. Сейчас уже другое время, нет никаких ни экономических, ни политических переломов. Соответственно, массовая смена мировоззрения тоже не ожидается.

-Давай подведем вкратце итог - какая судьба, на твой взгляд, ждет еврейские общины и еврейское население России, скажем, лет через двадцать-тридцать? Просматриваются ли какие-то тенденции, кроме превалирующей ассимиляции?
-Как я уже говорил, есть бурная река ассимиляционных процессов, и есть пока еще мелкий ручеек институционализации еврейской религиозной общины. Я считаю, что это и есть будущее еврейской общины в России и постсоветских странах.

-В прошлую нашу беседу ты отметил парадокс – еврейские общины мелеют, потому что на данный момент не выгодно быть евреем…
-Слово «выгодное» неудачное в данном случае. Ведь я не затрагиваю вопрос социальной защиты, которая предоставляется, в том числе, еврейской общиной своим членам. А речь идет о тех людях, которые определяют социальное движение, о лидерах. Мотивация лидера на совершение различных поступков во многом суть самореализация. И ее можно сгруппировать в три больших вектора: самореализация профессиональная, общественная и личная. Если в девяностые годы участие в еврейской жизни давало некие бонусы или дополнительные возможности и профессиональной самореализации, и общественной, и тем более, личной, но советскому еврею, то на сегодняшний день участие в еврейской жизни не только не помогает в профессиональной или общественной самореализации, но наоборот резко сужает возможности таковой. Потому что за пределами еврейского мира таких возможностей сейчас в России несравнимо больше. Что касается личного фактора, то по-прежнему есть возможность личной самореализации для советского еврея. Но для постсоветского еврея таковые возможности пока не созданы. И ровно по той причине, что создают их все еще советские евреи.

-Возможно, у тебя есть хотя бы какие-то предположения, что может вернуть постсоветского еврея в еврейскую общину?
-Требуется изучить его потребности и создать предложение на эти потребности. Потому что в еврейской общине нет понимания того, что этим людям нужно. Когда ему говорят: приходи к нам, и ты будешь евреем, человек спрашивает: а что это такое, и зачем мне это нужно? Ответа на этот вопрос у зазывающих нет, и быть не может, они сами для себя не смогут на него ответить. Потому что для них отправная точка – я еврей, и что мне с этим делать. А у сегодняшней молодежи вопрос: а еврей ли я?

С другой стороны, мы видим два подхода: один из них - община сервисного типа, когда общинная структура предлагает некие услуги. Наша целевая аудитория, которую мы хотим привлечь, имеет какие-то потребности, спрос на что-то, мы предложим некую услугу, и они к нам придут. Такой подход неминуемо влечет конкуренцию не между различными проявлениями еврейства, а между еврейством как таковым и всем остальным миром, потому что в остальном мире тоже есть аналог этой услуги. Предложения досуга, или образования, или социального сервиса, для этого не обязательно идти к евреям. Так еврейское предложение вступает в конкуренцию с общечеловеческим, нееврейским.

Другая форма – это идеологическая община. Не важно, какие у нас есть услуги. Важно то, что мы еврейская община, и другой такой нет. Евреем можно быть только у нас. И тогда мы опять возвращаемся к отправной точке: как ответить на вопрос молодежи, зачем им быть евреем? Если говорить в экономических терминах, как создать бренд «еврей», чтобы люди хотели к нему приобщиться? Вот вызов времени.

Даже если еврейским структурам удастся собрать вокруг себя социально незащищенных евреев, которые в чем-то нуждаются, и таких гораздо больше, чем успешных, это не создаст базу для здоровой, самодостаточной и процветающей общины. Она будет работать, пока есть внешние источники финансирования. А самостоятельную общину сформировать получится тогда, когда в нее придут успешные евреи. Только сегодня у общины нет ответа на вопрос, зачем успешному еврею идти туда, что он там собственно забыл. Причем чем успешнее еврей, тем больше у него сомнений, а нужно ли ему быть евреем. Не все, конечно. Но тут еще такой момент, шутка недавняя, что есть люди богатые, а есть состоятельные. Богатые сидят на своих богатствах, и охраняют их в доме с собаками. А состоятельные люди делятся с нуждающимися. Развитие постсоветского общества еще не дошло до такой стадии, когда определяющим вектором развития станут состоятельные люди. Уже много богатых, но еще не так много состоятельных.

-И сколько потребуется времени для его преобразования?
-Не знаю, Тора вот говорит, что лет сорок. Почти двадцать из них прошло. И нужно отметить, что уже видны ростки этой будущей состоятельной еврейской общины и состоятельного российского общества. Хотя в России, в отличие от многих экономически развитых стран, отсутствует законодательное поощрение благотворительности, все же существует огромное количество благотворительных инициатив. Это выражение человеческой потребности помогать ближнему в чистом виде, без стимуляторов. Очень многие еще не миллиарды долларов, но уже сотни тысяч и миллионы.

В России даже сегодняшние миллиардные состояния сделаны людьми, которые, может, свой первый доллар заработали меньше двадцати лет назад. И, кроме того, эти люди по-прежнему в бизнесе, они в дееспособном возрасте. Когда придет черед отходить от дел, и они будут вполне живы и здоровы, я не удивлюсь, если нас ожидает бурный рост благотворительности. Средний возраст самых состоятельных людей в России сегодня – это где-то пятьдесят лет. И мы опять приходим к тому, что осталось еще лет двадцать.

-Так, может, все начнется даже раньше?
-Первый прецедент уже создан - основателем компании «Билайн» Дмитрием Борисовичем Зиминым. Он в семьдесят лет оставил дела, ушел на пенсию в качестве бизнесмена и образовал собственный благотворительный фонд. Вот он утверждает, что все остальные успешные бизнесмены России последуют его примеру, просто время еще не пришло.

Постскриптум:
При сдаче номера в печать выяснилось, что с 1 января у «Гилеля» появится новый директор – Илья Пестриков. А его заместителем станет… правильно, Владимир Палей.
Успехов!