Метаморфоза

Открыв книгу на середине, Серый наткнулся на строчку: «Любовь к людям начинается с любви к женщине…»

- Чушь! Какая чушь! Как можно любить людей. Бред,- с раздражением подумал он. Вечно спешат, мельтешат, всем что-то нужно… Эти старухи… Шепчутся в след, в глаза заглядывают… Ух! Блин. Гранаты на них нет… Как можно любить молодежь, изображающую из себя музыкантов. Сидят ночью под окнами… Горланят песни под три аккорда. Хоть бы гитару настроили, уроды.

Раздражение нарастало. Бросив книгу на подоконник, он вышел из дома. Как обычно, сгорбившись, молча, не поднимая взгляда, почти пробежал мимо скамейки со старушками и быстрым шагом пошел в парк. Там, сидя на поваленном дереве, в тишине от большого города, в одиночестве, он мог позволить себе отдохнуть. Это было его место.

Женщины… О них Серый старался не думать. В любви ему везло как утопленнику и ничего от женского рода, кроме предательства и боли он не ожидал. Поэтому считал проституток – самыми честными женщинами. Эти сразу говорят, сколько хотят, не мороча голову и не тревожа сердце.

Прерывая его поток мыслей, маленькая собачонка кинулась под ноги с громким лаем и вцепилась в штанину. Отодрав от штанов визжащий комок, разъяренный Серый, швырнул его в сторону.
- Шавку свою на поводке держи, чучело!! – Рявкнул он испуганной девчушке.
Гнев с новой силой захлестнул его.

Подойдя к пруду, Серый увидел, что на поваленном дереве, сидит женщина. Он остановился, разглядывая человека, посмевшего нарушить святость одиночества его уголка. Смотрел, и все его негодование куда-то испарялось. Она сидела тонкая и хрупкая, глядя в синеву пруда. С прискорбным достоинством, держа ровно спину. Почувствовав на себе чужой взгляд, женщина повернула голову в его сторону. Серый, осознав всю нелепость положения, подошел ближе и спросил, глядя ей в глаза:
- Ты кто? – и понял, что пропал… На него глядели огромные, карие как каштаны глаза. В чистом, по детски невинном взгляде, увидел столько застывшей боли, что сердце подскочив, комком застряло в горле. Это были глаза ребенка с чистой душой, наивной и доброй, но который в полной мере изведал тяготы и лишения. Так может смотреть только человек, который ждал и понял, что уже не дождется.
- Я – Ежик.
- Почему Ежик? – спросил, присаживаясь рядом, Серый.
- Люблю мультик про медвежонка и ежика. Помнишь песенку? Облака, белогривые лошадки… – Ее тихий голос очаровывал, окутывал и уносил куда-то к облакам. Серый почувствовал, как в сердце тают льдинки.
- А я Серый.
- Волк? – с неподдельной серьезностью спросила она. – Одиночка?
- Угу. Я злой и страшный Серый Волк. – Попытался отшутиться Серый.
Она кратко рассказала ему, что живет недалеко от парка и работает вон в той больнице. Муж оставил с маленьким ребенком. Теперь сын в армии, дома никто не ждет и она приходит сюда отдохнуть после рабочего дня. Рассказала просто, как рассказывают старому другу, без жалоб. Серый, в свою очередь, поведал ей, что очень рано потерял родителей и долго ездил по стране примкнув к музыкантам. Он рассказывал о горах, о море, о лесах, о городах в которых он выступал, о людях с которыми встречался. И узнал, что Ежик никогда не выезжала из города, потому, что все время приходилось работать. Оба с удивлением выяснили, что в детстве жили в соседних дворах, а Серый, шесть лет тому назад, лежал в той больнице, но в другом отделении. Они бродили по дорожкам, то одновременно заговаривая, то молчали. И это не было тем неловким молчанием, от которого хочется бежать. Это был разговор двух одиноких сердец. Они шли и знали, что уже любят.

За разговором они обошли весь парк и не заметили, как спустилась ночь. Провожая взглядом удаляющуюся, в свете фонаря тонкую, хрупкую фигурку, он заметил сходство с тем ежиком из мультика. Каштановые волосы спадали до середины спины и их концы, как колючки торчали в разные стороны. Милый Ежик.

У подъезда сидела стайка ребят, притихшая при его появлении. Зайдя в подъезд, он остановился и, резко развернувшись, вышел обратно на улицу. В глазах ребят читалась настороженность, граничащая с испугом. Серый протянул руку к гитаре, и глядя мальчику в глаза почти вырвал ее из рук парнишки. Присев на скамейку, он любовно огладил инструмент, скользнув ладонью по изгибу. Пробежавшись пальцами по грифу, тронул струны, подтянул колки и вдруг… В его руках она запела. Запела в унисон его души, и эта песня была полна той радостной надежды, которую испытывает влюбленный человек. Гитара пела о чувствах, которые пробудила в нем эта маленькая женщина. Пела, о километрах глубины ее глаз, в которых хочется утонуть, о ее нежном голосе, который ласкает слух, как ветер нежную весеннюю траву. Это была тихая лунная песня его души…

Уже засыпая, Серый подумал о том, что неплохо было бы завтра подправить скамейку старушкам.

Порыв ветра, ворвавшись в окно, перелистал страницы книги и затих на строчке «Любовь к людям начинается с любви к женщине…»