Про чистоту - папины сказки

Накануне маминого Дня рождения решено было навести в квартире порядок. Так, на всякий случай. Чтобы приглашенные на праздник родственники не переломали себе ноги, споткнувшись об игрушки, валяющиеся в самых неожиданных местах.
Проснулось все наше семейство достаточно рано, несмотря на то, что был выходной. По цепочке просыпались – сначала Олежка захныкал и разбудил Катю. Катя, проснувшись, растолкала маму – чаю давай! Мама принесла Кате чаю, а папу решила пожалеть и не будить, но не тут-то было. Катя, напившись чаю, залезла папе на живот и хорошенько попрыгала на нем. Потом приковылял Олежка и своим гуканьем довершил то, что начала сестра. В общем, получили все, кроме Олежки – его, как самого маленького, папа пожалел и усадил вместо Кати себе на живот. Сын подумал-подумал, похлопал отца по щеке голой пяткой и сполз на пол.
После завтрака мама объявила программу-минимум - нужно разгрести завалы из игрушек, чтобы гостям было, где ходить. Потом нужно вытереть пыль. Потом помыть пол и пропылесосить. Затем достать и перемыть посуду к праздничному столу.
- А я буду готовить, - в итоге сказала мама Ира и добавила, - И вынесет, наконец, кто-нибудь в этом доме мусорник?
Тут-то я, в смысле – папа, и приуныл. Ни тебе пива, ни тебе компьютера. Да еще мусорник этот… Не жизнь, а каторга!
- Слово можно молвить? – спрашиваю.
Посмотрела на меня жена эдак ласково-ласково, взгляд туманный, с поволокой. Ну, скажи, мол, свое слово. Только покороче, и по существу.
- Э-э… Катя, поможешь мне?
- Нет!
- Как это – нет? А кто игрушки разбрасывал? Надо за собой убирать!
- Не хоцю!
- Катя, надо…
- Не буду!
- Ладно, сам уберу. Только не ищи их потом, поняла?
- Поняла! – легко согласилась Катя и тут же нашла компромисс, - Я буду убилать, а ты мне помозес!
Ну, хотя бы так, уже хорошо.
Итак, Катя взяла кисточки и краски, начала рисовать, а папа принялся за уборку. С игрушками было очень просто разобраться. Технология давно отработана и многократно применялась на практике, так что никаких проблем. Берется коробок, в котором обычно хранятся игрушки. Игрушки сгребаются большой совковой лопатой в огромную кучу в центре комнаты. К ним подносим коробок и той же лопатой (или ногой, за неимением лопаты) закидываем игрушки в коробок. Все.
С пылью сложнее. Следует добраться до самых укромных закоулков, протереть все поверхности, и не просто смахнуть пыль, а тщательно стереть ее влажной салфеткой или тряпочкой. Но сначала надо найти нужный инструмент, то есть тряпочку для пыли. С этим у меня тоже проблемы. Никогда не могу найти того, что убирает куда-нибудь жена. Тот факт, что после полуторачасовых препирательств, покраснения кожных покровов лица и прочего туловища, и подергивания левого глаза, я все-таки начинаю протирать пыль, весело насвистывая и даже пританцовывая, говорит скорее о дипломатических талантах моей второй половинки. Умеет она убеждать, что мне следует сделать то, чего я не хочу делать.
Я бегаю по квартире с тряпочкой, а Олежка бегает за мной. Катя в это время смотрит мультики. Идиллия. Стоит мне только остановиться, как сынишка вцепляется мертвой хваткой в ногу и виснет на ней, как детеныш обезьяны или муравьеда. Дальше перемещаться следует осторожно и очень медленно.
Как только я достал пылесос, Олежка оживился. Он это дело уважает. Ему, наверное, нравится, как гудит пылесос. Пока я воюю с мусором, продолжатель рода воюет с ревущим драконом. Подойдет к нему и - бац! – по кнопочке кулачишкой. Пылесос замолк, и уборка встала. Сын доволен – справился с врагом. Я пожурил сына и снова включил пылесос. Только отвернулся – Олежка опять подобрался к чудовищу и вырубил его. С грехом пополам ковры пропылесосили. Теперь самое неприятное – мытье пола. Обожаю это дело. Если его делает кто-нибудь другой.
Набрал я в ведро водички тепленькой, бросил туда тряпку и смотрю тоскливо, как она тонет. Прям «Титаник», не к ночи будь сказано. Сын тут как тут. Внимательно наблюдает за процессом погружения. И одновременно что-то прикидывает – по глазам вижу. Они у него хитрые делаются, в них прямо чертики пляшут. Человеку один год и один месяц. Совершенно не умеет контролировать эмоции. Пока в ведре тонет тряпка, я иду на кухню, чтобы попить минералки.
Стою, пью свою минералку, вдруг слышу – буль-буль-буль какое-то странное.
- Ё-мое! – только и вырвалось у меня.
Кинулся я к ведру с сыном, да не успел. Олежка уже почти по пояс в ведре, рубашонка мокрая, на полу – лужа. Зато тряпка спасена, рядом с ведром валяется. Счастью наследника нет предела. Разволновался, объяснять мне что-то по-своему начал, жаль что я не понимаю.
Пришлось сына мыть с мылом и переодевать во все чистое и сухое.
После переодевания снова набрал ведро воды, отжал тряпку и пошел мыть пол в детской. В детской, в общем-то, чисто, так что я для вида повозил тряпочкой по полу, и пошел назад, чтобы ее ополоснуть.
Подхожу к ведру… просто дежа-вю какое-то! Сын опять по самые уши в ведре, наклонился, попу кверху задрал, только пятки в воздухе сверкают, да водичка плещется. Хорошо, не наглотался… Снова я его отмыл, переодел, и пошел дальше пол мыть. В одной руке – тряпка, в другой – сын. За руку его держу, чтоб не смотался на водные процедуры.
Кое-как, с пятого на десятое, но пол я вымыл. Почти везде. Кстати – Катя в это время очень аккуратно и старательно, с большим усердием и трудолюбием мелко-мелко резала цветную бумагу и посыпала в зале ковер, который мы только что пропылесосили.
Пошел я выливать грязную воду, сын за мною топает. С серьезным выражением на лице, щеки при ходьбе подпрыгивают в такт шажкам, вихры развеваются, руки мельтешат, изо рта пузыри летят.
Только слил и отвернулся, чтобы руки помыть, слышу грохот – Олежка снова ведро достал и лезет в него. Оно хотя и пустое, а грязное. Еле оттащил.
На кухне в это время вследствие ослабевания контроля за процессом термальной обработки продуктов, возникли легкие признаки задымления. Проще говоря - чегой-то сгорело. Слушая через дверь Ирины чертыхания, я присел на чисто вымытый при содействии сына пол в коридоре, прислонился к стенке, посадил Олежку себе на колени и перевел дух. Все не так уж и плохо. Не боги горшки обжигают, как говорится.
- Живем! – сказал я сыну, - До вечернего отбоя осталось всего пять часов. Прорвемся! Лишь бы не было пожара…
Сын согласно кивнул, обнял меня за шею и пописал мне на коленки.