Необычный новый 1961 год

   Вот-вот наступит Новый 1961-й год! Почему-то я в доме один. Наверное, у моих родителей отпуск, и они с моей сестрёнкой в Москве. Само собой Алёшка и Виталик оказались у меня, благо им и ходить-то далеко не надо: Лёша живёт в соседней квартире, а Виталик в соседнем подъезде. Их отцы – друзья, они справляют праздники всегда вместе. Вот и сейчас их компания гудит за стенкой. А мы ещё скромные (в смысле спиртного) ребята сидим за единственной бутылкой «Каберне», травим байки и готовимся встретить полночь. Вдруг появляется Павел Васильевич (это Лёшкин отец), он явно навеселе. Он держит перед нами речь, очень вдохновенно вещает: мол, чего вы, молодёжь, сидите тут без дела? А в то же самое время около города появились волки, и за каждого убитого волка положена премия – пятьсот рублей. Достоверно известно, что они повадились ходить на старую скотобойню, где ещё остались кости когда-то забитых животных. И если молодые ребята не будут без толку сидеть за столом, а сейчас же пойдут с ружьями на скотобойню, то уж точно вернутся с трофеями, а значит, получат премию деньгами!
    Поздравив нас такой необычной речью он удалился. А мы восприняли его речь со всей серьёзностью северных подростков. Охотничьего оружия тогда в каждом доме было полно. У папы, например, было три двустволки, две малокалиберных винтовки, да и мне он подарил ижевскую одностволку. (Папа был страстный охотник и любитель оружия. И оружия было много не из необходимости, а просто папа не мог спокойно пройти мимо хорошего ружья. Ах, «Зауэр три кольца»! И купит…) И у Алёшиного отца ружей было немногим меньше.
    Кстати, ружья в Инте того времени продавались без ограничения. А патроны, как ружейные, так и винтовочные (малокалиберные) мог купить в магазине любой школьник.
А к охоте нас отцы приобщили сами с раннего детства, и теперь как-то спокойно допускали нас к оружию.
Но чтобы посылать отроков на ночь глядя? Видно здорово дядя Паша подпил! Да и мы выпили немножко сухенького…
Короче, сборы были недолги, и мы, не очень заботясь об одежде,
(ведь идём не далеко и не надолго), отправились за город, на скотобойню.
До неё от города прямиком – километра три. А по дороге – все пять. Морозец обычный – градусов двадцать пять. Да с ветерком. Но дошли довольно бодро, вдохновлённые идеей дяди Паши.
    Сама бывшая скотобойня, представлявшая собой сарай с худой крышей, обнесена дырявым забором. Кое-как проникли на территорию бойни и забрались на чердак. Там и затаились в ожидании появления хищников. Удовольствия никакого, и чем сильнее холод пробирается под одежду, тем быстрее улетучиваются азарт и надежды. Из города с ветром донёсся перезвон курантов. Полночь. Новый год! Вспомнилась недоеденная колбаса и захотелось горячего чая. Но не уходить же без премии! Ждём… А темно… Правда на снежном фоне темный забор виден. И вдруг…
Волки! Вернее какие-то тёмные движущиеся пятна… Мы открываем беспорядочную пальбу, в ответ собачий лай! Увы, это обычные собаки.
Слава Богу, никто из нас в них не попал…
Сгорая от стыда и совершенно окоченевшие, мы с трудом слезаем с чердака и плетёмся домой. Встречный ветер пронизывает нашу не готовую к таким приключениям одежду. Между ног – льдышки, потерявшая всякую чувствительность. Спастись можно только засунув в штаны руки, что мы и делаем, благо темно и нас никто не видит.
Так, отогревая свои льдышки между ног, мы бредём навстречу Новому тысяча девятьсот шестьдесят первому году, навстречу тому самому десятилетию двадцатого века, которое позже назовут оттепельным..