случайный разговор

- Ты чудовище! – обвиняющим тоном воскликнула девушка, вскидывая руку с указующим перстом прямо на уровень моего сердца.

Я, впрочем, не обиделся. Она все таки принцесса, пусть и не здесь и не сейчас. Была принцессой – значит с этим придется считаться, сколько бы городов, дорог и судеб не отделяло от гордого звания.

К тому же я был нисколько не против звания чудовища. Это даже как-то поэтично звучит – чудовище… Куда уж лучше выродка или чего подобного, не правда ли? – Вот и мне больше нравится. Чудовище – так чудовище, могло быть и хуже. Девушки ведь существа неуравновешенные. А тем более такие девушки, которые еще и принцессы.

 Хотя что я заладил, черт побери, принцесса – принцесса?.. Не так уж важно по каким таким соображениям я позволял этому злотоволосому созданию повышать на меня голос. Точнее сказать, важно только одно соображение – то, которое было полностью согласно с ней. Я чудовище, если даже не хуже. И дело не в метровых зубах и горящих адским пламенем глазах, такую бутафорию я не особенно уважаю. Дело всего только в чувствах. Точнее в том, что я дерзнул о них сказать…

- Я просто не знаю, не помню –если хочешь, как можно по другому, - мягко сдвигаю свое сердце подальше от прицела ее тоненького пальчика. – У меня, ты верно не поверишь, не получается по-другому.

Говорю и одновременно улыбаюсь. Осторожно, успокаивающе – а ну как эта девушка все таки взорвется? Тогда мало того, что слушать не станет – мне говорить не станет с кем.

Так что надо ее успокоить, дать горсть мгновений на то чтобы подумать, прислушаться, понять… Главное спокойно. Принцессы они вспыльчивые…

- Ну не может же так быть! – Вот, даже руками от досады всплеснула. Выходит поняла, что может и быть…точнее поняла как может быть. Теперь главное опять ее не разозлить.

- Так- не может, - продолжаю улыбаться, - равно как и меня быть не может. Но это помимо того, что я сейчас тут с тобой говорю. Так что позволь хоть объяснюсь, раз уж затронули эту тему. Будешь хоть знать какая может иногда быть морально-эмоциональная физиология отражений-наваждений. ..

Корни этого того, что ты можешь назвать и «бедой» (я, увы, не могу. Привык уже, что не такая и беда) - скорей всего в одной такой простой вещи… Которую, меж тем, сложновато объяснять. Вот если вспомнить сэра Лойсо и его детишек, из которых сэр Макс из Ехо соизволил нас познакомить только с несравненной Теххи , - они все в той или иной степени были зеркала. При том отражал еще и внешний образ только сам сэр Лойсо. Дети его отражали как раз таки чувства и манеру эти чувства передавать. А какие они на самом деле были (дети всмысле) – нам и увидеть не доводилось, каждый человек ведь в первую очередь замечает себя. А заметив себя в таком зеркале, само зеркало разглядывать особенно и не станут (или не смогут. Формулировка зависит от настроения формулирующего). Сэр Макс же, в свое время, подглядывать за леди Теххи не стал, что, уж наверное, только лучше для всех.

Таким вот образом очертив тему зеркал, вернемся к теме нашего спора. Та моя фраза, которая вызвала твое негодование, как раз и проистекала из этого. Я же не сказал, что я ничего не чувствую вообще (а даже если бы вдруг и сказал – я же предупреждал, что со мной над словами все время гадать приходится, слишком я к ним не то небрежен, не то просто неловок), я сказал только о том, что вряд ли большая часть – это мое. Просто по тому, что подхватив однажды (а это до ужаса просто, даже у тебя получится наверное. Взять только, прочувствовать как это, да отследить парочку симптомов – дальше все само начнет вертеться) «зеркальную болезнь» и немного начав в ней ориентироваться понимаешь, что большую часть времени вокруг тебя есть другие. И этих других ты так или иначе отражаешь. Варианты этого бывают разными конечно. Не то от людей, не то от тебя самого (или все же и того и другого это зависит?) – можешь ловить себя на том, что копируешь собеседника; можешь – на копировании того образа, которым он тебя видит; а иногда бывает вообще непонятно что – настроения, эмоции, может даже и мысли…

 А сам ты при этом? Тот ты, который ты, а не внешняя поверхность зеркала, которая от чего-то оказалась не такой уж внешней? – Сам ты при этом делаешься блеклым и тусклым, будто жертва накха (* М.Фрай «Жалобная Книга» оттуда терминология. прим. авт.). Не то и впрямь побочный эффект болезни, не то просто свое слабеет. Вот от этого я и сказал то, что сказал… Теперь я не такое страшное чудовище, чтоб пронзать меня праведным гневом? – Быстрым жестом провожу по лицу. Сверху вниз, как будто маску одевая. А как будто ли? Если вдуматься, снова появившаяся на моих губах улыбка вовсе не отражает того, что могла бы. Она не совсем фальшивая, нет конечно. Просто там, в глубине меня, почти совсем и не это…

 А моя златоволосая собеседница в то время слегка хмурится, обдумывает… Сильно обдумывает, раз я заметил, что хмурится. У принцесс, даже бывших, с этим ведь строго. По лицу ничего нельзя прочитать – таков закон. И закон силен настолько, что потом тянется за принцессами сквозь перекрестки судеб и миров…

- Грустно это, выходит, - говорит наконец. – Очень-очень грустно, если я верно поняла.

 И снова хмурится, теперь уже досадливо. Конечно, кому же понравится опираться на зыбкие недосказанности, которые и не слова, и не тишина даже? Никакой точности и четкости, даже цвет толком и не объяснить сразу, не то, что в смысл его свернуть…

 - Это тебе грустно по тому, что ты живая. Живешь и не думаешь о подобных бреднях. А значит и иммунитет у тебя к столь ужасной «зеркальной болезни», не пугайся. Я просто хотел, чтобы ты увидела как, примерно, оно на деле, а не как звучит просто так. Давай лучше ты мне еще сказок расскажешь? Про любовь, дружбу, добро… Мне тебя нравится слушать – в твоих сказках совсем другой мир, не то, что мои эфемерные наваждения-оттенки. Красиво…

 Принцесса наконец улыбнулась. А трактирщик принес еще соку с фруктами. И совсем не важно как я переколдовал свой сок в кофе с молоком, какие принцесса рассказывала сказки и с какой фразы все началось. Я же не умею делать наваждения неотличимо похожими на реальность. Я могу только немного связывать их с ней…