Предупреждение
Произведение содержит ненормативную лексику
Если Вам не исполнилось 18 лет, читать не рекомендуется
«Жизнь в Стране Дураков или реальная история БуратЫно», автор Макс Ю
Содержание
Вступление
Джужопе
Рецидивист Карр- лоо
Явление БуратЫно
Новая одежда и новая жизнь Буратино
Гарри- Поппер
Встреча БуратЫно и Гарри Поппера
Рынок
Малъвына и Красная Шапожопочка
Карабасс-Уебасс. Как он невольно стал пособником развития рынка
и за что его отправили на лесоповал
Дурь-ремар
Черепаха Торчила
Кукольный театр Карабасса-Уебасса
БуратЫно приобщается к культуре
Встреча БуратЫно с котом и лисой
Кот Базили-йоу
Лиса Ализа-д
Без лоха - жизнь плоха
Харчевня «Три Упыря»
Истинные лица новых друзей
Малъвына и БуратЫно снова вместе
БуратЫно снова кентуется с котом и лисой
Встреча БуратЫно с черепахой Торчилой
И снова здрасте или первый бой с неприятелем
Тайна золотого ключика
Возвращение блудного сына
Вероломный Карабасс и счастливый почин
За потайной дверью
Счастье
Счастливый город
Вступление
Давным-давно в одной старой занюханной дыре, на берегу гнилого болота жил, а вернее существовал старый дурак по имени Джужопе. Существовал он жалко и мелочно, никому не нужный и многими презираемый. Так бы и сдох он никому не известным уродом. Если бы судьба не свела его со старым арестантом, шарманщиком Карр-лоо, имевшим несколько ходок на зону и большой авторитет среди босяков. Да не попалось бы, в очередной помойке, гнилое полено, с которого весь фуфел и начался…
Джужопе
Обычно таких мужчин или мужчинок женщины называют «старый кАзел». Еще про таких говорят «седина в бороду, бес в ебло». Это к тому, что Джужопе был не равнодушен к молодому поколению, он очень хотел с кем-нибудь познакомиться и, по возможности, перепихнуться, но ничего у него не получалось. Молодые дамы его просто посылали на ***, и он часто бывал жестко бит - получая откровенных ****юлей, от хахалей мадам, за свои грязные и необузданные приставания. Но, несмотря на то, что его били постоянно, можно сказать круглосуточно, Джужопе не мог остановиться. Завидев молодняк, обязательно подкатывал с конкретными предложениями. Бедные девушки и женщины в ужасе шарахались от такого «достойного» кавалера, а еще в больший ужас их вгоняли его дурные манеры и хамское поведение, как у свихнувшегося кобеля на случке. Что-то в нем было маниакальное и животное. А всему виной было дурное прошлое. Мама, в детстве, маленького Джужопе, часто ставила в угол и била тазом по голове. Заставляла, есть сырую картошку. Мыть полы в сыром подвале, где хранились гнилые помидоры. Ухаживать за дедушкой, которого мучили приступы внезапной диареи. Помогать дяде – ассенизатору убирать и выкачивать нечистоты. Частенько принуждала, бедного мальчика, варить клей для строительства, продажей которого, всяким лепилам, семейка более-менее сводила концы с концами.
Постоянное верчение на ****юлях отразилось на и без того уродливой внешности Джужопе. Нос сам по себе большой, стал еще больше напоминать непропорциональную картошку, уши в разы оттопырились и напоминали лопухи. Постоянные синяки, перешли в мешки под глазами, а глаза… Глаза его постоянно блестели маниакальным блеском и бегали из стороны в сторону. Буйная фантазия Джужопе рисовала дикие оргии, в которых он принимал самое непосредственное участие. При таких фантазиях начиналось непроизвольное слюноотделение и Джужопе делался похожим на бешеную собаку. Чем крайне шокировал людей, находившихся с ним рядом, в минуты не на шутку разыгравшихся фантазий. Но если в случае с папой Карр-лоо народ разбегался в ужасе, то Джужопе просто ****или все толпой или по одиночке. Потому как, такой ублюдок с картофелеподобным носом и большими ушами, никакого ужаса не внушал, скорее наоборот - когда Джужопе фантазировал, хотелось взять дубину побольше и приложить ему меж безумных глаз или дать смачного пинка, под жирную задницу. А еще особо экзальтированные и обиженные дамы любили выдирать у него волосы из головы, из носа, из ушей. В тот момент, когда их кавалеры ****или Джужопе, за его неуёмные приставания. По этой причине, волос на голове у него почти не осталось.
Джужопе был, как и большинство жителей голимого городка Уйня – горьким пьяницей. Дружки - собутыльники звали его не иначе как «Сизый нос » или «Сизые уши». Потому что, толи от постоянного пьянства, толи от постоянных ****юлей - все его торчащие части тела имели сизый цвет. А подружки его собутыльников, в шутку или всерьез, называли его «Сизый ***». Так он и жил постоянно отпизженный, весь в слюнях и фантазиях, откликаясь и на «Сизый нос», и на «Сизые уши», и на «Сизый хуй». Хотя был по-своему счастлив и считал, что живет хорошо.
Как-то он нашел в одной блевотной помойке старое полено. И чем-то это полено ему приглянулось, Джужопе даже пофантазировал на эту тему, попутно обмазав слюнями найденное полено и заодно своих дружков, отлеживающихся в этой дыре, после очередной пьянки. Дружки, в свою очередь, пообещали засунуть полено Джужопе в зад, если сизый черт не перестанет перед ними дрочить и пускать слюни. Вняв подобным угрозам, придурок Джужуопе, ничего не придумал лучше, как заткнуть свой рот и потащить полено в коморку к своему дружбану – отморозку и шарманщику Карр-лоо. В большой надежде, что тот его опохмелит и позволит в каморке сделать с поленом все, что подсказывает Джужопе его больное воображение.
Рецидивист Карр-лоо
Карр-лоо был запойный, горький пьяница, еще таких алкашей называют «подзаборные».
Высокий, сутулый, с красной пропитой мордой, выпученными налитыми кровью глазами и большими черными мешками под ними. С залысиной, на голове, блестевшей на солнце как медный таз и длинными, редкими волосами, одиноко свисающими на оттопыренные уши. Редкие гнилые зубы во рту, вкупе с тонкими, обветренными, потрескавшимися губами, делали его улыбку омерзительной. Сросшиеся брови и огромные надбровные дуги, как у первобытного человека, придавали особую свирепость выражению лица. Руки у Карр-лоо были не пропорциональны и похожи на длинные сучья, ноги кривоваты и к тому же шарманщик прихрамывал. Его убогая походка напоминала не ходьбу нормального человека, а передвижения питекантропа, в момент охоты на мамонта. Вообще, Карр-лоо больше напоминал огромную, взбесившуюся обезьяну, но к несчастью, он был человеком.
По молодости, пока учился в путяге, Карр-лоо был еще более-менее полуприличным человеком. Даже, с горем пополам, на спор, научился играть на шарманке. Благо, тут ума совсем не нужно. Знай, крути ручку, как идиот, да меняй пластинки. Но плохое, неблагонадежное окружение, тяга к алкоголю и алчные, продажные женщины столкнули молодого шарманщика с пути истинного. В омут преступности и противозаконных деяний. Покатился Карр-лоо вниз, на дно общества. Работать, после путяги, не особо хотелось – на *** молодому парню где-то работать, время зря тратить. « Проще, бля, чо-нибудь замутить, можно и не слишком честное. Баблом разжиться, на скорую руку, а еще лучше отнять добро у лоха». Короче, начал Карр-лоо конкретно воровать, бухать, дрючить всяких ****ей, общаться по шалманам с всякими темными личностями.
Когда нельзя было что-нибудь стырить или кого-нибудь от****ить, играл Карр-лоо на старой, рассохшейся шарманке, которую увел обманным путем у какого-то терпилы. С такой разгульной жизнью, вскоре, залетел он на кичу, где мотал срок, от звонка до звонка. Потом еще раз залетел и понеслось…
На зоне Карр-лоо реально заслужил авторитет, своим правильным пОцанским поведением. Типа конкретно, по правильному, себя, по жизни, поставил. Босяки, Карр-лоо уважали. Одним словом, он был «чисто отрицалово», ведущим аморальный, преступный образ жизни, не желавшим вступать на путь исправления.
В городах, где он зависал, после своих отсидок, его побаивались окружающие, памятуя, о внешнем виде и об уголовном прошлом. Особенно боялись его маленькие дети и пожилые женщины.
Напившись, Карр-лоо шел по улице, своей гиббонской походкой, размахивая руками и свирепо глядя вперед. Дико завывая при этом. У людей слышавших этот вой, подкашивались ноги. Одинокие и не очень, прохожие, завидев из далека это кособокое чудовище - разбегались. Испытывая настоящий животный ужас, прячась в ближайших закоулках и подворотнях, трясясь от страха и повторяя « чур, чур, меня». Маленькие дети начинали плакать, старушки креститься, а молоденькие девушки падали, от ужаса, в глубокий обморок. Мужчины вооружались и сбивались в отряды самообороны.
Птицы замолкали, рыбки метались в аквариумах, кошки и собаки стремились заныкаться куда-нибудь с глаз долой, даже мыши прятались по норам.
А всего-то лишь: пьяный Карр-лоо шел домой и пел блатные песни. А так как, делал он это с завидной регулярностью, если не сказать, что каждый день, то ни в одном населенном пункте долго не задерживался. Местным жителям быстро надоедало это каждовечернее, пьяное бедствие: женщинам и детям прятаться по углам, а мужчинам хвататься за топоры, при первых звуках приближающегося Карр-лоо. Горожане бежали к держимордам, катали заяву на хулигана и Карр-лоо был вынужден, по быстрому, соскакивать. Так и шарахался бедный шарманщик по всяким вьебиням и ***кукуевскам, пока не осел рядом со Страной Дураков, в небольшом занюханном городишке Уйня, полном всякого сброда и подонков всех мастей. Там он себе выкружил небольшую каморку, кинув очередного чертилу. Личность не уважаемую, в местном блатном кутке, офоршмачившегося пьяницу – лоха, с погонялом Дрищ, который крясятничал и втихую торговал всяким фуфлом. За это был послан братвой «на хуй», отпизжжен и отправлен жить на болото, в соседство к отмороженной черепахе Торчиле.
Покуражившись по блатной теме, в этом злоебучем городке, с десяток лет и хлебнув еще три срока уголовной романтики. Пропив всё здоровье, выбив все зубы и подарив свои почки держимордам, Карр-лоо задумался: «Куда ж я качусь по жизни, сопьюсь и сдохну, либо кореша заколят пикой на очередной малине или шмара какая, чем наградит позорным. Либо держиморды завалят на скачке или в камере сгноят. Короче, сгинет правильный арестант Карр-лоо не за грош, вернее не за уёльдо. Не... е…е… так кончать, на старости лет, мне западало, надо правильную тему найти! » и начал пытаться жить честно, почти не воруя, и почти никого, и ничего не ****я. С горем пополам, припомнив, как он в молодости поигрывал на шарманке, стал какое-то время шароебиться по окрестностям, сшибая гроши честным трудом. Но скоро его эта тема заебала - бабла нет, бухла нет, ****ей нет. И он, не долго думая, с нее соскочил. Но погоняло «шарманщик» прилипло навсегда. Бичуя по притонам, скорефанился с одним местным дурачком, откликавшимся на погоняло, вернее имя - Джужопе. По замазкам тот был фраер, но не фраер, это точно и не из блатных. Карр-лоо так и не мог понять, какой же масти его новый дружбан. Вроде за ним никакого блудняка не наблюдалось, но на зоне он не чалился, да и малявы присланные от кентов, на предмет «Чё, за пассажир Джужопе?», были чистые, без порожняков. Так, по началу, Карр-лоо еще стремался своего нового дружбана - как бы не офоршмачится на таком голяке. Но Джужопе не косячил. По понятиям рамсил правильно, ботало пустое не гнал, в общак жратву и бухло откидывал. И старый прожженный арестант Карр-лоо стал теснее гужбаниться с Джужопе, отходить от воровской темы, все больше становиться обычным, бытовым пьяницей. Вскоре, со своим новым кентом, Карр-лоо бухал каждый день, пропивая все и вся. Когда уёльдо заканчивались, шарманщик вспоминал свое уголовное прошлое и ставил лохов на гоп - стоп, в какой-нибудь темной подворотне, а Джужопе стоял на стреме. Если лохов не было, они с Джужопе долбили чефир, под базары Карр-лоо о том, как он по молодости конкретно масть держал и чисто всех фуфлыжников под шконарь загонял.
Явление БуратЫно
Придя к Карр-лоо, Джужопе застал того с глубочайшего похмелья и очень злым.
- Какого ***, Сизый нос, ты приперся и еще без пузыря?! – сказал Карр-лоо, дико вращая глазами.
- Смотри Карр-лоо, полено,- сказал Джужопе и моргала его заблестели, а изо рта пошла слюна.
- Ну и что? Совсем ****улся старый черт! На *** ты притащил мне это бревно, чо мне с ним делать, печку топить? Так мне, на хуй, не нужно, я не мерзну. Я с зоны отморожен! Лучше бы одеколону принес или стеклоочистеля, на худой конец, черт ты деформированный! Башню мне разрывает, залиться надо. А ты придурок, бревно какое-то притащил и рад этому, да слюни к тому же, мудак, пускаешь. Иди на хуй отсюда, пока я тебе это полено в зад не затолкал. И без пузыря, чтоб я твое ебало сизое не видел!
- Но Карр-лоо, Карр-лоо, подожди ругаться. Вспомни, сколько я тебе бухла раньше подгонял! Вспомни, сколько цистерн с паленой водкой мы выжрали, сколько гнилых соленых огурцов и помидор съели.
- Не ****и, Сизый ***, гнилые огурцы и помидоры ты жрал, свинья безродная. Это твоя ****утая мамочка приучила тебя трескать всякую хуйню. А мне твое гнилье было не к черту. Я пью. Было бы, чем зенки залить.
- Но Карр-лоо, дай я немного позабавлюсь с этим бревном, уж больно оно мне кого-то напоминает. Толи знакомую, толи знакомого.
- Ты видно совсем ****улся Джужопе «дай позабавлюсь?!». Типа подрочить и обмазать своими вонючими слюнями все бревно и заодно мою скромную каморку?! Нет, бля!
- Но Карр-лоо, ты же меня знаешь, меня совсем никто не любит, ни женщины, ни тем более эти маленькие засранцы - дети. Все меня ****ят, выдирают волосы и обзывают. И только у тебя в каморке мне спокойно и хорошо. Дай мне десять минут, я по быстрому управлюсь с этим поленом.
- А по ****у сапогом?
- Карр-лоо! Мне и так это полено чуть в зад дружки не запихали и ты меня еще выгоняешь.
- Вот-вот, - насмешливо сказал шарманщик, - там, в твоем заду как раз ему место, этому полену. А может это как раз твой размерчик Сизый нос?!
Карр-лоо злобно улыбнулся и продолжил:
- Пошел на ***, пока я, действительно, это полено куда-нибудь тебе не засунул и без пузыря не возвращайся!
После сказанного, Карр-лоо стал хватать пустые бутылки с пола, благо там каталось порожняка в не мерянных количествах и кидать в Джужопе, пытаясь попасть в его лысую башку.
Джужопе уворачивался изо всех сил, но имея реакцию олигофрена, ничего особо поделать не мог – бутылки, с завидным постоянством, достигали цели. Пустые пузыри ебашили бедного Джужопе по лысой башне, по носу, по ушам. Он повизгивал и матерился, стараясь все-таки увернуться от очередного батла.
Как вдруг одна из бутылок попала в полено и со звоном разлетелась вдребезги!
- Ой! - сказало полено.
Карр-лоо от испуга выронил очередную бутылку, а Джужопе наделал себе в штаны и дико заорав: «Демоны, демоны, чур меня!» и «Анафем, суки!», бросился прочь из гостеприимной коморки Карр-лоо.
Карр-лоо впал в ступор и пол суток просидел неподвижно, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли и осознать, пропитыми мозгами, произошедшие. Но так ничего и не понял.
В школе с математикой и прочими науками у Карр-лоо было туго. Вообще, он окончил 3 класса начальной школы и то за 10 лет, благодаря алкоголичке-училке, которая за неимением собственных детей, заботилась о бедном, туповатом мальчике Карр-луше. Искренне веря, что Карр-луша весьма одаренный и талантливый, у него большое будущее, что – нибудь путное из мальчика все же вырастит. Она его оберегала от бесноватых одноклассников, ****ивших его за то, что изо рта пахло дешевым одеколоном, который маленький Карр-луша в тайне употреблял. Училка оказалась отчасти права - выросший Карр-луша стал талантливым алкоголиком и не более. В кожвендиспансер, куда после школы он хотел устроиться младшим помощником среднего санитара, дабы зырить на голых баб, его не взяли. Все из-за того же запаха дешевого одеколона, сшибавшим с ног слушателя, как только Карр-лоо начинал что-либо говорить. Пришлось идти молодому Карр-лоо в училище для умственно отсталых подростков, где он, с горем пополам, выучился на плотника. Еще учась в училище или как его меж собой называли ученики «педулище», про Карр-лоо говорили, что руки у него под *** заточены. Как следствие все, что бы не пытался делать Карр-лоо своими корявыми руками, получалось одинаково – хуйня. Так он и жил, пил всякую хуйню, и делал всякую хуйню.
И вот так, ничего не поняв за пол суток отрывочных размышлений, на предмет произошедшего, Карр-лоо решил пойти прилечь и отдохнуть. Бредя по каморке и пиная пустые бутылки, шарманщик задел ногой полено, принесенное идиотом Джужопе.
- Ой!- сказало полено.
- Чо за ****ец? - удивился Карр-лоо, не совсем понимая происходящие и еще раз пнул полено.
- Ой, ё, ёой!- заверещало полено. - Чего вы деретесь?!
- Бля, во дела? - Карр-лоо уставился на полено.
Простояв, как дибилойд, еще пол суток, до его куриного мозга стала доходить шальная мысль, что это все полено «ойкает».
Для убедительности, Карр-лоо еще раз, как следует, пинул полено, да так, что оно отлетело и гулко ударилось об стенку.
- Ой, ё, ёой! Да, что вы все пинаетесь, больно же!- завопило полено.
- Ни *** себе, так ты еще и говорящие ? - удивился Карр-лоо. – Во, бля, допился, похоже мне ****ец!
- Здравствуй Карр-лоо, здравствуй белая горячка, - сказал сам себе шарманщик. - Лучше бы, какая-нибудь золотая рыбка или Хоттабыч, на худой конец, привиделся. А тут – полено неотесанное, да еще и говорящие. Во меня плющит. Хорошо, что черти зеленые не лезут. А то помню, молодой еще был, в педулище парился, так у нас столяр, по фамилии Подхуйзаточкин, в такое говно нажрался, что у него ДСП заговорило! А тут, бля, полено какое-то, обдроченное Джужопе, лежит и ****ит.
- Я не ****ю, - жалобно запищало полено.
- Чо, - отшатнулся Карр-лоо, - так ты все же говоришь?!
- Ну конечно, старый хер, я говорю! И ни какая я не белая горячка, не золотая рыбка и не Хоттабыч, а обычное говорящее полено.
- Ни *** себе, обычное?! - все еще не мог поверить в случившиеся Карр-лоо. - Может я, в сказку попал?
- В сказку, где дед насрал в коляску! - передразнило полено.
- Ну, еб, надо же! Где этот старый дурак Джужопе тебя таки откопал? - начал приходить в себя Карр-лоо. - И что ж мне с тобой, говорящим, делать? Сжечь. Глупо. Обменять на пузырь или два. Так я их быстро выжру. А может тебя продать? Есть у меня один знакомый дурачок, клоуном в цирке, сука подвизался, чем не халтурка.
И Карр-лоо понесло:
- Номер, говорящее полено. Будут тебя почтенной публике показывать, а ты будешь всякую ***ню ****ить. Народ, думаю, будет доволен. Да и мне хорошо с этого нальют!
- Я для всяких уродов говорить не буду! – отозвалось полено.
- Ничего, будешь, будешь! Начнут ****ить так, что как миленькое заговоришь и запоешь, к тому же. Была в этом цирке одна корова, говорить ****ина не хотела, так ничего через полгода залепетала так, что не остановить. Когда привязали, суку, под купол, да веревку обрезали!
- Не продавай меня Карр-лоо, я тебе пригожусь! – запищало полено.
- А чем ты можешь мне пригодиться? Сказки на ночь рассказывать, так мне они по хую. Водки от тебя не прибудет. Или будешь ****оболить с утра до ночи, так мне это тоже не сперлось – мозги и так мне в педулище вынесли … Так что же мне из тебя сделать? А может приколоться и выстругать из тебя ***! Во, бля, кореша охуеют. Говорящий хуй! Такого еще никто не видел! Уж точно мне тогда нальют!
Карр-лоо представил пьяное сытое будущее, взял топор и сделал первый стежок по полену.
- Ой!- сказало полено. - Не надо из меня делать ***, ты совсем все мозги свои пропил старый козел!
- Молчи дерьмо! Сказал, что из тебя будет ***, значит так оно и будет! Будешь ты говорящим хуем, мне на опохмел, корешам на удивление, – сказал Карр-лоо и сделал второй стежок топором.
- Карр-лоо! – звопило полено. - Ты совсем ****улся и мозги свои пропил! Пораскинь-ка остатками своей головной жидкости!
- Ну чего вопишь, как телка,- сказал шарманщик.
- Карр-лоо смотри, придешь ты к своим собутыльникам и достанешь деревянный ***!
- Ну и чего такого? – удивился Карр-лоо.
- Как чего? - продолжило полено. – Достанешь ты перед ними деревянный *** и, что они о тебе подумают?
- Ни *** они не подумают, потому, как думать не умеют.
- Может и не умеют, но, что ты пидор, скажут точно! - вещало полено.
- Пидор!??? – взбесился Карр-лоо. - Да ты меня, ****ное полено, честного арестанта, пидором называешь?!
- Хотя подожди… бля, точно! – стало доходить до тугого мозга шарманщика. - Точно, ведь в пидоры запишут, суки. Скажут, раз с деревянным ***м ходит – значит, сто процентов пидор! И слухи пойдут, что такой уважаемый каторжанин, как Карр-лоо, на старости лет, опидорасился! Какой голимый косяк. Ведь после этого никто, даже самый последний чертила не нальет. И быть мне трезвым до конца дней!
Печальные перспективы замаячили перед шарманщиком, но вдруг интересная мысля осветила пустую голову Карр-лоо.
- Все равно, я из тебя сделаю говорящий ***! – твердо сказал Карр-лоо и сделал третий стежок по полену. – Продам тебя задорого, какому-нибудь богатому пидорасу. Пусть мудак развлекается – засовывает себе в жопу говорящий хуй.
Мысль, что скоро какой-нибудь богатенький жоподрочил отвалит кучу бабок и насажает потом кучу заноз в свой жирный зад, очень обрадовала Карр-лоо и он стал с рвением ебашить топориком по полену.
- Ой - е - ё - ой! Стой идиот! Да остановись же ты ****утый! - верещало полено.
- Чего еще? - Карр-лоо остановился. - Не хочешь быть говорящим ***м?! А придется! – злобно ухмыльнулся Карр-лоо. – Поработаешь и поговоришь в чьей-нибудь жопе, поебешь пидрил всяких.
- Да видно у тебя Карр-лоо вместо головы кочан капусты, да и то гнилой! – отвечало полено.
- Ну, бля! - шарманщик грозно замахнулся топором.
- Погоди Карр-лоо, подумай еще раз тем, что у тебя вместо мозгов осталось. А где же ты найдешь, того жирного богатого пидрилу, которому ты, старый идиот, собрался втюхать меня, как говорящий ***?
- Да найду как-нибудь.
- Интересно как, что среди твоих друзей-алкашей есть такие?
- Ну, насчет пидарасов не знаю, внешне все нормальные пьянчуги, а если кто и ****ься в зад тайно, так этого я не знаю. А лавандоса у них ни у кого точно нет. Разве, что хватает на дешевую синьку или политурулат, ну иногда стеклоочиститель можно ебнуть, а если совсем повезет - то одеколончика «Тройного» жахнуть, - увлекся шарманщик.
- Погоди, - прервало сладкие размышления Карр-лоо полено,- значит, дружки твои отпадают.
- Отпадают. И что?
- А то. Что ты на базар пойдешь и будешь стоять с табличкой «Продам горящий ***»? Или будешь приставать к прохожим, типа «Разрешите обратиться, у нас сегодня распродажа, купите говорящий хуй, дорого, эксклюзивно, гламурно и только для вас». Или «Гражданин, а вам хуй говорящий не нужен? Как зачем? В задницу его себе вставите!». Или « Товарищ, вы случаем не пидорас? В жопу не ****есь ? Может хуй говорящий купите? В единственном экземпляре! Эксклюзив. Только для вашей понимающей жирной задницы. Только для редких ценителей особого удовольствия. Продам со скидкой». Или, продолжало глумиться полено, «Эй, чувак! Хочешь опидораситься? У меня тут хуй говорящий есть! Как раз твой размерчик. Представь, как круто – когда хуй будет говорить из твоей жопы!».
- А может, будешь ломиться в богатые дома и спрашивать «А живут ли здесь пидорасы? У меня для них есть интересное предложение. Не хотите ли попробовать новые интересные ощущения: торчащий, говорящий *** из задницы?! ». Только боюсь Карр-лоо, после таких предложений вышибут тебе последние гнилые зубы и остатки куриных мозгов. Таких ****юлей тебе вломят, что на простых, не говорящих хуях долго вертеться будешь. И ****ить тебя будут все кому не лень и хуй говорящий, т.е. меня вставят в твой тощий зад! И быть тебе, на старости лет, голимым пидрилой. И никакое арестантское прошлое тебе не поможет, с кем бы ты не кентовался, по молодняку. С таким офоршмачившимся фуцаном даже терпилы ботать не будут. А уж я то с твоей задницей так поговорю, век помнить будешь! Гадом будешь, не забудешь!
- Да заткни ботало свое паршивое, а то в щепки изрублю, ****ское полено!- в сердцах выкрикнул Карр-лоо. Но сказанное поленом все же дошло до сознания шарманщика.
- Епт! - осенило Каррлоо. - А на *** мне тебя всяким фуфложопым предлагать. Впарю я тебя какой-нибудь телке, например одинокой, богатой вдове или молодой, состоятельной ****ешке, любящей перепихнуться. А может заодно и сам ей присуну. Это мысль!
- Да какая нормальная телка будет с тобой идиотом говорить, а тем более перепихиваться? Ты мылся когда последний раз? А зубы чистил? А белье стирал? А носки только молотком отбивать надо, чтобы надеть? Ты разве, что бомжа чище. И вообще, у тебя давно *** стоял?
-Но, но, ****ь, - погрозил шарманщик полену топором, - я мужчина хоть куда. А, что не мылся, так короста и сама отпадет, вообще Глашке-ларечнице мой натуральный запах нравиться!
- Это потому, что эта тварь не моется и не стирается, так же как и ты старый черт! И чего можно ждать от драной сиповки? Ни одна нормальная, богатая бабища с тобой, вонючим и старым, разговаривать не будет, а когда покажешь ты ей деревянный *** - вообще за маньяка примет и держиморд вызовет. А те будут очень рады принять старого прожженного арестанта, с деревянным хуем за пазухой. И нафига богатой бабе деревянный хуй, она себе резиновый лучше купит, накрайняк огурец возьмет или кабачок. Но не деревяшку же себе в ****у засовывать?! Совсем дурак ты Карр-лоо.
- Да…- протянул шарманщик, такие мрачные перспективы его явно не радовали. - Это мне все в жопу не стучало! Тьфу, ты черт, заговорило ты меня, проклятое полено, что мне в голову лезет то ***, то жопа!
- О! Точно - жопа! - осенило шарманщика. – Сделаю ка я из тебя жопу! Причем сделаю жопу, похожую на одного урода, препода из педулища - Епаноротского Засыха Пендюровича. Уж очень эта сука мне жизнь тогда портил, когда я в педуле чалился. То бруском по голове приложит, то на *** прилюдно пошлет, то толчок драить назначит, то за водкой бегать принудит, то мою нычку с одеколоном, падла, найдет и выпьет, то за шиворот кипятка нальет, то стружку с клеем есть заставит, то суп из топора сварить попросит, а еще…- Карр-лоо побагровел, видно особенно эти воспоминания выводили его из себя, - языком полы мыть заставит, сука! Я этого падлу, еще тогда поклялся отхуярить, как следует и отъебать в жопу публично, когда выросту и стану большим, сильным и красивым. Но этот ублюдок помер! Сдох, как скотина, в какой-то канаве, когда его пьяного, малолетние отморозки от****или табуреткой. Ну вот, я из тебя сейчас и сделаю жопу, похожую на него и тогда…
Карр-лоо в вожделении потер руки и глаза его заблестели.
Но его желанию не суждено было сбыться, площадь полена оказалась мала и ее ни как не хватало на жопу ненавистного препода.
- Да, не повезло, - бормотал Карр-лоо, - материала осталось мало, а жаль, так хотелось отомстить этому старому гандону.
Шарманщик погрозил кулаком куда-то вдаль. Потом сел и призадумался, что же делать из этого чертового полена. В раздумьях прошло трое суток.
- А может мне из тебя ****у вырубить? Давно у меня никакой телки не было. Даже ****ей давно не снимал. Дуньке - соске, что в чабке работает, года два как не захаживал. Она хоть и последняя тварь и *****, но меньше чем за стакан сивухи ****у свою не покажет. А мне зачем нужно вливать грев, в какой-то сучий рот, в котором столько ***в перебывало. Бухало я и сам выпью. То, что я дрочу два года, так это муйня. Как говорил мой дружбан Вася Чунга-Чанга, с которым мы тянули пятирик в Бухарской области « кто с водкой дружен, тому хуй не нужен»!
- Дурак ты, да и дрочер, к тому же,- вмешалось полено в рассуждения шарманщика. – Дрочить тебе не передрочить, до конца дней своих. А ****у сделай Карр-лоо, давай! Заебешься потом занозы из своего старого отростка вынимать! Хотя, тебе и так делать не ***, а тут глядишь занятие, какое-никакое!
- Заткнись труха недогнившая! - огрызнулся Карр-лоо, а дальше чуть слышно. - Право проклятое полено. Заебусь ведь я из *** занозы вынимать и зеленкой поливать. Так ведь и кенты совсем зачморят. Где это видано, чтобы у шарманщика Карр-лоо хуй зеленый был и в занозах. Прям не хуй, а елка какая-то! И во всем будет виновато это ****ное говорящее бревно! ****ь и ****у то деревянную тоже не продашь, и на бухач не обменяешь. Мороки и позору сколько. А может и ****юлей наваляют, как с деревянным хуем...
- Что же мне с тобой делать? - продолжал мучаться Карр-лоо проблемой выбора. - ***? Жопу? ****у? Нет, не годится. Во! Сделаю я из тебя телку! И буду тебя ****ь каждый день! - обрадовался Карр-лоо.
- Ты совсем из ума выжил старый пердун! Какая тебе дураку разница, кого ****ь, деревянную телку или деревянную ****у?! Все одно - *** весь в занозах будет! - сбило радость Карр-лоо полено.
- Тьфу, ****ь, точно! Опять прав этот сучий, деревянный обрубок. А может сжечь тебя на ***, раз ничего сделать нельзя и все дела! А то сука и так мозги мне все вынесло, а если оставить тебя - будешь ****ь мне мозг каждый день. Точно, сожгу я тебя и прочь белая горячка!
- Карр-лоо, - взмолилось полено, - не жги меня, я тебе пригожусь.
- Да чем ты мне пригодишься? Разве на стакан бормотухи у той же Дуньки-соски тебя выменяю, пусть эта шлюха развлекается твоей глупой болтовней!
- Карр-лоо, а сделай из меня мальчика! – заявило полено.
- Мальчика??? - удивился Карр-лоо, что даже топор из рук выпал.
- Да, мальчика! Глядишь, у тебя помощник будет на старости лет.
- Мальчика, говоришь. А на *** мне мальчик сдался, чего с ним делать? Я же не пидор и не педофил какой-то! Я честный шарманщик!
- Ты чем Карр-лоо слушаешь, ушами или жопой?! Помощника себе сделай, ПОМОЩНИКА! А у тебя все мысли - кого бы выебать на старости. Ни мальчика, ни телку для ебли, а помощника, понимаешь! Помощника сделай себе!
- На *** мне помощник сдался?! Корми его, одевай, обувай, жизни учи, глядишь, станет потом алкоголиком, так пои его потом, делись бухлом. А я и сам выпить не прочь! Вырастет, пойдет по моим стопам или станет еще хуже, каким-нибудь подонком- рецидивистом, как сынок Коляна Чемберчлена. Чего доброго и меня потом пришьет за мою хату, хоть и каморка не большая, но, продав ее, на год сивухи хватит, а политуру и очиститель - так вообще, три года бухать можно. Убьет папашку помощник, а каморку пропьет! И сам потом сгинет в какой-нибудь дыре. Вот и все дела! Не… на хуй мне такое будущее не сперлось. Уж лучше сдохну у себя или в каком-нибудь засратом подъезде, но сам! Чем закопает меня сынок, с пробитой башней и заточкой в сердце, в диком лесу, как собаку безродную. Никто и не вспомнит, мол, пропал старый шарманщик Карр-лоо, ну и хуй с ним. А если сам откинусь, так хоть может, помянут дружки-собутыльники, добрым словом.
- Бля, разыгралась у тебя фантазия, старый ты дурак, - сказало полено. - Вот вырубишь из меня мальчика, буду тебе помогать, стакан бухла в день, буду подгонять. Обещаю! Бля, буду!
- Стакан бухла?- протянул Карр-лоо и сглотнул, глаза его заблестели, в руках появилась дрожь.
- Да каждый день, – мечтательно произнес он.
Карр-лоо не пил уже неделю – не было денег. И жестокий похмел рубил его нещадно. Так, что он сразу забыл про ***ню, которую говорил ранее. Мысль о том, что он будет получать стакан каждый день, вытеснила все!
- Стакан! Стакан!- замечтал Карр-лоо и глаза его от удовольствия закатились. На его синей, пропитой роже даже заблестело подобие румянца! Карр-лоо просто ожил, постоянно повторяя:
- Стакан! Стакан! Стакан бухла!
Очнувшись, наконец, от приятных мыслей, о дармовой выпивки каждый день, он сказал:
- Ну ладно, *** с тобой, сделаю я из тебя мальчика! Будешь работать и бухло таскать по жизни, помогать будешь. Глядишь и стакан сивухи поднесешь, когда помирать я буду.
- Поднесу, поднесу, - поддакивало полено.
Карр-лоо взял топор и с энтузиазмом, даже с некой любовью, вспоминая, с каким удовольствием в молодости он рубил дрова, стал делать мальчика. Работа на удивление спорилась, хотя руки дрожали и шарманщика немного мутило, он продолжал увлеченно ебашить топором по полену, с каждым стежком придавая ему все более человекоподобный вид. Напевая при этом, что-то типа «Из говна и головешек, струпьев и поленьев, выйдет человечек и надежду даст, он споете нам о заботе, от нужды излечит, скоро, скоро, будет с кем мне под шарманку топать по дворам». Делал он этого мальчонку с полмесяца, не меньше, мозги то ведь все пропил, ни *** уже не помнил, как топором в путяге учили работать. Заебался строгать, но все-таки доделал изделие. Да и как не доделать – ведь все равно пьянице особо делать было не хуй. Пить нечего - бухла нет и денег тоже. Дрочить – так не стоит давно. А тут хоть песни попел, да топором помахал, дней пятнадцать, без остановки. Но усталость взяла свое и Карр-лоо свалился от изнеможения под стол, отрубившись напрочь.
- Ну и заебался же я тесать это ****ное полено! - лежал в полном ахуе, на полу, Карр-лоо, начиная, потихоньку, приходить в себя, - Так долго и притом честно, я лет 30 не работал.
Вдруг, до этого лежавший плашмя, на столе, деревянный мальчик вскочил и радостно закричал:
- Папа Карр-лоо! Теперь я почти человек! Ура! Я могу ходить! - с этими словами мальчик спрыгнул со стола и начал дико скакать по всей каморке шарманщика, разбрасывая в разные стороны стружку, инструмент и все остальное, что попадалось под корявые руки. Подпрыгивал мальчик так высоко, что ебашился об потолок своей, новоделанной головой, но бывшему полену было по *** – он же был деревянный. Карр-лоо, тем временем, лежал и приходил в себя. И ему были до ****ы, выходки нововыструганного мальчика. Тот тем временем продолжал прыгать и верещать:
- Папа, папа, теперь у меня есть папа Карр-лоо!
- Ладно, ладно, распрыгался тут. Пусть я буду папой Карр-лоо, - сказал устало шарманщик. - А ты, типа мне будешь сынок. Да уж, бля, никогда не думал, что у меня будет дитё, тем более - деревянное. Ну да ладно, уж лучше сын из полена, чем *** из колена. С паршивой жопы, как говориться и шерсти хуй! А тут сынок, ёпт, теперь есть. Ладно, как-нибудь приживемся.
Тут в каморку шарманщика постучали.
- Кто там, бля! – грозно спросил Карр-лоо.
В дверь каморки испуганно протиснулся Джужопе с пузырем какой-то деланной бормотухи.
- А, Сизый нос, бухло притаранил! - оживился новоиспеченный папа. Силы разом к нему вернулись, он бодро вскочил и взял из трясущихся рук Джужопе батл. Напрочь забыв про своего новоделаного сынка. Джужопе испуганно жался к стене, не сводя глаз с бесновавшегося странного мальчика.
-Да, не киксуй ты старый пень! – сказал Карр-лоо, заметив, как стремается Джужопе.
- Не ссы в компот, Сизые уши. Эта, типа мой сынок!
- Уж не ****улся ли ты, на старости лет, Карр-лоо или горячка тебя совсем задрочила, пропойцу рваного?! Чтоб из дерева, делать себе детей!? Да на *** тебе сдался пляшущий чурбан?! Люди то, что скажут, когда узнают? Скажут, что совсем допился до белки Карр-лоо, раз детей себе из бревен делает. А шмары на что? Всунул бы какой-нибудь про****ушке за пол-литра и все дела! – сказал охуевший Джужопе.
- Но, но, ботало заткни свое! И не *** шнифты пялить пучерылые. А то за базар гнилой отвечать придется! – пригрозил Карр-лоо.
- Правильно папа, вреж этой сизой роже! Прям в его фуфельный бубен!- весело зачирикал деревянный мальчик.
- Ладно, ладно, - забормотал Джужопе, испуганно вжимаясь в стену, понимая, что если будет нести дальше подобные прогоны, то быстро огребет хороших люлей.
Тем временем Карр-лоо уже разливал мутную, веселящую жидкость по стаканам, запах дешевого пола наполнил каморку. Вид льющегося алкоголя заглушил всю вспыхнувшую злобу в мелкой душонке шарманщика. Долив до краев стакан, он уже забыл, что минуту назад хотел отоварить по ****у своего кореша Джужопе.
- Ну, ты, о****ал сизый, чо киксуешь у стены? Прилип своей толстой жопой, что ли? Канай быстрей сюда, пока грев есть.
При виде налитых стаканов, весь страх Джужопе сразу исчез и через пару минут, они с Карр-лоо уже закидывались по второму стакану. Не обращая никакого внимания и даже периодически давая пинка, деревянному мальчонке, чтоб не крутился под ногами и не дай бог, опрокинул бесценную жидкость. Когда пузырь был опорожнен, Джужопе и Карр-лоо откинулись, втыкая от удовольствия. Алкоголь начал долбить в башню. Тут бухарики, наконец-то, обратили внимание на новоделанного мальчика.
- А, что это с носом у скачущей деревяшки? - спросил заплетающимся языком Джужопе.
Карр-лоо пропустил мимо ушей слова «скачущая деревяшка» и уставился на нос сынка.
- Бля, точно! Че то нос, какой-то не такой!
И действительно, нос у деревянного мальчика, мягко говоря, отличался от нормального в разы: очень длинный, толстый у основания и сужающийся к концу.
- Да сынок, захуярил я тебе носище и сам не заметил, срубило меня тогда совсем, заебался топором махать, на последний стежок сил не хватило. Но ничего, давай-ка, мы тебе этот нос отрубим на *** и будет он, как у всех нормальных людей!
- Нет, не надо! – завопил мальчонка. – Пусть лучше останется таким, мне он очень нравиться!
- Епт!- сказал Карр-лоо. - И чё ты с таким длинным носом то делать будешь? Канать по жизни, что ли? Так только сунься на улицу, как все черти и лохи сбегутся смотреть на парня с длинным носом. Погоняло, еще какое-нибудь, голимое придумают. И будешь, как последний фуцан, с кликухой позорной чалиться!
- Точно, точно, - поддакнул Джужопе. - Как последний фуцан будет. Все фуфлыжники будут подъебывать за такой нос.
- Ша! - гаркнул Карр-лоо, берясь за топор. - Щас мы быстро уровням нюхальник сынку, до нормального размера.
- Нет! - заверищал деревянный мальчик. - Ни за что! Мой нос, мне нравиться, не хочу другой! Не трогай мой нос папа, не надо! Я и так нормально проживу с таким носом! – и стал еще сильнее скакать, уворачиваясь от топора Карр-лоо.
Джужопе вжался в угол, боясь сказать слово против, мечащемуся с топором, по каморке, пьяному шарманщику. А еще больше Джужопе боялся, что пьяный Карр-лоо вместо носа мальчонке, захуячит топором куда-нибудь ему.
Погонявшись за своим сынком, Карр-лоо почувствовал, что устал и заебался.
- Ну и хрен с тобой, если нравиться, что вместо носа у тебя торчит ***, ходи так. Только потом мне не предъявляй, типа меня все на улице задрочили и нос этот заебал. Будешь переться с ним по жизни.
Мальчонка довольный, что от него наконец-то отстали, радостно закивал.
После некоторого перерыва папаша сказал:
-Эта, типа, опа! Как тебя там? Слышь, сынок?
- Что папа? - отозвалось успокоившееся и наскакавшееся бывшее полено.
- Ну, это… как тебя? Тьфу, бля! Все мозги я пропил совсем. На радостях, даже имя сынку не придумал. Точно! Как же мне тебя назвать? - задумался Карр-лоо. – Слышь, Джужопе, как назовем мальчонку?
У Джужопе глаза плотоядно заблестели, а изо рта закапала слюна.
- Назови его «Лапочка», или «Зайчик», или «Поленочко», - сказал, хитро потирая ручки Джужопе.
- На бетон, что ли ты рожден, Сизый ***! Ты чо?! Мальчонку пидорскими погонялами кликать!? Так его на улице враз запрягут в зачуханные. Следи, чо говоришь, бесогон. Не то, бля, уебу - зубов не досчитаешься!
- Ладно, ладно, - забормотал Джужопе, - ну назови его «Пень», или «Бревно», или «Долбое». Хотя можно и как-нибудь типа «Мишфуфан», «Васисуй», «Михуил», «Борипень».
- Да, не то. Все это бутер. Погоняло должно быть конкретное, авторитетное, уважаемое. Чтоб сказал, как отрубил. Ну, типа «Кент», «Лорд», «Кот», «Перстак», «Князь», - высказался шарманщик.
- Ну, **** экибазтуз! Сам тогда, че нить, придумай Карр-лоо, а то скажу, потом по еблищу от тебя получу, - отмазался старый, сизый пес.
- Ладно, Джужопе. Не суй язык, куда собака *** не совала. Какое-нибудь погоняло, впендюрим сынку.
- Папа, папа, - подал голосок деревянный мальчонка.
- Чего тебе? Чо вякаешь? Видишь взрослые рамсят!
- Папа, а можно я буду БУРАТЫНО?!!!
- БуратЫно? - удивился Карр-лоо. - Хм, БуратЫно?! Чо за кликуха такая странная, БуратЫно? Раньше я такое погоняло не слышал, - и принялся, про себя, анализировать на предмет косячности. Вспомнив, все ему известные пидорские кликухи, погонялы чертей, фуфлыжников, вертухаев и прочего зашкваренного сброда. Шарманщик сделал вывод, что ничего лажового в новой кликухе нет. Да же как-то, по смотрящему, звучит «Бу-ра-тЫ-но».
- Слышь, сынок, а чо значит то это «БуратЫно»?
- А *** его знает папа, но имя уж больно красивое! - ответил мальчик.
- Красивое погоняло, говоришь? Ну ладно, замазали, будешь БУРАТЫНО! - сказал Карр-лоо.
- БуратЫно, так БуратЫно, - вякнул из угла Джужопе.
- Ура!- завопил радостно деревянный мальчонка. - Теперь у меня есть имя. Я БУРАТЫНО!
И принялся скакать с утроенной энергией по каморке, дико вереща:
- БуратЫно! Теперь я БУ-РА-ТЫ-НО!!!
Новая одежда и новая жизнь Буратино
После появления на свет БуратЫно, ничего в жизни шарманщика не изменилось. Он, как и раньше шарился, бухал по притонам и малинам, один или с кентами. Сутками не появлялся в каморке. А когда не было лавандоса на пойло или ломало похмелье, Карр-лоо отлеживался на кровати, сделанной из деревянных ящиков и картонных коробок. Рассказывал своему новому сынку о жизни и поучал, как вести себя конкретно, по правильному, на улице и в различных ситуациях. Основываясь на своем богатом уголовном прошлом, используя преимущественно зоновскую лексику.
Как-то папашка приперся, после семи дней отсутствия, в жопу пьяный
и грязный. В каких-то лохмотьях, вместо своей, пусть и старой, но крепкой куртки. Ввалившись в каморку, Карр-лоо швырнул что-то в сторону БуратЫно и пробормотал: «На, покушай сынок, а то с рождения месяц как ничего не ел ». БуратЫно не знал, что значит «есть». Ведь он был деревянный и ему было похуй на еду. Но он видел как ели, даже не ели, а скорее жрали, Джужопе с Карр-лоо и не долго думая, засунул в свой деревянный рот и съел, то, что принес папа, как потом оказалось, это была гнилая луковица. После спросил:
- Папа Карр-лоо, а где же твоя замечательная курточка?
- Я пр... пр... одал ее с... ы.н. нок, - сказал папа заплетающимся языком, - Я пр..ооо..дал и.. ё.. йоу, - икнул старик,- чтобы купить тебе поесть, еще, я купил тебе шорты и чудный колпачёк!
Карр-лоо стал рыться в своих лохмотьях, покачиваясь и икая, попеременно пукая. Через некоторое время, он извлек из того, что у нормальных людей называется карманами, два каких-то предмета и швырнул их БуратЫно, выпалив при этом: «Примерь сынок», и свалился под стол, не в силах больше стоять на ногах. БуратЫно схватил подарки отца и тут же нацепил на себя.
Да… шорты были все грязные, в масле, в куче заплат, в какой-то трухе, в обильных белых пятнах. Понятно было, что шорты многое повидали на своем веку, как потом оказалось, они были женские. А колпак, красного цвета, в желтую полоску, который БуратЫно нацепил на свою лысую башку, вообще был ровесником Джужопе, не меньше! Весь мятый, в дырках, в каких-то колючках, в высохшей масленой краске. Но БуратЫно был счастлив и не обращал внимание на такие мелочи. Папа, меж тем, натужно посапывал и по привычке своей, начал во сне грязно матерится , жаловаться на горькую судьбу, и явную нехватку алкогольных напитков, и, что Джужопе с****ил 3 уёльдо, обшарив карманы и не только карманы, пьяного, блюющего в подворотне папы, 10 лет назад. И не сознался ведь, сука, что с****ил…
БуратЫно стоял посреди вонючей каморки, обряженный в то ущербное тряпье, которое ему подогнал заботливый папашка. От гнилой луковицы в деревянном желудке стало так хорошо, что деревянный мальчик почувствовал себя почти человеком - ведь теперь он попробовал, что значит «есть». Теперь у него есть одежда, и он может выходить во двор, колбасится там с мальчишками и девчонками. А не сидеть сутками, голым, в темноте под столом и общаться только с мышами, крысами и тараканами, с которыми он уже был на «Ты». Крыс и мышей он вылавливал, гоняясь за ними по всей каморке, круша все на своем пути, мучил их, а потом сжигал. С тараканами было сложнее, их было много и они лезли отовсюду, БуратЫно попросту давил их десятками, иногда и сотнями. Временами каморка напоминала то побоище, то пыточную камеру: обугленные трупы крыс и мышей, и сотни раздавленных тараканов, с вытекшими внутренностями, валялись по всему жилищу. Но папашке было по *** на всё это ****ство, ведь он всегда был пьян и не особо заморачивался, как развлекается в его отсутствие самодельный сынок «Копошится там, под столом, длинноносый, что-то бормочет, есть не просит, лишь бы сильно не стучал и не мешал мучиться с похмелья. А так даже лучше, что всю эту тварь пищащую, волосатую и многоногую перемочит, пусть и не слишком гуманным способом, а то расплодилось их тут, до хуя, спать, суки, мешают, да крошки ****ят, со стола».
Ходя в обновках, от Карр-лоо, по трупам крыс, мышей и тараканов, БуратЫно предвкушал, как же хорошо, что скоро он будет играть на улице – начнется другая жизнь, появится куча друзей и возможно подруг, с которыми будет весело и здорово. А то ведь, кроме вечно пьяного старика Карр-лоо и этого мелкого урода, с капающей слюной изо рта, Джужопе, он никого еще не видел. Милые мальчишки и девчонки ждут его. Но суровая действительность весьма скоро проявилась, когда БуратЫтино, в своих обновках, вышел на улицу .Это был первый жестокий удар реальности, звонок тяжелого и мрачного детства. БуратЫно надеялся, что жизнь смеется веселым звонким смехом и радуется вместе с ним, но судьба, оскалив зубы - улыбнулась. На месте будущих дружков, милых и веселых детей, БуратЫно увидел мрачных ублюдков, пьяниц, наркоманов и предателей Родины, которых и детьми то можно было назвать с большой натяжкой. И вот, с подобным сбродом, бедному, маленькому, неокрепшему и такому беззащитному мальчику пришлось общаться.
Выйдя на улицу, БуратЫно сладко потянулся, в лучах восходящего солнца и весело застучал своими деревянными ножками, по мостовой. Все кто попадался на пути БуратЫно, с великим интересом разглядывали странного и на первый взгляд, вроде как, ****утого мальчика с длинным носом, в чудовищном колпаке. БуратЫно кидался к прохожим, здоровался, тянул свои детские ручонки и говорил звонким голосом, что его зовут БуратЫно, он недавно родился, живет в каморке с папой, сегодня первый раз на улице и так хочет познакомиться с каким - нибудь другом или подружкой. И искренне, по-детски расстраивался, когда его грубо и цинично посылали на ***. Прохожим было до ****ы, как его зовут, когда он родился и где живет. Ему так и говорили: «…А мне по хуй, как тебя зовут и где ты живешь! И вообще насрать, что ты есть! Давай уёбывай отсюда мальчик! Пока ****юлей не навешали! Не мешай пить пиво, со своими идиотскими вопросами!». Детская, неокрепшая, хрупкая психика была не готова к такому удару, БуратЫно сел посреди улицы и заплакал. Он знал, из пьяной болтовни Карр-лоо, что быть «посланным на хуй» - это плохо. И посылают на хуй, обычно, всяких дураков, типа Джужопе и еще каких-то пидоров. Но почему посылают на хуй такого милого и хорошего мальчика, в чудном, полосатом колпачке? Ведь он не похож, ни на мудака Джужопе, ни на этих, непонятных, пидоров? Почему?
Ответ на вопрос, дала, причем по голове, суровая жизнь и так дала, что БуратЫно мало не показалось.
БуратЫно сидел и плакал горькими, далеко не детскими, слезами, ему позавидовал бы даже крокодил. Но тут, откуда не возмись, появился в рот ебись, а точнее некий мальчик, с прыщавой мордой, в больших круглых очках и с огромными, в силу большого увеличения линз, немигающими глазами.
Гарри-Поппер
Гарри Поппер, он же Гарри Впоппер, он же Гарри Жопер, он же Гарри Пидар - все это один и тот же черт. Мутный, инфантильный, молодой человек, временами манерный и вычурный. По замазкам, латентный гомосексуалист или может быть и не латентный, но свои желания и предпочтения явно не афиширует, хотя все о них догадываются. Характер не устойчивый, капризный. Плаксив, любит причитать, жалеть себя. Страдает извращенными и нереализованными сексуальными фантазиями. Природа на нем, в плане внешности, решила отдохнуть. Люди, подобных типов, называют недоделанными. Может его рожали на бетон. Может он родился в бронепоезде, во время боя. Может его отмороженная мама, часто мылась в кипятке, пока носила этого выродка в брюхе. Или быть может, пьяный акушер или бабка повитуха, тащила его за уши. В результате, на свет появился еще один ублюдок, с заграничным именем и явными сексуальными отклонениями. У него с детства наметилась странность, в дальнейшем развившаяся, закрепившаяся и переросшая в настоящий, навязчивый синдром, повлиявший на всю, дальнейшую, жизнь Поппера. Суть синдрома - везде ему мерещился «***». С детства, Гарри проявлял не здоровую склонность ко всему похабному и неприличному. Любил смотреть картинки с голыми тетками, а особенно, с дядьками. Писал на стенах слово «хуй», «****а», «жопа» и прочую пахабщину. Любил гадить в подъездах – ссать, срать, плевать, на головы прохожих. Любил слушать, как матерятся взрослые, особенно, его привлекало часто употребляемое, непонятное ему, но такое притягательное слово «пидор». Он очень хотел, чтобы его так называли, до конца не осознавая и не представляя последствий, от подобного названия. Искренне, не догоняя, почему тех, кого называют таким притягательным словом «пидор» - никто не уважает, более того, стремятся побить, пожоще. Он думал, почему его назвали «Гарри», с такой смешной фамилией «Поппер»? Лучше бы назвали, таким звучным именем, «Пидор». Когда вырасту, думал маленький Гарри, обязательно сменю себе фамилию, на «Пидор». Фантазировал, как будет благозвучно звучать - Гарри Пидор, или Пидор Гарри, или Гарри Поппер Пидор, или Гарри Пидор Впоппер и т. д. Бывало, он закрывался в туалете и начинал грязно материться, копируя взрослых. Его мама была очень не довольна, поведением сына. Когда, на протяжении нескольких часов, из туалета, неслось звонким, детским голосом - пидор, пидор, сука, ****а, ****ь, пошли на хуй и другие не приличные ругательства. За это, мама била Гарри утюгом по голове, заставляла, есть вчерашние объедки, ловить крыс, в подвале и вытирать задницу старому, вонючему дедушке, которого бил паралич. Но ничего, из перечисленного, не могло остановить маленького Гарри, в желании материться, делать всякие гадости, говорить, всем и вся, свое любимое слово «пидор». Маленький Гарри впитывал, как губка, все отвратительное и плохое, что видел от взрослых, всю гадость и похабщину, с которой сталкивался, и не кому было остановить оступившегося мальчика. Мамашка его была еще та оторва, трахалась с неграми, арабами, с всякими, залетными гастрабайтерами. Периодически, путанила у Интуриста, особенно любили англичан, из обслуги посольского корпуса. От кого-то залетела так, что даже сама и не знала, от кого. То ли, это был вечно пьяный матрос, с британского плавающего корыта, по кличке Длинный хуй (Long coocke). То ли, беглый каторжник Евсуй. То ли, гастрабайтер Дрочишвили, из очень далекого места, называемым земля Саки. То ли, бомж Кабыздох. А вообще, папашкой этого маленького высерыша Поппера, мог оказаться любой отморозок, т.к. всякой швали побывало достаточно в гостеприимной халупе матери Поппера.
Одноклассники и вся дворовая молодежь, ****или Гарри вовсю, за его непацанские замашки, называя, колдун ****ный и пидор ебучий. И тогда бедный Гарри задумался, а может быть «пидором», не так хорошо. Но, желание его, все равно, преследовало. Он очень хотел вырасти и стать большим, и уважаемым пидором. Но, пока окружающие его называли «мелкий пидорас».
«А пока не вырос, надо немного пошифроваться, покосит под нормального пацана, глядишь и не так ****ить будут, а может, и зауважают. Типа, вот был мелким пидорасом, а стал, как все, нормальным пацаном», - думал, в очередной раз, отпизженный Гарри.
Поппер был худощав, сутул, имел бледное, прыщавое лицо, на голове жесткие, торчащие, во все стороны, как щетка, черные и отвратительно постриженные, волосы. На носу его взгромоздились огромные, круглые очки, в нелепой роговой оправе. Из-за линз с сильным увеличением, его глаза выглядели огромными, как блюдца. В самом раннем детстве его за это били и дразнили лупатым, пока явно не проявились его фуфложопые странности. Когда Гарри стал постарше, его начали бить в двойне. Т.к. помимо этих идиотских очков, пидарские замашки стали проявляться все сильнее и сильнее.
Одевался он, как и большинство сверстников своего голимого района - в рванье.
Пока шло детство, Гарри, как и все, играл во дворе с ребятами. В детских играх почему-то, Попперу, всегда доставались не очень уважаемые роли. Если разыгрывались какие-либо сцены, из взрослой жизни, то Гарри доставалось быть, например, пьяным сантехником, которого засовывали в трубу и катали по полю. Или быть «языком», которого бравые ребята-разведчики брали в плен и пытали – били солдатским ремнем, с увесистой пряжкой, по ушам и по носу. «Признавайся сука вражеская, где затаились оккупанты?». Или в «нового русского и бандита», причем, Поппер был новым русским, с которого дворовая братва трясла бабки, то ли в шутку, то ли всерьез – засовывая в жопу паяльник, ставя утюг на пузо. « Признавайся кровосос, падла жирующая - куда заныкал ворованные, народные миллионы и кому продал Родину». Или в героя ассенизатора, спасшего население от неминуемого говнопотопа, грозившего катастрофическими последствиями. Дети искали прорвавшуюся канализацию, и Поппер должен был занырнуть, в бьющие фонтаном фекалии, найти течь, и заделать ее собственной одеждой. Но больше всего, ему нравилось играть в юного барабанщика - юного героя и его барабан. Причем, барабаном был сам Гарри, а юным героем, кто-то из дворовых пацанов. Гарри на голову надевали эмалированное ведро и дружки, выкрикивая революционные лозунги, ебашили по нему, что есть мочи! Эти незабываемые ощущения, граничащие с возбуждением, Поппер пронес с собой, через всю свою никчемную жизнь.
Гарри подрастал или педерастал, кому как нравиться, правда, ума у него не особо прибавлялось. Зато пидарские замашки, вовсю прогрессировали, но стоит отдать должное - он научился их, в некоторых случаях, скрывать.
Как-то Гарри узнал - есть такие злачные места, со странным название «гей-клуб », где собираются, как говорят, одни пидоры. «Вот бы посмотреть на настоящего пидора», думал Гарри: «как же он выглядит». И его воображение рисовало всякие, нелепые образы. Поппер представлял, как он пойдет в гей-клуб, как его встретят и признают за своего, примут в дружную семью пидоров. Ему там будет хорошо, среди таких, похожих друг на друга, людей. Гарри считал - пидоры не то, что на одно лицо, но они очень похожи. Это такие, высокие, красивые, молодые, люди. Гарри очень хотел быть подобным. Ему всего этого очень не хватало. Хотелось прийти в клуб, чтобы его там опидарасили (это слово он услышал, когда его ругал пьяный, грязный, вечно обкакавшийся, парализованный, дедушка) и признали своим. «А со временем»,- думал Гарри: « когда я как следует, отличусь, на пидорском поприще, путем неимоверных усилий, круглосуточной работы, всеми частями тела. Я стану главным пидором, буду ходить в ярких, блЯстящих одеждах, от меня будет хорошо пахнуть, во рту у меня будут все зубы. Будет красивая прическа, с бриолиновым пробором, а не та щетка из волос, что сейчас. Будут проколоты уши, нос, пупок, а может где еще. И возможно, я буду красить губы. Меня будут уважать, бояться, и перестанут бить. И когда я стану главпидором, я соберу всех своих, бывших, дружков детства, всех, кто меня бил и обижал. Объясню им, тупым и дремучим обывателям, что как хорошо, оказывается, быть пидором. Зря, в детстве, они меня били и обижали, мелкие и недальновидные людишки. Но из своего большого великодушия, я ничего плохого им делать не стану, а только предложу опидораситься, стать моими друзьями. Дружки опидорасяться и станут моими, и не только моими, верными, и преданными пидорами. А потом, свои пидористичные идеи я буду продвигать в широкие, народные, массы. Что бы, как можно больше народу прониклись моими мыслями и идеями. Поняли мою истину, что я за них, за народ. Я хочу их сделать - счастливыми пидорасами. Поняли это, глупые люди и опидарасились добровольно. Вот тогда и наступит – настоящее, пидорское, счастье. Все опидарасятся и всем будет хорошо!»
Но пока это были только мечты. Гарри, по прежнему, ****или, все кому не лень. Он постоянно был на побегушках у старших пацанов. Вечно избитый, злой, голодный и оборванный.
Встреча БуратЫно и Гарри Поппера
- Привет, меня зовут Гарри Поппер, - сказал очкастый мальчик.
Но БуратЫно был так расстроен своим, неожиданно свалившимся горем, сразу и не понял, что с ним говорят. В голове деревянного мальчика вертелось: «...пошел на ***…пошел на хуй…послан…послан…».
БуратЫно не заметил того, что, как говорится у дурака на уме, то и на языке:
- А мне похуй как тебя зовут, - сказал БуратЫно, продолжая плакать и отстраненно смотреть вдаль, никого и ничего не замечая.
- А ты чего плачешь? Я хочу, может, тебе помочь, - продолжил Поппер и нежно погладил БуратЫно по сучковатой спине.
- Ой, кто здесь?! - очнулся от своих мыслей БуратЫно и с интересом посмотрел на Поппера.
- Да ты чего? Дурак что ли совсем? - удивился Поппер. - Только сейчас меня заметил? А может ты обдолбился?
- А это как? Обдолбился? – не понял БуратЫно.
-Хм, - хмыкнул Поппер, - во бля, познакомился с отморозком, сидит в луже, сопли жует, слезы на свой длинный нос наматывает и еще спрашивает «как это обдолбился». Ты что мальчик, ****утый что ли ? Не знаешь, как нарики долбятся?
- А это кто «нарики» ? - спросил Ы.
- Во приехали? Ты когда родился, несчастный?
- А что? Месяц назад, наверное. Папа Карр-лоо меня из полена выдолбил и выстругал.
- Во ****ец! - удивился Поппер. - Месяц назад говоришь, Карр-лоо выдолбил и выстругал. Ну-ну. Так получается ты к тому же еще ****обол и долбоеб!
- Я не ****обол! Я правду говорю, этот ублюдок Джужопе притащил полено, а папашка меня выстругал, и я месяц в каморке голый валялся, обсыхал. Привыкал быть похожим на человека. Развлекался тем, что сидел под столом, давил тараканов, жег крыс и мышей, разговаривал со спичками. Мне было так одиноко! А когда папа Карр-лоо накормил меня вкусным ужином, гнилой луковицей, подарил колпачок и штанишки, то я решил пойти на улицу, найти себе друзей. А меня все посылают на ***, как этого старого дурака Джужопе и каких-то пидаров! Вот я сижу и плачу, мне обидно, что я такой милый и хороший, отлично и красиво одетый, а у меня нет друзей!
- Пидаров говоришь? - переспросил Поппер и немигающие глаза его вытянулись по горизонтали, став узкими, как у китайца.
- Друзей ищешь ? Значит тебе нужен друг? – продолжал Поппер, томно закатив глаза. – Считай, что ты его нашел!
- Правда!?- БуратЫно перестал горько плакать.
- Правда!- ответил Поппер и погладил еще нежнее Ы по сучкам.
«Ничего, что деревянный и сучковатый», - подумал Поппер, - «я уж как-нибудь».
- Ты станешь моим другом?- переспросил, еще не веря, БуратЫно.
- Стану, стану. Только вот пидоры хорошие люди. Зря твой папа так говорит о них, - ответил Гарри.
- А почему тогда их на *** посылают? Раз они такие хорошие? - удивился Ы.
- Вообще-то их не посылают! Они сами туда ходят, - ответил Поппер.
- А зачем ? - удивился Ы.
- Как зачем!? Нравится им там! - Поппер сладко потер ручонки.
- Где нравится? На хую что ли?- не понял БуратЫно.
- Представь себе – да! - Поппер нежно прикоснулся к кончику носа БуратЫно.
«Ничего, что такой уродливый, я уж как-нибудь, главное начать», - думал про себя Поппер.
БуратЫно казалось, не замечал этих поглаживаний и прикосновений.
- Как это, на хую или на *** нравится? Они, что совсем, по жизни, убогие?! Мой папа Карр-лоо говорил, что только последний фуфел будет общаться с пидорами. А по нему, встреться на дороге подобный чмошник, так об асфальт бы размазал его рожу и голой жопой в будку к злой собаке засунул!
- Да ты видимо мальчик совсем ****утый, точно месяц назад родился! Как ты выражаешься «пидоры», лучшие люди на свете: честные, красивые, веселые, все как один молодые, богатые, от них хорошо пахнет, пьют отличный алкоголь, а не бормотуху. Понял? – Гарри вопросительно посмотрел на БуратЫно. - Да и где это ты таких словечек нахватался «пидоры», «фуфел», «на *** посылают», кто твой папашка? Из чьих будет?
- Типа как по жизни себя поставил?- уточнил Ы.
- Ну да, типа… - сыронизировал Поппер.
- Ну, так он хороший! Раньше был шарманщик, по молодости, в путяге чалился, еще где-то гужбанился, а полностью то я про него не знаю, он мне не все рассказал за месяц. Но знаю, что его очень уважали кореша и всякие черти очень боялись, особенно пидары! - ответил Ы
- Да что ты все заладил пидары, пидары, слово то какое обидное для хороших людей. Правильно называть их не «пидары», а «геи»! Понял? Геи!
- Геи!? – переспросил Ы. – А это кто еще такие?
- Да… тяжелое у тебя детство мальчик, сразу видно. Геи, понимаешь?! Не пидоры, а геи!!!
- Вроде понимаю, геи это тоже пидары.
- Да, что же тебя головой били при рождении что ли?! - сказал раздраженно Поппер. - Геи, пойми, своей тупой головой, Г Е И! Пидаров нет!
- Как нет, когда есть? – не унимался БуратЫно. - Ты же сам сейчас сказал, что есть пидары! И кстати головой меня не били, при рождении, а били топором, вернее не били, а строгали и долбили.
- То-то и видно, как долбоеб себя ведешь, ничего не понимаешь! А ведь это так просто. Нет ни каких пидаров. Пидары это плохо, так не говорят. Есть геи - это хорошо! - поучал Гарри Поппер.
- А понял. Пидоры, это плохие.
- Ну вот, наконец то! – обрадовался очкастый мальчик Гарри.
- А геи, это хорошие, - сказал Ы, и чуть помолчав, добавил, - пидоры!
- Да, что же за тупая голова с длинным носом повстречалась на моем не легком пути ?! - начал раздражатся Поппер. - Пидаров нет! Забудь!
- Как нет, когда есть?- продолжал тупить Ы.
- Да нет же их, нет! Есть только геи! И геи все, понимаешь, хорошие! А пидоры, которых нет - плохие!
- А… пидоры, это плохие геи, а геи это хорошие пидары! - начал логическую цепочку БуратЫно. - Так что ли!? И половины из них нет или их всех нет, но они есть, потому что хорошие. А плохих нет, потому что они пидары, а хорошие геи есть, потому что они хорошие пидары!
- ****утся можно мальчик! Как ты меня достал своей тупостью! Какой же ты прАААтивный!!! Надо бы заняться твоим воспитанием, чтобы из тебя пидорос хороший человек, а не тупой неотесанный болван, как сейчас!- сказал многозначительно Поппер.
- Я отесанный! - обиделся Ы. – И папа меня даже зашкурил!
- Зашкурил, говоришь? - глаза очкастого мальчика Гарри заблестели, а ручонки задрожали. - А в каких местах?
- Как в каких местах? – не понял БуратЫно. - Да во всех! По всему телу!
- Во всех местах говоришь, - извращенец Поппер вожделенно закрыл глаза. - А как?
- Как, как. Жопой об косяк. Наждачкой, по всему телу прошелся и все дела! А где не достал - напильником там, шкуркой- нулевкой дотер.
От этих слов Поппера передернуло и он открыл глаза.
- Ну ладно, наждачкой так наждачкой, - немного разочарованно сказал Гарри. - А не хочешь ли милый мальчик с длинным носом и возможно с длинным….Хм…пойдем ко мне в гости, попьем чайку? Может, чо покрепче еще выпьем? - предложил Поппер.
- А зачем к тебе идти, разве здесь нельзя ?
- Чего нельзя? - спросил удивленно Гарри.
- Ну... дружить! Поговорить, пройтись по улице, чтобы все видели, что у меня теперь есть друг! - сказал наивный БуратЫно.
- Видишь ли, милый дружок, - начал Поппер, немного морща нос, оглядывая всего в соплях и грязных лохмотьях Ы. – Друзья должны ходит друг к другу в гости. Ты мне, я тебе и еще раз, и еще раз…. Понимаешь?! Именно так и начинается настоящая дружба!
-А..аа .., - протянул наивный БуратЫно. - Ну, тогда пошли, раз так нужно для начала дружбы.
И два новых, почти друга, направились в сторону дома Поппера. БуратЫно шел размашистой походкой, вытирая сопли и стряхивая комья грязи, прилипшие к его обноскам. Очкастый мальчик Гарри семенил рядом, шаловливо потирая ручонки и воровато оглядываясь по сторонам.
Придя с гостем домой, Гарри сразу куда-то смылся и через несколько минут появился с бутылкой какой-то бормотухи, на которой была криво приклеена этикетка с надписью «Белиззз». Гарри предложил БуратЫно, опрокинуть по стаканчику, тот вначале шел в отказ типа: «Мне папа Карр-лоо запрещает пить, говорит, никогда не пей эту гадость! Сто грамм не стоп кран - дернешь, не остановишься! »
- Я, правда, не знаю, что такое стоп-кран, но папашка очень матерился и грозился меня распилить на дрова или продать в цирк уебищному клоуну, для опытов. Если я буду пить бухло. Ему нужен нормальный, может немного странноватый сын, а не пьяный деревянный отморозок.
- Да брось ты, дурашка! Никто не узнает, выпьешь стакан или два, глядишь, ничего не будет. Ты же деревянный …, - хитро улыбался Гарри Поппер.
И дальше про себя: «Деревянный, блин, я и не подумал сразу, вот ведь, заноз можно нахвататься, лечиться потом придется! Это, наверное, хуже сифилиса, занозы потом вытаскивать и йодом поливать. Ну, уж отступать некуда, начал так начал, этого деревянного дурака разводить».
БуратЫно взял стакан, понюхал и …выпил залпом.
Приятная, теплая жгучая жидкость растеклась по деревянному горлу, Ы вдруг стало как-то хорошо, голова немного закружилась, примерно как тогда, когда он был еще поленом и пьяные грузчики играли им в футбол. Немного стала расплываться ублюдочная морда совратителя Поппера.
- Ащо стакан? – спросил, алчущий утех очкастый мальчик Гарри.
- Да, можжж..но, - ответил Ы, немного заплетающимся языком.
Поппер налил «Ащо стакан». БуратЫно залпом влил его в себя. Поппер поморщился:
- Ну не пьют так Белиззз, как водку, - сказал недовольно Поппер.
- А чо такое!? - удивился Ы. - Мой папашка все так пьет - залпом.
- Ну, может твой папашка-алкаш так и пьет, а Белиззз надо пить медленно, по глоточку, растягивая удовольствие.
- А чо его растягивать?! Вмазал быстрее, дало по шарам - вот оно и удовольствие. Вообще, мой папашка Карр-лоо говорит, что удовольствие надо не растягивать, как очко какой-нибудь соски, а получать сразу, по быстрому и еще драть шмар! А удовольствие растягивают те, у кого не стоит или короткий, или дураки всякие, типа Джужопе. Хотя, хули тянуть, коли не стоит, - начал копировать папашкин пьяный базар БуратЫно. - А не стоит – так завяжи узлом или молчи, или запишись в пидары, или, - БуратЫно спьяну понесло, - или как их там, геи, что ли, ты говорил, хорошие или плохие, одним словом - все пидарасы и пошли на ***!
Поппер ошеломленно слушал пьяную тираду БуратЫно.
- А огурец есть?- спросил Ы.
- Какой еще огурец? – не понял Гарри.
- Какой, какой – соленый бля! - алкоголь уже вовсю долбил в башню БуратЫно.
- Зачем? – не понял Гарри.
- Как зачем!? Закусить пойло, папашка всегда огурец требует!
Поппера еще сильнее передернуло от таких манер, он недовольно сморщил нос.
- Во-первых, не пойло, а дорогой ликер, во- вторых, Белиззз огурцами не закусывают! Это тебе не водка! Белиззз, пьют хорошие мальчики.
- А мне похуй, какие там мальчики его пьют! - Ы уже порядком запьянел. - Гони огурец, а не то разнесу тут все в щепки! – деревянный мальчик пытался быть похожим на пьяного Карр-лоо.
«Во блин, урод деревянный, напился с двух стаканов. Еще вдруг все крушить начнет в пьяном угаре, а я так хотел… », - подумал Поппер.
- Ты говорил, что папашка тебе подарил чудный колпачок и замечательные штанишки? - спросил Гарри, переводя тему с огурца ( который у Поппера был и он был не соленый, а самый обычный, и не однократно использован Поппером, в соответствующих его ориентации, назначениях).
- Ну да. Подарил. Вот все подарки на мне, - начал остывать Ы.
-Дай, как другу, посмотреть? - спросил очкастый мальчик Гарри, дрожащим голосом и глаза его, масляно заблестели. Поппер даже сглотнул.
Пьяный БуратЫно сразу повеселел, наконец, хоть кто-то заинтересовался его подарками. Ы очень обрадовало, что этот прыщавый мальчик, в очках с чудовищной роговой оправой и трясущимися руками, его новый друг, хочет оценить подарки папы Карр-лоо.
Наивный БуратЫно снял с себя колпак, шорты и пьяно, но по детски, добро и доверчиво улыбаясь, протянул свои лохмотья Попперу.
Тот, на обноски и не посмотрел, а взяв их кончиками пальцев, дабы не испачкаться, швырнул БуратЫновские обновки куда подальше, продолжая буравить немигающим взглядом, сучковатое, правда, хорошо отшлифованное, тело Ы.
Глаза Поппера горели как у маньяка, во рту пересохло, руки тряслись, прыщи на роже покраснели так, что казалось ****о очкастого мальчика все в маленьких красных лампочках, волосы слиплись от пота.
-А…а…а, - только и смог выдавить Поппер, - ты не мог бы повернуться и нагнуться?! – дрожащим голосом попросил Поппер.
- Зачем это еще? - Ы продолжал наивно, по детски, улыбаться.
- Ну, там стакан закатился под кровать, ты не смог бы посмотреть?
- Ладно, посмотрю, - сказал БуратЫно и полез под кровать.
У Гарри Поппера перехватило дыхание, пульс бешено забился, руки затряслись сильнее чем у хроника. Очкастый мальчик на ватных, подкашивающихся ногах стал приближаться к стоящему раком БуратЫно, шарившему под кроватью и недовольно бормотавшему:
- Где стакан? Нет тут, бля, никакого стакана и вообще ни *** не видно.
Мерзкий извращенец Поппер дрожащими ручонками расстегнул свою ширинку и протянул свои алчущие грабли к отполированному заду БуратЫно ...
Но бывают в жизни огорчения или попросту тяжелые дни, или как говорится, жизнь дает пинка! В этот день, не только бедный, наивный, деревянный мальчик БуратЫно получил под зад от судьбы, но и грязный маньяк Поппер, тоже был послан судьбой на ***. Ну, никак нельзя было осуществить Гарри его извращенные желания!
Поппер только обреченно простонал: « Бля…где же дырка???».
Гладко отполированный зад БуратЫно - блестел, без единого изъяна и намека на какие-либо трещины или отверстия!
Тем временем Ы выбрался из-под кровати, чихая от пыли. Услышав последнюю фразу Поппера, спросил: «Какая еще дырка, ты о чем?»
Руки Гарри продолжали дрожать, он нервно покусывал губу.
- Во блин, ну как же так получилось, почему ее нет? - Поппер, никак не мог оправиться от такого потрясения. - Ну, должна же быть дырка, куда делась? Во облом! В первый раз, наконец, то ко мне пришел мальчик… я так хотел,…а тут, на тебе, ни *** нет. Ну, как же так?!
- Да чего ты там ноешь? Чего хотел, какая еще дырка, что за облом то? - Ы искренне не понимал, что хотел его новый друг и почему он так чудовищно расстроен.
- Хватить ***ню нести, - продолжил носатый мальчик. - Давай лучше допьем бухло, как его там Берлиз или Бэээлизз, или Бухлизз.
- Белиззз! - простонал Поппер.
- Во, во, Белиззз! Допьем и *** с этим стаканом, не нашел я его под кроватью.
- Какой стакан? - спросил очкарик.
- Как какой? Который, вроде как под кровать закатился. Ты же сам просил посмотреть.
- Ах, ты об этом, - мысли Поппера витали далеко не вокруг стакана. Гарри все еще продолжал сокрушаться о таком чудовищном провале. Ну никак не думал он, что в первый раз у него ничего и не выйдет. Впервые, за столько лет мучений и верчения на ****юлях, несмотря на юный возраст, Поппер, в кой то веке, заманил к себе глуповатого парнишку с длинным носом, напоил и даже так хитро раздел и так круто обломался! Ну надо же!
«Жизнь бьет просто ниже пояса», - горько думал прыщавый извращенец.
- Вот бери любой стакан, да пей, - равнодушно сказал очкастый Гарри.
БуратЫно не долго думая, налил зразу два стакана и залпом выпил. Поппер аж икнул от такой прыти, но ничего не сказал, а продолжил грузиться по поводу неудавшегося совращения длинноносой деревяшки.
- Давай, дерни со мной! - не унимался БуратЫно, продолжая напиваться.
«Нафига мне здесь пьяное, вульгарное полено, без дырки к тому же», - думал Поппер, потихоньку приходя в себя: « Надо бы выставить его, к черту!»
- Нет спасибо, не хочу, не лезет в меня Белиззз, сыт я по горло, - ответил Гарри.
- Ну, нет - значит, нет. Все мое, – сказал Ы, запрокинул пузырь, с остатками бухача и в два глотка допил все буржуйское пойло.
- Да, - чуть охуев, все еще невероятно грустный, протянул Поппер. - Способный мальчик. Жаль, что только в алкоголизме, хотя...
- Послушай, а не хочешь ли ты, дорогой друг, кое-что? - у очкастого Гарри мелькнула мысль. - Не хочешь ли ты вот ... вот эту замечательную книжку в подарок, - и чуть помолчав, - ну, почти в подарок, - сказал Поппер и повертел перед пьяной мордой БуратЫно книжкой. Причем весьма неплохой книжкой, в отличном дорогом переплете, с множеством цветных картинок. Что еще, как говорится, дураку надо?!
- А чо это за книжка? Как это, почти в подарок? - не понял Ы.
- Это азбука. Для дураков и идиотов, кто еще не умеет читать и писать, - с издевкой сказал Поппер.
- Для каких еще идиотов? – Ы злобно сжал кулаки и заскрипел зубами.
- Пошутил я, пошутил, - Гарри подумал: « Что все-таки не надо подшучивать с пьяным БуратЫно, чего доброго, еще люлей навешает, да разгромит его скромное жилище. Мамашка скоро со смены придет со своим мужланом-любовником, навернет, как следует и кабель ее еще добавит. Нет, надо с этим, деревянным чертом, по доброму, а то он как-то быстро возбуждается, жаль, что не в «Этом» смысле».
- Это отличный букварь, по нему можно учиться читать и писать, а еще здесь есть азбука этикета, - Поппер быстро пролистал книгу. - И стоит она целых 20 уёльдо.
Ы никогда не слышал слова «этикет » и тем более, не знал его значения, и ему было вообще по ***, на какую то азбуку. Но деревянный мальчик, ни разу, не видел книжку с цветными картинками - всю такую красивую, стоящую целых 20 уёльдо: как три ящика сосисок 2-го сорта или 3 бочки полугнилых апельсинов!
- А чего надо? Ты мне ее подаришь просто так, друг? - БуратЫно снова просветлел, безумный оскал спал с его, еще детского, лица и он снова заулыбался.
- Подарю, при одном условии. Мы ведь друзья? - хитрил мерзкий Гарри.
- Конечно друзья! Что мне надо сделать?
- Совсем чуть-чуть, самую малость для дружбы. Всего ничего.
- Ну, говори же, говори, - Ы так хотелось эту красивую азбуку.
- Попроси папу Карр-лоо или кого-нибудь еще, просверлить тебе дырочку! - сказал с придыханием Поппер.
- Какую еще дырочку и где?- не понял БуратЫно.
- Ну…дырочку в том месте, на котором ты сидишь.
- А зачем мне там нужна какая-то дырочка?
- Ну, - уклончиво сказал Гарри, - глядишь и пригодится когда-нибудь. На нормального человека будешь похож.
- На человека, правда?! - обрадовался Ы.
- Правда, правда, - интриган Поппер был доволен, что ловко всунул мысль «о дырке» в пустую, простоватую голову БуратЫно. - Скажи папке, хочешь быть нормальным человеком и пусть он тебе сделает - все как у людей.
- Если я сделаю себе дырку, книжка будет моя, без денег?
- Твоя, твоя, без денег. Только уговор, ты мне свою дырку покажешь! Я ее хочу оценить! - гадкий Поппер плотоядно улыбнулся и хитро потер ручонки.
- Да запросто! - дурачок БуратЫно радовался, что так просто и как ему казалось за даром, получит такую классную книжку!
- А теперь беги к папке, он, наверное, тебя заждался, да и Белиззза не осталось.
- Папка меня не ждет, он пьяный, наверное, где-нибудь валяется или колбасится в знакомом шалмане.
- Ты все равно беги домой и ни кому не говори, что был у меня и, что здесь было. Не скажешь? Мы ведь теперь друзья? - закончил хитрый Поппер.
- Да, друзья, друзья!- и обрадованный БуратЫно побежал домой.
Дома папашка бухал вчерную - распивал, в гордом одиночестве, пузырь какой-то левой бормотухи и был уже изрядно пьян. Повсюду в каморке валялись дохлые крысы и тараканы. БуратЫно радостно рассказал ему события последних часов: теперь у него есть добрый, хороший и щедрый друг. Однако Карр-лоо радость сынка не разделил, слушая рассказ, он становился все мрачнее и мрачнее. А после просьбы просверлить дырочку для нового друга, просто пришел в ярость! И начал ****ить бедного Ы тяжелым солдатским сапогом, с кованой подошвой, приговаривая: « Я те покажу, дырочку просверли, порублю нахуй на дрова, сука пидорская. С пидорасами связался, чуть не выебали дурака длинноносого, за какую-то паршивую книжонку жопу продать собрался, за 20 уёльдо! На бля, получай сапогом по роже, да по жопе! Чтобы знал, падла деревянная, с кем корешиться. Долбоеба малолетнего развели как лоха и отъебали бы! Да некуда! Повезло мудаку, что жопа деревянная и цельная. И никакой, бля, дырки! Я тебе лучше *** аршинный прибью, чтоб шмар драл, как подрастешь, да ума наберешься!»
- Папа, я не знал, не знал, что это пидор ко мне подвязался! – пищал БуратЫно, пытаясь, увернутся от чудовищных ударов сапога.
Но папашка крепко держал сынка и дубасил его от души.
- Не знал, говоришь? А вот теперь знай! А вот по ****у, по ебалу, кованым сапогом!
У бедного деревянного мальчика все скрипело, колпак слетел на ***! Он поднял свои, еще хилые ручонки, пытаясь защититься от назидательных ударов, но куда там, сапог возмездия настигал жестоко. Карр-лоо ебашил по роже мальчика грамотно, крепко, от души, помня, как и его в путяги, по молодости, также воспитывали.
Позже, устав и немного успокоившись, Карр-лоо валялся на кровати, сделанной из пивных ящиков. Отпизженный Ы сидел под столом и не смел рта раскрыть, папашка продолжал возмущаться:
- Да я бы всех этих мудаков жопуебущих перехуячил, развелось тут этих тварей до ***. Мочить всех надо! Это же охуеть можно, однозначно! Мальчонке пусть и деревянному уже пройти негде стало. Отовсюду пидорасы выскакивают и на деревянную задницу зарятся! Совсем борзые стали, голубизна задроченная! Иш ублюдки почуяли свободу. А ведь было же время, хорошее вроде, всех пидорасов били по жопе!
Я сам гасил их пачками, если ты пидар – валил сразу. Эти хитровыебанные товарищи разбегались резво и ныкались по своим чморилкам, как только слышали имя «Карр-лоо»!
Вот так я держал всю эту жопобратию, - сжав свой кулачище, продемонстрировал папа.
- И ты, по жизни, себя должен, по правильному, поставить. Всю эту сволоту вжопувыебанную, ***чить жестоко должен. И ****юлей им, конкретных, вешать и бабло снимать. Понял! А этого малолетнего пидораса, как его там зовут, Поппер что ли, надо так отдуплить, чтоб на всю свою поганую жизнь запомнил, как с правильными пОцанами связываться! Если увидишь эту тварь очкастую, гаси сразу, а книжку эту он тебе и так подарит! Лишь бы больше на ****юлях не вертется. Все понял!? Дурак ты в колпаке!
- Все, - только и буркнул из-под стола отпизженный БуратЫно.
Столько событий от одного дня, он ни как не ожидал и пидаров возненавидел на все жизнь!
Рынок
Папаша Карр-лоо заикался как-то, в пьяном угаре: «Что было бы неплохо сходить на рынок, купить жратвы, барахла, одежды-секондхенда, не слишком засратого, а то в лох-мотьях, как бомжи ходим - западло. Да ащо, бухла сивушного купить, по дешевке у старой знакомой, бабки-барыжницы, ну и с****ить, чего плохо лежит можно, а глядишь и халтура какая подвернется. Ащо бутылки пустые сдать можно, вот оно, реальное бабло и будет.
- Папа, так это просто Клондайк какой-то, - сказал весело Ы. – Рынок, значит такое место, где можно и попить, и поесть, и заработать!
- Ага, и ****ы еще получить там можно! - добавил Карр-лоо.
- Это как? ****ы получить? – не понял Ы.
- А вот так! Хорошей ****ы, по еблищу, да, по бокам! А вообще заткнись и ****ом не щелкай, скоро пойдем, и сам все увидишь. Спи, давай, - папа отвернулся к стенки и чуть тише сонным голосом проворчал. - Иш бля, малолетка, Клондайк ему на рынке. Да если бы так, я там жил бы день и ночь, и спал, и срал там тоже! Спи придурок длинноносый!
Папа отвернулся к стенки и через минуту стал похрапывать.
БуратЫно обиженный последними словами родителя стал, с остервенением давить, своим носом, пробегавших мимо, обнаглевших тараканов, стараясь продырявить их с одного удара.
- Не стучи как дядел! – крикнул, злой, было задремавший, папа. - Не то обрежу, на ***, нос! Будешь ходить с таким, как у твоего ****утого пидрильного «дружка», как его там ****ину зовут, забыл, козла этого недоделанного?
- Поппер. И ни какой он мне не дружок, - робко пискнул Ы.
- Во-во, Поппер. Чмошник, пидрило очкастое. Я бы свою собаку так не назвал, а этот дурак откликается. Водишься со всякими придурками, потом дырки просишь просверлить. Спи, сказал!
И в назидание папа запустил в БуратЫно свой тяжелый кирзовый сапог, с подкованной чугуном пяткой.
Сапог пришелся как раз по ****у Ы и до его пустой деревянной головы дошло, что папа хочет спать. Убийство тараканов таким жестоким, шумным и не гуманным способом пришлось отложить на потом. БуратЫно лег на спину и уставился своим немигающим взглядом в потолок, с обвалившийся штукатуркой. Тараканы, почувствовав, что угроза в лице ужасного БуратЫно миновала, стали толпами ломится по каморке, обшаривая все щели и подъедая, громко чавкая, остатки нехитрой пищи, принесенной Карр-лоо из ближайшего мусорного бака.
Из угла слышалось храпение, похрюкивание и свист - папа спал.
На следующее утро, собрав все пустые бутылки в два тяжеленных мешка и взвалив их на хрупкие детские плечи БуратЫно, а один легкий мешочек, взяв в свои руки, Карр-лоо с сынком двинулись в сторону рынка.
По дороге им попался гнусный мальчишка Поппер. Обозвавший БуратЫну длинноносым уродом, чурбаном неотесанным, разбухшим поленом и головешкой без дырки. Бедный Ы никак не мог ответить на такую чудовищную неправду, он еле шел, с трудом передвигая ноги, сгибаясь в три погибели, под тяжестью двух мешков. Ища поддержки, БуратЫно с надеждой посмотрел на папу, но тому алкашу было просто по ***, что происходит вокруг, тяжелое похмелье жестоко долбило Карр-лоо. Не найдя защиты, Ы обматерил Поппера последними и предпоследними словами, пригрозив: « что с мелким пидаром он еще разберется!». Поппер не внял угрозам и продолжил дразнить бедного Ы, а напоследок, запустил в морду деревянного мальчика два больших куска грязи и был таков. БуратЫно шел, чихая и выплевывая грязь изо рта, думая: «Какое же тяжелое у него детство. Папашке родному, на него по хуй, денег нет, ничего нет, да еще всякие уебки глумятся. Но ничего, вырасту и всем вам пидорасам задницы да развальцую!».
Так папа Карр-лоо и его деревянный сынок дотопали, с горем пополам, до рынка.
Попав на рынок, БуратЫно ожидал увидеть бабок и дедок, в лаптях, с мешками, полными плодоовощной продукцией. Но был неприятно удивлен и поражен, увидев непонятных и странных людей, одетых, все как один, в спортивные штаны, с обвисшими коленками, кепки большой площади, с желтыми перстнями на пальцах и с такими же желтыми БЛЯстящими зубами. Причем у некоторых, желтые БЛЯстящие зубы чередовались с обычными - белыми и серыми. А у некоторых и вовсе был один или два желтых зуба и они постоянно толкали какие-то тележки с барахлом. Обладатели большого количества желтых зубов, на толкателей тележек повелительно покрикивали и гладили себя очень довольно и важно по животу, ковыряли зубочисткой в зубах, постоянно цыкая при этом. Говорили они на каком-то непонятно птичьем языке: «Ээээ, вали, мали, бали, хуль, халь, уля, васиза, аршло, булъо, кута, пете, ау, хульмули, буляля, малико, алеё, ээээ!», - то и дело размахивали руками.
- А кто это?- спросил удивленно БуратЫно.
- Это чертижопы. Дети далеких равнин и плоскогорий, причем эти равнины так далеко, что непонятно даже равнины это или, что повыше. Или еще говорят, что это дети высоких пещер и спустились они с этих пещер сюда, потому что у нас тут сладко и сыто, а там голо, голодно и дико. И навешивают всякую желтую ***ню, типа золота, на себя килограммами, кто больше - тот круче. Понтуются меж собой, как папуасы в Африки, кто больше БЛЯстит. Одним словом повыскакивали, повылазили, да понаехали, черти, отовсюду! Вроде их не было, а тут вдруг стало так много, что хоть отстреливай, как бешенных собак! Медом здесь, что ли намазано?! Причем полюбились им особенно рынки, тут их не просто много - а дохуя!!! Похоже они тут уже все, в пещерах наверное никого не осталось. Скоро мы туда жить поедем, лишь бы эти рожи золотозубые не видеть! Так сказать обмен территориями, жизненным пространством. Хотя они ведь назад припрутся, когда все просрут, прожрут и продадут! Ничего сами не могут, а только как продавать, перепродавать и воровать!
БуратЫно шел, сгибаясь под тяжестью двух огромных мешков с бутылками, вокруг сновали туда-сюда одно-дважелтозубые чертижопы, важно расхаживали толстые полртажелтозубые чертижопы. Но все же, меж детей высоких пещер, попадались редкие бабки с котомками, деды с клюшками, какие-то грязные люди все в язвах, от которых пахло дерьмом. Отовсюду слышалось: «Эй, слююшай», «Пакюпай дарагой», «Бэри, свэжий товаръ», «Опитом, опитом, дэшево», «Какхой такой дарагой, што токой гаворишь, савсэм задаромъ отдам такхой красывый дэвушк. Эй кхуда пошель, девушк, красавицъ, стой, бэри за осим, ну харашъоо, за сэм!»
Тут к БуратЫно подскочила какая-то жирная толи тетка, толи бабка, в непонятной одежде. Закутанная, в невероятных размеров, платок, с кучей висящих желтых, белых, красных медальонов на шее, с жирной бородавкой на носу. И только тетка открыла рот……БуратЫно так и охуел – все, до одного зуба были желтые! Рот блестел и переливался на солнце всеми цветами радуги, солнечные зайчики так и прыгали с одного зуба на другой!
- Э-э-э, дарагой, такхой малядой и красыывиййй, дай ручка пагадаююююю. Вся правда раскхажуу, гдэ, когда и с кэм бииль, ы биит, ы будэээт, ы вся какх ыест узнаыш! Дай копэычек и правда твой вэс будэт, всеэ какх эст скаэжуу!
БуратЫно еще больше охуел - его назвали КРАСИВЫМ!!!
- Вай выжуу, выжуу!- завопила глупая бабка.
БуратЫно продолжал охуевать от такого количества золотых зубов и от сказанного скороговоркой, на полуптичьем-полунормальном языке набора слов, смысла которых он не понял.
Но тут на помощь подоспел папашка:
- Чего ты можешь видеть, толстая дура! Пошла на ***! Погадает она, погадай лучше себе! А к пацану не лезь, видишь трудиться он, отцу помогает.
-Иш ты отэц нашеэлс, сынк заставляэт мэшок с пустой бутылк таскат, сам на легкэ ыдёт! Бэдный рэбенк эээксплюэтыруэт, алъкаш прокляэтий!
- Не гавкай, быдло бродяжье, ****уй в свой табор, там командуй и гадай своим рваным обсосам! - сказал Карр-лоо.
- Эхь ты пьяэн, этожь кхто тут рваэн и быдъл, да я своимъ дочеръ всэ зуб залётой вставыэл, колкотк в сэточка купиль, шарьфф махэровий! Цынга-нят всэ в кожаный штани с ыгрушечъний пистолэт ходяэт, чупа-чупс сасут. А ти на сэбя пасматры и на свой сын-оборъвиш, с длынний нос, шас цынга-на пазавъу, он с табой разъбэрётс!
- Да клал я на твоего цынга-на болт! И на «вэсъ», - передразнил Карр-лоо, - твой чертижопский выводок, а то, что у твоих дочерей все ****о золотое, так то, до первого гоп-стопа и пошли они все на ***, в колготках «сэточка»! А шарф моХЕРовый пусть на хуй своим грязным и немытым кобелям накрутят, когда те их ебать, во все дыры, в какой-нибудь грязной подворотне, будут. Свиноматки ебанные! Ебутся как черти, плодятся как тараканы, зараза такая и бегают потом в кожаных штанах с пистолетами игрушечными. Да пусть обсосутся своими чупа-чупсами, в глотку себе затолкают его, шваль малолетняя. Развелось чертижопых уродов, нормальным людям жить мешают!
-Ах ти старий прапойц! Какх ти загаварил, ныщэта галёдраний! Нармальный людям мешаэм, да кхто тут нармалный, ты краснаносий хрэн ыли вот твой аборвиш с длинний нос! - вопила тетка.
Публика начинала интересоваться происходящим, любопытствующие рожи отовсюду наблюдали за разворачивающимися событиями. Привлекала колоритная картина происходящего: какой-то нелепый мальчик, в рванье, с длинным носом, в грязном полосатом колпаке, стоит, сгибающийся под тяжестью огромных мешков, а рядом грязно матерятся, покрывая друг друга последними ***ми, толстая, все обвешанная золотом, уродливая цынга-нка и высокий, тощий, одетый в рванье, тип, с синей мордой и небольшим мешочком в руках - явно хронический алкоголик. Спорящие были в крайне возбужденном состоянии и обстановка вокруг, с каждой минутой, накалялась, готовая перерасти в потасовку, на радость всем местным бездельникам и дармоедам, жаждущих дешевых разборок.
- Гдэ жэ такой нэдадэланний бэрут, - продолжала жирная сука, - вот, что ты пьян подзаборний, что твой насастый вирадок, оба в рваниэ, *** знаыт из какхой диры вылэзлы и туда жэ права качат.
Наблюдавшей публики становилось все больше и больше, толстые золотозубые чертижопы стояли и довольно смотрели на разборку, продолжая ковыряться зубочистками в зубах и поглаживать пузо. Толкатели тележек перестали суетиться и сев на свои тележки смотрели за происходящим, чертижопы-продавцы, поручив присмотреть за товаром своим подругам из ближнего зарубежья, занимали удобные места, поближе к происходящему. Простые и не очень простые посетители рынка, т.н. нормальные люди, весьма заинтересованно притормаживали и ждали, что же будет дальше. За короткое время, происходящие привлекло внимание больше половины рынка.
- Да я вабщэ матъ гэроынъ, бальшой дэтей васпытал, буд прэжный страна мнэ бы мэдал далы, - не унималась цынга-нка.
- Какая ты к черту героиня, толстая сука, - говорил Карр-лоо, брызгая изо рта слюной, на окружающих. Окружающие морщились, стыдливо доставали платки и вытирали слюни алкоголика Карр-лоо с носа, с ушей, со лба. Некоторые, из наиболее близко стоявших, не выдерживали слюнного водопада и спешно покидали место скандала, вытирая лицо руками, платками и полами одежды. Ругая себя за излишние любопытство: хотели посмотреть и поразвлечься, а получили плевок в рожу и не один. Как же гадко было уходить т.н. нормальным людям без покупок и оплеванными вонючей слюной, из нечищеного рта папашки БуратЫно. И не кому было пожаловаться, и обратиться за сочувствием – все, включая представителей власти, были поглощены происходящем, и не было никому ни какого дела до нескольких оплеванных мудаков и мудачек.
А Карр-Лоо меж тем продолжал:
- Бля, героиня нашлась. Да все твое геройство, что тебя дрючили, где только можно, как кошку дранную, твои же дружки цанга-не немытые. А про методы современной контрацепции ты отродясь, старая ****ь, не слышала. Вот и оскотинилась, как свинья в загоне, приплод за приплодом. Свиноматка чертова. Кролики, наверное, меньше ебутся и рожают, чем ваше стадо. А медаль тебе за что? За то, что наплодила кучу шалав и бандитов, которые по притонам, со всякими черножопыми ебутся, а потом рожают таких же уродов, ходящих в кожаных штанах и с игрушечными пистолетами, а потом меняют их на настоящий автомат и грабят и убивают мирных граждан. А все потому, что их ****утая мать без какого-либо образования, ебется со всякими, да по рынкам ошивается, гадает сука, наебывает честных граждан. A еще, может ты, мразь, мне скажешь, что наркотой не приторговываешь?! А все эти ебучие золотые зубы и колготки в сеточку, твоим бы****кам, ты на гадание заработала?!
- На гаданыэ, на гаданыэ!- испугалась цынган-ка.
- На гадание?!- совсем расвирипел Карр-лоо. - Твое гадание потом коробками, да стаканами толкачи впаривают, по школам и институтам! А, сука!? Говори, ****ь цынган-ская!
И как не была зла, бешанна и тупа толстая цынган-ка - она поняла, что их разборка принимает неожиданный и неприятный оборот. Ох, как ей не хотелось, на глазах почтенной публики, поднимать тему «распространения наркотиков». Ведь она, толстозадая гадалка, действительно, в тихую, впаривала разбодяженную дурь. Не только коробками и стаканами, но, и ведрами, и мешками. Чтобы соскочить с неприятной и скользкой темы - тем более, недалеко стояли держиморды и все внимательно слушали, но пока не вмешивались - цынга-нка решила перевести тему на бедного, зачуханного БыратЫно. Который так и стоял, прогибаясь под тяжестью двух мешков с пустыми бутылками и слушал, как обкладывают друг друга ***ми взрослые, периодически вытираясь от слюней Карр-лоо, и пытаясь понять смысл происходящего: «Чего это вдруг папашка, сцепился с этой жирной ублюдочной теткой?»
- Ты мнэ тут всэ в уш дуэшь, старий, пьяний хрэн, а малчонк твой сматры как прогнулсэ под мешок, поды сэйчас упадет, - сказала жирная цынган-ка.
- А тебе, что за дело? Старая ты дура! Ты лучше отвечай, ****а, о чем тебя спрашивают!
- Э гдэ это видан, чтоб дэт таскалъ мэшки с пустой бутылок, при старой рэжим такой дажэ нэ был!- продолжала соскакивать с темы наркомании тетка. - Ты пасмотры на нэго - в грязний кольпак, в лохмотьэ, вэс какойт касобокый и нос нэпонятний, длыний, прыщэмыл кто? Или ты алкаш дома, его ****эш хорош?
Наблюдающая публика заинтересованно перевела взгляд на носатого мальчика. БуратЫно стало как-то не по себе от такого явного любопытства чужих людей, да еще эта старая, закутанная в длинный платок толстозадая ****а, говорит обидные слова. Обзывает недоделанным, кособоким и еще, сука, материт его длинный нос, которым БуратЫно так гордится. Вспомнив Поппера, это проклятого мальчонку, который с утра обзывал и швырял комья грязи в лицо, папашку, съездившего по ****у тяжелым сапогом перед походом на рынок и еще - не давшим вволю поубивать тараканов. И люди, все чужие вокруг, зырят, суки, раскрыв хлебальники, черти проклятые. И мешки эти огромные с бутылками - заебали. И эта жирная тварь, с желтыми зубами, гадко и обидно обзывается. БуратЫно, в момент, почувствовал себя глубоко несчастным и обделенным, понял, что жизнь дала очередного крепкого пинка. Понял - в его хрупкую, неокрепшую душу снова плюнули и насрали, и продолжают срать, все кому не лень, паскуды. «Но, нет. Не будет вам так, суки!», - подумал Ы и сжал свои детские деревянные кулачки: «Вырасту, я вам всем отомщу, падлы!»
- Да ти пасматры на этот вэс грязний, глаз выпучен, вэс какойт сучковатыий, - продолжала тетка распекать Ы. - Да и вабщэ отрубыт этот длинний нос, сдэлат как у всэх.
«Мой нос моя честь!», - сказал про себя Ы: «Никакая толстая ****а, не смеет надо мной глумиться! ». И сжав посильней кулачки, всадил свой длинный нос в жирную задницу. Цынга-нка дико заорала от боли и от неожиданности. БуратЫно был мал, да удал! В продолжение - приложил по тупой башке тетки еще с верху, одним из мешков с бутылками, под вопли Карр-лоо: «Что ты сынок!? Там же…было…деньги. Эх, мудак! Можно было и так ей по ****у съездить! »
Под дикий звон бьющегося стекла, жирная цынган-ка рухнула на землю с воплями:
«Памагытэ! Убывают!»
Любопытствующий народ расступился ошарашенно. Держиморды решили не ввязываться в происходящее и покинули место наблюдения, понимая, что поживиться на этой дешевой разборке ничем не удастся.
- Эх, сынок стока бутылок. Эх, зачем, ну е-мое, - вся бушевавшая злоба и бешенство у Карр-лоо прошли и уступили место глубокому сожалению о разбитых, собственным сынком, бутылках, считай деньгах.
- Бля, пару бутылок барматухи, штоф одеколона или пол-ящика политуры можно было организовать. И всё, бля, об голову этой уродливой уебанки! Да лучше б я ей все золотые зубы выбил. Эх, сынок, ну зачем ты так, ай я яй яй. Совсем не думаешь о старом отце, - расстраивался Карр-лоо.
Тем временем, старая ****а выбралась из-под мешка с несостоявшимся штофом одеколона, вид у нее был весьма покоцанный. Боязливо озираясь по сторонам и еле слышно, почти про себя бормоча, что-то по цынган-ски. Понятно было, что не спасибо говорила.
- Чего это ты там бурчишь, старая ведьма? - стал снова заводиться Карр-лоо. - Получила ****ы?! И еще получишь, тварь ебливая! Где мои два пузыря бормотухи? Кто мне их вернет? Не твоя ли тупая башка, из-за которой я лишился бухла?!
Цынган-ка хотела что-то возразить, но покосившись на оставшейся целый мешок с пустыми бутылками, решила не испытывать судьбу: слишком чувствительно, да и голову жалко.
И хотя эта шмара была ко всему привычная, особенно ее ****а: часто получала люлей от своих ебырей цынга-нов. Но чтобы мешком с пузырями получить по голове, за свой поганый язык – это было для нее впервые и весьма непривычно, неприятно, да к тому же больно. И пары зубов золотых - не хватает!
Но тут собравшийся народец начал расступаться и перед участниками и зрителями потасовки нарисовался Батоновах Обуголзадомбей Рамсы Вали Вахмэдд Чурбангулды Батут Елды Туда Оглы, а покороче - просто Батоно. Авторитетный рыночный чертижоп, который «эта, типа» за порядком следил на рынке. Короче «эта» смотрящий был, ну и все такое.
Цынга-нка как увидела его, разом осмелела и кинулась прямо в ноги авторитетному рылу чертижопу:
- Батонъчык, убывают шайтан. Бъют чэстний женшин. Вот эти – алькаш проклятий и упыръ длинноносий, при вэсъ чэстный людэй днем. Менэ матъ героиня бъют. Я пагадат хотэл. Дабро э лудямъ сдэлат! Задарам, так хотэл. От сердц свой. А мэнэ за мой даброт, тэпло к людэм, на *** паслал и ыщо мэшок с пустой бутылк по галов мой ебнулъ! Два залатой зуб выбыл. Все оны вот эты стоятъ два упыр.
Батоно – жирный, пузатый рыло чертижоп, обвешанный пятью золотыми цепями, с огромными печатками на всех пальцах, обвел окружающих тяжелым взглядом, весьма громко цокая при этом своим золотым ртом, приговаривая: «Вай, вай, вай. Э-эээ што такой слючился? Кто такой устроыл. Вах, вах, вах ». Не обращая внимания на причитания и кудахтания ****утой цынган-ки, остановил свой взгляд на БуратЫно и его папашке. Внимательно изучил их нелепые одежды и оборванный вид. Зрелище откровенно не впечатлило: высокий, синерожий оборванец – явно хронический алкоголик, а с ним какой-то кособокий мальчик, с длинным носом, весь в рванье и с чудовищно большим мешком за плечами. Хотел уже Батоно послать на *** этих двух обносков и позвать дружков-чертижопов, чтоб навешали конкретных люлей и выкинули, в зад, с рынка этих двух рас****яев, со всеми мешками. Но!
Батоно узнал в Карр-лоо старого крест майданщика, авторитетного арестанта, с богатым уголовным прошлым, имевшего не одну ходку в крытку по уважаемым статьям. Вспомнил, как пересекся с Карр-лоо на одной из зон, где был обычным фуцаном и шестирилой. Загремев по молодости, за порожняковый косяк – ****ил капусту и морковь на колхозных рынках, спички, соль и всякую поебень в магазинах, а потом менял их на ношенные трусы у местных доярок и скотниц. Делал он это для удовлетворения своих деформированных сексуальных потребностей. Хотя доярки и скотницы были очень довольны таким выгодным обменом – где же еще найдешь такого идиота-извращенца, которому можно впарить свои засратые, ношенные и драные трусы, в обмен на свежие продукты и прочее барахло. Но как это бывает, имелся побочный эффект от подобной деятельности: Батоновах, иногда бывал бит друганами колхозниц - механизаторами и мотористами, когда те узнавали, куда же девали трусы их подруги жизни. Но, будущего смотрящего за рынком такие отклонения, как походить неделю с опухшей от ****юлей рожей, не особо останавливали. Он продолжал извращаться, пока его не изловили разъяренные колхозники, не от****или до полусмерти и не сдали держимордам. Те, борясь за раскрываемость преступлений и заботясь об отчетности, приговаривая: «Был бы человек, а статья найдется», всунули ему статью, припаяли срок и отправили греться на зону. Там Батоновах чуть было не опидорасился из-за своих сексуальных отклонений, но вовремя прочухал, что к чему, подшустрил где нужно, подмазал кому нужно. И, в общем, неплохо зажил, шестеря и прислуживая авторитетным арестантам. Получил погоняло «Уеботан», продолжая выполнять конкретные поручения до последнего звонка. Откинувшись с зоны, заматеревший Уеботан приземлился в городке Уйня, вышел на местную общину чертижопов, назвал себя солидным погонялом – «Батоно», понтанулся перед общиной, типа знаю уважаемых людей, козырнул известными кликухами, с кем конкретно дела рамсил пока на зоне чалился. Типа живу по понятиям, чертей давлю, правильные порядки уважаю и вообще, на нарах я почти в законе был! Промолчав, правда, что дела его сводились к тому: «Эй, Уеботан, метнись, принеси», или «Уеботан сгонял по быстрому!», или «Слыш, чуркан немытый, ну-ка бля, подгони нам чефирку », или «Эй, ты, Уебо закрой ботало, пока фуфло не открыли. По пырому, постирал мне носки, трусы», или « Алё, чо ты там ****ишь Уеботан, заткни хлебало за пазуху, притухни, там в углу».
Рынок только открывался и местные чертижопы были обычные голимые барыги – где бы чего подороже перепродать. Зону не топтали, по крыткам не чалились, с блатарями особо не рамсили, понятий не знали. А времена наступали тяжелые, все чаще на рынок подваливали залетные фраера, которые ****или чертижопов, отбирали товар и требовали дань. И когда появился такой распальцованный соотечественник, то местные чурбангельды быстро повелись на тот фуфел, что он им втирал и порешили: «Уж лучше платить своему, чем кому-то». Батоно раздувался от важности, гнул пальцы и обещал все дела и разборки, по – правильному, замять и развести. Вот так и стал обычный извращенец, шестирила, а по жизни ****обол и прогоняло Батоновах – смотрящим рынка.
По счастливому стечению обстоятельств для Батоно, трясти рынок заваливалась всякая гоп-мелюзга, малолетние лохи, одетые в спортивные штаны с «пузырями», от известных мировых марок: «ABIBAS», «ADIDOS», «RIBOВОK» , «RIBONT» , «PUMpA», «NAYKik», в дешевые кожаные куртки, из свиной кожи на размер больше, преимущественно китайского производства. Предварительно наслушавшись и насмотревшиеся блатной романтики, купившие на шестерых, а то и восьмерых убитую тачку и все в ней, разом, ездившие, на стрелки и разборки с такими же дибилойдами, как и они сами. Решившие: « Мы типа БРИГАДА! Бля, типа держим!». Осталось найти только - кого держать. Вот так и искали, по всяким рынкам и ларькам - где получали ****юлей, люлей, битой промеж глаз, а иногда деревянный ящик и горсть земли, напоследок. На место выбывшего брателы садился такой же круглый идиот и все продолжалось по новой. Хотя, у подобных «бригад» периодически получалось срубать кое-какое бабло или товар у бедолаг, кто рамсить, по правильному, не умел, или за которых некому было заступиться. Вот так и гужевались подобные «держатели», с дачки на ****юли и обратно. Периодически ложась в землю, насовсем. Но поголовье подобных придурков, странным образом, не уменьшалось.
Так Батоно с подобными бригадами разбирался просто. Сидя у себя в офисе, стоявшем в центре рынка. «Офисом» назывался старый вагончик, еще со времен революции обитый не оструганными досками, крашенный масляной краской, снятый с колес и поставленный на кирпичи. Молодые отморозки «держатели» солидно подкатывали к рынку на убитой «шахе», из нее, еще более солидно, выходило 8 человек, чинно одергивая пузыри на коленях и прикрывая, разъехавшиеся швы на китайских куртках. Цинично сплевывая сквозь зубы, грозно, с презрением оглядывая прячущихся за прилавок торговцев и пугливо жмущихся по углам случайных посетителей рынка. Делали «морду кирпичом», а ля «до свидания мозги» и не спеша, вразвалочку, оттопыревая указательный палец и мизинец на обеих руках, всем своим видом показывая явное пренебрежение к присутствующим, шли на разбор, с представителем чертижопской ОПГ.
Батоно сидел в солидной, характерной позе, на высоком стуле, типа троне, держа растопыренные пальцы соответствующим образом. Презрительно оглядывал вошедших, небрежно гоняя спичку из одного угла рта в другой. И начинались серьезные пОцанские рамсы.
«Эта, типа чего хотите?». Приехавшие пацаны говорили: «Типа платить надо». Батоно презрительно усмехался и интересовался: «За что?».
«Понятно за что, за охрану», - отвечали пацаны.
«А вы кто такие, кого знаете, чо можете», - спрашивал Батоно.
«Да мы, бля», - стуча себя пяткой в грудь, говорила молодая братва: «Мы бригада – Большие Конские! Можем все, бля!»
«Не знаю таких», - говорил Батоно.
«Да ты чо», - еще сильнее стучали пяткой в грудь пацаны: «Мы из села Далекий ***, нас все там знают».
« Кто все? Назовите с кем лазите, дела, какие разрулили?»
« Да ты чо гонишь, мы всех там держим, все под нами ходят», - начинал, распялятся старшой, не забывая прикрывать одной рукой разъехавшиеся швы, одетой на голое тело, родной китайской куртки, а другой придерживать спадающий «ABIBAS». Не желая, чтобы при таких солидных терках, обнаружились нестиранные и не снимаемые две недели холщовые трусы, которые он взял погонять у папы, да так и заныкал.
Меж тем конкретный базар продолжался. Приехавшая братва рамсила:
«Все под нами ходят, все нам платят. Все нас боятся. Знаем, Васю Пукало, Сысоя Ошпаренного, Витку Лысого, Мишу Ботало, Рашпиля, Санька Коцанного, Лохматого, Рината Узкозадого, Леху Бухалу.»
« Чо за лохи? В первый раз слышу!», - презрительно кривя рожу, говорил Батоно: «Чо они там держат, хлев какой-нибудь, пару сараев или борова на случке?».
Глумился над отмороженным молодняком Батоно.
После обвинения в принадлежности к лохам, вышеперечисленных и очень уважаемых во всем околотке Далекий ***, конкретных пОцанов, рожи правильных, деревенских братанов из бригады Большие Конские, дико в гневе, перекашивало. И самый нетерпеливый отморозок, небольшого роста, по клички Пук, с воплями: «Порешу за пацанов, сука!», пытался, в припадке ярости, броситься на важно восседавшего Батоно и навешать ему конкретных ****юлей, как он видел в кино с Брюсом Ли. Но был вовремя схвачен, более выдержанными его коллегами. С напутствием, типа: «Тихо, чо дергаешься, мы на солидном толковище, а не в подворотня фраера обуваем». А далее к Батоно: «Ты чо, такое гониш алё-малё! За базар, конкретно, отвечать придется, слыш ты! Ты чо, на наших старшаков такое лепишь, бля! Кто лохи?! Да они, в натуре, масть держат в области!»
- Знаю я, билиат, такую маст. На зоне, чысто, когда чалылся пално такых фуцанов залэтных било. Маст бля дэржут оны в колхоз! У доярок какой-ныбудь, в сараэ, сыски жмут. Патом понт рэжут из под шконар, да ачко драиют, блатата дэшевый.
- Ты, че гонишь, кто режит понт из-под шконоря? Алее! За базаром следи, - продолжала, но уже мене резво, возмущаться братва.
- Ша на нари! - командным голосом цыкал Батоно. Братва начинала смиреть, Пук уже не рыпался и его никто не держал.
- Да я, бииля, с автарытет одной маст. Шконар с занавэск у меня биль. А «за базар», «за гонышь», ща отвечат приидетсэ всэм. Я с самым Ахмэд-Ташкэнтскэм чэфыр кумарыл. С Вован Костромскый, на этап рамсыл. С Ныкол Пытерскым стрелк забывал, а на кутаыском цэнтрал, с самым Пашей Опа нэпонятки разводыл! – втирал порожняк Батоно, в стерильные мозги братанов.
Недавние простые, деревенские пацаны, а ныне активные участники бандитской группировки «Большие Конские» из Далекохуйской ОПГ, начинали реально стрематься от услышанных кликух и принимать прогоны Батоно за чистый ништяк. По собственной непреодолимой тупости, неоддупляя ситуацию, что половина из перечисленных жила, кто десять лет назад, кто двадцать, а кто уже и давно глубоко зарыт. Но все перечисленные уголовники, были более чем авторитетные и легендарные в свое время. И знакомство хотя бы с одним из них решало, у знающего лично, почти все блатные проблемы, а у не знающего - их в разы прибавлялось. Но, что взять с деревенского братана, у которого три класса образования и мозг похож на пустую тумбочку, куда можно класть все! Даже самое порожняковое дерьмо! Молодые отморозки верили в эту туфту сказанную Батоно. Типа понимали, что залетели не по адресу и с таким «авторитетным » чертижопом лучше не связываться, а потрясти в подворотне какого–нибудь подвыпившего фраерка.
- Да, ладно братан, так бы сразу и сказал, что масть конкретно держишь, по правилу рамсишь и по понятиям живешь, - начинал заминать дело молодняк.
Батоно довольно ухмылялся, что снова развел очередных идиотов, типа братанов. Развел на такой голимый гон, что узнай, кто из действующих авторитетов, что какой-то бывший шнырь, так почетными кликухами козыряет и про масть порожняки тусует - вертеться бы тогда Батоно на заточках, да на ***х и парашу фуфлом драить, до конца своей никчемной жизни. Но конкретных блатарей пока на рыке не появлялось, а молодым дибилойдам в штанах «ABIBAS» и подобные сказки прокатывали.
И все-таки, появление на рынке маститого блатаря, пусть и в рванье, и с пустыми бутылками, и лет 10 как в завязке - не предвещало ничего хорошего. Хотя Карр-лоо и отошел от блатной темы, но со старыми кентами иногда терся, гужбанился по хазам, куражился на малинах. А те урки, с кем он бухал, были еще при делах и могли запросто Батоно на перо поставить или в асфальт закатать. Да и местная блатная кентовка, которая на рынок не совалась, но могла вмиг разломать идиллию: навешать ****юлей всем торговцам и разгромить рынок, если узнает, что чертижопые доебываются до блатных, пусть и спившихся. А Батоно так не хотелось что-то менять в своей сытой размеренной жизни, он так сладко пригрелся у кормушки под названием «рынок». За последнее время, ни каких новых «держателей» и «бригад», на убитых «шестерках», не появлялось. Все шло спокойно. Батоно заплывал жиром, откусывал самые шоколадные куски, пух от комфорта и уже видел себя в роли эдакого охуевшего бая, которому все кланяются, все уважают и куски пожирней отламывают.
А еще Батоно напрягало, что с блатным какой-то непонятный, странный мальчик с длинным носом, в полосатом колпаке, на лысую голову. «На лысую!!! Вах… неужели этот маленький ублюдок скинхед!». Батоно знал, что со скинами мутить опасно, от****ят или чего хуже - убьют, за милую душу. Да и за какую душу?! Задаром, запинают и разбираться не станут - коренной ты чертижоп или недавно приехал. Очень не любили скинхеды рыло чертижопов. «Да попалась парочка залетных – один бывший уголовник, другой скинхед, приперлись на рынок бутылки сдавать?!»
А так как Батоно был весьма недалекий чертижоп, а попросту тупой, его ограниченный мозг стал раскручивать фантазию дальше:
«Странний какхой слючай, уголовник и скынхэд, што-т здэсь нэ то!»
И тут Батоно осенило, он хлопнул себя прилюдно по лбу и сказал «Вах!» и далее продолжил про себя:
«А вэдь подстав навэрняк, эты двоэ пришель почва пронюхат , пасмотрэт чо за дэл здэсь дэлаетс, нэ инач копают шайтан праклятэй пад ринок. Скынхэд, сволоч длынноносий, как зашифровалс, э кальпак на галова адэл, чтоб лысый башка нэ видэн биль. Лохмотьэ какхой-то адэл, мэшок с пустой бытылк взял. На бомж, хочэт бит пахожь, сьука. Э, нэт Батон нэ правэдёш, Батон всё выдэт. И этот старык, дурак, как его забил, шайтан прокалятий, звалы. Э, э, Карр-лёё вродэ. Тожэ пахож тут, какойт мутный дэл хочэт дэлат. Нэт, нэт, мэнэ нэ провэдеш, я старий опитный Батон, всэ знай. Надо показат этым, что всэ харош и спакоен здес на ринок, чо карэнной насэленый здэс уважаэм, чо хочэт тот ы дэлай. Хочэт уважаемий чэловек цынга-н ****эт - пусть ****эт. Хочэт пустой бутылька по галовэ глупий баба дать - пусть даэт. Глупий головь, а тем балший глупий баба нежалько. Такой добра наваломь. Нэт, никакх нэльзя этих людэй злыт, надо какх-то по хароший вапрось рэшыт. Нэ то разгонятъ, разгромят патом ринок, злой друзья, этих людэй. Как патом Батон жыт будэт. Вах! Какхой плахой шайтан сюда ых прынес?!»
И додумав последнюю мысль, Батоно развернулся и дал смачного пинка цынган-ке, со словами:
- Пошель отсюда, нахуюй, тольстий, глупий жэнщин, нэ видэш, кто пэрэд табой - уважаымий чэловэк, пришель пустой бытилок сдават!
Золотозубая бабища ну ни как не ожидала такого! Цынга-нка думала, что Батоно, который дрючил ее не раз в бытовке и в своем «офисе», на окраине рынка, разберется с этими двумя дураками. От****ит их как следует, бутылки отберет, а может и денег снимет. А тут - пинка под зад и пошла на ***. И от кого – от своего периодического хахаля! Ведь она ему так хорошо давала, куда хочешь и во все места, куда влазит и не влазит. Батоно всегда был доволен и говорил «Вах!». А теперь, мало того, что при людях мешком по голове уебали, так еще и любовник пинка дает и на хуй посылает!
- Батончык, за что?!- взвизгнула цынга-нка
- Савсэм свой голова пустой не думаэш, глупий жэншин! Зачэм уважаэм людям прыстаеш, со своым «погадай»?! Нэ выдэш спэшат, дэл дэлают, бутылок пустой сдают. Давай, давай, уебэвай, гадай в другой мэста!
И наподдал еще пинка, совсем охуевшей, от услышанного, бабище, чтоб шевелила веселей своей толстой задницей.
Гадалка кроя последними ругательствами, правда по цынга-нски и Карр-лоо, и БуратЫно, и еще больше козла Батоно, поплелась в загончик, где тусовалось ее племя, отряхивая пыль и осколки со своего, невероятных размеров, платка.
Почтенная и не очень публика стала расходиться, понимая, что всё интересное уже прошло и новых представлений не предвидится.
Карр-лоо и БуратЫно приготовились к худшему и никак не ожидали такого развития событий. Шарманщик думал: « Щас набежит толпа чертижопов и вломит по первое, и второе число, а тут так неожиданно – из грязи, как говорится, в князи. И в «уважаемые» записали!».
- Вай, дарогой госты, нэ абращай вниманый на бэзмозглий гадалк, глупий женшин, что с токой взятъ, нэ понимаэт что дэлаэт! К такой уважаэмий чэловэк пристаеэт. Бутилка вэсь, свой пустой галова разбиль. Уважаэмий, дэла сэрьезний пришель дэлат, а тут, этот жирний гадалк присталь. Вай, ущэрб нанэс. Но ничего страшний, я вэсь видэл, что тут билль. Она во всем виноват, я снэй разбэрус!- сказал Батоно и представил, потирая руки, как он будет разбираться в бытовке с её жирной попой. И еще брата Арамгутана позовет, а может еще и племянника, Вахрузжопу прихватит, тот бааальшой любитель жирных задниц!
-Ай, всэ рэшым, всэ разбэрэмся, - продолжал Батоно, - бытылк разбитий кампэнсыруэм. Пайдэм дарогой госты, я всэ с бутылочник улажу.
И покосился на БуратЫно, который весьма недружелюбно смотрел на Батоно - того аж передернуло.
«Иш какх скынхэд праклятий зыркаэт, испитываэт, навэрный», - подумал Батоно: «Надо би пабыстрэй сбагрыт их шайтанский бутылка и справадыт, этых дьвух, с ринка».
- Пайдэм, пайдэм, дарогой, счас, всэ сдэлаэм, - забормотал Батоно. И уже не вразвалочку, а семенящей, быстрой походкой, направился к ларьку с надписью «Прием. Стекло и прочей тары».
Подойдя к ларьку, Батоно знаками дал понять ларечнику, что вот этот высокий, как жердь, весь в лохмотьях и синей рожей, тип, и недоделанный, кособокий, длинноносый, в нелепом колпаке мальчонка – весьма и весьма уважаемые люди. И весь этот пустой хлам, что они притаранили, надо принять по самым высоким расценкам.
Ларечник – хроник и пропойца со стажем, посмотрел с наглой ухмылкой, на таких «уважаемых людей», одного из которых, а именно Карр-лоо, он видел каждый день, в разных притонах и подворотнях, в дупель пьяным. Но спорить с Батоно не стал, а про себя подумал: «С чего бы это вдруг, этот старый дурак Карр-лоо и его бракодельный обрубок-сынок круто так поднялись и стали такими «уважаемыми», что сам смотрящий рынка за них пустые пузыри сдает?!». Отсчитал бабло и отдал «уважаемым людям», в трясущиеся руки.
Старый шарманщик пересчитал и охуел - стока бабла за пустой хлам, да всего лишь за один ебучий мешок, он не получал ни разу в жизни! Моментом прикинув, сколько можно купить бухла и закуски: « Быть пьяным и сытым. Или только бухла, хрен с ней с закуской. Быть только пьяным! Водка и так накормит. Это ж сколько можно ни *** не делать, валятся в каморке и бухать, на все и на всех забить!»
Карр-лоо блаженно потер руки и удовлетворенно закатил глаза. Но тут же вспомнил, что он же «уважаемый» и надо держать масть. Шарманщик, с явным достоинством обвел, всех присутствующих, взглядом. Деревянный сынок переминался с ноги на ногу, не зная, что ему делать дальше, бутылочник криво ухмылялся, типа: «Ну, ну, знаем мы таких уважаемых…», Батоно учтиво смотрел и улыбался во весь свой золотой рот.
- Э, э, всэ харошё дарогой?
- Да, нормально! Годится, – выдавил из себя Карр-лоо. - Щас затарюсь пойлом и отвалю на хазу.
- Слюшай можэт чэм эщо памоч?- учтиво продолжал лебезить Батоно.
- Да не, сам справлюсь и мальчонка у меня смышленый, к тому же, - а далее про себя:
« Во, бля, пристал, спровадить тебя лохобеса чернорылого побыстрей, а то дружбаны подумают, что я с чертижопами замутил».
Батоно недружелюбно покосился на «смышленого мальчонку». Тот топтался на одном месте, злобно и недовольно посматривая, из под колпака, на окружающих.
«Да уж, смышлёнь, скынхэд проклятий иш как зиркаэт, сволоч!», - подумал Батоно.
- Кхарошо дарогой гост, што будэт надо, я здэс на этот ринок, мэнэ можэш найты, - сказал Батоно, развернулся и почесал в свой «офис».
- Ну вот, бля, теперь дело за малым, - сказал Карр-лоо, сынок послушно дернулся. - Да не за тобой дурак, а так, к слову пришлось. Щас пойдем затаримся и на пару недель или больше будет как в раю! Пей да спи, спи да пей, пей да сри, сри на все! Красота, да и только!
А дальше про себя: «Вот, ведь бабла привалило! А может эта уеботварь цынга-нская здесь не в почете и если ее ****ить каждый раз по ****у пузырем, то будут бонусы и скидки?! Пришел на рынок, вломил этой сучей гадалке по еблищу и вперед тариться дешёвой водкой. Надо бы эту ситуацию, как следует прорамсить. Но это потом, а сейчас пора в ларь, купить звенящий и булькающий билет в рай».
Подумал и поковылял к ларьку с надписью «Водка Вино Шампанское Пиво, все в розлив + почти свежая закуска».
Когда Карр-лоо тарился водкой и пивом, БуратЫно дергал папашку за рукав и гундосил:
- Пап, ты обещал купить сосисок 2-го сорта.
- Обещал, обещал. Мало ли, что я тебе, дураку, обещал. Ты же деревянный. Не *** сосиски жрать, еду на тебя переводить, пусть даже и 2-го сорта.
- Ну, купи хотя бы 2-ой свежести, папа!
- Вот, бля, разбаловал рас****яя. Опилками да углями тебя кормить надо, может пользы от сына-долбоеба больше будет. Стакан бормотухи ведь обещал доставать каждый день. И где он? Сидишь целыми днями в углу, ***ню всякую бормочешь, да тараканов долбишь - вот и вся твоя, бля, польза. И вообще заткнись и не ной, совсем ты меня заболтал. Забыл себе в нычку сивухи, да пару пузырей одеколона купить на догонку, когда рай закончится.
- Ну, пап я сосисок хочу, - гундосил Ы.
- Ладно, не канюч, куплю я тебе это дерьма, как их там, сосисок 2-ой свежести. Может и сам как-нибудь поем, спьяну.
Через час, папа Карр-лоо веселой пружинистой походкой, налегке, что весьма не свойственно для хронических алкоголиков, шел в направлении своей каморки. В паре метров позади чикалял БуратЫно, нагруженный, под завязку, батлами с водкой, пивом, борматухой и одеколоном. И чуть ли не к голове, бедного мальчика, был прикручен ящик с сосисками 2-ой и даже 3-й свежести, которые добрый папа купил, по очень большой дешевки, у пьяного мясника. Тяжесть ноши пригибала бедного БуратЫно к земле, мысли о доли сиротской, при живом папашке, стали снова одолевать и он начал хныкать.
- Тяжело мне папка тащить всю эту хрень, на своих хрупких, детских плечах, где это видано, что бы детей использовали как гужевой транспорт, как лошадей каких-то зачуханных?! Как вьючное животное ты меня используешь, нет мне радости и детского счастья, живу как в пещере – полная изоляция.
- Иш, как фраерок малолетний зазвонил, бля. Нет ему детского счастья, да на *** оно тебе нужно?! В песочнице ему, видите ли, рыться, как свинья, хочется, в игры дурацкие играть и сопли на кулак наматывать, с дружками идиотами. Ты еще в коляске захотел бы покататься и соску пососать… Да, кстати, о сосках, есть тут у меня одна знакомая, погоняло Ирка-дырка, надо бы мне ее зацепить в наш алкогольный рай, а то давно я никого не дрючил! - и дальше к БуратЫно.
- Да и вообще тяжело, бля, ему. Да с какой ****ы тебе тяжело, сынок ты мой носатый? Ты же деревянный и тебе должно быть по хую! А он падла ноет, нет ему детского счастья, да я ж все для тебя. Наизнанку выворачивается родитель! Вон этих, сосисок дешевых тебе купил, а мог бы и одеколона пузырек себе. От глотки пойло, ради твоей ненасытной утробы, оторвал. Себя удовольствия лишил. Ты же знаешь, что одеколон для меня как лекарство! А ты тут мозг мне выносишь, детства у него нет - неблагодарная скотина. А если будешь еще ныть и ****еть тут всякий порожняк, скормлю я твои сосиски о****олу Джужопе и пусть, его старого пердуна, заебет диарея и отрыжка!
Перспектива, выбитый из жадноватого папашки с таким трудом хавчик, скормить, старому диарейщику и пердуну, да к тому же моральному уроду Джужопе - ну ни как не канала и БуратЫно тяжело вздохнув, еще раз вспомнив о своей сиротской доле, решил заткнуться.
Карр-лоо, тем временем, попивая из горла водяру, рассуждал:
- Вот, бля, сегодня какая-то глупая ****а, хлебало раскрыла и получила сразу, по своей корявой роже. И моментом, бля, нас зауважали, все эти рыла чертижопые и прочий сброд, с этого ебучего рынка! И этот уебан Батоно, как раскланивался перед нами! Чуть ли не жопу подставлял, старый, жирный бесогон. Мол, все, что хотите уважаемый! Во бля! А не какой-то там, *** с горы!
Карр-лоо многозначительно поднял палец вверх, раздуваясь от собственной важности.
- А я тебе скажу, сынок, почему оно так вышло. Как по жизни себя поставишь, так оно и будет. Либо ты будешь бить по роже, либо тебе будут бить и не только по роже, и не только пустой бутылкой, а ебашить будут так, что хоть жопу на изнанку выверни, легче не станет. Не ****и, не голоси, не кричи, не жуй сопли, как та старая ****а с рынка, а сразу бей по морде, по ****у, да сапогом! Уважать будут! Поднимешься сразу. Во, бля, как мы сегодня. Как все эти туземцы, псы ебанные, сразу задрожали, когда поняли - кто таков Карр-лоо!
И залпом допил бутылку водки.
- Ибо я страшен в гневе! Всех, бля, на болт намотаю! - папашка в порыве экстаза сжал кулаки и погрозил куда-то вдаль.
Потратив весь свой гневный запал на угрозы условному противнику, Карр-лоо как-то сник, вернее его начал косить выпитый алкоголь. Он обнял, а вернее просто повис на ковыляющем БуратЫно. Тот крякнул, но устоял. Проявив чудовищную силу, чтобы не упасть, под такой непомерной тяжестью. Теперь, бедному деревянному мальчику предстояло тащить, не только бухло и сосиски, но пьяного папашку. Помянув парой ласковых счастливое детство, БуратЫно на трясущихся, подгибающихся ногах и проявляя нечеловеческие усилия, двинулся в сторону дома.
Папа, меж тем, периодически приходил в себя и начинал поучать Ы.
- Слушай сынок, - шептал заплетающимся языком шарманщик, стараясь придать нежный и заботливый оттенок своему скрипучему голосу, - если кто-то одет не по форме, бей его по роже и все будет в норме! Ебаш по вражьему рылу, так, что бы ни встал. И бля, зауважают, еще как зауважают, погань помойная. А так, если будешь послан на ***, по жизни, то будешь и отпизжен. Как отпизжен, по жизни, этот старый дурак Джужопе. Кол ему в зад! Педофил проклятый! И следи за базаром! Ик, следи, ик ….за базаром…,- Карр-лоо начал засыпать, вися, на еле передвигающем ноги Ы, - …за базаром…на хуй…по жизни…пидоры…как поставишь, - продолжал бормотать всякую ахинею пьяный Карр-лоо, - …ебашь всех...черти мутные… всех замочу, суки….
Простые истины, от пьяного, засыпающего Карр-лоо, совершенно не доходили до сознания БуратЫно, тот был сконцентрирован на одной мысли - лишь бы не упасть. Вскоре папашка отключился и благополучно захрапел, повиснув плетью на самодельном сынке.
А бедный, деревянный мальчик, тужась и пыжась изо всех оставшихся сил, продолжал движение в сторону каморки, таща непомерно тяжелую ношу. Проклиная свою судьбу- злодейку и матеря всех - и рынок, и цынга-нку, и папашку, и водку, и сосиски, и старого дриста Джужопе, и Батоно.
Малъвына и Красная Шапожопочка
Малъвына родилась, в отличие от всех местных придурков, в очень даже приличной семье. Где папа был, по молодости, великий ботан, да так им по жизни и остался. Про таких говорят «ботан с аксессуарами», т.е. ходил, исключительно, в круглых очках, с открытым ртом, в носу постоянно торчала козявка, а в руках он сжимал потрепанный портфель. Одетый в полосатый костюмчик, вида «я из детсада», на ногах тапочки и гольфики, в кармане засморканный платочек. Выражения «извините» и «пожалуйста», были его основными словами. Мамашка Малъвыны была под стать папашке - вся пай девочка из пуританской семьи, с высокой моралью и жестокой дисциплиной. И как следствие строгого воспитания и жестких лишений простых радостей жизни, папашке она дала, первый и последний раз в своей, да и его жизни тоже, на пятый год после свадьбы. Результатом чего и явилась на свет Малъвына. А так как папашка был, по жизни, «голимый ботан», то после первого раза ему было как-то неловко и не удобно просить продолжения, да и стоял то у него, мягко говоря, слабовато. И решил малъвынкин родитель забить на поебушки и ударится в воспитание дочки, в изучение всяческих наук и псевдонаук. Мамашка была этому несказанно рада. «По быстрому отмучилась – дочку родила и ****ся не надо. Малохольный муж не пристает, книжонки свои, ботанские, читает и в туалете, раз в полгода, дрочит - красота!». А раз все так складывается, по пуритански, удачно, то можно все свое время посвятить Малъвыне и вбить в ее голову накрепко мысль, что девочки должны ебаться только один раз в жизни и только для производства себе подобных. Поэтому Малъвина с ранних лет была окружена однонаправленной родительской заботой и такой же лаской. Девочка ходила во все возможные кружки и секции, занимаясь, чем только можно: скрипка, фортепьяно, кларнет, тромбон, бальные танцы, английский, немецкий, французский, итальянский, испанский, художественная гимнастика и даже умудрилась пару лет побарабанить в оркестре народных инструментов и потанцевать чечетку. Словом, росла весьма образованной и интеллегентной девочкой. Мама и папа всячески пытались оградить дочку от дурного влияния улицы. Где, как они считали - одни подонки, дегинираты и шваль всякая ошивается. А девочка должна расти умненькая и хорошо воспитанная. Черепа не пускали ее играть даже в песочницу, говоря - что нечего детям, как свиньям в грязи рыться. Да и к тому же соседские дети, все какие-то не воспитанные, хамоватые и грубые. Будущие уголовники и пьяницы, одним словом. Мамаша даже завязывала Малъвыне глаза, когда водила ее в школу или в секцию, чтобы девочка не видела всякие грязные надписи и похабщину на заборах, и на стенах типа «***», «****а», «мудак», и прочую поебень, что обычно пишут всякие необразованные мазилы. Проходя мимо рынков или массовых сборищ народа, где как считала мамашка, ошивается всякое отребье, она затыкала маленькой дочке уши, дабы та не слышала, как грязно матерятся взрослые глупые дядьки и еще более глупые тетки.
Малъвына росла в таком розовом, иллюзорном мирке, охраняемом, бдительными ботаном-импотентом папашкой и фригидной дурой-мамашкой. И выросла бы наверняка такой же ****утой динамисткой и сукой, как ее маман, если бы не повстречала как-то в женском туалете, дома культуры завода «Железное ведро» - Красную Шапожопочку, зашедшую туда случайно, можно сказать, по ошибке.
Красная Шапожопочка была далека от культуры и весьма малограмотна, читала по слогам и с трудом писала, что являлось результатом трудного детства. Её мамаша, на пару со старой бабкой, постоянно избивали её с особой жестокостью. Вымещая на ней злость и обиду, за тяжелую женскую долю. За то, что прожили всю жизнь в бедности и глубоком ****стве, за то, что не встретили, ни бабка, ни мать, нормального мужика-кобеля. Всю жизнь им попадались какие-то пьяные упыри, с полустоячими членами, которые даже всунуть-то, как следует, не умели. Постоянно приходилось им, после таких ухажеров, самоудовлятворятся, то огурцами, то кабачками, то какой-нибудь толстой палкой. Бедная, маленькая Красная Шапожопочка не понимала, за что ее ****ят родные и называют будущей, малолетней *****ю, воспринимала происходящее как должное и терпела побои. Мечтая вырасти и выбить мамашке с бабкой все зубы, вломить им, как следует, за все свои лишения и ужасы детства.
И вот, как-то раз, старушка слегла с застарелым геморроем и несварением желудка, в своей будке, на другом конце леса. Мама решила побаловать бабку, но в душе замышляла сделать гадость проклятой старухе - чтоб просралась по полной, старая сука. Испекла жирные, сочные пирожки и хотела попросить Шапожопочку отнести их старой больной параноичке бабушке, которая так их любила есть, на старости лет. Мама сделала задуманное и положила на стол. Увидев испеченные пирожки, Красная Шапожопочка решила: маман с бабкой снова сожрут всё в два рыла, а бедной девочке не достанется ни крошки и решила опередить события. Засунув пирожки в корзину, ломанулась к ближайшему чурбан-колхозному рынку, где втридорога впарила чертижопам всю эту ебучию стряпню, показав, по ходу, свой зад. Иначе, алчущие зрелищ, чертирылые торговцы отказывались платить тройную цену за бодяжные пирожки. Спихнув жаренный бутер, Шапожопочка купила, на вырученные деньги, себе белые трусы и бутылку водки. Чем осталась очень довольна: так удачно скинула хавчик.
А что потом там, кто-то говорил и писал про то, что к ней по дороге к бабушке, грязно домогался какой-то серый, зубастый чертила, с большими глазами, зубами, ушами и возможно ***ми. Вызнавал, где живет бабушка и прочую хуйню, пытался отобрать пирожки и залезть под юбку, так это голимый ****еж и гон! Красная Шапожопочка была девчонка не промах, послала на хуй серого кабеля и нихуя ему не дала, ни под юбкой пошуршать, ни пирожков. А дала она ему по ****у сапогом керзовым, в которых, по бедности, ходила, приговаривая: «Не хуя, тут всяким хвостатым наркоманам шароебиться и к людям приставать! Иш, кобель дранный, пирожков захотел, а в рыло с разворота? На вот, сука хвостатая, кирзачом промеж зенок своих блевотных получи!». С тем серый, хвостатый наркоман и убрался, не солоно - ебавши, как говориться.
Встретились две девочки в толчке. Малъвыне сразу понравилась бойкая розовощекая девчонка в белых трусах, красной шапочке и кирзовых сапогах, говорящая на непонятном языке, как потом оказалось – отборном мате. Малъвына сразу захотела с ней сдружиться и узнать побольше, и поближе о той неведомой, и так манящей жизни на улице, от которой ее так оберегали папашка и мамашка.
Вот с этого знакомства и началось моральное падение Малъвины, так и не ставшей железной целкой, как того хотелось ее мамке.
Поначалу Малъвина стала прогуливать занятия в своих многочисленных секциях и кружках, потихоньку ругаться. Вместо учебы и танцев, стала шляться со своей новой знакомой по самым разным злачным и не очень местам, где тусовались всякие отбросы и полуотбросы общества. Малъвына оказалась прилежной ученицей и довольно быстро научилась ругаться матом, сплевывать сквозь зубы, лузгать семечки и произносить с особым прононсом: «Але-э!?», «Че!?», «Ну, ты кАзеллл!», «Слышь!?», «Отвали урод!», «Убери грабли, мудак!», «Типа, чо надо баран?» и прочь. Особенно ей нравилось посылать «На *** » всяких идиотов, которые к ней подваливали с целью познакомиться и поразвлечься. Малъвына все еще оставалась чистенькой и опрятной девочкой. Похотливые кобели тучами слетались на свежее молодое мясо. Весть, что у Красной Шапожопочки появилась новая подруга из приличной семьи, еще не ****ь, к тому же - вся из себя такая правильная и воспитанная, мгновенно облетела все подворотни и малины. И местное жлобье и урло стали спорить меж собой, чисто по кентовски, кто ж ее первый чпокнет и на ****ский путь наставит. Но пока Малъвына ни с кем чпокаться не собиралась, хотя Шапожопочка постоянно ее подговаривала, типа: «Чо, ломаешься как целка, трахнись-понравится!». Но Малъвына, несмотря на новое ублюдочное окружение, все-таки хотелось большой и чистой любви. На что Красная Шапожопочка отвечала: «Большого, умелого хуя тебе надо подруга, а там глядишь и большая любовь ломанется».
Вскоре Малъвына научилась бухать, курить, глазом пивные бутылки открывать. На школу и кружки забила большую и чужую елду.
Папа и мама были в глубоком шоке. Как это могла их дочка, такая лапочка и паинька, так изменится, за короткое время. Из послушного ребенка - сделаться неуправляемым, полупьяным подростком. Родители ругали ее, наказывали, запирали дома. Но ничего не могло остановить девочку. Малъвыну тянуло, как магнитом, на улицу, в подворотни, к новой жизни. Она все равно сбегала и шаталась с Красной Шапожопочкой, по хазам и притонам, приходя домой под утро, неуверенной, пошатывающейся походкой, грязная, воняющая дешевым куревом, икая и дыша одеколонно-водочным перегаром.
«Здравствуйте, ик, папа и мама , ик, я тут, ик, с подругой, ик, слегка заболталась, ик, а чо вы не спите, ик, а уже утро, ик, ик, ну, я пойду к себе, посплю немного, а то засиделись че-то с кодой кентов, в мульку долбились ик, ик, ик ,ик…». И шла спать, как была не раздеваясь, в грязных ботинках. Пачкая чистую, ажурную постель комьями грязи, отваливающимися от ее засранной одежды.
Ни гневные протесты мамашки: «Ну как тебе не стыдно, ты же из приличной семьи, тебе надо учится и в кружках заниматься, что о нас люди подумают!? Ты же культурная девочка, а ведешь себя как проститутка, позоришь меня и твоего ученого папу. Мы так старались, чтобы ты выросла человеком, а ты уподобляешься всякому быдлу» и т. д. Малъвына отвечала: «Пошли вы на ***, дорогие родители, я уже не маленькая, отучилась и отзанималась свое. А на стыд, я клала болт одного своего знакомого дурака, который мне предлагает перепихнуться и стать его телкой, уже второй месяц!». От таких речей у папашки-имотента вяли уши и еще больше вял его висящий член, мамашка зеленела и падала в обморок, а их непослушная дочка, как ни в чем не бывало, шла спать.
Вот так, раз за разом, бывшая пай-девочка все больше втягивалась в уличную жизнь. Родители, еще какое то время, сопротивлялись такому ужасному поведению дочери. Приводили знакомого держиморду, который тряс перед ней своей ксивой, в цвет с обезьяньей жопой и рассказывал о вале детской преступности, ужасах и беспределе спецраспределителей для малолетних преступников. Но его Малъвына обложила большими ***ми и далекими ****ами. Посоветовав - его красножопую ксиву, вставить себе самому в зад. Еще предки приводили различных своих ученых и авторитетных знакомых. Которые пытались доказать Малъвыне, с научной точки зрения, тупиковость, ошибочность и аморальность ее поведения, что социальный аспект такого образа жизни, обществом осуждаем и порицаем. И отдельные индивиды, вступившие на данную скользкую дорожку, быстро скатываются, сами того не замечая, на дно общества. Становятся отбросами и изгоями. Без какого-либо будущего. Чуждыми элементами, по которым плачет тюрьма и могила. Мальвына в пух и прах разносила подобную доктрину, оперируя знаниями, и терминологией усвоенной от ее новых уличных знакомых, приводя в ужас родителей, несвоевременными, для столь юного возраста, познаниями в области гениталий, человеческого размножения и половых извращений. В ее доказательной базе, опровергающей, все приведенные, авторитетными знакомыми, научные доводы, часто фигурировали люди с нестандартной половой ориентации, мужские и женские интимные органы, глаголы, описывающие процесс размножения, сослагательные наклонения, междометия, слова паразиты и уголовная лексика. Авторитетным знакомым предлагалось: отправиться в путь, с использованием мужского полового органа, в отдельных случаях, упоминалась дальняя дорога, с использованием женских половых органов. Некоторые знакомые, в процессе научного спора, не раз причислялись к сексуальным меньшинствам, с призывом - мгновенно использовать свои вторичные половые признаки, в грубой извращенной форме. А также заняться удовлетворением заднепроходного отверстия, как своего собственного, так и широкого круга лиц. С использования подручных средств и предметов, не всегда адекватно подходящих для данного действия, по размеру, форме и назначению.
Как правило, после подобной интеллектуальной беседы, приглашенных знакомых, рафинированных-интеллегентов, увозили на персональных машинах - каретах скорой помощи, в предъинфарктном и полуобморочном состоянии. А мама с папой ведрами пили успокоительное и транквилизаторы.
Малъвину пытались поместить на спецлечение, но все тщетно. Из первой больнички она сбежала, выбив дверь, сломав всю мебель и с****ив весь запас реланиума, плюс засунув соседке по палате, старой мозгоебке, градусник в жопу. Из второй, ее просто выселили. Медперсонал, увидев, какие хмыри и малолетние ****и ходят навестить бедную малютку, просто охуел и поспешил избавиться от такой своеобразной пациентки. Со временем, мама и папа Малъвынки стали свыкаться со своей горькой судьбой - девочка растет у них не хорошая и воспитанная, а юная уголовница, с садистскими наклонностями. Что к ней домой иногда приходят такие прожженные уркаганы со своими шалавами, что волосы дыбом и не только волосы встают. Особенно часто появляется какая-то шлюшка в красной шапке, весьма вызывающего вида, а за ней, через некоторое время, подваливают какие-то сомнительные типы и устраивать дебош в комнате Малъвыны. Пьянство, ****ство, дым коромыслом, вероятно оргии. Вот к этому приходилось приспосабливаться предкам Малъвыны. А дочка, тем временем, жгла по черному. Бухала, курила дурь, шлялась по блатнякам и менее стремным местам. И везде с Красной Шапожопочкой. Они фактически стали подругами – не разлей вода, или как говорили - не разлей ****а, или не разбей ***. Но все-таки, до последнего момента отличались, хотя и вели одинаковый - разгульный образ жизни. Красная Шапожопочкачка была откровенная ***** и ****ась почти со всеми, с любым мутным рылом, кто мог налить, или накурить, а иногда и просто так за компанию, или просто потому, что ****а чесалась. Одевалась она простовато, даже можно сказать, вульгарно грубо. Денег у нее не было. ****ой много не заработаешь, да и не стремилась она особо ****ой заработать. Потому, как была *****ю в душе и готова была дать бесплатно любому, страждущему и алчущему утех, если у того хотя бы полустоял или полувисел. Ну, а если какой ее очередной, ебырь-чертила, подарит какую-нибудь хуйню, вещь ношенную или украшение пизженое, то красная ****юшка искренне, по детски, радовалась и готова была преданно сосать, и давать, не по разу. Личное барахлишко у нее было скудное, помимо выдающийся красной шапки - одно замызганное платьице, белые трусы и кирзовые сапоги, купленные на деньги от реализации затыренных пирожков. Еще была пара ношенных белых трусов, которые со своей ****ы сняла и подарила ей Малъвына, т.к. поизносились они изрядно, да и папашка с мамашкой подогнали ей новый комплект «неделька». Так что старое тряпье можно было, смело всучить своей лучшей подруге. Чему та была несказанно рада и по такому случаю предложила уступить Малъвыне, на ночь, очередного, своего, только что откинувшегося с зоны кобеля, с большим болтом и погонялом Робинзон Хуй. От чего Малъвина благоразумно отказалась. Не еблась она еще, не еблась. И одевалась, несмотря на хазы, кентов и малины, чисто и опрятно: в чистенькие белые трусики, чулочки, накрахмаленный передничек и конечно - огромный бант на голове. Хотя бухала и курила не меньше, а даже больше чем Красная Шапожопочка, пытаясь наверстать упущенное. Но рано или поздно все когда-то случается, все бывает, и бык свистит, и хуй летает. Вот такой залетный хуй, гастролер, мелкий жулик и вор на доверии, бывший гражданин иностранного государства, приехавший учится по обмену, а после несостоявшийся гастрабайтер, а теперь волею злой судьбы, преступник и лицо разыскиваемое властями, по совместительству, к тому же, брат БуратЫно, откликавшийся на кличку - Пиноки-йоу, как-то нарисовался в городе.
Отцы у них, конечно, были разные и меж собой не знакомые, и никогда не встречавшиеся. Более того, из разных стран, хотя чем-то, по отмороженному образу жизни и уебанскому поведению, похожи. Мать одна, мягкая и податливая росла когда-то в далеких, диких, северных лесах. И росла бы дальше, если бы ее не завалил на лесоповале отбывающий наказание, за особые преступления перед обществом, вечно пьяный и вечно злой, осужденный, отправленный пилить лес в далекие вьебеня, чертила с длинной бородой, моральный разложенец и будущий мучитель кукол – Карабас-Уебасс.
Как всегда, прежде чем валить лес, Уебасс обоссал, с особой циничностью, чей-то будущий комод или лодку, или гроб. Бормоча злобно: « Не ***, не хуй, тут стоять, суки куда послали, живу тут в жопе. Ну ничего, скоро я вас всех ****ей…», - и принялся пилить ствол дерева, полубеззубой пилой. Невдомек этому дураку было, что из этой обоссанной и кривоспилинной древесины заделается скоро Пиноки-йоу и его брат - крутой рамсист БуратЫно. Который таких люлей ввалит Уебасу и его кодле, что, бля, лучше бы он это дерево обратно как-нибудь прибил и бежал подальше, на хуй или в жопу, со всех своих кривых ног. А пока Карабасс-Уебас ничего не знал и не догадывался, и даже ничего не предчувствовал, т.к. кроме своего пуза, и алчных похотливых желаний, он не чувствовал ничего. Уебасс попеременно пилил, злобно и громко матерился, ссал на дерево, чтобы лучше пилилось, тупой, как его голова, пилой. Дерево как-будто чувствовало, что наступает ****ец и ни как не хотело валиться, чем очень бесило Карабасса. На Уебасса сыпались сверху сучья, шишки, птичий помет, летела кора, дерево отчаянно сопротивлялось, наровило хлестнуть Карабаса веткой по его красной роже. Карабас громко матерился и плевался : « Ничего не понимаю, какое-то странное дерево, как будто живое, никак сука не хочет пилиться и ветками, как руками машет, падла. Или мне все это с бодуна кажется? Но не хуй, кажется - не кажется, маши - не маши, все равно спилю в ****у, поедешь на дрова, полено чертовое!». Сплевывал очередную порцию птичьего говна и коры, набившуюся в рот и продолжал хуячить тупой пилой дальше. Промучившись двое суток, изодрав в клочья свою бороду и одежду, выссав всю мочу, и покрыв хуями кого только можно, и нельзя – Карабасс завалил непокорное дерево. И тут же хлопнулся от усталости и уснул. Спал он беспокойно, ему снились кошмары.
Его преследовало какое-то полено, с длинным носом, с сучьями вместо рук и кривыми ногами. Которое, дико смеялось, требовало какие-то деньги и грозило найти золотой ключ где угодно – даже в жопе Карабасса. Затем Уебассу снилась его прошлая скудная сексуальная жизнь. Как он в молодости самоудовлетворялся, закрывшись в туалете, а его там застукали дружки, нещадно избили и объявили суходрочером. Снилось, как он робко приставал к тем немногим страшным девушкам, что жили в его захолустном городке, а те его игнорировали и посылали на ***. Снилось как «это» у него было в первый раз, с пьяной, целлюлитной теткой, старшей его в три раза, ходившей в рваных панталонах. Снилось, как у него, от волнения, в первый раз вообще не стоял и он от того дико краснел, и нервно пукал. Снилось, как он стал покупать небольших надувных кукол в секс-шопе и развлекаться по всякому. Снилось, что с куклами ему все-таки лучше – они безмолвные, послушные, мягкие и податливые. С ними можно делать все, что подсказывает его больное воображение, бить плеткой, вешать на гвозди, дергать за конечности, откручивать головы. Особо его возбуждало, одетым в обтягивающие кожаные штаны, обмотав бороду вокруг своего голого тела, устраивать развратные действия, путем принуждения и избиения кукол на людях, так сказать публично, устраивая концерты и перфомансы. Все прошлая жизнь проносилась в его беспокойном сне. И как черная тень, во всех уголках его сознания, присутствовал мрачный облик непонятного, злобно ухмыляющегося полена, с длинным носом и в полосатом колпаке, которое протягивало дрожащие руки-сучья к прошлой и будущей жизни Карабасса.
Уебасс проснулся от ужаса увиденного в холодном поту, крепко сжимая в руках пилу, чувствуя к тому же, что кто-то его кусает за жопу.
«****ь, приснится же такая ***ня», - были первые впечатления о увиденном сне.
Невдомек было бородатому жлобу, что видел он вещий сон.
« И еще, что за суки меня в жопу кусают, горит уже вся», - пробормотал Уебасс.
Суками оказалась огромная толпа комаров, жадно жрущая кровь будущего мучителя кукол. Голодная мошкара оккупировала голую жопу Карабаса, светившую из разодранных лохмотьев. Уебасс ударом тяжелой руки размазал кровавым следом большую часть проклятых комаров, другая, меньшая часть, не желая быть, вот так запросто, размазанной по жопе Карабасса, с недовольным жужжанием, свалила. Карабасс-Уебасс еще немного полежав и поматерившись, принялся за обработку сваленного дерева. Понимая, что скоро нарисуется вертухайский конвой и если дерево не будет готово – получит хороших ****юлей, и лишиться баланды на три дня. Но и тут дерево никак не хотело сдаваться. Как не махал топором, злобный Карабасс - топор проскакивал вскользь, ветки никак не рубились и продолжали хлестать его по роже. Как не пилил пилой – пила постоянно застревала, теряя зубья. Да еще к тому же, пару раз поскользнувшись, Уебасс насаживался толстой жопой на здоровенный сук. Его гордости - бороде, пришел реальный ****ец, так и осталась она вся на коре и ветках дерева.
Приехавшие вертухаи увидели, злого, ободранного Уебасса, с жалкими клочками некогда большой бороды, торчавшими из его перекошенной рожи. И всего, за трое суток, Карабасс срубил одно дерево! Толком даже его не обработал - затупил топор и пилу, при этом. Вломили они крепких ****юлей Уебассу. ****или его долго и с удовольствием. Выбили все гнилые зубы, чтобы сука запомнил, как провокации устраивать, саботажник чертов, нормы не выполнять и казенный инвентарь портить.
Вот такой простой случай на далеком лесоповале, произошедший с обычным, никому не известным, мелким жуликом и к тому же извращенцем Карабасом-Уебасом, оказал влияние, в будущем, на многие подрастающие и выросшие поколения.
С Пиноки-йоу Малъвына познакомилась при распитии спиртных напитков, на очередной хазе, во время конкретного загула. Ей сразу понравился, симпатичный парниша, с длинным носом и говорящий с приятым, как потом оказалось, итальянским акцентом. Он резко выделялся на фоне пьяной швали, что собралась в тот раз в блатном кутке. В свою очередь, Пиноки-йоу с удивлением обратил внимание на чистенькую, ухоженную девочку, да еще и целку к тому же, в таком задроченном шалмане. И быстренько подсел к ней на уши. Вешая разную лапшу и не только. Рассказывая всякую муть про заграницу, про учебу, про общение с неграми, про освободительное движение оборванцев и про своего дружбана Че-поллину, который сейчас томиться в застенках на далекой родине. Еще втюхивал разный порожняк про музыку. А когда узнал, что Малъвына полжизни провела в музыкальной школе, вообще конкретно подсел ей на мозги, вдувая про талант, призвание и прочую муть. И Малъвына будучи, в первую очередь, телкой, начала таять, писька стала мокрой, желание поебаться начало просыпаться. Но по привычке, Малъвына запела старую песню, типа рано, мама не разрешает и вообще, зачем это нужно, можно и так посидеть, пообщаться и потанцевать - хотя трусы ее можно было выжимать. Но ****а, не талант, как не прикрывай ладошкой – все равно выебут. Ночью Мальвына была трахнута.
Во все щели и во всех позах. И ей это очень понравилось, даже просила повторить. Так, что Пиноки-йоу к утру был необычайно заебан, а его соответствующая деревяшка разбухла до невероятных размеров, от долгого нахождения во влаге и не желала заправляться в трусы. Железная целка пала. А всего-то делов: пару дополнительных часов езды по ушам, пузырь дешевого портвейна и ноги Малъвыны на плечах Пиноки-йоу! После той ночи Пиноки-йоу куда-то свинтил или его повязали держиморды, а может и дружки завалили. А вот Малъвына стала испытывать непреодолимое влечение к мальчикам, с особо длинными носами и скрипучими конечностями. Но в будущем, к её большому сожалению, попался только один. Да и тот из местных, необразован и слегка ****ут, но какой у него был нос…
После опыта с Пиноки-йоу, Малъвына стала немного при****овывать, не так мощно и вульгарно как Красная Шапожопочка, но ****у свою с залетными фраерками она почесывала и не за стакан портвейна, а как минимум - за дешевый кабак или модную шмотку. Кенты и блатняк ее уважали, а прочая шелупень, и подавно! Хоть и стала она ****ью, но *****ю высокого полета. Частенько зависала с каким-нибудь конкретным пОцаном, делающим «чисто» дела, на несколько месяцев. Но потом находился еще более конкретный пОцан, который еще более «чисто » делал дела и Малъвына быстренько, и умело подставляла ему свою ****у. Иногда из-за нее у пОцанов возникали конкретные разборки. Серьезные рамсисты терли на предмет « Типа, кто ты есть то?! Чтоб моей телке понты на ее ****у предъявлять?». Кто не умел или не мог, по правильному и конкретно, обосновать «Типа ебу ее по праву, потому что она, бля, моя. А тебя не знаю и погоняло, твое собачье, в первый раз слышу» отправлялся в больницу с черепно-мозговыми травмами или в ближайшую лесополосу, с напутствием «Еби себя в рот, чертила». Ну а Малъвына оставалась с пОцаном, который себя правильно по жизни поставил и расплачивалась ****ой по полной, за такой, бля, блудняк.
С Карабасом-Уебассом Малъвына познакомилась в трактире, когда тот откинулся с зоны и конкретно бухал по этому поводу. Заматеревшему, на жестоком лесоповале, Уебассу очень хотелось разрядиться, после искупления вины перед обществом. А тут, как раз две симпатичные девчонки скучают за соседним столиком. Карабас, не долго думая, заказал пару пузырей дешевого пойла, подсел к телкам и давай понтоватся под реально пахана. Как он конкретно масть держал и был в отрицалове, что его все суки и администрация боялась, а честные арестанты уважали. Красная Шапожопочка быстро повелась на этот порожняк и чем больше бухала, тем больше ей хотелось дать такому авторитетному пОцану, с такой завораживающе, длинной бородой, а может и не только бородой... Хотя Малъвына, конечно, Уебассу понравилась больше, но вела себя как целка, гордо и надменно смотрела, сучка, на бородатого арестанта. Всем своим видом показывая – *** тебе, а не моя ****а. Но как говориться, голодный хуй не выбирает, а что дают туда влетает. Всунул Уебасс Красной Шапожопе по самый экибастус. Но Малъвынку, ****ь, запомнил и задумал, все-таки эту сучку жестко отодрать, как-нибудь.
Время шло, Малъвыну подзаебала блатная романтика и она стала все меньше, и меньше рвать по хазам, и малинам. И ****у свою подставлять разным прикинутым блатнякам. Малъвына решила окультуриваться. Сказалась прошлая, ее целочная мамо-папиковая жизнь. Концерты, театры, книги и прочь. Круг общения сменился до не узнаваемости, стали появляться люди совсем других тем. Малъвына впала в другую крайность, вместо матерых уркаганов, прожженных босяков и конкретных пОцанов, завела себе знакомых из серии: жеманные мальчики и девочки, деятели искусств, голимая интеллигенция и прочая пидорастия. Все ее поклонники мальчики, были чистенькие и опрятные, все такие умные и начитанные. Одна половина была откровенные пидоры, а другая полупидоры. При длительном общении с подобной публикой, вскоре приклеилось к ней прозвище «Малъвына – девочка с голубыми…» Особенно ее одолевали поклонники Арлекикин, Артемонхуемон, Пьерот и еще несколько подобных, театральных придурков. Кто из них был пидор, а кто полупидор Малъвына не разбирала, да ей вообщем то было похуй. Давать она им – не давала и в обозримом будущем не собиралась этого делать. Да и не хотелось ей ****ься, ****у свою она конкретно начесала по притонам. Мысли ее все чаше уносились в прошлое, к тому дню, когда она познакомилась с мальчиком, с длинным носом, говорящим с итальянским акцентом. Вспоминала свой первый раз. И образ длинноносого мальчика, в ее сознании, все больше романтизировался. Она вздыхала по ночам, вспоминая его сучковатое тело, так приятно пахнущее древесиной, а по утрам ее трусы все были мокрые…
Карабасс-Уебасс.
Как он стал пособником развития рынка и за что его отправили на лесоповал.
Жил некий чертила, по имени Карабасс-Уебасс, в городе ****овск-Уебанск. Был он весьма отмороженного вида: непропорционально большого роста, невероятно жирный, с огромными руками-клешнями и растопыренными, толстыми, как сосиски, пальцами. Ножки у него были короткие и мясистые, со ступнями 35 размера - хоть босоножки надевай. Огромное пивное пузо, пересекала татура «бля буду - не забуду». Торс рыхлый, с жирными, как у девки, сиськами. Голова была, как огромная тыква, с копной жестких, черных, соломенных волос. Лицо он имел обрюзгшие и заплывшее. Хотя правильнее, наверное, было бы сказать – еблище, одутловато- красное, как круто сваренный рак, всё в оспинах. Уши мясистые и оттопыренные. Глазенки выпученные, красные и свирепые. Нос большой, с огромным, воспаленным прыщем. Рот наполовину беззубый, в силу буйного характера. Особая примета: невероятно длинная борода, в которую Карабасс-Уебасс закутывался, когда спал. Или когда все пропивал и надеть было нечего. Или когда его мертвецки пьяного, спящего в какой-нибудь канаве, раздевали местные мелкие воришки. Его гордость – борода, была грязная, в колючках, соплях и еще каком-то дерьме. Но Карабасс-Уебасс ее любил, он помнил, как начал ее отращивать в местах лишения свободы. А попал он туда по своей непроходимой глупости и неуемной жадности.
В далеком прошлом, Карабасс был молод и красив, любил выпить и хорошо погулять. И как-то раз, дабы раздобыть денег на выпивон и поебушки, с****ил нистатиновую свечку от геморроя, прямо из трусов своей бабушки, спящей летаргическим сном в подвале. С****ил свечку и втридорога ее загнал, под видом волшебного снадобья от всех болезней, уважаемому человеку из города. Страдавшему приступами внезапной диареи, в особо тяжелой форме. Пройдоха Уебасс посоветовал «Растворить свечку в литре водки, выпить этот коктейльчик и все будет ништяк!».
Последовав совету доброго Карабасса, уважаемый человек все сделал и выпил чудодейственный коктейль, весьма уверенный, что излечился. Но приступ диареи накрыл его внезапно, в самый неподходящий момент, когда тот был на важном государственном совещании, в кругу таких же уважаемых людей. Приступ диареи был чудовищным и превосходил, по массе, все предыдущие. Объем поглотил многое и нанес непоправимый ущерб мебели, оргтехнике, припаркованным машинам, зданию и прочему, что находилось в непосредственной близости от места приступа. А главное, диарейный приступ нанес огромный удар по моральному облику граждан города. При этом явных жертв не было, люди отделались вонючим испугом. Один из присутствующих уважаемых людей, от увиденного поседел, другой позеленел, третий покраснел, несколько человек раскашлялись, несколько стали звать ихтиандра и зажимать нос прищепкой. Один воздержался. Однако, при столь явном негативном моменте, одна перепачканная секретарша, сама того не осознавая, осуществила свою давнюю мечту – рафтинг. Правда в качестве плота были использован рабочий стол, на который она успела запрыгнуть, когда первая волна бывшего эликсира здоровья настигла её и понесла гипертрофированный плот вперед, с визжащей то ли от восторга, то ли от страха, то ли от удовольствия, то ли от сожаления, что безнадежно испачкала такой классный прикид, в особенности кружевное нижние белье.
Данное событие вызвало широкий, во всех смыслах резонанс, общество или то, что сейчас называется обществом, долго и горячо обсуждало действия уважаемых, ответственных и наделенных полномочиями лиц. Могли ли они, обличенные властью и соответствующим положением, что-либо предпринять и изменить, в столь внезапно возникшей и быстро меняющейся катастрофической ситуации. Можно ли было предотвратить масштаб воздействия этой диарейной неожиданности. Все задавались вопросом: почему, казалось бы, невинное физиологическое действие, которое может случиться с каждым, неожиданно привело к таким, переходящим все разумные рамки, последствиям. И как в будущем оградить, то, что называется обществом, от подобных действий уважаемых государственных людей и последствий этих действий, не всегда безобидных, на первый взгляд. То, что называется обществом, по началу, очень неодобрительно отнеслось к происшедшему и очень возмущалось. Но потом, вдруг, стали возникать движения и организации, видевшие в произошедшим событии позитивный момент, который должен положительно повлиять на то, что называется обществом. «Ничего страшного не произошло, ничто человеческое не чуждо. Ну не сдержался уважаемый человек, что ж с того, с кем не бывает. Да, многовато конечно, за один раз, но чтож, силен похоже в этих делах государственный муж. Можно сказать, мастер посрать и погадить, диареищик высшего разряда! Недаром, уважаемый человек! А то, что волной дерьма сносило даже мебель, прибитую к полу и машины припаркованный рядом, да здание под напором чуть не разрушилось, так это мелочи, материальщина. А душе надо думать! Страна у нас богатая, охуенно как, все оплатит, бюджет пухнет от уёльдо!».
После подобных публичных заявлений, число сторонников, поддерживающих произошедшие событие, стало расти. Появлялись общества поддержки: отечественные, иностранные фонды, комитеты, собрания и другие организации, с неоднозначными названиями, типа «Друзья Диареи», «Идущие в одно место!», «А Наши?!», «Ихние», «Тутошние», « Общество любителей клизмы», «Прорыв», «Молодежь за здоровый стул», «Мощно сделай», «Жидкий стул», «На волне», «Опорожнись». А одно общество, очень известное в определенных кругах, общество с ограниченной ответственностью и весьма неограниченными возможностями, со скромным и емким названием «ПУК», предложило уважаемому гражданину, виновнику столь одиозных событий - пост президента общества, которое он, впоследствии и занял, выйдя на пенсию по моральной инвалидности.
Некоторые общества, на волне подобного, массового интереса к столь неоднозначной теме, весьма лихо присасывались к властной кормушке. Дабы урвать кусочек национального пирога или пирожка, настолько - насколько рот широк и ****о толстое. В зависимости от равноудаленности от власти и в соответсвии табеля о рангах, аффелированные организации стремились откусить пайку пожирнее, пока было от чего откусывать и к чему присасываться. Когда наиболее жирные куски были поделены, стали появлялись общества с более-менее похожим названиями, целями и желанием урвать то, что осталось. После, пошли организации хватавшие, с барского стола, оставшиеся крохи и всякую шелупонь.
Одновременно стали появляться общества левого толка, с более провокационными названиями: «Сру, где хочу», «Насрать на все», «Где присел там и сделал», «Засранец», «Бытовой пердун», «Широка Жопа, моя родная». Члены и получлены того, что называется обществом, входившие в эти объединения были политически неграмотны, крайне не устойчивы в своих убеждениях, в их рядах просматривался разброд и шатания. Однако, несмотря на такую идейную разобщенность и политическую безграмотность, этот сброд иногда проводил акции и устраивал митинги. Сборища проходили, преимущественно, у общественных туалетах, в местах массового скопления людей, в стихийных, отхожих местах, пользующимися особой популярностью.
Самые экстремистские и отчаянно левые конторы имели названия, типа «Ебись оно все в зад», «Боевой засранец», «Усрись», «Смертельная Жопа» или «target wideass», в случае участия иностранного капитала. В них входили самые отъявленные отморозки и подонки. Дно того, что называется обществом. Они были готовы на самые крайние меры. Одна из их, часто употребляемых, акций была «сделать под козырек», т.е. насрать возле главного входа в какое-либо уважаемое заведение, лучше держимордское. Или внезапное появление одного или нескольких человек измазанных говном в общественном месте. Этот перфоманс или говоря по современному «флешмоб», парализовывал работу надолго. Травмировал психику и накладывал неизгладимый отпечаток на моральный облик детей младшего школьного возраста, оказавшихся в непосредственной близости действа. Впоследствии из этих детей вырастали сплошь преступники, экстремисты, туалетные маньяки и отъявленные негодяи. Так же, как и деятели конкурентных организаций, менее радикального толка, типа «Пук», «Бытовой пердун» и др., левые, экстремистские конторы, проводили митинги, в среде деклассированного элемента, сочувствующих, понимающих оборванцев. Точки для пропаганды подбирались в различных злачных местах. В близи стихийных туалетов, дешевых пивнушек, старых парков, заброшенных строек. Одним словом, среди мест излюбленного досуга всяких маргиналов и деградантов.
Вообще, после произошедшего события, в обществе наметился явный раскол. Было очень много противников диарейного происшествия, но в тоже время много сочувствующих и тех, кто просто «за!». В городе, во многих местах возникали стихийные митинги и сборища. Стороны, из двух противоборствующих лагерей вступали в ожесточенные споры. Порою переходившие в потасовки, когда аргументы с той и другой стороны заканчивались. Сторонники свободной диареи и волежопаизъявления, как правило, использовали в споре последний аргумент – коллективно снимали штаны и под отборный мат и улюлюканье своих оппонентов, банально, начинали срать! Оппоненты, поначалу пытались как-то остановить такое вопиюще-хамское поведение, урезонить на словах, взывая к гражданской сознательности и человеческой морали. «Мол. Не животные срать публично! Да не при детях и взрослых женщинах же сидеть с голым задом, посреди улицы». Но все попытки урезонить были тщетны. Тогда противники свободного волежопаизъявления, грязно ругаясь, начинали ебошить по толстым задницам срущих. Но вскоре, измазавшись в говне и надышавшись, мягко говоря, не слишком свежим воздухом – ретировались. Подобные стихийные митинги происходили довольно часто и жители города вскоре привыкли к подобному зрелищу: толпа голозадых дядек и тётек, подвижников свободного волежопаизъявленя - дружно срут, в пристутствии матерящейся толпы их противников, затем, когда словесные аргументы у матерящийся стороны заканчивались, та дружно начинала пинать ногами и чем попало срущих.
В новой реальности резко, просто в разы, возросли продажи ароматической продукции. Дельцы от парфюмерии, довольно потирали руки и свои зады, подсчитываю взлетевшую прибыль.
В противовес лагерю любителей диареи или свободного воляжопаизъявления, или любителей - просто посрать. Стали появляться общества, концепция которых была следующая: срать много - грешно, надо срать в меру! Срать можно и нужно только в специально отведенных и оборудованных для этого местах. Любое отклонение от этого принципа наносит непоправимый ущерб потенциалу нации. Названия этих обществ были: «Только на толчке», «Друг унитаза», «Счастливый туалет и я» и др. Их наиболее частоупотребляемые девизы: «Долой засерь и саранцеав!», «Чистый зад с чистой совестью!», «Не насри», «У нас порядок такой, посрал - подотри за собой!»
Для наиболее состоятельных граждан, придерживающихся морали «не насри». Как грибы после дождя, росли фешенебельные туалеты, толчки на 5 звезд и другие гламурные, отхожие заведения. Где можно было, за очень большие деньги, цивилизованно просраться или солидно посидеть на дорогом унитазе, не нанеся урона общественной морали. Иноземная туалетная культура все больше занимала умы истеблишмента. Становилось модным, выезжать на заграничные курорты и цивилизованно гадить в буржуйских толчках, соблюдая туалетные законы западной цивилизации. Но отдельные несознательные граждане, из серии «из грязи в князи» или «из говна в конфетки», даже и там умудрялись насрать и многое изгадить.
Расслоение общества по туалетному принципу продолжалось. Еще подлил масла в огонь один известный ученый-проктолог, светила-***ла, с мировым боталом (именем), который проводил исследования жопы и всего, что с ней связано. В лучшие плодотворные годы своей и не только своей жизни, на протяжении десятилетий, наблюдал жопы и процессы, происходящие в ней, у различных людей – простых и известных. Он опубликовал свой трактат, впоследствии, ставшим мировым бестселлером по жопотеме. Многократно переизданным, с тиражом в несколько миллионов копий, переведенным на все более-менее известные языки мира. Трактат, с врезающимися в память названием «Срать или не срать?!».
Что после этого началось... Со всех газет и телеканалов усиленно велись ожесточенные дебаты. Люди снимали штаны и срали прямо в эфире, доказывая свою правоту на свободу волеизъявления, противники подобного поведения матерились и дубасили голожопых чем попало, тоже в прямом эфире. Ни одна из передач, не проходила без помощи органов держипорядка, которые разнимали ругающихся, срущихся и дерущихся граждан. В городах стали образовываться кварталы и жилищные образования, придерживающиеся того или иного принципа. По кварталам сторонников свободного жопаволеизъявления неподготовленному человеку невозможно было пройти без спецсредств, например марлевой повязки или противогаза. Психика многих, случайно попавших в эти районы, не выдерживала увиденного. Когда, то тут то там, из окон внезапно появлялись разнокалиберные задницы, старые, молодые, жирные, тощие, в прыщах, в целлюлите и проч. Бесхитростно срали и также внезапно исчезали, в тех же окнах. Тем, кто забывал зонтик, приходилось очень туго. Но если обосранный гражданин оказывался сторонником серунов, то скандала не возникало. Он, по возможности, оттряхивался и шел дальше, с противниками было иначе. Зачастую, внезапно обосранные, доведенные до отчаяния граждане, впадали в дикую ярость и, копируя поведение Рембо или Терминатора, начинали зверски крушить всё и вся, в квартале серунов. Что приводило к массовым беспорядкам. Для подавления которых, привлекались значительные силы держимордорганов.
Химчистки и банно-прачечные комбинаты были просто в восторге от вышеизложенных событий. Появилось несколько доморощенных мултимиллиардеров - прачек. Сколотивших свои миллиарды на отмывании грязного, обосранного белья и не только белья. Когда они и их предприятия перестали справляться с всевозрастающими объемами загаженного тряпья, то часть его стали переправлять за границу, с последующей стиркой в буржуйских прачечных. По началу, через бугор, обосранное барахло таскали в чемоданах всякие курьеры . Потом с большим оцивилизованием и типа окультуриванием рынка, вывоз белья на отмыв, приобрел целенаправленный и упорядоченный характер. Вывозили фурами и как апофеоз бегства грязного белья за границу – целыми железнодорожными составами. Мелкие стирки и химчистки, со временем, превратились в целые банно-прачечные корпорации с ****утой капитализацией и кучей сотрудников. Владельцы этих корпораций, реально, стали хозяевами жизни, своей и чужой. Сложился ограниченный круг из таких лиц, имеющих неограниченную власть и влияния на все сферы жизни многострадального народа. Их деятельность породила т.н. институт жопогархии. А называли их жопогархи.
Налицо или на жопу, как кому нравиться, наблюдался небывалый экономический рост. Экспорт засратого белья или как его меж собой называли участники ВЭД- говна, обеспечивал беспрецедентный подъем ВВП и других макроэкономических показателей. Страна попала в уникальную ситуацию: население богатело, находясь по уши в говне.
Город ****овск-Уебанск, где произошло событие, давшее толчок невиданному экономическому росту, решили переименовать. По результатам проведенного референдума, из предлагавшихся названий: Клозет, Толчок, Срать, Дрист, Очко, Унитаз, Выгребная яма, Жопа, Засранец, Диарея, WC , Вонючка, большинством голосов, город был назван Веселая Жопа. А невольному зачинателю всего этого сраного дела, в центре города, был поставлен памятник. Вернее не ему, а его жопе. И отныне, было решено, что увековечивать будут не лица выдающихся в чем-либо людей, а их задницы. Достаточно через короткое время, город покрылся табличками, барельефами и скульптурами, где красовались жопы известных деятелей. Было так же решено, что идентифицировать личность, отныне будут не по лицу, а по заднице. В связи с чем, была начата замена документов, с целью переклеить и поменять фото лиц на фото задниц. В паспортах поменялся срок замены - раз в 10 лет. Дабы отобразить текущие изменение внешнего вида и состояние кожного покрова пятой точки обладателя паспорта. Правда, это осложняло и по началу придавало весьма пикантный вид простой проверке документов на улице. Проверяемым приходилось оголять свой зад и прилюдно демонстрировать сходство с фото в паспорте. Но окружающие скоро привыкли, что тут и там, периодически, останавливаемые граждане показывали свой зад представителям власти. Никого уже не удивляли вопросы «Где твоя жопа прописана?», «Эта задница нарушила закон», « Стой, покажи мне свое очко», «Что-то мне твоя жопа очень знакома, где то я ее видел», «Поймали жопу без определенного места жительства» и др.
В простом, бытовом общении никого не смущало «Как дела жопа?», «Привет задница», «Что-то твоя жопа не важно выглядит», «Твое очко просто сияет», «Девушка, что ваша задница делает сегодня вечером?», «Мадам, ваша жопа не желает поразвлечься? Я угощаю», «Почему твоя жопа не умыта?» и проч.
Слова жопа, задница и ее вариации стали вполне цивилизованными и общеиспользуемыми. В каждодневном употребление, их смысл приобрел положительный оттенок. Одним словом – жопа, это хорошо. Граждане называли друг друга жопами и задницами. Причем, жопами называли преимущественно лиц молодого возраста, лиц более пожилых, уважительно называли задницами. Так же существовало много вспомогательных слов относящихся к данной коммуникации: очко, эсс, дырка, дупло, булка, пердельник, сральник, бубен, фуфло и др. Которые употреблялись, когда необходимо было подчеркнуть эмоциональный окрас обращения или беседы.
Однако вопрос, который стал социальным «Срать или не срать» делал свое дело. Расслоение общества, по туалетному признаку, усиливалось. В стране сложилась две политических группировки: серунов и их противников. Назревала революционная ситуация. Однако вопреки классическому постулату «верхи не могут, низы не хотят» - верхи могли и хотели, а вот низы - одни хотели и делали это прилюдно, другие низы не хотели и дубасили первых по жопе, и остальным частям теле. То, что называется обществом, за короткое время раскололось на тех, кто срет и тех, кто не срет. Вопрос «Срать или не срать!?», стал не только живо насущным, сплачивающим или наоборот разобщающим нацию, но и философским. Впоследствии был канонизирован в истории и науке. Этот временной период развития страны был назван – эпоха «Срать или не срать?!»
Культурная жизнь тоже не стояла на месте. Были учреждены премии «Сраль года», «Лучшая жопа года», «Известная задница в области…». Проводились разные фестивали талантливых жоп. Периодически устраивались различные съезды молодых и не очень задниц. Достаточно было прославиться в какой-нибудь области, как тебе тут же вручалась какая-либо награда и звание «лучшая жопа в …» или «самая задница в …». Стоит отметить, всяческие призы и награды раздавались по любому, даже малозаметному поводу.
Одиозным мероприятием на телевидение стала организация суперпопулярной передачи, пользовавшейся бешеным успехом, среди недалеких масс, называемой «Фабрика жоп». Породившая, в последствии, целую серию программ подражателей. Хотя конечно, данную передачу называли еще и «Фабрика ****», в силу большого количества участниц женского пола. Но так как по сцене, с завидной периодичностью, скакали и мальчики, тряся и виляя задницами, то решили оставить название «Фабрика жоп», в силу присутствия вышеназванного органа у обоих полов.
В конце года стали собираться гламурные тусовки, где присутствующие звезды оценивали, кто сделал наибольший вклад, в физиологическом смысле, в те или иные области и места. И под дружный понт, и пафос победителю, как правило, заслуженной жопе или заднице, вручали очередную премию, кубок, грамоту, или еще какую-либо поебень.
В учебных заведениях, стали проводится соревнования и олимпиады, типа «сделай в горшок», «Заполни емкость быстрее», «Кг за сек». Проводились конкурсы между учащимися «Быстрее, Больше, Мощнее». Короче, молодежь тоже отрывалась нехило. Обсирая и загаживая все, что осталось от предыдущего поколения. Предупреждения «что ж вы делаете детки, срете ведь - на свое будущие» – цинично игнорировались. А нравоучители посылались на ***, а больше в жопу.
Понятие «банковский вклад» совсем приобрел другую смысловую нагрузку. Вообще слова «накласть», «наложить» и их производные, приобретали, в понимании, двойной оттенок.
Но все это было потом, а поначалу был создан оперативный штаб, который должен был отреагировать на произошедшее позорное событие и локализовать его последствия. Уважаемые люди, коллеги виновника потопа, мягко говоря, были не довольны. Одно дело купаться в бассейне или реке, другое дело в дерьме. Да и то, что называется обществом, выразило явное неодобрение типа « Засрали весь город. При полном бездействии властей». Нужно было срочно разобраться, найти и наказать виновных в случившимся. Поначалу кивали на уважаемого человека, но он, прикинувшись больным на голову и используя коррумпированные связи - легко и ловко отмазался «Мол, не виноват я, ну посрал, не сдержался, а что такой объем чудовищный, вы уж извините - много ем. А почему так внезапно, так лекарь виноват, этот, как его там, Карабасс-Уебасс, подогнал лекарство чудодейственное, собака такая. И вот результат».
И может, все сошло бы с рук Карабассу, но то, что называется обществом, сильно негодовало и требовало жертв. Возмущалось, что властьимущие «Срут, где хотят и в каких хотят масштабах. Детей уже нельзя на улицу выпускать - все измажутся в говне, а каково пьяным по улице ходить, лишний раз боишься упасть». Чтобы успокоить общественное мнение, изловили Уебасса и стали его публично судить, как основного виновника и подстрекателя. « Он де знал, сволочь такая, что делал, заранее все замыслил злодей, все просчитал падлюка, специально все устроил. Развел геморройную свечку в водке и подсунул больному, уважаемому человеку, страдающиму таким тяжелым недугом».
- Не виноват я дяденьки, - слезно плакал на процессе Карабасс-Уебасс, - не знал я ничего. Хотел бухнуть и перипихнуться. Потому и с****ил у спящей бабки из задницы свечку. Я же не думал, что этот дурак, простите уважаемый человек, будет пить это пойло. А уж тем более не думал, что его так пронесет. Если бы я знал, лучше бы трусы с****ил с бабки и продал их глупой соседке, за стакан самогона.
Народные судьи и то, что называется обществом, были до глубины души задеты и крайне возмущены подобным, глубоко аморальным поступком молодого Карабасса-Уебасса. Всех наблюдавших за процессом, который, кстати, привлек внимание всей желтой и не очень прессы города, поражал тот цинизм, с которым Карабасс обошелся со старой, больной бабушкой. Воровство свечки из жопы у бедной больной, то, что называется обществом - крайне осуждало! И требовало наказать, самым суровым способом, человека совершившего подобное. Особенно, общественность была шокирована кадрами видео съемки следственного эксперимента, где подозреваемый показывал, на изображавшим спящую бабушку сотруднике держимордуорганов, сам момент изъятия свечки. Причем эксперимент был проведен детальный и несколько раз подряд, для четкого прояснения всей картины преступления. После его проведения сотрудник изображавший бабушку был отправлен на больничный. Дабы восстановить пошатнувшееся моральное и физическое равновесие. В ходе проведения следственных действий, Карабасс-Уебасс признался, что подобные деяния с бедной старой женщиной он проделывал регулярно: когда нужны были деньги. Подобным признанием, Уебасс настроил против себя абсолютно всех, даже тех, кто считал, что история со свечкой - чистая подстава держиморд. Вскоре Карабасс был осужден на немалый срок и отправлен пилить лес в северные лагеря.
Дурь-ремар
Дурь-ремар – конченый наркоман, промышлявший для отвода глаз держимордских органов, ловлей всяких скользких мерзких тварей, типа пиявок. Кенты не особо его уважали за такой косячный промысел и меж собой звали - серийный убийца пиявок. В отличие от большинства местных ублюдков, жителей города Уйня, что в массе своей были обычные пьяницы, Дурь-ремар пристрастился дуть гонджубас или анжубас, как любил говорить сам Дурь-ремар. Ловец пиявок был патологически жаден. Любые более-менее ценные вещи старался спрятать, заныкать куда подальше. Как следствие, везде, где он бывал, делал нычки. Для улучшения своего материального положения с юности начал приторговывать шмалью, повторяя при этом: « На пятак косяк, на рубль станешь совсем дурак!». Видно, дураком он и стал.
На голове у ловца пиявок не было ни единого волоса. Вся его лысина была в буграх и напоминала неровный, во вмятинах шар. Глаза, по жизни, выпученны, как у лягушки, красные, с широко открытыми зрачками - последствие постоянной обкурки. Уши были оттопыренные, но ровные, можно сказать – гармоничные. Нос был узкий и нелепый, с парой красных прыщей. Губы тонкие, белые, потресковавшиеся. Зубы кривые и все в черной смоле, от гонджубаса. Убийца пиявок был высокий и сутулый, и ни когда не расставался с драным сачком. Который он преданно сжимал в длинных и корявых руках, с пальцами, похожими на щупальца кольмара. Говорил Дурь-ремар мерзким и неприятным фальцетом. Отчего у слушателей закладывало уши и хотелось врезать ловцу пиявок по роже.
Родился будущий пиявочный душитель в интелегентной семье. В детстве даже книжки читал, особенно любил с картинками, где была трава! Учился играть на пианино и скрипке, в отличие от своих недалеких дружков-отморозков, которые бы контрабасс от рояля не отличили. Предки своим сынком гордились и ласково называли его Дурило или Дурашка. И искренне верили, что когда Дурило вырастет, то станет известным музыкантом или, на худой конец, врачом. Но, ни на какой конец, ни на толстый, ни на худой, Дурило не стал, ни врачом, ни музыкантом, ни даже каким-нибудь задроченным, вечно пьяным, фельдшером. Он стал мелким жуликом, толкачем наркоты и всякой дурманящей мозг, ***ни. Правда, одно время он подвизался типа лекарем:
« Потомственный врач, ведун, лекарь и эскулап, в десятом колене излечит от всех болезней и хворей. Даже от тех, которых нет!»
Для подобных, лечебных целей Дурь-ремар использовал всяких грязных пиявок из вонючего болота, опарышей, которых собирал с трупов кошек и собак. Мерзких жуков, мух и прочую скользкую и жужжащую гадость. От клиентов, желающих излечится, не было отбоя. Дураки ломились толпами, шли косяками, охая и постанывая,
на прием к чудо-доктору, лечившего от всего. Доктор Дурь-ремар иногда думал, когда же поток доверчивого быдла иссякнет или хотя бы пойдет на спад. Но страждущие дураки не иссякали, все шли и шли, башляли свои кровные копейки за то фуфло, которое им втюхивал, под элексиром здоровья, добрый доктор Дурь-ремар. И невдомек было этому несостоявшемуся горе-музыканту, что живет он в Стране Дураков. И ресурс их неисчерпаем! Дураки были, есть и будут.
Кормил пациентов Дурь-ремар опарышем, ели больные эту гадость, за милую душу. Из мух и пявок клизмы ставил, в кожу втирал, в уши закладывал и в остальные дырки на теле. И все были довольны! Особенно доволен был Дурь-ремар, бабло, нажитое обманным путем, он ныкал в чулок или зашивал в матрас и спал на нем. Когда, во время сна, Дурь-ремар переворачивался с бока на бок, монеты похрустывали. Этот хруст его успокаивал. Причем именно хруст монет, а не звон. У жестокого убийцы пиявок и так звенело в голове, мощно звенело. А появился этот звон, благодаря одной истории, произошедшей с Дурило давным-давно, когда он был еще мелким, глупым ****юком…
В далеком детстве, Дурило, любил играть со своими типа друзьями в «бомбежку». Кодла детишек залазила на какой-нибудь высокий дом, заранее набирая всякого хлама : пустых бутылок, ржавых ведер, арматуры, больших гнилых арбузов, дынь, кастрюль, обрезков труб, сломанных стульев, табуреток. Словом, любую рухлядь, которую могли дети затащить на крышу. Весь собранный бутер назывался «бомбами». Эти т.н. «бомбы» швырялись вниз, на прохожих, а «подставные дети» должны были бегать среди охуевших людей, наводить панику и орать, что есть мочи «воздух!», и «ложись!». Бедные прохожие, с дикими воплями, в ужасе разбегались, пытаясь увернутся от летящих в них чугунков и кастрюль. Мужчины грязно матерились, грозились оборвать уши и показать кузькину мать. Женщины истошно визжали, призывали вызвать держиморд и рассказать все родителям - каким паскудством тут детишки занимаются. Старые глупые бабки просто падали в обморок и считались «временно убитыми», приводя в неописуемый восторг юных бомбистов, начинавших с удвоенной силой швырять всякий хлам вниз. Откуда доносились - мат, визги, охание, рыдание, угрозы, вопли «воздух - ложись» и т.д.
Как-то, в очередную бомбежку, маленький Дурило, был подставным дитем, бегал среди разбегающихся, во все стороны, прохожих и орал во всю глотку «воздух». И так увлекся, что не успел увернуться от меткопосланного ведра, с застывшим цементом, в рыло одной вредной бабке, дружком Колькой Пердуном, засевшим на самом верху крыши. В самый последней момент бабка наклонилась, а маленький Дурило получил по ****у ведром с цементом. Его малолетние дружки, не отличавшиеся особой сердечностью и человеколюбием, завидев, как Дурило получил по ебалу, дружно решили продолжить атаку на будущего санитара болота и стали забрасывать подставное дитя «бомбами». Второй удар обрубком полена, пришелся прямо по голове Дурило. Третий - гнилой арбуз разлетелся вдребезги, крепко отбив правое ухо. Четвертый – табуретка разлетелась в щепки, попав прямо в затылок бедному мальчику. Пятый - старая, тяжелая, с отколотым верхом стеклянная ваза пришлась, в аккурат, по горбу Дурило. Шестой- кастрюля с оторванными ушками, по левой ноге. Седьмой- колесо от старинного автомобиля, наподдало прямо по заднице мальчику. Восьмой. Девятый. Десятый, одиннадцатый, двенадцатый… Кружки, ложки, старые канистры, солдатские сапоги, помидоры, кабачки, презервативы с водой, сыпались градом, больно ударяя мальчонку. Но Дурило стойко, по геройски, переносил бомбежку. Собрав последние силы, пытаясь увернуться от настигающих его бомб, ебашивших по башке, рукам, ногам, спине, жопе - по тонкой, ранимой детской душе! А пАдонки дружки, забыв про остальных прохожих, весь хлам швыряли в Дурило, причем старались попасть в лысую голову мальчика. На двухсотом попадании, когда очередной чугунный прут приземлился у него между глаз, Дурило почувствовал, что все - силы его покидают, не успеет он допрыгнуть до спасительной детской площадки. Куда бомбы уже - ну ни как не долетят.
Но на 202-м, метком попадании, будущий гроза пиявок пошатнулся и рухнул на землю, буквально в метре от детской площадке, под веселое улюлюкание дружков-идиотов, сидевших на крыше. И стал считаться «временно убитым».
После той игры в бомбежку у Дурило стало звенеть в голове. Причем вначале все было невинно: маленькие колокольчики, периодически, позвякивали мелодично. Дурило не обращал внимания и даже радовался, считая, что у утонченного и отличного от серой массы человека, должно звенеть в голове. Но колокольчики звенели недолго, вскоре их мелодичный звон перерос в удары настоящего колокола. Колокол бил все чаще и все дольше, даже не колокол, а целый набат. Набат, временами, ебашил так, что Дурило думал, еще чуть- чуть и он сойдет с ума. Какой-то добрый дядя посоветовал, после пары палок, дунуть травы «Типа легче будет, чувак!». Дурило внял совету, дунул и достаточно за короткое время плотно подсел на план. С тех пор Дурило и стал Дурь-ремаром, пытаясь утихомирить, с помощью ганджубаса, колокол ебашивший у него в башке. Потом и сам стал впаривать дурь всяким уродам…
Черепаха Торчила
В окрестностях местной помойки, в вонючем болоте, жила старая, престарая черепаха и все звали её Торчила. Сколько она там жила никто не знал, никто не помнил откуда она появилась и почему живет в таком паршивом месте. Говорили - она просто ****утая на всю голову, живя в такой мутной и протухшей воде, где плавают только трупы лягушек и летают злые комары. То, что ее таковой считали было и не удивительно, большинство местных обитателей большим умом не отличались. Говорили так же, что она настолько старая, что ей просто по *** где жить - в болоте или в речке. Она ничего не чувствует и не понимает и вообще она наркоманка проклятая, что тоже было правдой.
Черепаха по молодости была совсем не черепаха, она стала ей потом, а по началу была самая настоящая змея - гадюка подколодная. Но, несмотря на свою змеиную сущность, все-таки была клевой телкой. ****ась с кобелями за бабло, за выпивку, за подарки и за так. Разводила на лавандос чуваков при делах, а лохов и подавно, и жила припеваючи. Время шло быстро, ****ушка - змея старела, желающих перепихнуться за деньги становилось все меньше и меньше. Накопления и бабло насущное заканчивалось стремительно быстро. Будущая Торчила думала, как бы ей поправить пошатнувшиеся делишки и обеспечить приближающуюся старость. Чтоб кошелек потолще был и ****а довольна. Но, увы, со своим целлюлитом, складками на дряблой, склизкой коже она на ***, в прямом смысле, была никому не нужна. Вот с такого большого горя, она решила пойти поработать честно на завод или на фабрику, или хотя бы туда, куда ее старую ***** возьмут. По началу, устроилась в одну шарагу – чесальщицей мотального цеха. Но ее скоро уволили за разврат и порнографию. Так как, соска, частенько наматывалась на хуй грузчикам, чем отвлекала их от основной работы. Пошла она тогда старшей помощницей младшей подавальщицы на свиноферму, но и оттуда ее тоже турнули за безнравственное и развратное поведение в рабочее время. А выглядело это примерно так: ебалась, сучка Торчила, прямо в хлеву, со старшим смотрящим по выпоросу свиноматок. Пила, в тайне, помои и ела свинячий комбикорм. Обделяла местных хрюшек жрачкой и пойлом, одним словом. Вводила своим непотребным поведением в раж боровов производителей, те начинали нервно ерзать и громко хрюкать в своих загонах, приводя в сильное смущение жирных свиноматок, стоящих на выпорос. У бедных хрюшек, на почве нервного напряжения, от увиденной полуголой, стоящей раком, ебущаяйся Торчиле, начинался преждевременный выпорос. Поросята рождались слабенькие и полудохлые, с взвинченной и деформированной психикой. И хотя директор свинофермы сам не раз дрючил в хлеву на глазах у обалдевших свинок Торчилу, он все же решил, что в большой семье ебалом не щелкают и уволил, к чертовой матери, эту ебливую сучку. Пока местные толстые боровы и их подружки, не менее толстые свиноматки, вконец не ахуели и не подохли, от увиденного и недоеденного.
Но уволенная Торчила горевала не долго и тут же, за пару минетов одному влиятельному скотнику, устроилась на скотобазу. Там ее порнографические экзерсисы продолжились. Естественно, она ****ась со всеми подряд, у кого стоял или хотя бы полувисел и была пара копеек в кармане: с плотниками, пастухами, загонщиками, скотниками, доярами, трактористами, комбайнерами и даже с заезжими хлопкоробами из Чуркестана. Одним словом, почти любой желающий мог проверить на крепость целлюлитную задницу Торчилы. Также этой сучке нравилось поддразнивать кобыл и меринов, снимать юбку и вертеть своей чудовищно - волосатой ****ой перед скотскими мордами. Особенно любила злая гадюка щупать толстый член здоровенного, свирепого быка-производителя, по кличке Борюсик, причем, во время осеменения. Почетный рабочий скотобазы Идор Сивоблюй, закрывал глаза на проделки Торчилы. Всего лишь за пару, тройку минетов и разок в зад. Но со скотобазы черепаху погнали поганой метлой с формулировкой «за аморальное поведение на рабочем месте, повлекшее падеж крупного рогатого скота». Черепаха намутила в своем ****ском духе: ебалась, во время выскота пегой коровы Мурки, с Идором Сивоблюем и попеременно с ассенизатором 2-го разряда - Еболдом Пукиным. Чем вызвала неадекватную реакцию быка - производителя Борюсика, дремавшего, до поры, в соседнем загоне. Бык от услышанных стонов и хлюпаний необычайно возбудился и решил выебать всех и вся. Разнес, к чертовой матери, загон, а с ним и пол скотобазы. Передрал половину стада и пару местных доярок, явных ****ей. Говорят, что дояркам понравилось, а вот коровки то подохли. И получила Торчила очередной пинок под зад. Но не долго ветер гулял в ее ненасытной ****е. Вскоре там появились постоянные посетители. Черепаха устроилась на асфальтобетонный завод, где познакомилась с потомственным бетономешалщиком и истинным асфальтоукладчиком, из династии известных асфальтовых разнорабочих, наипочтеннейшем тружеником кирки и лопаты, укладчиком высшей квалификации – Руберойдом Тяжелопердовым. Который, не долго думая, отъимел во все разработанные места черепаху и наметил новые места для разработки, и правильной укладки своей кирки. Товарищ Тяжелопердов был не молод, но скромен. Как скромны большинство тружеников асфальта. В молодости Руберойд, в силу тяжелой, трудовой, злоебучей жизни, испытывал явный недостаток плотских утех. И теперь, когда на старости лет, подвалило много секса, в лице престарелой ****ищи Торчилы - натужный труженик бетономешалки старался удовлетворить все свои грязные желания, по полной.
Пытаясь подбить свою пожилую подружку к извращенным формам секса, Руберойд Тяжелопердов дарил ей, как он считал, шикарные подарки. Бумагу туалетную, цветную. Полотенце дырявое, прожженное, спизженное им на общей рабочей кухне. Вазу с отколотой ручкой, полную окурков и плевков, а так же засаленный и помятый журнал «Герои Асфальта», полувековой давности, без половины страниц, которые повыдирали рабочие, с целью вытереть свой грязный зад, после толчка. Недопитую бутылку паленой водки, из местного сельпо, дырявые, вязаные трусы своей бабушки, поношенный лифчик, с оторванной лямкой и сломанной застежкой. Так же, как настоящий кавалер из рабочих, водил ее пить дешевый портвейн в подвал. Где распитие происходило из немытых банок из-под майонеза и под закусон из вареной селедки. Приглашал на болото кататься на коряге и угощал мочеными сухарями. Осыпал ее прочими дерьмовыми дарами, желая сразить своей щедростью и размахом, которые только были доступны убогому пониманию красивой жизни, недалекому в своем развитии, наипочтеннешему труженику кирки и лопаты.
Но Торичала, как настоящая шлюха, ****ась и с дружками укладчика асфальта высшей квалификации. До тугих ушей товарища Тяжелопердова доходили скаберзные рассказики о похождениях, по койкам рабочего общежития, его престарелой телки. Что очень расстраивало и озадачивало потомственного укладчика. Он хотел как честный, да к тому же многоуважаемый рабочий, жениться на Торчиле. И предложить ей руку, сердце, да и, пожалуй, свой ***, в придачу. А тут такие рассказы - как дружки по одиночке, а иногда и группой, пялили, во все дыры и мимо дыр, даму его сердца и хуя. Когда факты, обличающие непотребное поведение черепахи подтвердились, хотел поначалу товарищ Тяжелопердов поубивать всех дружков, жестоким и циничным образом, а хаты их, вместе с ****скими кроватями, позжигать нахуй, чтоб им и другим сукам неповадно было. Но потом осознал: «А с кем водку пить? Если всех дружбанов порешу. Так и зенки придется в одиночку заливать. Да и кому морду, спьяну, бить буду? Нет уж, лучше я с этой *****ю как-нибудь разберусь!»
Время шло, он все не разбирался, а дружки продолжали, в тихую, поебыватьТорчилу.
Как-то в одну из ночей страсти, периодически происходившей, между Торчилой и Рубиройдом, Тяжелопердов сказал подруге, на ушко, со свойственной асфальтоукладчику нежность, любовью и деликатностью:
- Слышь, сбрей нахуй свои рыжие заросли на ****е. Заебали че то они меня, не нравятся. Хочется попробовать как-то по особенному, как тогда - когда салагой был.
- Ишь, бля, чего удумал бес чумазый, не нравиться, - сказала Торчила, - всем мужикам, по общаге, нравиться, а ему не нравиться.
Это было последнее, что не смог стерпеть Руберойд. Взял за шиворот змею подколодную и выволок на стройплощадку. Бросил под своего верного друга - асфальтовый каток, весом в 10 тонн. И проехался по ****ине пару раз, потирая потные руки от удовольствия. А на то, что осталось после экзекуции вылил ведро импортного цемента. И решил - с подружкой покончено, да и с прежней жизнью тоже! Пошел, одел свою любимую красную каску, светоотражающий жилет, повесил кирку на плечо, выпил бутылку хорошей водки и утопился в бетономешалке!
Вот так закончилась бесхитростная жизнь человека целого ряда профессий: потомственного бетономешальщика из династии известных дорожных разнорабочих, наипочтеннишего труженика кирки и лопаты, укладчика асфальта высшего разряда - Руберойда Тяжелопердова.
А старая ****ь все-таки выжила, только стала еще площе и уродливей. Отличный импортный цемент засох и превратился в прочный панцирь. Да так, что не разбить, не отодрать его невозможно было. Вот так и появилась на свет из мерзкой гадюки, общей давалки - черепаха Торчила. И зажила новой жизнью, без траха и разврата. Просветление снизошло на ****скую голову. Хотя, по правде сказать, ****ься ох как хотелось, да проклятый панцирь мешал. С его наличием, ни как не получалось перепихнуться, как бывало раньше, а давать в уродливый, беззубый рот охотников не находилось. Поставила Торчила крест на поебушках и убралась подальше, с глаз долой, в старое гнилое болото. Там она познакомилась с добрым, как ей показалось вначале, доктором Дурь-ремаром . Дурь-ремар приперся в эту срань ловить большую порцию мерзких пиявок, для очередного лоха. И столкнулся с черепахой, горько причитающей о загубленной молодости, о тяжелой злоебучей саторости, о проклятом панцире, который не дает поебаться, о Руберойде Тяжелопердове, который так жестоко с ней и с ее любовью поступил – бросил ее бедную, заблудшую в этой жизни душу, овечку-сиротку под каток и цинично проехал по своей любви, аж два раза – паскуда такая! Была она когда-то нормальная, ебливая гадюка, а теперь никому на *** не нужная, в буквальном смысле, черепаха, да еще с цементным панцирем. И выдрала бы она себе все волосы с горя, да нет уже волос, ни на старой башке, ни на потрепанной ****е, даже под мышками ничего не осталось.
- Да ладно тебе черепаха убиваться,- сказал Дурь-ремар, - забей на этого идиота в каске, который еще к тому же в бетономешалке утопился. Поделом козлу ебучему. На вот лучше, косячок раскури, колбаснет не хило!
Что еще оставалось делать бедной, убитой горем черепахе, конечно же она согласилась на предложения доброго доктора Дурь-ремара.
...А после первого, она выкурила и второй, и третий, и четвертый, и понеслась ****а по кочкам. Их так накрыло, что они колбасились с мистером пиявкой трое суток. Дурь-ремар до того откинулся, что не побрезговал присунуть, два раза, в рот черепахе. Та была очень довольна. Хотя куда ему, старому наркоману, брезговать, он был такой вмазанный, что ему было просто до ****ы. Он свой ***, хоть в дупло с разъяренными пчелами бы вставил!
С тех пор черепаха стала постоянно ганджубасить с Дурь-ремаром и без него, к ней прочно приклеилось погоняло Торчила. Торчала она по всякому: от травы, от колес и от чего покрепче. Стала на старости лет законченной наркоманкой и минетчицей. Всегда находились желающие из малолетних обдолбышей позабавиться и исполнить свои самые грязные, извращенные фантазии со старым, беззубым черепашьим ртом. От такого ежедневного угара забыла она скоро нахуй и свою прежнюю жизнь, и хлев, и скотобазу. И то, что была она когда-то гадюкой, и свою последнюю любовь - Рубиройда ебучего.
Решила, что всю жизнь жила в этом поганом болоте, что родилась она черепахой, что всю жизнь брала в рот и, что звали ее всегда, не иначе как Торчила. А в минуты особого прихода, ей казалось, что знает она какую-то Великую тайну и ведет к этой тайне потайная дверь, которая где-то находиться, в каком-то грязном чулане или вонючей каморке.
В один из дней, была Торчила, как всегда, в глубокой вмазке и широебилась по своему вшивому болоту. Попался ей старый ржавый ключ на 60, от КамАЗа. Переклинило бедную, обдолбанную старушонку, решила она - это ключ от счастья и от потайной двери! Была черепаха в такой эйфории, что изъеденный, наглухо ржавчиной ключ показался ей золотым. Его надо бы припрятать понадежней. И ничего более умного ее пустая голова не нашла, как засунуть эту ржавую железку себе в жопу, которая и так была без дела, а тут хоть золотой ключик полежит, сохраниться.
После посетивших ее воспаленный мозг откровений и случившейся находке ключика, всякий раз, вмазавшись неразбодяженной дурью и словив хороший приход, начинала старая ****а Торчила чесать языком – Дурь-ремару и торчкам-дружкам, наркоманам чертовым, прогонять телегу: « Вон де знает она Великую тайну и знает где дверь находиться к счастью, да и ключ золотой она нашла к двери этой. И надежно он припрятан, ни одна собака паршивая не достанет. Скажет она про ту дверь только человеку достойному, а всякая шваль пусть идет мимо. Отдаст ключ задаром: « На, бля, добрый человек, владей ключом от тайны, открой на *** эту дверь. Получишь счастье которое за дверью скрывается. А ей старой ничего не надо, лишь бы был мир на земле и люди жили счастливо. Сдохнет она скоро в этом паршивом болоте».
Ну, дружки и Дурь-ремар, конечно посмеивались вначале: « во торкнуло старую ****ину, совсем ****улась ****а, из ума выжила». А червь сомнений все равно грыз мелкие душонки. Подумывали, а вдруг не врет давалка треклятая, вдруг правду говорит.
Весть о том, что ****утая наркоманка - черепаха знает где находится клад, быстро разнеслась по всему околотку. И на болото зачастили жулики всех мастей, всякие придурки, алкашня, наркоманы, любители дармовой наживы и прочая шваль. Сутками рылись в грязи, искали ключ. Пытались вытрясти информацию из Торчилы, били ее кувалдой, ставили утюг, засовывали паяльник, поили уксусом, купали в кипятке. Но ничего не помогало. Черепаха ничего не говорила, молчала как партизан. Ничего она не чувствовала, не понимала и не хотела. Ей под кайфом, наркоше конченной, было глубоко на все и всех насрать. На конец все решили, что ****ец! «Все это плод больного, разбушевавшегося, наркоманского воображения. Черпаха все это придумала, сука такая, спятила на старости лет, вот и несет всякую ***ню. Нет никакого клада, нет никакой двери, нет никакого ключа и счастья тоже нет!» Поиски прекратились. Только Дурь-ремар и дружбан его Карабасс-Уебасс верили в слова Торчилы. И еще долго ходили к ней на болото, пытаясь вытрясти тайну счастья. Но она посылала их на хуй, сказав, лично Дурь-Ремару:
- Не для такого козла тайну счастья припасла! Ты меня сука сдал, все рассказал, про мои маленькие женские секреты. После меня заебали эти ублюдки с кувалдами и паяльниками, я заебалась в кипятке купаться! На ***! Тайну узнает только честный, не испорченный мальчик! И уж никак не ты - старый, прожженный торчок!
- Но я же тебе помог, избавил тебя от страданий!- говорил Дурь-ремар.
- И продал не за грош меня и тайну этому старому извращенцу Карабасу-Уебассу! И еще куче всяких бесов с паяльниками.
- Брось Торчила, какие бесы. Скажи тайну. Где находится потайная дверь!?
- У тебя в жопе!
- Ну что ты старая, ***ню всякую говоришь, в какой жопе. Давай скажи мне по старой дружбе: где золотой ключик, где находится потайная дверь? - упрашивал черепаху Дурь-ремар.
- Нет никакой дружбы между нами и пошел бы ты далеко, где ****утый Макар телят не пас! Ничего я тебе не скажу, мучителю и душителю пиявок. Убирайся к черту!
- Ладно, брось ругаться Торчила, чего это на тебя нашло? Вспомни, как нам было хорошо, когда мы с тобой забивали косячок отличного чуйского плана. Как после него взрывалась голова и было так легко. А вспомни, как был доволен твой беззубый рот, когда я его ублажал. Неужели ты это забыла? Забыла и не хочешь сказать маааленькую тайну про ключик, своему старому другу.
- Какой ты мне друг?! Наркоман долбанный и меня такой сделал! Еще воспользовался моей беззащитностью и доверчивостью. Осуществил, с моим прелестным ротиком, все свои самые грязные фантазии.
- Да ладно ****ить Торчила, с твоим «прелестным ротиком» забавлялась вся торчковая шобла, которая была когда-либо на этом сраном болоте! Любой черт, за косячок или колесо, тебе в твой дырявый рот всовывал. И ты тут мне, твоему старому дружбану, будешь в уши вкручивать, типа тобой доверчивой и беззащитной воспользовался? Не ****и, косая черепаха! ****ью ты была, *****ю и осталась! Ё! А ну, говори сука, где ключ!
- Я хоть и была ****ью, зато честной, такой и осталась, такой и помру! Давала я по любви и большой симпатии! И твоей косой, лысой роже не понять тонкую женскую душу, иди лучше кури бамбук, торчок недобитый!
- Да по какой любви? - стал все больше заводиться Дурь-Ремар. - Чего гонишь сука? По любви к хую? Или по любви раскумариться? Да тебя драли все, кому не лень! Любой последний задрот, у кого было хоть полколеса, хоть децел самого голимого косячка, мог, что угодно сделать с твоим ****ским ртом. И тебе падле, это нравилось, особенно после раскумара. Ты сука, меня честного доктора, который лечит и помогает людям, обвиняешь во всякой ***не?! Типа я наркоман и всех на эту тему сажаю! Да знала бы ты падла беззубая, сколько желающих исцелиться от всех болезней ко мне в очередь встают и бабло не хилое башляют, лишь бы я пиявку в жопу засунул и вылечил лоха-бедолагу!
- И много ты вылечил лохов, засовывая им в жопы пиявки? Доктор ты не дострелянный? Ты же мне сам говорил, по обкурке, что диплом ты купил поддельный, паленый, на рынке у какого-то чертижопа. Которого потом в землю закатали, за наебалово конкретных пацанов. А Дурило? Говорил ведь такое?! Доктор ты фуфельный!
- Заткни пасть, ****а беззубая! Говори где ключ!? Не *** нам людям солидным, тут с тобой пустым боталом заниматься! Говори, а не то разнесем тут все нахуй!
- Разнеси, бля, разнеси, - ухмылялась черепаха,- где потом пиявок и опарышей будешь ловить? По помойкам будешь лазать? Или в жопе у своего дружка Карабаса - Уебасса пороешься?
- Ты чего сука гонишь? Карабасс солидный пацан, недавно откинулся.
Карабасс-Уебасс, до поры стоял в стороне, фильтруя базар между черепахой и Дурь-ремаром, не вмешивался. Но когда зашли разговоры про жопу, не выдержал и вмешался:
- Ты чо, корыто плавающие плетешь, в чьей жопе лазать? Следи за базаром, ****а старая. Не то ботало вырвем к ****ям и на *** намотаем. У нас на зоне за подобный ****еж быстро раком ставили и вгоняли по самый экибазтуз. Говори, бля, где потайная дверь?! И ключ гони, по пырому. Пока мы добрые!
- Ишь напугал бородатый черт, да по молодости меня не только раком, да вообще, как только не ставили. Вгоняли и по самый экибастуз, и по половине, и по несколько сразу. Так, что тертую ****у ***м не испугаешь, особенно такую опытную как мою. А вообще ****уйте куда вдаль, ничего я вам не скажу.
Дурь-ремар с Карабасом поняли, что сейчас ничего не вытрясут с этой земноводной ****ины. И не в тину зеленую же лезть, чтобы падлу эту выловить. Но и как лохам отваливать не солидно. Постояли еще немного на болоте, погрозили проклятой черепахе, покидали в нее пустые пузыри. И чинно, соблюдая понт, откинулись с вонючего болота
Кукольный театр Карабасса-Уебасса
Карабасс-Уебасс, как недавно освободившийся, остро нуждался. И думал, как бы поднять свое материальное положение. Всю скудную наличность, заработанную валом леса при отбытии наказания, он давно пропил и потратил на ****ей. Родной город, откуда его отправили, по этапу, греться на зону, изменился до не узнаваемости. Мало того, что стал называться Веселая Жопа, так ещё стал похож на выгребную яму. Да и все конкретные подвязки он там потерял. Дружков молодости пересажали, либо поубивали, на непонятных разборках. Бабка, у которой он, по дурости, из задницы ****анул свечку, давно уже прогуливалась в райском саду. С жилплощади его выписали, а хату продали. Хотел он развести и навешать люлей чертиле, жившему в его бывших апартаментах. С виду тот был лох и фуцан, но оказался при деньгах, понтах и связях. Подмазал держиморд и пришлось Уебассу быстро делать ноги, пока не повязали, и не впаяли очередной срок, за угрозы, разбой и вымогательство. Далее, проклиная жизнь босятскую, Уебасс стал чалиться по разным вьебиням, ****одалекскам и ***вокукуевскам, пока не осел в Стране Дураков, в городе Уйня.
По прибытию в Уйню, Карабасс слегка приболел и попал на прием к доброму доктору Дурь-ремару. Который, особо не заморачиваясь и напрягаясь, стал лечить его пиявками и опарышем. Лечение совсем не помогало, отрыжка и понос не проходили, живот по-прежнему пучило, метеоризм проявлял себя в самых не подходящих местах. Уебасс начал понимать - его развели как последнего лося и голимого придурка. Дурь-ремар - ни какой не доктор, а самый обычный шаромыжник и разводила, делающий бабки на лохах, впаривая втридорога разбодяженную дурь и прочий порожняк с пиявками. И все его дипломы и грамоты - откровенное фуфло. Не долго думая, Карабасс предъявил Дурь-ремару. Не зря же он столько лет лес валил и наблатыкался, конкретно, по фене ботать. Карабасс показал себя серьезным пОцаном, спорить с которым глупо и опасно. Дурь-ремар, по природе был не боец, а хитрый приспособленец и опровергать конкретную предъяву не стал, а от греха подальше расплатился с бывшим арестантом. Хотя, по началу, думал - сделать ноги, но Уебасс так грамотно развел ботало, так конкретно проехался по ушам Дурь-ремару, что тот предпочел - лучше расплатиться. Чем быть расхуяринным и размазанным по стене и с очком вместо головы, как обещал Карабасс. Бородатый уголовник, не долго думая, просадил всю наличность, на бухало и ****ей, в том числе и Красную Шапожопочку. И скоро вновь оказался на мели. Поразмыслив, на досуге, он решил крышевать Дурь-ремара - раз за ним никого нет, бабки водятся, да вроде как доктор, пусть и ***вый. С этим предложением Карабасс посетил доктора Дурь-ремара. Тот вначале отказался, но потом все-таки принял предложение пойти под крышу Карабасса-Уебасса. Пара ударов мордой об стол и паяльник в жопу, весьма красноречиво убедили ловца пиявок в правильном выборе. Хотя, по правде сказать, Дурь-ремар уже давно задумывался: « свалить с проклятого болота и из города, а то какая-то стремная движуха вокруг него началась. Слишком уж много не довольных лечением объявилось за последнее время, всякая шваль рот раскрывала, типа доктор – говно. Лечить не умеет, пиявки не помогают и типа верните деньги». Вот это «верните деньги» очень напрягало Дурь-ремара, а тут крыша нарисовалась, в лице Карабасса-Уебасса, обещавшая решить все проблемы с подобными не довольными пациентами. Делиться, правда, с бородатым уголовником придется, ну так хуй с ним, вроде пока не много требует, все равно больным больше должен.
На том и порешили. Дурь-ремар по-прежнему «лечил» больных пациентов и отстегивал процент Карабассу. Тот с грозным видом являлся на разборки с очередным, неудовлетворенным лечением, гражданином. При виде толстого, заросшего, с огромной бородой и свирепой мордой уголовника Карабасса, с не согласных слетала вся спесь и терялась вся, ранее высказанная, аргументация. Явное недовольство, быстро сменялось желанием - поскорее унести ноги, от такого нелицеприятного, бородатого типа. Тем более, Карабасс умело и быстро находил контраргументы к претензиям недовольных пациентов. Объясняя их неправоту, основывался на чисто- конкретных понятиях, так хорошо усвоенными на лесоповале. Подробно разъясняя и показывая жестами, при этом, каждому непонятливому, что с ним сделали бы на зоне, и он в частности, попадись им такой недовольный. Описанные, ярко и в красках, сеансы «лечения» на нарах, производили неизгладимое впечатление на разборщиков. Как правило, после одной беседы с Уебассом все претензии снимались.
Работая в тесной кооперации с Дурь-ремаром, Карабасс все больше с ним сходился, у них даже появилось некое подобие приятельских отношений. Мелкие жадные душонки нашли таки общий язык. Совместные пьянки, жрачки, гулянки, ****ки. Это хоть немного сближало жулика-комисранта и бандита.
Но все-таки, иногда проблемы возникали, как-то: очередной жалобщик, запуганный Карабассом, бежал к держимордам и катал заяву. Типа «угрожают, убивают». Уебасса вязали и трясли. Но тот калач тертый был и, как правило, отмазка у него была заготовлена:
« Начальник, а я то тут при чем? Ну, поговорил с терпилой и чо? Он же цел, живой. А то, что бабло за лекарство он сам платил, я не принуждал. Не помогло лекарство?! А ко мне какие с этого претензии? Я просто попросил в доступной, вежливой форме, очень корректно. Не надоедать, своими проблемами, уважаемому доктору. Не мешать работать и обратится к другим врачами, которых и так много развелось. Чего? Пары зубов не досчитался и бока болят, после разговора со мной? Так небось, нажрался, скотина, упал где, ударился - вот и болит все. Жопа вся в синяках? Ну, начальник, это не по моей части. Про жопу, ты же знаешь, в лагере за мной не замечено ничего такого. Ах, говорит, я ему пенделей навалял и о батарею мордой съездил, чтоб понимал лучше?! Так врет все пройдоха! Пидор, небось. Наставил себе синяков, да подрался с такими же фуфложопыми. Таким людям верить нельзя, они по жизни на всех обиженные. Правду говорю, начальник. Готов подтвердить, по всей форме».
Правдой и ее подтверждением, как правило, оказывалась пара сотен уёльдо. На этом инцидент считался исчерпанным. Уебасс совал в папку «дело» наличные и отваливал на хазу. Дурь-ремара тоже периодически навещали представители правопорядка, но он отмазывался еще быстрее. Показывал свои дипломы, грамоты и прочие «официальные» бумажки. Платил по определенной таксе, наливал бухла, если нужно и держиморды довольные отваливали. Набуханным и подогретым лавандосом, сытым, лоснящимся держимордам было до ****ы, левые или не левые дипломы и лицензии у Дурь-ремара. Лечит он или калечит. Держимордскую совесть убаюкивал шелест купюр, а профессиональный долг давно спал, залитый водкой и замещенный жаждой наживы и желанием красивой жизни.
Вскоре разборки с недовольными клиентами, держимордами, приводы в участок, проверки документов и прочее мозгоебство начало доставать Карабасса-Уебасса. Он стал все чаще задумываться: « Как бы выпрыгнуть из криминала и обелиться. Заняться деятельность, более дружащую с законом, нежели, чем оказание специфических консультационных услуг, возмущенным больным ». Путем логических измышлений и анализом тайных желаний, вспоминанием первых сексуальных впечатлений, Карабасс понял, что его тянет заниматься творчеством. Причем феерическим творчеством, связанным с представлениями, концертами, перфомансами, поездками по стране. Уебасс осознал, что давно хотел стать артистом или главным среди артистов. Гастролировать, в хорошем смысле, давать спектакли, купаться в лучах славы и заодно в деньгах. Проснулась давняя, подзабытая тяга к резине, к латексу, особенно оформленного в форме человеческих тел, а говоря попросту к куклам. И задумал Уебасс организовать свой кукольный театр. Обставить все как надо и пустится в чес по городам, деревням, вьебиням. Рубить славу и лавандос, показывать нехитрые, а порой и бездарные представления не особо разборчивой публике, падкой на все дешевое и пошлое.
Для начала, Карабасс запасся ксивой. Левый диплом «доктора кукольных наук» он надыбал через связи своего жучилу-комисранта Дурь-ремара. Леводелы сварганили «правилу» так, что не одна держиморда не определила бы фуфел без спецоборудования. Затем Убасс забабахал себе потрепанную кибитку на колесах, которую отнял у какого-то шаромыжника на рынке. Обвешал её всякой ***ней и бутером, под актерский реквизит. Разрамсил передвижной вагончик, типа апартаменты. Впряг во все эти дрова на колесах, пару полудохлых кляч, выменянных за ведро водки у пьяницы-сторожа на скотобазе. И понял, что дело почти сделано, осталось определить репертуар театра и найти послушных актеров, готовых безропотно плясать под Карабассову дудку. Вот с актерами вышла загвоздочка. На объяву, о наборе актерской труппы в кукольный театр Карабасса-Уебасса, откликнулась куча народу. Дармоедов, желавших нихуя не делать и сладко жить при этом, катаясь по стране, было, хоть отбавляй. Мысль о халяве и красивой жизни делала свое дело. Всякий сброд пачками слетался. Придурки, лодыри и тунеядцы, толпами ломились на прослушивание, словно мухи на говно. Совершенно не врубаясь, как это «играть роль». Уебасс просто охуел, от такого потока желающих. Столько идиотов в одном месте - он не видел ни разу. Кто блеял, кто лепетал, кто хрюкал, кто нес безумный бред, кто проделывал невероятные экзерсисы. Словом, создавалось впечатление, что в дурдоме сегодня выпуск и все воспитанники пришли разом работать актерами в театр Карабасса. Мастер кукольных наук, беленея от злости и вырывая волосы из своей чудной бороды, выпроваживал пинком под зад очередного, безумного и «талантливого» актера. Его сменял другой, не менее «талантливый» и аттракцион «пинок под зад» продолжался.
Потратив с месяц на отбор труппы, Уебасс так и не выбрал ни одного достойного, на свой взгляд, кандидата. А соискатели все шли и шли, ведомые перспективами славы и денег. Вконец заебавшись, Карабасс прекратил поиски достойных актеров. Разогнал всю тусующуюся вокруг шоблу абитуриентов, питавших надежду. Причем некоторых пришлось разгонять с помощью конкретных ****юлей, иного творческие личности, просто, не понимали. Покончив с соискателями, Уебасс жестко забухал, жалуясь Дурь-ремару, что нет духа культуры среди местных жителей, один сброд и отребье. Нет полета души и творческого потенциала. Все меркантильщина и рвачество.
- Да ладно, тебе Карабасс, чо тя понесло на эту культуру? На *** тебя все эти театры сдались?- бормотал во время пьянки душитель пиявок. – Чо, плохо живешь, что ли? Разводили бы лохов дальше и жили нормально, потихоньку. А тут, театр какой-то затеваешь? Сдался он тебе? Чо, больше всех надо?
- Глупая, ты лысая башка! Совсем загонджубасился на болоте Дурило. Копошишься в дерьме, ловишь всякую мерзость - пиявок и лохам впариваешь. Уже сам на пиявку похож, - отвечал Карабас.
- Лохам впариваешь? - скривил и без того уродливую рожу Дурь-ремар. - Ты с этих пиявок нехилый откат имеешь. Пиявки это нормально, а «доктор» даже блатная работа. Не с какими-то непонятными актеришками якшаться.
- Ты чо мне тут вкручиваешь?!!!- стал заводиться Карабасс. - Блатной говоришь? У нас на зоне было все конкретно! Блатной – через жопу заводной! Понял ты, опарыш зеленый? Я свой откат чисто отрабатываю, с кинутыми тобой разбираюсь. С держимордами рамсю. Не будь меня, твою жопу давно бы нафаршировали пиявками, опарышем и утопили в этом долбаном болоте. И ты, бля, мракобес и тварь, будешь мне указывать, с кем якшаться или нет?!
И с этими словами Карабасс стал дубасить Дурь-ремара своими тяжелыми кулаками, преимущественно по голове. Ловец пиявок дико вопил, пытаясь спрятаться от настигающих ударов, но у него ничего не получалось. Вешая ****юлей в барыжью рожу, Уебасс все больше распалялся в праведном гневе.
- Чтоб ты, сука, видел только возмездие! Я хоть и на зоне чалился, зато просветлел. А ты тварь пиявочная, скурвился! - Карабасс в ярости, ****ил в бубен Дурь-ремара, тот, прося пощады, пытался увернуться от очередного пинка.
- Суки культуру продали, такие барыги как ты! Не за грош. Не за уёльдо. Ларьков понаставили и палаток всяких, черти! Жрут и жрут все, сволочи. Пища духовная портится, продавать некому. Везде такие ублюдки на местах давят творчество! На получай, падла, по ****у мерзкому!
Карабасс пьянел и продолжал еще больше заводиться:
- Я демон возмездия, я тот, кто воздаст тебе за все! За проданную тобой душу. На, бля! По еблищу! И еще раз!
- Не продавал я ни какую душу, ни какую культуру! Чо мелишь, пьяный идиот! - верещал Дурь-ремар, пытаясь забить под лавку. Но Карабасс выволакивал его оттуда и начинал ***рит заново, воображая семя мстителем творчества. От****ив Дурьремара вдоль и поперек так, что тот слег, притихнув в углу, Карабасс пошел играть на трубе. Привычку, к которой он приобрел, проводя ежедневные кастинги кандидатов в актеры. Наигравшись вдоволь, Уебасс свалился со стула и уснул мертвецким сном, будучи пьяным, в драбадан. Услышав, что его мучитель натужно храпит, попердывая во сне, Дуремар потихоньку, не дай бог разбудить злого мастера кукол, пополз домой. Залечивать побои и перепрятывать, на всякий случай, заныканные накопления.
Очухавшись на следующее утро, Карабасс чувствовал себя, на удивление, легко и хорошо. Настроение было воздушное, что было странно, учитывая количество и качество выпитого спиртного. Но это были мелочи. Карабассу хотелось твАрить, он испытывал настоящий, душевный подъем! И на этой жизнеутверждающей ноте, он заявился к Дурь-ремару. Увидев того опухшего, всего в синяках и гематомах от побоев, перемотанного бинтами и намазанного пиявочной слизью, и ещё какой-то ***ней. Очень удивился и поинтересовался, кто это его так уделал. Пообещав пойти и прямо сейчас разобраться с этим пАдонком. Урыть ту суку под асфальт, кто так жестоко обошелся с доктором Дурило!
- Себя ты, что ли закатать в асфальт собрался, черт ты бородатый?! Ты ж меня, падла пьяная, вчера весь вечер на ****юлях вертел, что спрыгнуть некуда было! - истерически выкрикнул Дурь-ремар и разразился рыданиями.
- Да ладно, - опешил Карабасс. - Как такое может быть?
- Как такое может быть,- передразнил Дурь-ремар, - типа ничего не помнишь, пАдонок, как меня дубасил за какую-то культуру. Я демон возмездия, верещал, продал я душу, творчество там всякое. Да мне все это творчество фиолетово, как и культура, клал я на нее. Мне бы было, что на хлеб намазать, да в рот положить. Вся эта культура у меня из жопы прет, все эти театры мне до ****ской печени!
- Но, но пиявка! Не трогай святое! Значит за дело я тебя вчера от****ил, раз такую ***ню говоришь. Считай себя жертвой творчества и пострадавшим за возрождаемое дело. За душу твою не достойную. А еще будешь ****ить подобное, последние зубы выбью! Настроение у меня хорошее сегодня и похмелье совсем не мучает, повезло тебе, лысая рожа. А не то, ноги бы вырвал и в рот твой затолкал. Стафилококк ты ебучий.
Дурь-ремар предпочел разумным промолчать. Зубов было жалко, да и лишних не было, а те, что были, уже давно растрачены на безпонтовых разборках с оборванцами.
Карабасс-Уебасс развернулся и почикалял в кабак, настроение у него, по-прежнему, было воздушное.
Придя в кабак, довольный Уебасс уселся за столик, заказал себе батл пойла и стал рассматривать посетителей. Особо ничего нового не увидел, все те же мрачные рожи пропойц и ублюдков. Но его взгляд задержался на группе молодых людей: двух телочках и троих совсем юных мальчиков. В телочках, Карабасс узнал своих давних знакомых - Красную Шапожопочку и Мальвыну, а вот мальчиков видел в первый раз.
«Ну вот, сегодня моему хую скучать не придется!», - подумал Карабасс, плотоядно глядя на Шапожопочку, почесывая, при этом, зудящую промежность.
Малъвына пришла в кабак на встречу со своей давней подружкой Шапожопочкой, которую не видела с тех пор, как встала на путь исправления и решила завязать с блатной, ****ской жизнью. Чистенькие мальчики, сидевшие с ней были Атремонхуемон, Пьерот и Арлекикин, увязавшиеся за своей подружкой. Хотя она их и предупреждала, в какое место идет, и что за отмороженный народ там собирается. Молодняк все равно возжелал идти за дамой сердца, хоть куда. Для Красной Шапожопочки это было обычное место обитания. В эту питейную клоаку она приходила периодически, почесать зудящую ****у. Как правило, ее подснимал какой-нибудь залетный фраерок, а иногда и местный чертила, если ****ь было больше некого. Подпаивал самым дешевым пойлом и вез трахать на хату или вообще пер в ближайших кустах.
Девчонки весело болтали, обсуждая последние события. Малъвынкины кавалеры испуганно вжимали головы и чувствовали себя очень неуютно, под тяжелыми взглядами мрачных, темных типов, сидевших за соседними столами.
Чистенький, интеллегентно-опрятный вид трех мальчиков очень оскорблял присутствующих простых работяг, гопников и прочее быдло, зашедшее в кабак насосаться пива, набить морду, и трахнуть какую-нибудь ****ь, желательно за дарма.
И от****или бы их давно, за то, что одеты не по форме и слишком умно выглядят. И раздели бы до трусов, но они седели с бабами, которых вся присутствующая мразь знала. Особенно Шапожопочкина ****а была знакома с более чем половиной присутствующих. А Малъвыну уважали и боялись, помня, с какими конкретными, понтонарезанными пОцанами она тут зависала, что ни слова сказать, ни плюнуть - сразу зароют.
Девчонки продолжали весело и увлеченно болтать.
Карабасс хлопнул еще пару стаканов и его осенило: « А не пригласить ли в свой театр эту молодую компашку. Шапожопочка ****ься умеет, глядишь и Малъвынку, сучку, совратим. И эти пидоровыглядящие мальчики тоже на что-нибудь сгодятся».
Уебасс взял недопитый пузырь бормотухи и подсел к молодняку за столик. Красная Шапожопочка обрадовалась такому гостю, тем более с бутылкой. Малъвына только презрительно хмыкнула и надменно скривила губки. Мальчики еще сильнее вжались в стулья, при виде такого грозного, бородатого типа.
«Ну, ну, бля. Корчи рожи шлюха. Знаю я, как ты тут зависала и с кем потом свою ****у чесала, по блатнякам. Но ничего и на твой сучий рот управу найдем», - подумал в адрес Малъвынки Карабасс, а сам вслух сказал:
- Привет девчонки. Скучаем?
В ответ Шапожопочка, по ****ски, стала строить глазки, а Малъвына еще больше раздулась от надменности и важности.
Карабасс усмехнулся и продолжил.
- Я тут новое дело замутил. Кукольный театр свой открыл. Ищу актеров.
Уебасс стал описывать, в радужных красках, как будет сладка жизнь у него в театре. Куча денег, славы, море поклонников, уважение. Его рассказ очень потряс недалекое воображение Шапожопочки. Так, что от услышанного у неё отвисла челюсть и она решила, во что бы то ни стало, сегодня дать, как следует Карабассу. Чем обеспечить себе место в труппе. По мере рассказа о прелестях актерской жизни, надменность Малъвыны таяла, а в глазах разгорался неуемный блеск. Она уже представляла себя этакой известной актрисой, светской дамой, купающейся в лучах славы, с кучей денег и поклонников. Когда Карабасс закончил свою сладкую песню, от понтов Малъвыны не осталось и следа. Она смотрела уже совсем по-другому на Карабасса: циничным, расчетливым взглядом. В этом хамоватом, бородатом типе, который уже не казался ей таким страшным и вульгарным, «девочка с голубыми…» видела свой трамплин к лучшей жизни.
- Мы и этих пристроим в театр, твоих дружков фуложо… , - осекся Карабасс, показывая жестом на Мальвынкиных кавалеров, - одним словом, всем талантливым актерам места хватит в моей гостеприимной семье.
Компания во главе с Карабассом еще посидела немного, обсуждая радужные перспективы предстоящей жизни, выпив, за счет Уебасса, пару пузырей бормотухи. И ближе к утру стала расходиться, договорившись, встретится в театре.
Малъвына покинула чабок в сопровождении своих испуганных мальчиков. А Карабасс в обнимку с Шапожопочкой, которую потом дрючил пару суток. Претворяя в реальность все свои нереализованные сексуальные фантазии. Затрахал бедную девочку так, что она еще несколько дней приходила в себя от замысловатых форм и поз, в которые ее ставил извращенец Уебасс.
В назначенное время компания, состоящая из Малъвыны и ее трех неизменных и самых горячих поклонников, прибыла в место дислокации кукольного театра Карабасса-Уебасса. Вид передвижной кибитки не особо впечатлил Малъвыну, ****у свою она возила и на более крутых тачках. Но на пути к славе, в первое время сойдет и эта, решила девчонка. Мастер Кукольных наук встретил всех с большой любезностью. Обговорив основные моменты репертуара и график ближайших гастролей, новая труппа приступила к репетициям.
Решили играть пьесу, где в главной роли будет Малъвына, а на вторых ролях ее ярые поклонники. Карабасс хотел еще вставить роль для Шапожопочки, уж больно хорошо она ему давала накануне, но та так и не появилась - ни через день, ни через неделю, ни через месяц. Как потом узнали, Красная Шапожопочка связалась с каким-то залетным, богатым комисрантом и свинтила с ним на юга, греть жопу и свою натруженную ****у. Уебасс об этом очень сожалел, рассуждая: « Как же хорошо давала Шапожопочка - просто сказка. С Малъвынки, охуевшой сучки, получаю пока только улыбочки, да стрелянье глазками. Но ничего, на каких-нибудь дальних гастролях, я твое очко раскручу, развальцую так, что мало не покажется », - думал доктор кукольных наук, проводя репетиции с труппой.
А пока, в плане сюжетной линии спектакля, решили не выдумывать колесо и срисовать сцену прямо из жизни Малъвыны. Добавив немного грязных фантазий для скандальности и контраста.
Постановку назвали «Девочка с голубыми…или тридцать три ****юля». Карабасс решил шокировать публику подобным спектаклем. По сюжету хорошую, честную, добрую, нежную, неиспорченную, чистую девочку Малъвыну домогалась толпа оголтелых педерастов, с непонятными мотивами. Домогались так, что девочке не было никакой жизни. Она очень страдала и душевно переживала, испытывая потребность в безумной, всепоглощающей любви. Очень хотела встретить и полюбить всей душой принца на белом коне или Мерседесе, или хотя бы на какой-нибудь раздолбанной тачке. Но если принц совсем лох, то хоть бы и пешком. Главное, чтобы он разогнал толпу алчущих ее, надоедливых педерастов. Чтоб впредь фуфложопым неповадно было, а то пошли слухи всякие, порочащие честь и достоинство бедной девочки. Но на счастье измученной девичьей душе, вскоре нарисовался принц, как таковой. В лице молодого человека, сильного, бесстрашного и даже, вроде как, красивого. Без Мерседеса, зато очень перспективного и подающего большие надежды. Железной, мужественной рукой, он вешал беспощадные ****юли, зарвавшимся фуфложопам. И вскоре, ни одного такого не осталось, стоящего на пути к простому женскому счастью измученной девочки. Героиня Малъвыны, всем своим истосковавшимся сердцем, полюбила своего спасителя и была готова простить ему многое: и отсутствие Мерседеса, и простое пролетарское происхождение, и грубость манер. Согласна была ради своей новой любви на все и хоть куда. Но простая человеческая радость и женское счастье длилось недолго. Все рухнуло в один момент. Вся ее юность была перечеркнута враз жирной чертой. Смысл жизни, вера в людей и в справедливость – все пропало навсегда. Как гром среди ясного неба, Малъвына узнала, что ее друг, спаситель, принц и любимый оказался самый голимый Пидор! Да, да, оказался самым обычным пидрило, косящим под нормального парня. А бил и отгонял фуфложопых от Малъвынки, не от чистоты порывов сердца, а от своих извращенных, низменных наклонностей. Парень с рождения был слегка ****ут и ему казалось, что Малъвына вовсе не девочка, а переодетый трансвестит, как раз нравящегося ему типажа. А всех фуфложопых окружавших Малъвыну, он воспринимал не иначе как конкурентов, посягнувших на жопу понравившегося трансвестита. С тем и дубасил их без меры. Вот такая печальная и грустная история произошла с одной девочкой, из далекого мало кому известного города, с ***вым, неблагозвучным названием.
Публика после просмотра рыдала и билась в экстазе. Народ толпами ломился на представления. В каждом городе, деревне, дыре, кукольный театр Карабасса-Уебасса собирал полный аншлаг. Лавондос тек рекой. Карабасс все больше жирел и охуевал. От избытка денег у него портился и без того скверный характер. Малъвына тоже раздувалась от важности и по-прежнему динамила Уебасса, чем очень его злила и приводила в бешенство. Он думал, что ее совратит и сделает с ее ****ой тоже, что и с Шапожопочкиной или хотя бы половину того. Но кибитка катилась по городам и вьебиням, а Карабасс продолжал дрочить и трахать местных шлюх.
«И ведь поменять, эту сучку не могу», - думал Карабасс, - « еблище ее уже примелькалось, публика знает, гастроли расписаны, афиши напечатаны, задатки получены. Раскрутил ****у, себе на голову. Но ничего, все равно выебу. Хотя надо было сразу в контракте приписать: путь к славе лежит через ***. Мой хуй! И никак иначе. Ладно, со следующими ****ами так и поступлю».
Через полгода чеса по Стране Дураков со спектаклем «Девочка с голубыми…или тридцать три ****юля» труппа так и не знала: было ли чего у Малъвынки с Карабассом. Однако всякий раз, когда Уебасс проводил с Малъвыной т.н. «индивидуальные репетиции», он выходил, а вернее вылетал из ее комнаты весь зеленый, трясясь в свирепой злобе. Хватал свою кожаную плетку о семи хвостах и яростно начинал хлестать всех и вся, что попадалось под руку. Грозно выкрикивая при этом: «Сейчас я вас накормлю плеткой! Суки!». Особенно больше всех доставалось трем мальчикам актерам: Атремонухуемону, Арлекикину и Пьероту. Их Уебасс дубасил от души, с маниакальным блеском в глазах. Испытывая, какую то животную радость оттого, что исхлестывал их жопы в мясо, а потом вешал на гвоздь и довольный шел пить водку и играть на трубе. А на утро вставал, как ни в чем ни бывало и гнал всех на репетиции. Не помня про вечерний дебош и не обращая внимания на жалобные протесты трех мальчиков, что, мол, жопа болит после вчерашнего. Обстановка в театре с каждым месяцем накалялась. Карабасс все больше охуевал, бухал и жестоко тиранил труппу. Ебашил артистов плеткой вдоль и поперек по несколько раз в день, с поводом или без, вешал на гвозди, ставил в угол. Заставлял принимать участие в оргиях с местными ****ьми. Словом, извращался, как мог, чувствуя свою абсолютную власть и безнаказанность. Актеры молчали и терпели побои. Не особо кто хотел быть выброшенным на улицу избитым и без денег. Карабасс упивался своей властью и глумился по полной, давая выход всем своим тайным и грязным желаниям. Вот так и катался театр Карабасса по стране Дураков, давая представления. И как-то раз на спектакль зашел БуратЫно …
БуратЫно приобщается к культуре
БуратЫно купил билет на спектакль «Девочка с голубыми… или тридцать три ****юля» и гордо сел в первом ряду. Предвкушая и искренне радуясь, что наконец-то он приобщиться к культуре. О которой, так много слышал лестных и не очень выражений от папы и его мерзкого дружка Джужопе. Иногда взрослые, во время пьянки, поднимали тему культурного развития. Горячо спорили. Обсуждая последние события, тенденции и, как правило, приходили к заключению, что вся культура продана на ***. А то, что не продано сейчас, будет продано в ближайшее время. Все культурные деятели какие-то непонятные, слишком умные и говорят как-то странно, мудрено. Сложно для понимания простого рабочего человека. Слова заграничные часто употребляют. Одеты вычурно, не по нашенски. На скрипках, роялях играют. Книжки каких-то гегелей, кантов и прочих басурман читают - голову простому, работящему человеку хотят заморочить своим философским треплом. В концерты, в выставки и на галереи ходят, время проматывают зря. Лучше бы шли работать на завод, эмалированные ведра выпускать, пользы и то больше бы было. В ведро, например, можно воду налить, огурцы засолить, трусы загаженные постирать, ноги помыть, посрать, поссать, в конце концов. А с концертов, что взять?! Всё это бестолочь. Вообще они какие-то странные. Пидоры, одним словом - все! И бабы ихние - тоже пидоры!
Вот такие разговоры взрослых, не на шутку разогрели интерес в детской душе деревянного мальчика. Он очень захотел узнать, что же такое «культура» и «культурные события». А тут как раз по дороге в школу он увидел, что в их занюханный город приехал с гастролями знаменитый кукольный театр доктора кукольных наук Карабасса-Уебасса, с известным спектаклем про девочку с голубыми…
Но вначале, перед тем как БуратЫно купил билет и занял свое место в театре, с вожделением глядя на сцену, было:
После очередного длительного запоя папашку Карр-лоо переклинило и он вспомнил, что у него есть самодельный сынок. О котором не мешало бы и позаботится.
«Бля, совсем я забыл своего БуратЫно », - упрекал себя в душе Карр-лоо, решив исправиться, хоть не надолго. Буратино он нашел под столом, грязного и зачуханного. Убивающего, с особой жестокостью, мышей тараканов и прочую бегающую живность.
Через два дня сынок был более - менее отмыт до вида: лишь бы люди, при встрече не шарахались в ужасе. Еще папашка разжлобился и купил сынку азбуку старенькую, но ****атую. И с напутствием :
- Канай в люди сынок! Учись в школе! Набирайся знаний и не будь таким, как я! - наподдал под шлифованный зад пинка, что Буратино повинуясь законам физики, стал лихо набирать скорость, ловко перебирая ногами, от сильного, вынужденного ускорения.
Прижимая азбуку к груди и думая: « Вот, наконец - то я иду учиться и учиться, как завещал великий Симбирцев. В школе я познакомлюсь с нормальными друзьями и забуду ту мерзоту, что до этого меня окружала». Он весело и звонко стучал своими деревянными ножками по мостовой, солнце светило ярко и радостно. Вдруг Буратино услышал какие-то веселые звуки, доносившиеся со стороны болота. На эти звуки толпами ломились глупые и не очень обыватели и всякие дармоеды. Повинуясь инстинкту толпы, БуратЫно рванул со всеми в направлении болота. На болоте деревянный мальчик обнаружил тьму народа шарахающегося вокруг самодельного разноцветного балагана, откуда доносилась громкая музыка. Вокруг было понатыкано враскоряку ***ва туча всяких киосков и палаток со всякой мутной жратвой. Желтозубые чертижопы впаривали оголодавшей публики всякие «шаурьми, донэрь-кэбэби, шавэээрми, ляваши с мясомъ» и прочий гельдычурбанский бутер, нашпигованный собачатиной, кошатиной и откровенной мышатиной. Недалекий, алчущий дешевой жрачки народ – хавал. Уплетал за обе щеки, а кто-то жрал и в два горла, запивая бодяжным пивом. Вообщем, быдляцкое веселье было в полном разгаре. Зазывала дико верещал, приглашая в кукольный театр Карабасса-Уебасса, посмотреть невероятную историю про девочку с голубыми…, насладится истинно народным спектаклем, про простую работящую жизнь в глухой провинции. Народ, наевшись и напившись дешевой хавки и пойла, покупал билеты и чесал внутрь балагана, дабы поближе приобщиться к настоящей культуре.
БуратЫно очень хотел попасть на представление, но надо было в школу. Сомнения терзали детскую душу не долго: « Ну её, на ***, эту школу, куда она, в ****у, денется!? Завтра схожу или когда еще. А сегодня я хочу окультуриться, посмотреть, что же такое театр».
Договорившись со своей совестью, деревянный мальчик направился к кассе и звонким детским голосом отчеканил:
- Дайте мне, пожалуйста, билет в самый первый ряд!
- Четыре уельдо, деточка, - на БуратЫно смотрела бабища, заполонившая своим бетонным задом все пространство маленькой билетной будки.
- Но у меня нет четыре уельдо тетенька, - так же звонко ответил Буратино.
- Так достань их деточка, - жирное кассирское ****о расплылось в мерзкой улыбке.
- Где же я их достану тетенька? - погрустнел Ы.
- Из толстых кошельков деточка. Или из кармашков богатеньких родственничков, - мутное еблище продолжало обнажать изъеденные кариесом редкие зубы.
- Но у меня нет толстых кошельков и богатых родственничков тетенька, - совсем погрустнел Ы.
- Так иди, заработай. Укради, отними. Или продайся богатому дяденьке, или тетеньке деточка, - мерзкая, жирная билетерша продолжала щериться во все ****о.
- Так как же это тетенька?! Я не пидор, чтобы всяким дяденькам продаваться?
- Пидор или не пидор, какая разница. За удовольствие надо платить. И платят. Поверь деточка. Старая женщина знает. Все платят, кто чем может, платят тем – что есть. Найди, чем ты можешь расплатиться деточка и продай это. А покупатели, будь уверен, всегда найдутся.
- Что же мне продать тетенька?
- Иди на ***, деточка. Не мешай работать, - сказала мило жирная тетенька. – И отойди от кассы, дай спокойно честным людям покупать билеты на спектакль о своей простой, трудовой жизни.
Расстроенный БуратЫно отошел от кассы.
- Ну вот, - захныкал Ы. – Жизнь снова мне дала пинка. Бедный я несчастный. Никто меня не любит.
Но тут он заметил невдалеке стоящего, толстого, сытого мальчика, явно из новорусских детей.
БуратЫно перестал хныкать: «Ну, вот и кошелек ходячий нарисовался, сейчас попробуем развести», подумал деревянный человечек.
- Послушай, уважаемый мальчик, а не одолжишь ли ты мне 4 уельдо? – спросил заискивающе БуратЫно. – Я забыл дома свой кошелек, но мне по гланды нужно попасть на спектакль.
Толстый мальчик придирчиво осмотрел длинноносого, кособокого Ы.
- С какого ***, я тебе башлять должен? Я тебя в первый раз вижу. Чо я лох педальный, всем подряд бабло раздавать.
- Ладно, - нисколько не смутился отказу Ы. – А не хочешь ли ты купить за 4 уельдо мои чудные штанишки?
Новорусский мальчик взглянул на рванные, залатанные, грязные штаны Ы и поморщился.
- Чо?! Ты совсем ****улся? Ты мне хочешь какую-то рвань, с ближайшей помойки, за 4 уельдо впарить?! Отвали лучше. Иди лохов нарой в другом месте.
- Ну не хочешь мои замечательные штанишки, так купи мой чудный, полосатый колпачок? – продолжал торг Ы.
Толстое еблище мальчика вытянулось, челюсть отвисла от удивления.
- Да ты чо, совсем охуел что ли, длинноносый черт. Такой задроченной полосатой тряпкой, уборщица полы у моего папы в особняке моет. Я ее на *** даже бы не одел, не то, что на голову. Тоже, небось, тряпье это позорное, на помойке нарыл. ****уй по ветру, парниша. Заебал ты мне шнягу всякую втюхивать.
БуратЫно нисколько не обиделся таким словам, тяга к прекрасному перебивала всю ту словесную гадость, что лил сытый мальчик на простенькую одежонку БуратЫно.
- Хорошо, тогда купи мою изумительную азбуку! – и прошелестел страницами перед довольным едальником новорусского мальчика.
У маленького буржуя округлились глаза.
- Ух ты, с картинками!
- А то! И с ****атыми картинками! – поддержал интерес Ы.
- Скока хочешь? – поинтересовалась молодая буржуйская рожа.
- Червонец! – не моргнув глазом, ответил БуратЫно.
- Червонец? Ни *** себе?!!! За книжонку, червонец уельдо! Да ты чо! Ты где живешь? В сказке? Опять меня за лоха считаешь?! Да за такое бабло, я кучу книжек куплю! – возмутился буржуенок.
БуратЫно довольно хмыкнул, чувствуя, что клиент попался на крючок:
- Какую кучу? Кучу всяких дешевых книжонок, из туалетной бумаге и без картинок. А тут, зырь, какие датые рисуночки.
- Дайка, рассмотрю поближе, - толстый мальчик взял книжку и принялся ее листать, временами останавливаясь и подолгу, с интересом, рассматривая отдельные страницы.
- Ну, чо, берешь? Или давай обратно, скину какому-нибудь другому чувачиле, за чиркан, - стал немного давить БуратЫно.
- Ну, ты загнул, ****а корень, давай дешевле. За два уельдо возьму, - сказал молодой буржуй.
- Да ты чо! Чиркан - мазовая цена… Ну типа, за восемь бери, так и быть, - торганул Ы.
- А как книжка называется?
- Азбука, бля.
- Азбука?! Не слышал про такую. А о чем хоть она? - поинтересовался сытый новорусский мальчик, - чо пишут, интересно хоть?
- Заебись! Я два дня читал, оторваться не мог, - соврал Ы.
- Ладно, домработница мне почитает, а то мне как-то не с руки об всякие книжки глаза портить. На вот, четыре уельдо и разбежались?
БуратЫно хотел возразить, но до начала спектакля оставалось совсем чуть-чуть и он махнул рукой на торги.
- Ладно, давай четыре уельдо. Договорились.
А про себя подумал: «Надо бы заприметить этого богатого фуцана, потом всякую лажу буду ему впаривать».
Новорусский мальчик отсчитал четыре монеты БуратЫно, засунул азбуку в свой портфель из крокодиловой кожи и развернувшись куда-то по****овал.
Ы не теряя времени даром, метнулся к кассе, швырнул в морду жирной кассирше уельдо и с чувством явного превосходства сказал:
- А ну-ка бабка, гони мне билет в самый первый ряд и побыстрее. Не видишь, Я спешу!
Кассирша слегка охуела от такого хамского обращения и хотела послать в очень далекие края, обнаглевшего деревянного молокососа. Но вспомнила, что она не на рынке, а в кукольном театре и работает на жадного Уебасса. Тот, за недополученные четыре уельдо, выбьет ей все зубы и ****ой заставит отработать в тройном размере. И предпочла лучше промолчать, лишь не довольно скривив страшную рожу и швырнув Ы его билет.
БыратЫно надменно хмыкнул, взял билет и гордо прошагал внутрь балагана. Небрежно сунув его контроллеру и махнув рукой, типа «оставь эту бумажку себе», прошел через весь зал и гордо сел на свое место.
Вскоре начался спектакль. На сцену вышла Малъвына и начала горько плакать, сетуя на свою горькую девичью судьбу. Проклинать всеми ***ми, толпу оголтелых педерастов, которые её день и ночь преследуют, жаловаться на полное отсутствие простого женского счастья.
Вскоре на сцене появились представители педерастов, в исполнении Артемонхуемона, Пьерота и еще одного малоизвестного актера по кличке Жупел. Появившиеся педерасты стали всячески домогаться Малъвыны, делать неприличные предложения, грязно ругаться, вставать в откровенные позы, тужежопить, буйствовать. Все первое действие спектакля жоподрочилы толпой или по одиночке, руководствуясь непонятными мотивами и стремлениями, грязно домогались и портили простую незатейливую жизнь, обычной девочки. Героиня Малъвыны очень тяжело страдала от бесновавшихся фуфложопых.
Публика была в экстазе. Зрители искренне сопереживали симпатичной девчонке попавшей в затруднительное положение.
Во втором отделении появился удалой чувак – Арлекикин, который с ходу начал ****ить жоподрочилов без разбору. ****ил конкретно, мазово, беспощадно. Жопоебущая братия верещала и пряталась от настигающего возмездия. Вскоре, все пидрилы заныкались по разным дырам. Торжествовала справедливость. Зрительский зал ликовал. Малъвына, на фоне такого лихого геройства, полюбила бравого парня Арлекикина и готова была отдаться ему вся, без остатка. Тихой, теплой, романтической ночью Малъвына думала, что герой её мечтаний, её принц без Мерседеса, её Арлекикин, сделает ей предложение руки, сердца и чего там ещё в штанах. Но все рухнуло в один момент, всё в её душе стало черным, мир стал черным, время остановилось. Арлекикин признался, что он стопроцентный ПИДОР и всю жизнь кроме задницы ничего не знает и знать не хочет.
Зрители были в шоке, от такого поворота сюжета. В зале случилось несколько обмороков.
Арлекикин, тем временем, на сцене, стал еще грязнее, чем толпа фуфложопых, домогаться Малъвыны. Лапать и засовывать под ее платье свои алчущие ручонки. Вскоре его тоже постигло жестокое разочарование. Малъвына оказалось нормальной девушкой - с ****ой, а не вульгарным и жеманным трансвеститом, как, по началу, считал Арлекикин и ради этого бил и отгонял фуфложопых конкурентов. В порыве звериного бешенства, от постигшего разочарования, Арлекикин избил бедную Малъвыну и скрылся в неизвестном направлении. Малъвына долго не могла прийти в себя, после такого чудовищного потрясения, хотела даже утопиться в местном болоте. Но вскоре она более-менее очухалась и пошла работать на завод железобетонных изделий, подавальщицей чугунных чушек. В ее очерствелой душе уже не было любви, цветов и радости – только жесть и металлоконструкции. С тех пор и до конца своих дней девочка имела в своей жизни одно только железо, благо место работы располагало. А судьба Арлекикина, по ходу спектакля, так и сталась не известной. «Может он сдох в канаве, пидор ебучий», надеялась Малъвына, перевыполняя план по выпуску металлопроката. Со временем она стала передовицей производства и ударницей труда, за что имела много грамот и благосклонность начальства. Изматывая себя на железобетонном производстве, она все-таки вышла замуж без любви, так, чтобы был какой-то *** рядом. Да и люди, простые работящие, чтобы косо не смотрели. Выбрала себе в мужья мужичка доходного, дохлого, желеподобного хлюпика и безвольного подкаблучника. Коего она быстро придавила своим влиянием. ****ила своего мужа Малъвына - нещадно. Дубасила, от всей своей черствой души. Отрывалась по полной. Вымещая на нем всю свою боль, что причинили ей мужчины, всю злобу, неудачи. Мстила за свое тяжелое прошлое, за все не сбывшиеся мечты. Бедный муженек терпел, пресмыкался и был по-своему счастлив, мазохист чертов. Так и прожила ячейка общества свою тяжелую, трудовую, злоебучую жизнь до глубокой старости. И умерли в один день, по классическому варианту – отравившись колбасой.
На том спектакль и закончился. Зрители стали расходиться, печальные и подавленные увиденным. И только БуратЫно не был расстроен – он был очень зол, всё внутри у него негодовало. Слишком близко он принял происходящее на сцене. Решил, что постановка есть правда жизни и Малъвына, действительно, так жестоко пострадала от охуевших педерастов. Он искренне не понимал и его это, крайне возмущало: «Почему люди сидящие вокруг расходятся и никто не хочет восстановить справедливость? Никто не стремиться найти и покарать жестокого обманщика! Ведь виновник всех бед - оголтелый пидор Арлекикин, наверняка где-то рядом. Там за кулисами и надо только туда ворваться, и от****ить его до полусмерти. Чтоб не повадно было, честным девушкам голову морочить».
Но… публика расходилось и героев-мстителей, за девичью честь, не наблюдалось. Тогда БуратЫно решил, что он один вступит в бой и отомстит за всё! Найдет и жестоко покарает ненавистного Арлекикина!
И с диким криком, распугивая зрителей, БуратЫно устремился за сцену. Найдя там Арлекикина, мирно сидящем на стуле и о чем-то говорящем с Пьеротом. БыратЫно, в неистовстве, набросился на него и принялся ебашить, что есть силы. Перемежая отвешиваемые ****юли, отборным матом. К месту жестокого избиения сбежалось полтеатра, но никто не решался вступиться за Арлекикина. Слишком остервенело ****ил его БуратЫно, так, что пол трещал и воздух вокруг сотрясался. И за****ил бы его до полусмерти, если бы не нарисовался Карабасс-Уебасс, привлеченный шумом, криками и возней.
- Чо за ****ство тут твориться! – зарычал Уебасс, испуганные актеры вмиг разбежались.
- Какой, такой мудень ****ит моего актера?! - Карабасс схватил БуратЫно и несколько раз шарахнул об стену, тот перестал махать руками. Затем Уебасс прошагал к себе в апартаменты и повесил притихшего деревянного мальчика на гвоздь.
- Ну, ****ина деревянная говори, за что от****ил Арлекикина?
БуратЫно гордо взглянул на Уебасса.
- За то, что этот конченный пидор испортил жизнь простой девчонке Малъвыне!
- Совсем ****улся что ли, ты деревяшка? Простой девчонке? Никакая эта сучка, не простая девчонка. А охуевшая и зазвездившая актриска, которая мнит из себя, *** знает какую звезду. А сама - ****ь, бывшая! Арлекикин, самый обычный актеришка, дерьмовый правда, но телегу тянет, зрители ему верят. И ты тоже, дурак не отесанный, поверил. Постановка это. Не на самом деле. Игра в настоящее. Понял, идиот?
- Как ненастоящее? Как игра? Они чо, наебали всех зрителей? – удивился Ы.
- Мудак ты длинноносый. Никого они не наебали, а так изобразили, что все поверили, считай понарошку. Ты чо, в театре никогда не был?
- Нет, не был. Сегодня в первый раз, - ответил Ы.
- Похоже, что и в последний! - уточнил Карабасс.
- Как это?
- А вот так это! Казню я тебя, дурака деревянного, публично, при всем театре. Чтоб все видели и боялись, что так будет с каждым, кто Карабасса ослушается. И тебе в назидание – не *** актеров моих ****ить. А то совсем охуели! Рвань всякая выскакивает и без предъяв, ****ы вламывает. Так не годится. За это я буду казнить и начну с тебя.
Сожгу, к чертовой матери, в очаге! И зажарю себе жаркое!
- Заебешся жарить! – снова гордо вскинул голову БуратЫно.
- С *** ли заебусь!- надменно скривил рожу Уебасс, - говорящее полено в очаг и все дела!
- Я один раз уже сунул свой нос в очаг, нарисованный на куске замызганного холста, которым папашка парашу отгораживает. И только проткнул в нем дырку.
- Чо?! – вскричал Карабасс. – Проткнул в дырку в нарисованном очаге? В каморке папашки? – у Уебасса сбилось дыхание.
- А кто твой папашка мальчик? – уже елейным голоском продолжил доктор кукольных наук.
- Мой папа - Карр-лоо! – не менее гордо ответил БуратЫно. – А я - его сын!
- Чо??? – уже сдавленно и притихшее произнес Карабасс. – Твой папа Карр-лоо?
Глаза Карабасса округлились, а рожу исказила гримаса ужаса.
- Так это значит, в каморке старого шарманщика Карр-лоо находиться потайная две…
Бледный, как полотно, Уебасс запнулся на полуслове и продолжил про себя.
«Бля, похоже, сынок старого арестанта Карр-лоо ко мне пожаловал. И потайная дверь «к счастью» находится в блатной уркаганской каморке. Хм, надо же, ещё и за парашей. ****ь, как и всё в этой жизни. Чтобы попасть к счастью - надо пройти через говно. Или чтобы стать счастливым, вначале надо искупаться в дерьме. Ну ладно, нам не привыкать, в дерьме валяться. А этого длинноносого дурака жечь никак нельзя. Хорошая крыша, в лице блатного папы Карр-лоо за ним стоит. Как только Карр-лоо узнает и хватится сынка, вмиг здесь будет половина блатарей города. За сына, Карр-лоо всех замочит! Даже в сортире не спрячешься. ****ец тогда мне. Эти уркаганы не только в Стране Дураков, но где угодно достанут. Надо этого ****юка деревянного отпустить и денег дать, чтоб все спокойно осталось. И никто, ничего не заподозрил. *****, а счастье то ведь так рядом! Осталось у этой суки-наркоманки черепахи ключ выманить и в блатную каморку вписаться, по- тихому».
- Ну, ладно мальчик. Добрый я сегодня. Живи. Пошутил я, насчет «казнить, через сожжение». С вами малолетними озорниками иначе нельзя. Хоть немного вас воспитывать надо, а то совсем передеретесь. А Арлекикин – *** с ним. Ну, побил и побил. Мало ли, кто клоуну-дураку рожу набьет, заживет как на собаке. Вот тебе пять золотых монет. Беги, кланяйся и передавай привет папе Карр-лоо, от дяди Карабасса. Знаю я его, встречались как-то.
Уебасс действительно знал Карр-лоо. Когда Карабасс тянул срок на севере, искупал вину, за свечку спизженную из жопы невменяемой бабашки. Папа Карр-лоо, а тогда просто Карр-лоо, был на зоне в авторитете, держал всех железно и борзо. Карабасс чалился в обычных «мужиках», правда, весьма гнилых и мутных. И нормальные арестанты с ним, особо, дел не имели. К концу срока отсидки Уебасс почти скурвился, чуть ли не до чертей докатился, но офоршмачиться не успел – откинулся с зоны, по звонку. Карр-лоо, в силу большого авторитета, со всякой шелупонью, вроде Карабасса, не общался. Лишь видел его несколько раз на построении. И запомнил более – менее рожу Уебасса, только благодаря его невьбенной бороде.
БуратЫно радостно зажал пять золотых в ручонке, предвкушая, куда же это он всадит столько бабла и ломанулся вон из театра. Но выломиться с балагана не получилось. Прямо на выходе его подрезала МальвЫна и ловко подсела на уши малолетнему дураку. Носатого, деревянного мальчика МальвЫна ещё заприметила со сцены, когда играла свою роль. Нахлынувшие жаркие воспоминания о ночи с Пиноки-йоу, мгновенно сделали ее трусики мокрыми. БуратЫно был вылитый Пиноки, только намного попаршивей, без заграничного лоска и одетый в лохмотья. Да рожа - наша, совковая и придурковатая. А так, если на ощупь, то без разницы, думала Малъвына. Надо обязательно его затащить в постель, ****а больно чешется, давно не с кем не было. Малъвынка, как опытная телка, разводила всяких, а тут попался дурак - дураком, но как же он похож на ее первую романтическую любовь – Пиноки…
Ближе к утру Малъвына удовлетворила все свои сексуальные желания с БуратЫно. Тот был в полном ахуе. «Это» у него было в первый раз. Но деревяшку свою, о ненасытную ****енку, он почесал знатно. Расстались они довольные друг другом. Правда Малъвынка хотела прикарманить пять золотых. Но БуратЫно хоть и был глуповат, но вкладывать золотишко в ****у Малъвыне, не особо желал и бабки отстоял. Алчная девочка, в свою очередь, не слишком стремилась обуть по полной, деревянного мальчонку на лавандос. Так для себя решила, что надо бы поставить ****ство с БуратЫной на постоянную основу и глупо вытрясать бабки сейчас. Со временем, она гораздо больше выудит из доверчивого деревянного идиота.
Утром следующего дня, довольный, с хорошим баблом и всласть наебавшийся БуратЫно, покинул кукольный театр Карабасса - Уебасса.
Встреча БуратЫно с котом и лисой
БуратЫно выломился из театра, пересчитал золотые монеты, оглянулся, никто ли не видит. Сплюнул в сторону театра - вот вам, ****и! И сучку трахнул, и пидора от****ил, и на бабло подогрелся - заебись! Заныкал золотишко подальше и почесал в сторону каморки папы Карр-лоо. На ходу, фантазируя и представляя, что же он купит на такую кучу денег – жрачки, шмоток и прочь.
Выйдя на большую дорогу, он увидел шароебищихся по ней двух сомнительных, оборванных типов, весьма вызывающе и вычурно одетых. Подойдя поближе к оборванцам, он увидел, типа слепого кота и кособокую лису, ковыляющую на костылях.
Те с нескрываемым интересом рассмотрели сияющего, как свежеотдраинный унитаз, деревянного мальчика.
- Уж не БуратЫно ли, этот деревянный мальчик? – сладко пропела лиса.
- Точно! Не БуратЫно ли это? – пробурчал кот.
БуратЫно не ожидал ничего подобного, он был удивлен, что какие-то мимо идущие голодранцы знают его имя. Деревянный мальчик остановился и в свою очередь рассмотрел незнакомцев. Внешний вид их, откровенно, не впечатлял.
Кота звали Базили-йуо. Он был в темных круглых очках, с исцарапанной, изможденной мордой, большими жесткими, торчащими во все стороны усами, с чуть отгрызенным ухом и весь в татурах. Одежда на нем - старое шмотье, которое когда-то было модным и современным, а сейчас являло собой лохмотья, к тому же явно ворованное. Холщовые трико с пузырями на коленках, изодранная полосатая маячка и тапочки, подвязанные бельевой веревкой, просто вышибали слезу, при взгляде на кота. Ему не хватало только таблички, типа «Остронуждающийся» или «Заебанный жизнью». Одним словом, вид у него был не благонадежный.
Лису звали Ализа-д и была она - под стать коту, правда ростом повыше. Такая же оборванная, замызганная, с хитрой, симпатичной, рыжей рожей и блудливыми глазами. От которых создавалось впечатление, где бы чего с****ить, что плохо лежит. Лиса была одета в рвань - от кутюр, с ближайшей помойки. Притом в рвань, нахлобученную на тело, абы как, без всякого вкуса. Опиралась лиса на два задроченных костыля, перемотанных какой-то бечевкой. Весь ее вид выдавал бывшую, а может и действующую ****ь.
- А вам какое дело, кто я такой? – удивился Ы.
- Миленький БуратЫно, - запела лиса. – Мы твои друзья, знаем твоего папу.
- Знаем, знаем, - вторил ей кот, - ещё как знаем.
- Папе твоему сейчас плохо? Ему нужна помощь, - стала брать на понт деревянного мальчика Ализа-д. Надеясь сыграть на доверии и просветить мальчонку на предмет, чем поживиться. Может, с этого малолетнего долбоеба удастся чего-нибудь снять.
- Да очень ***во папашке, - стал подыгрывать напарнице Базили-йуо, с пол тычка врубившись в тему разводки.
Ализа-д и Базили-йуо давно шарились по всяким вьебеням, добывая средства на жизнь насущную, откровенным криминалом. И как говориться, спелись, по самый не балуй, понимали друг друга с пол намека. Являя собою отличный криминальный дуэт.
- Что с ним? – забеспокоился Ы.
- Да лежит, помирает. Лекарства нужны, - хитро пропела лиса.
- Да, помирает бедный старикан, ухи просит, - добавил свои мысли кот.
- Помирает? – удивился БуратЫно.
– Да знаю, от чего он помирает! Похмелье долбит! Он так каждый день помирает! – продолжил весело БуратЫно.
Лиса и кот удивленно переглянулись, быстро соображая, что втирать мальчонке дальше. Но придумывать ничего не пришлось.
- Я его вмиг вылечу! – продолжал радостно звенеть голоском БуратЫно. – На то лекарство, которое ему нужно, денег завались!
И желая произвести впечатление, крутостью и богатством, на первых встречных шаромыжников, БуратЫно разжал кулачок. На нем блестели и переливались, в солнечных лучах, пять золотых монет!
Лиса испустила почти предоргазменный стон, ее глаза заволокла истома и она благодатно стала покачиваться, бормоча что-то своим сладким голоском. У кота, типа слепые глаза, стали больше очков, он радостно заурчал, оскалив белые зубы. Непроизвольно стал чесаться и топтаться на месте. Чтобы было столько денег у какого-то деревянного малолетнего придурка - мошенники давно не встречали. Для себя, они все уже решили – бабло, конечно же, их. Надо только грамотно развести лоха БуратЫну, чтобы он сам им отдал лавандос.
Просто от****ить и отнять нельзя. Папу Карр-лоо, как авторитетного арестанта, они знали. И пересекались с ним тесно, особенно кот Базили-йоу, на зоне. Трогать мальчонку авторитета, откровенным гоп-стопом было опасно. А вот обманом выманить капусту или чтобы длинноносая деревяшка сам отдал – это в самый раз!
Кот Базили-йоу
Родился Базили-йоу, естественно на помойке, в какой-то далекой и заброшенной дыре. Появился он на свет, вкупе с несколькими братьями и сестрами. Родила его от замшелого кота, бодяжного воришки – старая, облезлая про*****-кошка. Родила и тут же куда-то свинтила. Маленьких, пищащих, слепых котят обнаружил их отец, замшелый воришка. Наведавшийся, в дупель бухой, в кошачье логово. Очень желавший, как следует, засадить кошке. Новоявленный отец, был совершенно не в курсе, что стал таковым. А будучи абсолютно пьяным и не найдя предмета своих сексуальных вожделений, решил немного пожрать пищащих мышек, за коих принял собственных детей. И не испытывая никаких угрызений совести, нагло слопал парочку котят. Базили-йоу повезло - чаша лихая его миновала, упырь-папашка его не сожрал, а поглотил братца и сестру, лежавших рядом. Вскоре заявилась мамашка и изодрала в мясо рожу коту-папашке, да выставила того за дверь. Замшелый воришка не долго переживал поебушечный облом, чуть зализав раны ломанулся к мамашкиной подруге, благо у той сучки была течка и она была рада любому залетному или приблудному хую.
Вот так не весело началось существование Базили-йоу. Рос он котом средней паршивости, старался быть не заметным, постоянно гадил и воровал, паскудил, как только представлялась возможность. Бывал периодически бит за воровство и за паскудство. Но выводов, ни каких не делал и продолжал вести асоциальный образ жизни. Одно время, пытался официально работать в нескольких конторах, но, как правило, с позором вылетал.
Имея неблагополучное происхождение и такое же воспитание - не мог он пройти мимо того, что плохо лежит. Воровал все, до чего могли дотянуться его грязные лапы и обирал, под чистую, всех, кто оказывался рядом. Понятия дружбы и товарищества для него были чужды - объебывал он каждого без разбору. Хотел только наживы, грева, бухла и чтоб волосатой жопе, потеплее и сытнее было. За такими понятиями о сладкой жизни, повязали его как-то держиморды на краже, причем спалился Базили-йоу по глупости, когда ошивался на рынке. В местное отделение прибежал взволнованный торговец и сообщил, что какой-то охуевший, вонючий, наглый кот, своими глупыми вопросами и неадекватным внешним видом, оскорбляющим достоинство нормального человека, ввел в замешательство продавца, и пользуясь его невнимательностью, цинично, на глазах большого количества свидетелей, с****ил шмот колбасы, две бутылки водки, и скрылся в неизвестном направлении. По заявлению почтенного торговца, на место выехала опергруппа, которая раскрыла это дерзкое преступление, по горячим следам. Обнаружив, в дупель пьяного кота, недалеко от места совершения преступного деяния.
Базили-йоу, дурья башка, обуреваемый желанием залить ненасытное брюхо побыстрее, не удосужился даже подальше съебаться. Там же, рядом с рынком, все и употребил. Цепным псам даже напрягаться не пришлось – валялся котяра, спящий и бухенький, прям в канаве. При нем же были и улики – два пустых пузыря и объедки колбасы, с отпечатками зубов. Повязали его тепленького, препроводили в участок, навешали ****юлей и хотели его, по быстрому, закрыть для галочки и отчетности, дыбы с мелочевкой не заморачиваться. Но потом передумали и решили, придать это дело широкой огласке, осветить во всех СМИ, выдать его как, типа правоохранители провели серьезную операцию, по раскрытию серии крупных краж и вышли на след организованной банды, насчитывающей десятки активных членов, терроризировавшей местных торговцев на протяжении нескольких лет и нанесший торговому бюджету города солидный материальный ущерб. В результате спецмероприятий, был задержан неоднократно судимый главарь банды, рецидивист, опаснейший преступник - кот Базили-йоу. Так же были задержан, ряд активных членов банды. Даже придумали название - в деле, группировка должна фигурировать, как «Банда кота Бо». Подоплека всей держимордской аферы была следующая: отрапортовать о серьезных материальных затратах на эту сложную операцию и ходатайствовать о выделении дополнительных финансовых ресурсов из бюджета, на подобные спецмероприятия. Также получить ряд внеочередных званий. Даже грамоты, премии и прочие, еще не полученные бонусы, охранители закона, делить уже начали. Нисколько не сомневаясь в успешности подобного гнилого предприятия. Но …
Не срослось! Как кровожадный и беспринципный главарь банды - Базили-йуо, эту роль не очень тянул. На допросах, в ужасе жался по углам и жалобно мяукал. Кто ж за таким вожаком на серьезные дела пойдет? Разве такого задрота с хвостом, можно на суде представить, как главаря серьезной ОПГ? Вот и у следаков не особо получалось. Не помогли делу и всякие ханурики и мелкие воришки, которых пачками вязали и побоями выбивали показания - пытаясь записать в активные члены банды. С этим получалось тоже не очень. Всякая пьяная шваль подзаборная, загремевшая к держимордам по мелочи, не очень подходила в качестве конкретных, отмороженных братков. Дело, шитое белыми нитками - трещало по швам. Последней каплей, в развале дела, стали два пузыря дешевой водки и шмот просроченной колбасы, которые никак не тянули на серию крупных краж и на значительный материальный ущерб. Результатом большого держимордского почина, невероятных следственных потуг и большого интеллектуального напряжения многих сотрудников органов, крупное дело «Банды кота Бо» закончилось невероятным ****иловом бедного хвостатого воришки, в следаковском кабинете, навешиванием на него всей пьяной мелочевки: мешок ношеных трусов, старое белье, десять ведер яблок, жбан с капустой, горшок с семечками и прочей туфты, спизженной за последний год на участке. И отправился мелкий жулик Базили-йоу, паровозом, греть шкурку на зону.
Там он, особого авторитета не сыскал, будучи жадным и мелочным, крысятничал потихоньку, но на свое счастье, ни разу не спалился. Иначе, вмиг бы превратился в зачуханного, а так был обычным шнырем, на подхвате у какого-то мелкого приблатненного босяка. Мотая срок, Базили-йоу, старался не высовываться, пердел тихонько в трубочку, но и про свое алчущее нутро не забывал. За лишнюю пайку, сотрудничал, в тихую, с администрацией - стучал куму на пОцанов. В отряде его, за скользкий, мерзкий и продажный характер не любили. Простые босяки сторонились, бродяги посильней – ****или и иногда на бабки ставили. А арестанты поавторитетней любили тушить о Базилио-йоу окурки. Когда Базилио-йоу откинулся, он ничего не умея и ничего нехотя делать, принялся снова паразитировать: воровать, обманывать, бродяжничать, пьянствовать, гадить, паскудить и крутить прочие мерзкие делишки.
Через какое-то время Базили-йоу окончательно для себя решил - зачем рыпаться, к чему-то стремиться, где-то работать, напрягаться, семью какую-то заводить, кормить ее и сучку-жену в придачу, нахуй, все это нужно?! Проще жить для себя, для своей утробы. Ничего не делать и паразитировать на теле общества. Пусть лохи напрягаются, пыжаться, работают, а мы с них, по легкому, срубим монету, кидая и объебывая, при любой возможности. Запросто же можно жить припеваючи, побираясь, типа нищенствуя и приворовывая. И дабы соответствовать образу социального лишенца, выглядеть жалко и вышибать слезу из прохожих, Базили-йоу надыбал себе уебищное рубище, табличку с надписью «Нищая, жертва жестокого общества », палку-посох, черные очки. Прикинулся слепым и бездомным, и стал шарахаться по богатым, и полубогатым районам города, прошибая на слезу прохожих, подворовывая, и подгаживая. Вообщем, стал стопроцентным паразитом. Выпрашиваемой наличности ему хватало и на жрачку, и на пьянки, и на ****ки. В целом, Базили-йоу был свой паразитической жизнью доволен, что ни *** не делая, он большой здоровый кот, живет в свое животное удовольствие и не чешется. Сыт, пьян и натрахан. Побираясь по всяким вьебиням, он сошелся с такой же оторвой, мелкой мошенницей и воровкой лисой Ализа-д. За короткое время, два жулика спелись, стали лазит и скакать вместе, наебывая честных и доверчивых граждан.
Лиса Ализа-д
Лиса родилась в лесу в глубокой норе. Не долго длилось ее безмятежное, сытое детство. Мамашку и папашку вскоре изловили злые охотники и пустили на шубку и воротник. Так в совсем еще юном возрасте Ализка осталась сиротой и была вынуждена сама добывать себе пропитание. Нелегко ей жилось, хавчик давался тяжело. Не дружелюбен был окружающий мир к молодой лисичке. От природы она была симпатичная и с малолетства, вокруг нее вилось много всяких похотливых мужиков, желавших насадить, пожоще, молодое мясцо. Отбивалась, как могла, бедная лисичка от похотливых кобелей, да что могла поделать в жестоком и циничном мире одинокая молодая душа. Как говориться, как не прикрывай ****у - а все равно выебут. Выебали и Ализку. И пошла она, бедняжка, по рукам. Зарабатывая на существование - ****ой и мелким воровством. Возненавидела она такую жизнь и пообещала мстить и наебывать всех этих мужиков, а заодно и всех остальных граждан, за то, что судьба к ней так не справедлива. «Почему, у кого-то есть все, а у меня ничего»,- думала молодая лиса. « Почему, кто-то живет хорошо, а я плохо. Почему, я с малолетства должна зарабатывать на жизнь ****ой и воровством». Задавала себе вопросы и не находила ответа. В минуты сытого, недолгого спокойствия, когда удавалось с****ить кусок пожирней или хорошо объебать тупого клиента, Ализка продолжала мучить себя наболевшим: « Все-таки, почему же, мир так не справедлив? Кто-то должен вкалывать с утра до ночи и иметь гроши, а кто-то ни фига не делает, но спит и жрет сладко! Почему я такая милая, молодая, симпатичная лисичка, должна ублажать всяких потных козлов и приворовывать крохи? А всякие богатые, уродливые суки, ни *** не делают и при этом шляются по салонам, ресторанам, презентациям. Чем же я так провинилась, что жизнь меня так обидела? И как не стараюсь, так ни чего не получается - ни работы нормальной, ни денег, ни мужика богатого. Ничего и никого не удается зацепить. Лишь одна мелкая шваль и похотливые придурки попадаются. Поматросят, паскуды и бросят. Да еще бесплатно, упыри такие, норовят попользоваться моими прелестями. А мне снова и снова приходится думать о пропитании и о быте насущном».
О том, что можно как-то по-другому жить, например, пойти учиться, нормально работать, жить почестнее - личика не задумывалась.
« А на ***, это надо? Учись, учись, учись. Думай, думай. Так и дырку в голове не долго продумать. Потом работай за копейки. А эти богатые, уродливые сучки, небось, не особо учились или работали, зато вон как ****ато, по жизни, устроились. Пока я молодая, может еще повезет, кого и подцеплю - мужичка посолидней и побогаче. Решит он все мои проблемы, преимущественно финансовые. И буду я, как те суки, ходить по дорогим магазинам, ресторанам, салонам. И вообще, вся я такая красивая, ****атая, классная, что богатый мужик меня должен любить и все! Да и вообще, он мне по жизни должен, все должен. А я ему ничего не должна! И ничего делать не буду! Пусть радуется, что иногда ноги раздвину и дам ему! Да по голове, дурака, поглажу. С утра, может, поцелую еще и хватит с него».
Да только время шло, а солидного мужичка, с мешком денег, все не появлялось. Лучше не становилось. Красивая жизнь, в ближайшей перспективе, не светила. Ализка, все больше стервенела, бесилась, зеленела от злости и недовольства. Все больше, ненавидела мир, а особенно мужиков, которые никак не придут и не решат все ее проблемы.
«А вообще, в конце концов», - сделала вывод лиса: « виной всему - это ****ное общество, которое так несправедливо! И виноваты абсолютно все! И богатые мужики, и ихние бабы, и простые люди, вообщем все виноваты! Все суки, и твари, и всем надо мстить! За то, что у такой ****атой телки, как я, жизнь не сложилась. Потому что так заебало - когда у одних есть все, а у других ничего! И этому ***вому обществу надо мстить - безжалостно наебывая, воруя у него. И это тогда будет по-честному! А еще лучше, паразитировать на этом, в рот ебанном, обществе, грабить и беспощадно обувать его представителей. Так только можно восстановить историческую справедливость - как можно больше людей обмануть, наебать и кинуть! Захапать побольше денег и благ. Похуй, что кто-то от этого пострадает - так этим ебанным лохам и надо. Мне же никто не помогает и ничего не дает. В этой жизни, за любую мелочь, я сама ебусь, по полной ебусь. И мне это надоело! Теперь я буду брать - все! Сколько оторву, от этого ****анутого общества. А потом хоть трава не расти. Хоть все раком, сволочи, встаньте – зажравшиеся кобели и богатые суки! Мне на вас всех - насрать!»
Короче, пустилась Ализа-д во все тяжкие: групповой секс под клофелин, жесткое кидалово, объебосы, разводки, валютные спекуляции, организованные подставы, разводилово, динамо, мошенничество. Причем делая весь этот криминал, она не испытывала никакого угрызения совести. И чем крупнее кидая, и наебывая граждан, ещё и ёще больше грабастая - тем жажда наживы, все больше и больше, разгоралась в ее ненасытных глазах.
Много раз ее ловили - но толку от этого было мало. Если она попадались держимордам, то, как правило, расплачивалась ****ой, сливала инфу, подставляла подельников. Если попадалась братве, то те тоже с нее снимали по полной - и бабки, и ****у и жопу, и ***чили ее нещадно. Но молодость, как известно, все выдержит и стерпит. Вот и терпела ****а Ализа-д. Но любому терпению приходит конец и молодости тоже. Прошла Ализкина молодость. Вышла она в тираж. А жить, по честному, не могла, не умела и не хотела! Стала она катиться вниз, поближе к дну обществ, к отбросам. Стала все больше бухать, воровать всякую хуйню, да трахаться, со всякими ублюдками и пАдонками. На жизненные потребности свои, промышляла все мельче и мельче – воровством, да наебками, совсем уж голимых лохов. И шароебилась так, пока не повстречала, в очередном притоне, собрата по несчастью и идеологии - кота Базили-йоу. Тот не долго думая, ее трахнул и стал предъявлять претензии на постоянный проеб. Но тертой ****е - не привыкать. Старая ****ушка, все сразу просчитала: «Базили-йоу, конечно тварь еще та, но хуй стоит, чего-то там мутит, копейка имеется, угостить может. С него, даже, можно чего и поиметь, если грамотно, по ушам проехаться. Хочет, похоже, постоянку, мудак. Что ж, можно и попользовать этим ебливым, глупым котом. А как удовлетворять перестанет, паскуда полосатая, так и послать его на хуй. Мало ли всяких мелких жуликов вокруг шьется, все равно, ****е скучать не придется!»
Так и стали кот и лиса вместе ошиваться, по всяким скачкам и кидаловам.
Без лоха-жизнь плоха
Первой очнулась лиса:
- Откуда это у тебя, милый мальчик, столько денег?
- Да так, один добрый дядя дал, - сказал Ы.
- Дядя говоришь?- ухмыльнулся Базили-йуо, - хотел бы я познакомиться с таким добрым дядей.
- Богатенький БуратЫно-о-о-о, - пропела елейным голоском лиса. – Мы с тобой дружим.
- Дружим, дружим, ещё как дружим! – вторил ей кот. – Я теперь твой дружбан, по жизни, БуратЫно. С тобой хоть куда. Мы не разлей вода.
- Да, да, да, - сладко пела лиса.
Ы обрадовался, что вот так запросто у него появились друзья, пусть и странноватого вида. Он ведь так давно хотел друга или подружку.
- А не хочешь ли миленький БуратЫно вложиться? - продолжала петь лиса.
- Это как, вложиться? – не понял Ы.
- Вложиться, пристроить свои денежки. Свои капиталы в надежные руки?
- В надежные руки? Нет, никому не хочу отдавать золотые, лучше я их потрачу, - Буратино зажал монеты в кулачок и прижал его к груди.
- В «надежные руки» это фигуральное выражение, милый БуратЫно. Денежки надо пристраивать, вкладывать, чтобы они работали и приносили еще больше денег. Сейчас же у нас рынок и все мы его участники. А у кого много денег, тот ещё больший участник рынка. Почитаем и уважаем. И ему можно все.
- Все?! – удивился БуратЫно. – Даже самые грязные, мерзкие, пошлые мысли и дела можно делать.
- Самые, самые грязные и пошлые, - подтвердила Ализа-д. – И ничего за это не будет! Лишь бы денег хватило, всех подмазать и подкупить. А так делай, что вздумается и с кем вздумается. Только надо быть очень богатеньким, БуратЫно. И тех монет, что у тебя есть, явно не хватит на все грязные дела и желания.
- А чо мне тогда делать? - начал расстраиваться БуратЫно.
- Ну…вообщем …- набивала цену себе лиса, - мы с котом сможем тебе помочь.
- Пристроим твои капиталы так, что они будут находиться в надежном месте и приносить кучу прибыли. Которую ты сможешь тратить как угодно, дорогой БуратЫно.
- Поможем, поможем. Грамотно пристроим деньжата, - Базили-йуо довольно потирал лапы.
- Да! - обрадовался БуратЫно. - Я согласен. А чо мне надо делать?
- Ничего такого, - ободрила Ализа-д. – Надо пойти с нами в Страну Дураков, хотя мы в ней и так находимся. Есть там такой о-о-о-чень надежный банк «Поле Чудес» называется. Находится он на заброшенном пустыре. Надо прийти в этот банк и вложить, в земляную ячейку, свои золотые монеты. И все! Останется немного подождать и на следующий день снять всю наличность, со своего золотого дерева.
БуратЫно аж раскрыл рот от услышанного. Жажда легкой наживы, перекрыла все разумные эмоции. Ощущение легких денег дурманило. Оказывается всё так просто - зарыть капиталы в надежном банке, со странным названием. А на следующий день, активы удесятеряться! Не жизнь, а сказка!
- Заебись! - сказал Ы. – Идем в Страну Дураков, на «Поле Чудес».
- Идем, идем, - ласково пропела лиса.
- Идем, идем, богатенький БуратЫно, - довольно промурлыкал кот Базили-йуо.
И нелепая троица поковыляла в сторону заброшенного пустыря, ведомая жаждой наживы.
«Ловко мы наебали глупую деревяшку», - думала про себя лиса,- « Осталось только оформить, чтобы этот баклан зарыл лавандос и свинтил до утра. А там можно и на юга мотнуть, кости и ****у погреть. А тот этот полосатый черт Базили-йуо совсем меня заебал».
« Молодец Ализка»,- думал Базиль-йоу, - «Ловко длинноносому лоху мыслю про дармовое обогащение впулила. Этот дебил, в полосатом колпаке, повелся как последний фуцан. Осталось только до утра почалиться и бабло поделить. Лишь бы Ализка, сучка ****овитая, не наебала. А то, заныкает нал и съебеться, ****у свою греть. Выебу я эту шлюху сегодня ночью, по самые гланды, для профилактики».
А БуратЫно думал: «Ну, наконец то я сегодня разбогатею. Куплю папе новую куртку, шарманку и себе кучу вещей. Буду сладко есть. И спать на чистых перинах, а не под столом. Бухать по утрам и вечерам. Буду постоянно ходить в театр и ****ь Малъвыну. Найму братанов, чтоб от****или всех, кто меня когда-либо обидел. Вообщем, заживу ****ато, по-людски, как все».
Харчевня «Три Упыря»
Проковыляв по Большой дороге целый день, путники вконец заебались. Кот начал конючить:
- Ализка, жрать хочу. Давай мышку, что ли какую, завалим и съедим.
- Не киксуй полосатик, сейчас будет забегаловка, там и пожрем смачно. Богатенький БуратЫно ведь угостит своих компаньонов. Наше конкретное дело надо обмыть. Правда? – промурлыкала хитрая лиса.
БуратЫно в знак согласия только пожал плечами.
Вскоре они подошли к харчевне со странным названием «Три Упыря» и не долго думая, вломились внутрь.
- Хозяин нам пожрать чего-либо! – командирским голосом сказал Базили-йуо.
- Да, чуть перекусить не мешало, - поддержала кота лиса.
Хозяин, маленький, плешивый, замученный жизнью мужичок, услужливо приветствовал почтенных гостей.
БуратЫно неловко топтался у входа.
- БуратЫно, ты же угостишь своих новых друзей, - обратилась лиса к Ы.
- Ну…да… раз так надо, - мялся у порога деревянный мальчик.
- Надо, надо, - пропела лиса, - хоть корочкой хлеба, угости богатенький БуратЫно.
- Точно! Хоть корочкой, - насмешливо вторил кот.
- Ну, ладно. Хозяин, три корочки хлеба! – звонко отчеканил Ы.
Хозяин харчевни чуть не охуел от услышанного. Вроде такие солидные гости, а пришли в ресторан жрать хлеб, даже не хлеб, а корочки, считай объедки. Три объедка, в три рыла. Ни *** себе!? Такого «солидного» ужина никто, за все время существования «Трех Упырей», не заказывал. Корчмарь изменился в лице, собираясь послать на хуй таких, в рот ****ных, гостей. Но Ализа-д перехватила инициативу.
- Шалунишка БуратЫно шутит, уважаемый хозяин. Он у нас такой озорник!
- Шутит, шутит, озорник такой, - поддержал подельницу кот.
- Нам, пожалуйста, вот того здоровенного быка на вертеле, тех двух изжаренных кабанов, этих пятерых поросят, десяток гусей, пятнадцать кур и банку тушенки, на всякий случай, если не наедимся.
- А мне двадцать жирных карасей, пять осетров, балыку килограмма два, таз креветок и мелочи-рыбешки ведро. Нет два! Нет три! Навалом!!! – дико заверещал голодный Базили-йуо.
- А мне корочку хлеба, - скромно попросил Ы.
Лиса с котом чуть не повалились наземь от смеха:
- Хозяин отвали деревянному дурню корочку хлеба. А лучше три! Точно. Три корочки хлеба!
Ошарашенный, от такого заказа корчмарь, пробурчал «Будет исполнено» и поплелся на кухню делать заказ.
Троица расположилась за столом. Вскоре принесли заказанное жорево и началась шоу-программа, гвоздем которой был стриптиз. Телки и дядьки извивались и трясли жопами перед сальными рылами жрущих гостей. БуратЫно видел первый раз в жизни такое вульгарное жопо-писко-сиськотрясение.
« Ну ладно телки, с ними все понятно», - думал длинноносый мальчик. - «А дядьки то, чо тут делают, обряженные в какие-то бабские трусы? Пидоры, похоже, нормальный мужик у станка стоять должен, металл ковать, лес рубить или водку с корешами пить. А эти жопами перед ****ищами трясут. Позорище. А, похоже лисе нравиться, иш как зырит, на того жлоба, со странным погонялом "Тарзан-100уельдо". И кот телок, похоже, не прочь полапать.»
Скромный обед в корчме «Три Упыря» закончился не плохо. Ализа-д удалилась в апартаменты, в сопровождении Тарзана-100уельдо. А кот занял комнатку рядом, уложив с собой парочку жопасто-сисястых стриптизерш. Лишь БуратЫно, пораженный видом голых мужиков, трясущих перед пьяными бабищами своими мудями, ни к кому не клеился и никого не заказывал, прилег на лавочке рядом с кухней, зажав в кулачок пять золотых монет.
В полночь он был разбужен ударом биты об свою деревянную голову. Взбешенный корчмарь требовал один золотой.
- Твои дружки нажрались, жестко отъебали моих лучших артистов и слились, с****ив с собой еще мешок сухарей. Кто платить будет? Тебя они называли богатенький БуратЫно. Гони один золотой! Не то, в дрова изрублю или сожгу заживо!
Буратино только криво усмехнулся.
- Был один черт с длинной бородой, который хотел меня сжечь. Да кишка тонка, у о****ола, оказалась. Смотри дядя, волна накатывает! – Ы махнул рукой. Хозяин корчмы, непроизвольно посмотрел в сторону взмаха руки БуратЫно. Лишь на мгновение отвлек свое внимание и тут же поплатился, получив мощный удар в бубен от такого, казалось бы, безобидного деревянного мальчика. Пока корчмарь очухивался, Ы не долго думая, дал деру из таких гостеприимных и хлебосольных «Трех упырей».
Истинные лица новых друзей
Оказавшись на Большой дороге ночью, БуратЫно не знал, куда ему идти и стал громко звать лису и кота. Но на его призывы из темноты, вскоре, появились два субъекта, с натянутыми на голову черными, женскими чулками. И не обращая внимания на вопросы:
« Не видели ли вы, уважаемые встречные, кота и лису?», заблудившегося и нуждавшегося в помощи деревянного мальчика, два субъекта в чулках, принялись ****ить, с особой жестокостью. Не удосужившись объяснить свои агрессивные мотивы.
Через какое то время, Ы удалось вырваться из объятие напавших, он даже умудрился наподдать одному из них, пинка. И пустился наутек, подальше в лес.
Но суки, с женскими чулками на бошках, явно грабители, пустились в погоню. Ни на шаг, не отставая от убегавшего деревянного мальчика.
БуратЫно долго бежал, через лесную чащу, через буераки, через кусты и высокую траву. Изодрал в клочья свой безмазовый прикид, но так и не смог оторваться от преследователей. Гоп-стопщики на пятки наступали. Вконец заебавшись, он выбежал к какому-то озеру. Грабители, с дикими воплями, догоняли.
«Бля, ведь скоро нагонят суки. Проебу я тогда свое золотишко», - на бегу думал БуратЫно. Но тут длинноносому мальчику немного повезло. В воде, в метре от берега стояла в раскоряку драная цапля. И БуратЫно видя в ней свое спасение, с воплем «Давая, взлетай, сиповка дранная», прыгнул в воду и вцепился в лапу цапли. Цапля охуевшая и не ожидавшая такой ситуации, более того возмущенная грубым обращением, начала взлетать. Тяжело ей было подниматься в воздух, но как она не сучила ногами, материлась и пыталась клюнуть в лоб БуратЫно – никак ей не удавалось отцепить деревянного мальчика. Цапля взлетела вовремя, еще мгновение и преследователи настигли бы свою жертву. Но птица уносила все дальше, ввысь, пять золотых. А злые грабители, стоя на берегу, с досады крыли друг друга ***ми.
- Говорил я тебе Ализка, в щепы надо было рубить чурбана в колпаке, а еще проще сжечь. И пять золотых наши! – злобно мяукал Базили-йуо.
- Дурак ты полосатый, совсем не думаешь своим пустым котелком! - огрызалась Ализа-д. - Изрубим или сожжем и - будем иметь дело с папой Карр-лоо! Он хоть и в завязке, но пОцаны вмиг впрягутся за старого арестанта, и пойдешь ты тогда на шкурки и пирожки в чертижопские ларьки. Мало об тебя похоже на зоне, дружки Карр-лоо, сигареты тушили?
- Ладно-о-о-о, - заурчал недовольно кот, - сам знаю.
- Знаешь?! Так не ****и, а побежали по пырому, в сторону болота. Вроде туда, эта сука крылатая, полетела.
И кот, с лисой поджав хвосты вломили в направлении болота.
БуратЫно тем временем было очень не удобно зажимать в одной руке золотые монеты, а другой рукой держаться за цаплю и еще уворачиваться от ударов мощного клюва. В какой-то момент, носатый мальчик отвлекся и получил чудовищный удар в лоб. Освободившаяся цапля издала радостный крик и взметнулась в облака.
Падающий, кувыркающийся Ы понимал, что это ****ец. Казалось бы, в последнюю минуту жизни, подумай о вечном, о папе, о Малъвыне, о хорошем, но жлобство, жадность и алчность взяли вверх в юной душонке.
- Пусть золото не достанется никому, - сказал БуратЫно и засунул в рот все пять монет.
Но судьба была благосклонна к деревянному жлобу. ****ец не настал. Буратино со всего маху ебнулся в трясину, распугав всю местную болотную живность и помешав бедным квакающим лягушкам начать брачный сезон. Но, повезло ему не до конца, до болота уже успели дочикалять, переодетые в разбойников - кот и лиса. Которые вмиг вытащили, из трясины, деревянного мальчика и принялись его безжалостно ****ить. С большими усилиями грабителям удалось разжать пальцы рук, но их ждало разочарование – монет не было.
- Говори, сука деревянная, где золото, не то на дрова порубим! – не своим голосом, грозно прорычал кот.
- Да, говори тварь, куда заныкал монеты. Не то утопим в этом гребаном болоте! – гнусавила, изменяя голос, лиса.
БуратЫно в знак отказа замотал головой. Монеты предательски во рту зазвенели.
- Ах, ты пидор деревянный, ты в рот их засунул чувырло! Счас отрубим башку твою тупую, нахуй! – кот было рыпнулся за топором.
- То чо, соскочил что ли?! О чем базарили недавно, всекаешь!?- лиса остановила скорого нам расправу Базили-йуо.
Кот, с обиды звезданул БуратЫну пару раз о сосну.
- Ну, если не рубить ему башню, чо делать, то будем? Как пасть раскроим деревяшке конченной?
- Как, как – жопой об косяк! Подвесим это корявое уюбище бубеном вниз, бабло само и вывалиться, - пробубнила Ализа-д.
На том и порешили. Привязали БуратЫно за ноги и вздернули повыше на ветку. Виси падла, сохни.
Немного отойдя от места экзекуции, кот спросил:
- Слышь Ализка, ты уверена, что бабки вывалятся из этой пустой головы?
- Не волнуйся мой слепенький котик. К вечеру нарисуемся, а монетки будут лежать на зеленой травке и поджидать нас!
- Молодец Ализка, женился бы на тебе, если бы ты не была такой алчной, любящей деньги, сучкой, – одобрительно проурчал кот.
- Да ты на себя посмотри полосатый, алчный, жлоб. Ты деньги не меньше меня любишь. И давно бы продал меня в рабство, к какому-нибудь богатому чертижопу, будь у тебя мозгов побольше. Но ты без меня не можешь, тебе давно бы оторвали хвост и утопили, как слепого котенка.
- Да молчи ты, рыжая ****а! Хотя чертижопы, конечно, за тебя бы хорошо отвалили.
- Сам заткнись, усатый бес. Куда тебе, дураку хвостатому, без меня пойти? Только на шапки и шкурки, любящем, дешевые меха, сучкам! - огрызнулась лиса.
Так попеременно переругиваясь, разбойники удалялись все дальше, от висящего вниз головой БуратЫно.
Малъвына и БуратЫно снова вместе
После того, как Ы свинтил из театра с пятью золотыми в кармане, Карабасс-Уебасс узнал, что Малъвына, сучка, дала БуратЫно. И дала так, что весь театр стоял под дверью и слушал, с какой страстью и рвением, звезда балагана пялится с залетной длинноносой деревяшкой. Вся труппа знала, как и в какой форме, и сколько раз Малъвына трахнулась с БуратЫно. Знали все. Кроме Карабасса. Уебасс был взбешен. Эта ****ь, которую он раскрутил, сделал звездой, вывел в люди, дала не ему, благодетелю, а какому-то деревянному уёбищу. Он так долго ее домогался, чуть ли не на руках носил. А эта неблагодарная тварь, легла в койку с малолетним уродом. Карабасс беленел от бешенства:
- Бля, лучше бы я сжег этого деревянного пидора в колпаке!!!
И жаждая мести, Уебасс принялся жестоко ****ить всех актеров подряд, без разбору. Вымещая свою накопившуюся и необузданную злобу. Ухуячив всех в мясо и погромив пол реквизита, разъяренный Уебасс вломился в апартаменты Малъвыны. И не особо с ней церемонясь, вешая ****юли по ее нежному личику, стал принуждать к сексу, в грубой извращенной форме. Малъвына долго сопротивлялась, огромному, бородатому жлобу, но силы были слишком не равные. Хрупкая, изнеженная славой и ваннами с маслами, девочка понимала - еще немного ****юлей и она перестанет сопротивляться. Карабасс выебет ее во все щели, причем грубо и цинично. Не желая подобной участи, Малъвына схватила чугунную сковородку и отоварила по ****у Карабасса, вырубив, на время, доктора кукольных наук. Отдупляя, что времени у нее не много, если Уебасс очнется, то ей ****ец! Малъвына собрала наиболее ценные, дорогие пожитки, подшила в подкладку пиджачка наличность и снялась с балагана, отбыв в неизвестном направлении. Вместе с ней, из кукольного театра, дали деру её верные воздыхатели и поклонники: Артемонхуемон, Арлекикин и Пьерот.
Очухавшись, Карабасс обнаружил, что Малъвына, неблагодарная сука, сбежала с тремя актеришками. Он пришел просто в неистовство: « Как так?! Его, конкретного и солидного пОцана ушатала сковородой, на прощание, какая-то хрупкая ****ешка, манда конченная! И сбежала, прошмандовка дранная, а он такой солидный продюсер, эту ****у даже ни разу не чпокнул. Не чпокунул никуда! Даже в рот!». Эта мысль съедала бородатого рвача изнутри. Злость и ярость раскручивали и без того взвинченную зоной психику бывшего арестанта. Подчиняясь инстинкту разрушения, Карабасс начал повторно мочалить всех и вся, в труху. И ему было по *** на все.
Сбежавшая четверка нашла заброшенный домик недалеко от болота. В нем она и разместилась. А наутро, продрав глаза, Малъвына так и осталась стоять, в прозрачной ночнушке, у окна, впав в ступор от увиденного. Буквально в сотне метров от нее, башней вниз, привязанный за ноги и мотаясь, как говно, от каждого дуновения ветра - висел её вчерашний ебарь БуратЫно. Малъвына придя в себя, от настигшего её ахуя, дико заорала:
- Пьерот! О****ал, бегом сюда!
Буквально через секунду в ее комнату ввалился ничего не понимающий, заспанный Пьерот. С оттопыренным, утренней эрекцией, соответствующим местом, у штанов. И хлопая сонными глазами, уставился на Малъвыну. Типа, чо надо, чо звала?
- Зови Артемонхуемона и этого дупеля Арлекикина. Зырь туда, вон того чудика надо снять и мне сюда доставить!
Перот зазырил и тоже охуел.
- Бля, так этож БуратЫно. Епан рот. Как он сюда попал и кто ж его так уделал?
- Какая тебе *** разница, тащи сюда. Там видно будет, кто его так оформил.
- Ладно, пойду, метнусь за этими двумя героями рампы.
Но метаться, никуда не пришлось. Через пару секунд, в комнату Малъвыны вломились Артемонхуемон и Арлекикин, также демонстрируя, через штаны, отличную эрекцию. Малъвына только хмыкнула.
- Чо случилось, чо кричала? – оба артиста были взволнованы.
- Да успокойтесь, все нормально. Только, вон того чудика носатого надо бы побыстрее снять и ко мне в комнату притаранить.
- Опа, бля. Ни *** себе, - в сою очередь, культурно удивились Артемонхуемон и Арлекикин. – Какая ж его тварь так подвесила? Не Карабасс ли?
- Да не, - сказала Малъвына, - он бы и нас накрыл здесь. А вообще хватит ****ить. Бегом, пОцана снимите.
Троица актеришек ломанулась исполнять указание Малъвыны.
Через пять минут БуратЫно без сознания, доставили в комнату к Малъвыне. Та выгнала своих воздыхателей и принялась ласкать, изможденное тело деревянного страдальца. И как она не вертела своей ****ой перед двумя основными деревяшками БуратЫно, тот никак не хотел очухиваться.
« Уж не откинулся ли он», - подумала Малъвына, - «Надо бы свиснуть каких-нибудь докторов».
- Эй, Пьерот, Артемонхуемон, Арлекикин. Найдите-ка мне здесь, поблизости, каких-нибудь грамотных дуборезов. А то боюсь, как бы наш друг БуратЫно ласты не склеил, - крикнула Малъвына тусующимся за дверью трем о****олам-воздыхателям. Те метнулись исполнять приказ девчонки.
Вскоре эти недоинтеллигенты притаранили трех докторов, *** знает, где найденных, в этой глуши.
Малъвына слезно попросила оживить, так дорогого ее сердцу и письке, бедного измученного мальчика.
Доктор-Сова. Старая, волосатая, ****утая тетка с надменной рожей, типа всё знаю, констатировала:
- Сдох твой парниша. Видишь, лежит, как не живой. Откинулся, похоже. Яму надо копать. Сливать дубака.
Малъвына разразилась рыданиями и причитаниями. Бедная девочка выла как корова, типа как же так случилось, в кой то веки прониклась, испытала оргазм, а тут ****ец женскому счастью.
Доктор-Жаба. Старый, скользкий, ****утый, весь в зеленых пупырышках – весьма уродливый субъект. Важно раздувая щеки, диагностировал.
- Да не надо так убиваться милочка, кваааааа! Парниша скорее жив, чем сдох. Тока в коме или в полном ахуе. Ничо, оклемается, глядишь скоро.
Мальвъны перестала убиваться, выть и голосить. И с надеждой посмотрела на доктора-Жабу. Тот довольно квакнул.
Доктор-Богомол был стар, уебищен и тощ. С безумным взглядом, трясущимися руками и мерзким голосом.
- Парниша, вроде, сдох. Вон, как башню запрокинул, культяпки раскинул, а ведь такой молодой еще. Ему бы гадить и гадить на этом свете. Яму копать надо.
Малъвына вновь начала всхлипывать и чуть-чуть причитать.
- Хотя может он и вполне жив. Издевается над нами, сука. Спит себе спокойно летаргическим сном или просто пьян, в лоскуты, хороняка. Напился где-то синьки пАдонок. Проспится упойца такой и все путем будет. Лишь бы с бодуна громить ничего не начал. Так что с ямой можно подождать, - резюмировал второй вердикт, тощий доктор-Богомол.
Мальвъна перестала хныкать.
- Да сдох он! Зарыть его надо. В яму дубака враз засунуть, - вскинулась доктор – Сова.
- Да это вас Сова в яму надо. Жив он. Шарлатанка вы чертова! Ничего не смыслите в современной медицине, - оппонировал доктор- Жаба.
- Сдох, сдох он, в яму его. Хотя нет, пьян, наверное. Лежит, придуривается, - еще раз высказался доктор- Богомол.
- Молчите Богомол. Ничего вы не соображаете в клинических исследованиях. Бить метлой надо таких докторов как вы, а еще лучше закапывать,- съязвила доктор-Сова.
Богомол ничего не ответил на язву.
- Сова, вы видно совсем спирта обпились, раз не видите полной медицинской картины. Диагност, видно из вас, хреновый. Гнать вас в медсестры или в полотерки надо, - встрял доктор- Жаба.
- Кто бы говорил, дураки чертовы. Накупили дипломов. И лезут с советами. Сдох он. Авторитетно я вам заявляю,- настаивала доктор-Сова.
- Жив он, Сова. Жив!- агрессивно настаивал доктор-Жаба.- Профан вы полный и двоечница. И авторитет ваш годится лишь уколы в жопу пьяницам колоть! ****ась, небось, в общаге, по студяге. А я на лекциях потел!
- Где ты потел? С перепоя разве что. Недоучка, задроченный. Со своими пьяными дружками, такими же зелеными уродами, формалином заливались в аудитории. Да к первокурсницам, страшным, клеились.
- Коллеги, я бы попросил вести научный спор в более интеллигентной терминологии. Вы же воспитанные люди, а не *** на блюде. Выражаетесь ясней. А то, будто в уши долбитесь. Прямо как первокурсники на первой лабе.
- Да пошел ты Богомол. Не видишь готов клиент. А этот дилетант пупырчатый, пытается дурь свою нам навязать.
- Какую дурь, пересдатчица ты тройная. Ты же по жизни не успевающая. Да и ****ь, к тому же. Думаешь, я не знаю, каким местом ты «лечебное дело» сдавала? Или чо ты по ночам у аспирантов всяких делала... типа учила, - перешел на более личные оскорбления доктор-Жаба.
- Да ты сам то на себя посмотри. Пидор пупырчатый!- огрызнулась доктор-Сова.
- Коллеги, коллеги. Интеллигентней, интеллигентней. ****а, – пытался утихомирить коллег доктор – Богомол.
- Кто пидор? Я? Да ты сука охуела! А ты молчи. Аристократ ***в. Все рецепты, наверное, уже продал, - начал выходить из себя доктор-Жаба.
- Точно! Взяточник паршивый. Без сотни, небось, уже ни один диагноз не ставишь, - накинулась на Богомола доктор-Сова.
- Я бы попросил вас, молодых рвачей-врачей, пройти с мое! Вы же горе-доктора, жадные недоучки. Лишь бы урвать, да побольше, а что там с пациентом потом будет, так вам до ****ы. Сдох, не сдох, какая разница, лишь бы наличные в кармане осели, - ответил на претензии доктор-Богомол.
- Где ты тут молодых нашел, старый слепой дурак? – в унисон ответили доктор-Сова и доктор-Жаба.
- Пожили бы с мое, да полечили с мое. Вы в то время по дырам-общагам ныкались, спирт пили, да с малолетками трахались. Когда я серьезные операции проводил и научные монографии писал, - продолжил Богомол.
- Какие, ****ать, монографии? Какие серьезные операции? Гной из прыщей давил, да уколы в жопу колол. Вот и все твои подвиги. Доктор ты левый, - язвила дальше доктор-Сова.
- Так вы… совсем… Никакой совести… клятва Гиппократа, - начал заикаться от возмущения Богомол, ярость проснулась, в до поры сдерживающим себя докторе.
- Давно в яме твой Гиппократ, сейчас другие времена. Лечи, пока жив. Помер – зарывай,- высказала свое лечебное кредо доктор-Сова.
- Шарлатаны, двоечники, недоучки, уроды, убийцы в белых халатах!
Доктор - Богомол, несмотря на свою доходность и сухость, яростно набросился на коллег, с кулаками.
Те, в свою очередь, стали дубасить его и заодно друг друга. Завязалась потасовка. Малъвына и три ее ухажера озадаченно смотрели на ****ящехся докторов.
Тут от всей этой возни очухался БуратЫно.
- Чо за ***ня тут происходит? - спросил он удивленно.
- Ой, БуратЫно ты жив! Как я рада! Я просто счастлива! – вскрикнула Малъвына.
- Ну, епт, чо мне будет! – понтанулся Ы, - правда бока болят, ну это ***ня, пройдет.
Доктора перестали дубасить друг друга и с интересом уставились на ожившего пациента.
Тут же проснулись профессиональные навыки.
- Касторкой его надо отпаивать, касторкой. Быстрее оклемается, - сказала доктор-Сова.
- Касторкой, касторкой, - поддержал коллегу, доктор-Жаба.
- Точно касторкой, - согласился доктор-Богомол.
- На *** касторку! Водки мне, бля!- взревел БуратЫно. - И чо уставились? На хуй отсюда! В три скачка, пока ****юлей не навешал,- погрозил докторам БуратЫно.
Доктора, что-то недовольно бормоча, предпочли свинтить подальше, от такого непонятного и явно буйного пациента.
Малъвына бросилась к БуратЫно и стала его страстно целовать. Говоря, при этом, всякую радостную, женскую, эмоциональную чушь.
- Ладно тебе, ладно не надо, - нехотя отмахивался БуратЫно, от столь явной женской эмоциональности.
Тройка воздыхателей стояла и понуро смотрела на эту умильную сцену.
Когда эмоции прошли Мальвына, БуратЫно, Пьерот, Арлекикин и Артемонхуемон сели завтракать. БуратЫно жрал как свинья. Уделал едой все свои лохмотья, разлил чай и разбил чашку. Малъвына была очень не довольна таким вульгарным, хамским поведением, своего нового любовничка. И постоянно делала БуратЫно замечания. На которые, деревянный мальчик реагировал вяло и флегматично:
- Да мне по ***, на этикет. Малъвын, чо ты бесишься? Ну, падает изо рта. Ну, кофе на себя пролил. Ни и чо? Высохнет и само отпадет. Вон Пьерот, потом подметет или еще кто из твоих воздыхателей.
- БуратЫно, милый друг, так нельзя! Окультуриваться надо. Нельзя быть таким темным, черствым, неотесанным и дремучим. С сегодняшнего дня, я займусь твоим воспитанием.
- Да занимайся, чем хочешь, мне до ****ы, - сказал Ы, а про себя подумал: «Лишь бы давала и в рот брала так же, как прошлой ночью. А так, хоть обвоспитайся. Мне на этот интеллигентный бутер - положить».
Но с воспитанием промашечка вышла. Носатый мальчик ни как не хотел перевоспитываться. И все делал не так, как желала Малъвына. Последней каплей, был диктант. Вместо «а рожа упала на лапу ажора», БуратЫно, с грехом пополам, написал: «а рожа уебала по хую ажора». Мальвына была крайне недовольна и зла таким не романтичным поведением БыратЫно. Результатом диктанта было долгое и эмоциональное выяснение отношений, с битьем посуды об голову БуратЫно. Как следствие, БуратЫно отправился спать в чулан. Показав, что правильный, конкретный пОцан не будет идти на поводу у телки. И ему ваще западло, спать в одной хате с похожими на фуфложопых, артистами. На всхлипывания Малъвыны одуматься и прыгнуть к ней, в тепленькую постель. Ы решил доказать - кто, бля, в доме хозяин! Проявить настоящий, крутой нрав. Типа, по ***, где спать, ему и в чулане заебись. А она пусть со своей гнилой интеллигенцией развлекается.
БуратЫно снова кентуется с котом и лисой
БуратЫно валялся в чулане на соломе, сон не шел. Вдруг его кто-то позвал.
- Кто, бля, здесь? – подорвался длинноносый.
- Я мышь летучая. Мне сказали твои кореша, кот и лиса, забить стрелу. Рамс есть.
Показывая пОцанскую удаль и браваду, БуратЫно сделал пальцы веером и цинично, сплевывая сквозь зубы, сказал:
-Да по мне, хоть мышь ебучая. Давай, кидай свою летучую жопу туда, где мои кореша чалятся?
- Ну, пошли, - прошипела летучая мышь, оскаблив свои черные, от чифира, зубы. Было видно, что она из урлы и не один срок на зоне оттянула. Но из урлы низкой масти, типа шнырей.
Поэтому БуратЫно наподдал её пендаля, как учил папа Карр-лоо, чтоб быстрей костьми гремела и напутствовал:
- Не *** щериться чувырло, давай шустрее дергайся.
Мышь недовольно пискнула, но ничего не сказала. А пришпорила в направлении болота. Причем ломилась так, что БуратЫно еле успевал за шнырем. В какой-то момент она крикнула: « Здесь, бля!» и исчезла в ночи.
В тот же момент БуратЫно споткунулся и покатился вниз, с горы. Очухавшись от падения, он узрел, прямо перед собой, кота и лису.
Ализа-д расплылась в улыбке :
- Ну, наконец - то, богатенький БуратЫно с нами.
Базили-йуо цинично усмехнулся:
- Бля и снова здрасте! Живой таки. Откуда это ты так надъебнулся?
- Да, споткнулся. Шнырь, проклятый попутал. Впуливал, как угорелый. Еле успевал за крылатым уродом, - отозвался БуратЫно. Он был рад снова видеть своих сомнительных друзей.
- А денежки, милый дружок, ты не проебал? – с хитрой интонацией спросила лиса.
- Точно, бабало то цело? – с неподдельным интересом поинтересовался кот.
- Да все четко, - успокоил шаромыжников Ы - Монеты в порядке.
- Ну и отличненько, - радостно пропела Ализа-д. – Пора нам отправиться в Страну Дураков, в банк «Поле Чудес». Сегодня ночью, как раз там принимают сверхприбыльные вклады. Думаю, к утру ты будешь не просто богатенький БуратЫно, а БуратЫно – олигарх!
- Бля, так чего же сидим. Валим туда скорее! – поторопил дружбанов Ы. Жажда наживы неуемно разгоралась.
- Точно, поканали быстрее, пока вклады принимают, - поддержал порыв деревяшки кот.
И вся троица ринулась в направлении руин и развалин какого-то города, видневшегося вдали.
Подойдя поближе, БуратЫно рассмотрел низкие, кособокие полуразрушившиеся постройки, называемые домами. В них и рядом с ними шароебились нищие и оборванные жители.
- Вот, в этом месте блага и достатка, находиться богатейший банк «Поле Чудес». Рог изобилия, для тех кто знает, - пела сладкие песни Ализа-д.
- А чо тогда жители такие голимый, убогие и оборванные? – спросил Ы.
- А эти, - лиса махнули рукой. – Не обращай внимания, это местные люмпены, они не знают или не хотят знать, что у них под боком настоящий Клондайк. Вообще, про этот банк знают только избранные. Информация - только для своих.
- Точно говорит Ализка. Банк только для своих олигархов. И мы за тебя скажем словечко. В Стране Дураков, все только для своих. Скоро ты станешь избранным дур…- кот запнулся.
Ализа-д гневно посмотрела на Базили-йуо, но ничего не сказала, а только наподдала пинка, типа « Молчи лучше, идиот».
Кот недовольно мяукнул, но спорить не стал.
БуратЫно даже и не обратил внимание на косяк кота. Он с интересом смотрел по сторонам, где шароебились голодранцы. Правда, иногда, покачивая лакированными боками, проезжал лимузин какого-нибудь олигарха. Ы крепко сжимал в кулачке пять золотых, представляя, что завтра и он так же будет круто и понтово разъезжать на дорогой тачке. Что же это за волшебное место такое - Страна Дураков, где к утру из нищего можно превратиться в богача?!
Пройдя через весь город, дружки вышли на заброшенный пустырь, больше похожий на свалку. Горы мусора и кучи отходов возникали тут и там.
- Ну вот, мы и пришли, – хитро улыбнувшись, сказала лиса.
- Точно вот он банк «Поле Чудес», настоящий Клондайк, - поддакнул кот.
- Вот это? – БуратЫно с удивлением оглядел помойку. Зрелище не впечатляло. Такие Клондайки носатый мальчик видел и не раз.
– Бля, да я на таких свалках вырос и никогда не думал, что здесь можно делать сверхприбыльные вклады, - сказал разочарованно Ы.
- Да знаешь ли ты юный БуратЫно, что самые большие состояния делаются благодаря дерьму, - отвечала Ализа-д
- Какому дерьму? – не понял Ы.
- Дерьму, которое люди друг другу делают.
- Как это, делать дерьмо друг другу? – не понял деревянный мальчик.
- Неважно, - лисе не особо хотелось вдаваться в объяснения, - Это не обычная помойка, это «Поле Чудес» и все, что зарыто в здешнем дерьме приносит чудовищный доход. Главное зарыть бабки в землю, подождать и все будет путем. Лежи ничего не делай, а денежки идут! И только сегодня ночью можно необычайно озолотиться. Сегодня - ночь сверхприбылей.
- Правда? – сомнения БыратЫны быстро развеивались.
- Правда, правда. Рой яму, кидай туда деньги. Полей, чем-нибудь. Скажи волшебные слова «Бэкс, баблекс, дохуекс» и ****уй, спокойно жди, до утра. А утром придешь и увидишь кучу лавандоса.
- Точно, я сам периодически вкладываюсь в «Поле чудес», - желая поддержать разговор в нужном русле, встрял Базили-йуо. – Верь нам, БуратЫно. Мы не подведем, в вопросах приумножения финансов, мы собаку съели!
- И не только собаку, - многозначительно вставила лиса.
БуратЫно окончательно повелся на весь фуфел, что ему вкручивали в уши, мошенники кот и лиса. Чувство опасности и осторожности было вытеснено алчностью и желанием мгновенного обогащения, при ничегонеделании. Здравый рассудок был послан, куда подальше.
- Только вы не подсматривайте, где я буду делать вклад, – попросил носатый мальчик.
- Да больно надо, зырить на твои копейки, - с деланной небрежностью фыркнула лиса.
- А я вообще, по жизни, слепой, - сказал кот и натужно поморгал закрытыми веками.
БуратЫно дождался, когда эти двое скрылись за ближайшей кучей мусора, опустился на землю и стал рыть ямку в куче дерьма, приговаривая при этом.
- Скоро, скоро, я неимоверно разживусь баблом и куплю всё и вся.
Зарыв золотые монеты в дерьмо. БуратЫно не нашел ничего лучшего, как поссать на зарытые деньги, приговаривая при этом: «Бэкс, баблекс, дохуекс. Бэкс, баблекс, дохуекс!»
Проделав все важные и необходимые процедуры, носатый мальчик сел и стал ждать – что же будет дальше.
Притаившиеся за кучей мусора, кот и лиса с интересом наблюдали за действиями глупой деревяшки, посмеиваясь при этом. Как же они ловко развели деревянного лоха.
Время шло. БуратЫно сидел и не уходил. Кот начал нервничать:
- Ализка, - шептал хвостатый, - ****ь, сидит идиот деревянный, не уходит.
- Да ни кипишись. Вижу, ждет чего-то, лох педальный.
- Светать, скоро начнет. Уебать идиоту надо по лбу, вырыть бабки и ноги, на юга, делать.
- Дурак ты полосатый. Все тебе бы, уебать, на перо поставить, от****ить. Элегантнее надо работать. И лучше чужими руками. И не забывай про Карр-лоо, он еще у местной урлы в авторитете, за сынка враз покоцает.
- Ла-а-а-адно, делай, что знаешь, - недовольно промявкал кот.
Лиса знала. Она подорвалась и шементом ринулась к держимордам.
В пункте охраны, типа порядка, дежурил жирный, охуевший держиморд. Лиса быстро села ему на уши, что в городе нарисовался опасный уголовник, рецидивист, экстремист, злостный неплательщик налогов, враг государства и вероятно пособник мирового терроризма, некий БуратЫно. Опасность грозит жителям нашего города, особенно власти и богатым олигархам, т.к. задачи преступника - организация подпольной революционной ячейки, с целью наведения смуты среди населения, раскулачивание новомиллионеров, попрание правопорядка и свержение существующего государственного строя. Подтверждением опасности сказанного, явились несколько уёльдо, перекачивавших в бездонный карман держиморда. Довольный страж порядка, почесал толстое пузо и направил срочный патруль к месту вероятного нахождения опасного преступника БуратЫно.
Патрульные псы режима застали БуратЫно сидящего на кучке мусора, бормотавшего всякий бред, типа «Бэкс, баблекс, дохуекс. Хули ничего не растет? Где деньги? Где золотое дерево???».
Псы скрутили деревянного мальчика, приговаривая при этом:
- Не *** тут сидеть и режим нарушать, небось без регистрации вломился отморозок и налоги еще не платишь, нашему остронуждающемуся государству. Щас тебе быстро в участке рога поотшибают. Гастарбайтер чертов. Понаехало тут. Город, бля, резиновый что-ли.
- За что суки, - матерился и сопротивлялся БуратЫно. – Я ничего не сделал!
- Сделал, не сделал. В участке разберутся. А тут не *** сидеть, мирным гражданам мешать.
- Да вы охуели псы?! Каким гражданам, я на помойке мешаю?!
- Нам все равно. На помойке, не на помойке. Старшой сказал, доставить. И все. В участке права, свои птичьи качать будешь! Там твою борзость быстро пообломают. Понаехали тут.
- Да я домой шел, бля, никого не трогал. Пустите псы ****ные!
- Заткнись дерьмо. Старшой разберется, куда ты шел.
И как не материл псов-держиморд БуратЫно, как не оправдывался, как не грозил - ничего не помогло. Доставили его тепленького, прямо под ****о жирного, охуевшего держиморда.
Тот, не долго думая, записал БуратЫно в виновные во всем. Без регистрации, денег нет, морда какая-то не понятная, одет в лохмотья, а еще самое страшное - права смеет качать! Короче, виновен, во всем. Утопить, подонка!
Не помогли, ни какие гражданские права, ни требования предоставить адвоката, ни выдержки из конституции, ни требование честного суда, ни венская конвенция.
- У нас один суд! Быстрый, скорый, справедливый. К стенке и все дела, - напутствовал псов, охуевший держиморд.
Псы режима взяли под козырек. Заломали БуратЫно и враз дотащив до моста, сбросили в болото.
Встреча БуратЫно с черепахой Торчилой
БыратЫно плавно покачивался на поверхности болота, как кусок говна. Когда «как говно» ему быть надоело, он выбрался на большой лист лилии, отряхнулся от ряски и вонючей тины, и стал думать, чего же ему делать дальше.
Вдруг из тины высунулась отвратительная рожа. Деревянного мальчика от такой неожиданности всего перекосоебило. Рожа была очень мерзкая и уродливая, вся в морщинах, кровоподтеках. Бессмысленные глаза, отсутствующим взглядом уставились на БуратЫно.
- Бляяя, ****а. Какого еще ***, занесло на мое болото? - прошамкал беззубый рот.
- Я…я, БуратЫно, - ответил деревянный мальчик, все еще перекособоченный от неожиданности.
- БуратЫно-о-о, - протянул беззубый рот. – Не знаю, таких, ****а. Откуда ты взялся то, черт летучий.
Уродливая голова говорила медленно, растягивая слова. Было такое ощущения, что она пьяная в умат. Или того хуже - вмазанная.
- Я не черт летучий, я деревянный мальчик, - немного обиженно сказал Ы.
- Не черт летучий? Да какая ***, разница. Прилетел откуда-то, воду взбаламутил. Я тут лежала, как на курорте, втыкала. А ты тут, ломанул мне кайф.
- Я не прилетел. Меня псы режима хотели утопить. За то, что говорил во всеуслышание правду!- сказал БуратЫно.
- Псы режима, псы режима. Правда, ****ь… Нет никакой правды, продали давно все. И правду, и не правду. Деньги вот сейчас основной рамс. А правда твоя, никому нахуй не нужна. Да и ты тоже.
- Нет, я нужен папе Карр-лоо, - гордо заявил БуратЫно.
- Карр-лоо, говоришь. Помню такого. Железный блатарь был. Настоящий крест- майданщик. Не то, что сейчас, всякая голытьба, да понторезы дешевые. Всех и блатных, и фуцанов четко держал. Вся мразь подзаборная боялась Карр-лоо. Уважаю Карр-лоо, жаль от темы отошел. А то, бля, все эти придурки с паяльниками заебали.
БуратЫно удивленно смотрел на монолог уродливой рожи, типа, откуда это она знает так хорошо его папашку.
- Вот, что мальчик. Раз ты сынок Карр-лоо. Открою я тебе тайну. Есть у меня волшебный, золотой ключ. И отдам-ка я его - тебе. А то, заебал он меня. Таскаю его постоянно, уже жопа на дупло похожа, от этого ключа. Да еще ублюдки эти, искатели дармовой наживы, заебали, по самую крышу.
- Мне? Золотой ключ? – БуратЫно аж сглотнул, боль от утраты золотых монет еще шевелилась в его душонке.
- Это ключ от счастья. Мне то, это счастье уже по ***, вернее ни в ****у, не сперлось. А ты молодой, тебе может и пригодиться. Поживешь еще посчастливей, чем наше старшее, много чего повидавшее, поколение.
С этими словами страшная морда, откуда-то из-под себя вытащила ржавую железяку и сунула в трясущиеся руки БуратЫно. Тот взял ценный подарок, погладил и быстро спрятал под свою рваную курточку и воровато огляделся по сторонам.
- Спасибо, - только и смог выговорить, алчно волнующийся длинноносый.
- Да не за что. Пользуйся. А вообще. Слышь, эта. У тебя дури не найдется?
- Какой дури? - не понял Ы.
- Ну, бля, ганджубасу или какой другой травы? Может колеса есть или винт?
- Нет, ничего нет, - как-то немного боязно и недоверчиво сказал Ы, опасливо поглядев на страшную морду.
- Хм, – хмыкнула морда, - во, бля, ничего нет. Скоро раскумар закончиться. Ломать будет меня страшно. Торкнуться бы. Хоть чем? – морда вопросительно уставилась на мальчика.
- Да нет у меня ничего. Честно нет, - Ы в знак доказательства, развел руки в стороны.
- Да ладно, верю, что нет, - прошамкала морда. – А вообще, слышь? Раз ничего у тебя нет. То хотя бы, не хочешь мне присунуть в рот?
Уродливая морда раззявила беззубое хайло, обдав нечищеной вонью и обнажив пеньки гнилых зубов. БуратЫно всего передернуло от такого «возбуждающего» зрелища.
- Не, не. Не хочу присунуть. Да и не знаю я, как это. Мальчик я еще, - стал отмазываться Ы, напуганный перспективой совокупления с таким уебищем.
- Мальчик, бля, мальчик. Ну, уебывай отсюда, мальчик. Ключ ты получил. Шмали у тебя нет, да и ***, похоже, тоже. Толку с тебя. Все давай, дергай с болота. Не мешай приходоваться старой бабке.
С этими словами уродливая морда начала погружение.
- Слышь, а звать то тебя как? – только успел крикнуть БуратЫно.
- На черепаха Торчила откликаюсь, - прошамкал, на последок, беззубый рот и скрылся в гнилой трясине.
- Черепаха Торчила, говоришь, - БуратЫно довольно потер лежавший за пазухой золотой
ключик. – Ну-ну!
И снова здрасте или первый бой с неприятелем
БуратЫно выбрался из болота на землю и довольный почесал в сторону дома. Вдруг прямо на него наскочило и сбило с ног какое-то непонятное тело. Матерясь и отряхиваясь, БуратЫно поднялся на ноги и узрел прямо перед собой охуевшего Пьерота, верхом на задроченном зайце.
- Пьерот! ****а в рот! Какого ***, ты здесь нарисовался и к тому же, верхом на этом сером, уебищном животном.
- Бля, БуратЫно. Я еле оторвался от этого изверга Карабасса - Уебасса. Этот пАдонок, со своими прихлебателями сел мне на хвост, – сказал дрожащим, запыхавшимся голосом Пьерот
- Давай не киксуй. Отдышись. Отпусти этого серого, ушастого о****ола. И расскажи, в какой блудняк ты вляпался, что тебе на хвост сел Уебасс.
- Да я пошел собрать дров, для нашего скоромного жилища и в лесу, случайно, наткнулся на рыщущего Карабасса, в окружении этого мерзотного типа Дурь-ремара и двух цепных псов.
- Цепных псов режима? – уточнил Ы.
- Да, псов режима,- ответил Пьерот и продолжил.
- Я стал за ними следить, пошароебившись по лесу и никого не найдя, эти черти пошли жрать. Я прокрался за ними и подслушал, о чем они говорили. Набухавшись, Дуремар втирал Карабассу, что надо вытрясти из старой образины Торчилы золотой ключик. Типа он от потайной двери. А Карабасс проговорился, что знает, где эта дверь. За этой дверью, типа, лежит куча бабла и охуенно много счастья! Но, я спалился. Эти черти просекли, что я все слышал. И хотели завалить меня на месте, но я вовремя соскочил. Оседлал ушастого о****ола и впулил сюда, в лес.
- Молоток, - похвалил БуратЫно, - а то я не в курсах был, чо делать с черепашьим подгоном.
- В смысле с черепашьим подгоном? - не понял Пьерот.
- А вот это ты видел! – БуратЫно вынул из-за пазухи золотой ключ и потряс перед носом Пьерота.
- Ни *** себя! Ключ от счастья! – Пьерот воззрился, в полной эйфории, на ключ.
- ****ный кефир! БуратЫно, как же тебе удалось заполучить его?
БуратЫно важно приосанился:
- Ну еб тить! Уметь надо! Это тебе не стишки гнусные читать! Серьезные пОцаны, типа меня, дела конкретные решают, не мелочь какую-нибудь! - и после некоторой паузы. – Ну, ладно. Хватить тут сидеть, сопли жевать. Почикаляли в домик к Малъвыне. А то, чувствую, Уебасс где-то рядом рыщет. Как бы вперед нас не успел.
И два чувака ломанулись, предупредить, типа друзей, о грозящей опасности.
Объявившись в домике, БуратЫно не обращая никакого внимания, на бросания на шею и всхлипы МалъвЫны «Я уж думала, что вы погибли, дорогой БуратЫно», объявил тоном, не приемлющим возражений, « что пора собираться и делать ноги, иначе всем ****ец. Государство, в лице цепных псов и наводчика, от частного капитала Карабасса уже вышли на след и скоро накроют мятежных, честных беглецов».
И как ни хотели, типа друзья, но пришлось вьючить манатки и сниматься, с почти насиженного места.
Завязав шмотье в узлы и покидав их в тележку, впрягнув в нее Артемонхуемона, типа друзья, тронулись в путь. Малъвына восседала на тележке, на куче барахла. Ее сопровожатые, в том числе и БуратЫно, шли рядом, временами матерясь и переругиваясь.
Процессия благополучно доковыляла до опушки леса, где нос к носу столкнулись с Карабассом-Уебассом, Дурь-ремаром и двумя цепными псами режима.
Уебасс торжествовал и алчно потирал ручки, предвкушая скорую расправу с беглецами. Его не смущал сопровождавший Малъвыну Ы. Слухи о том, что ****утая черепаха Торчила слила золотой ключ деревянному мальчику, быстро дошли до его ушей. И на пути к вожделенному ключу от счастья, авторитет Карр-лоо и возможные последствия меркли, перед непреодолимым желанием быстрого обогащения.
« Щас, уделаю этих актеришек и БуратЫно заодно. Заполучу ключ. Осчастливлюсь и обогащусь, по-быстрому. Отъебу, на последок, эту сучку Малъвынку и съебусь, из этой страны, к ****ой матери. Пусть тут хоть потоп, хоть чума. Я буду греть пузо, где-нибудь на Лазурном берегу и есть лягушачьи лапки».
Пятерка, типа друзей, в замешательстве остановилась и втыкала - чо же делать дальше?
Первым очухался БуратЫно. Крикнув Артемонхуемону: «За мной», а остальным – делать, по быстрому, ноги. БыратЫно, с диким посвистом, натужно скрипя суставами ломанулся на Карабасса. За ним ломился Артемонхуемон, задаваясь вопросом: «Почему я? Почему я должен бросаться на псов режима, а не этот о****ал Пьерот?»
Карабасс и компания слегка охуели, от такого наглого поведения предполагаемых жертв. Но быстро растормозились и вступили в схватку. Правда, Дурь-ремар очканул и поспешил затеряться между кустами, думая: «На *** мне, не за грош, башку подставлять».
Началось жестокое ****илово. Псы режима набросились на Артемонхуемона и принялись его натурально рвать. Если бы не секция вьетнамского бокса, куда в детстве ходил Артемонхуемон, его бы захуярили в пять минут. А так, он мужественно уворачивался от ударов и зубов государственных служащих, даже успевая, временами, нападать пинка, кому-нибудь из цепных псов. БуратЫно же, в тот момент уклонялся, от чудовищных ударов представителя нечестно нажитого капитала - Уебасса. В какой-то момент, Карабасс запутался бородой о бревно и повалился наземь. Ы, не теряя времени даром, подскочил к обидчику и затолкал в рот тому огромную шишку, приговаривая:
- Вот тебе, хапуга-комисрант проклятый, вместо счастья и народных денег, - и наподдал еще, вдогонку, дубинкой пару раз промеж алчных глаз. Затем подскочил к одному из псов режима, двинул дубиной тому по башне, а другому, с разворота, засадил в челюсть. Схватил за шкирку Артемонхуемона, к тому времени вконец ухуяченного и втопил в направлении лесополосы. Карабасс-Уебасс и псы режима, измотанные дракой, преследовать убегавших не стали.
Немного побродив по буеракам, БуратЫно и Артемонхуемон нашли Мальвыну, Пьерота и Арлекикина в какой-то темной дыре, типа пещере. Куда очканувшая тройка зашкерилась и сидела тихо, не смея даже пернуть.
БуратЫно на правах пахана, недавним геройством это доказавшим, уселся на самое козырное место в пещере. И небрежно махнув рукой, велел перебинтовать отхуячиного псами режима, Артемонхуемона. Типа подлечить надо парнишку, завтра ему впрягаться в оглоблю и тащить на себе все пожиточное тряпье, и прочий бытовой фуфел. Малъвына надменно хмыкнула, но спорить с распальцованным БуратЫно не стала, понимая, что может огрести. Перебинтовала Артемонхуемона, сделала ему клизму и уложила спать до утра. Пусть сил набирается, бедненький.
Тем временем, мимо пещеры, громко матерясь и потирая ушибленные бока, проковылял Карабасс, периодически вешая ****юли семенившему рядом Дурь-ремару, за то, что тот очканул и съебался, в самый ответственный момент. Подставив своего подельника - партнера, под такие непредвиденные обстоятельства.
БуратЫно притаившись, срисовал в каком направлении проканал доктор кукольных наук. И ближе к вечеру, пользуясь установившимся своим авторитетом, отодрал грубо и цинично, прямо на глазах охуевших актеришек, слабо сопротивляющуюся Малъвыну. Удовлетворив свою животную похоть, БуратЫно двинулся по пути доктора кукольных наук, с целью выведать тайну золотого ключика.
Тайна золотого ключика
Cлед мучителя кукол привел деревянного мальчика в уже известную харчевню «Три Упыря». В харчевне вовсю происходило тесное сращивание личных интересов представителя частного капитала - Уебасса и представителей властных органов – цепных псов режима. Представители власти и капитала сладко жрали и не менее сладко пили. Обсуждали, за рюмкой, совместные народные проекты:
« Что же еще можно сделать такого, типа для людей, что с этого нехило в карман обломилось. Какой бы еще жирный кусок поделить. А то ведь надо достроить пару дач, купить особнячок на берегу теплого моря. Парк машин обновить, да наличность и прочие активы не мешало бы удесятерить. Как-то денег все мало и не хватает. Да и пра-пра-правнукам должно ведь, хоть что-то, достаться на орехи. Так что работы еще много предстоит, на поприще забот о народе и повышения благосостояния населения, и своего благосостояния - в большей частности».
Вот такой размеренный и неторопливый шел разговор об обще-лично-народных делах. Власть и бизнес сращивались с каждой бутылкой все больше и больше. Личные мотивы с криминальным оттенком проявлялись все отчетливей, с каждой выпитой рюмкой.
БуратЫно ловко прошмыгнул в харчевню, использую для прикрытия какого петушилу, отловленного у порога. Которому Ы настучал в бубен и пригрозил еще более конкретными ****юлями, если этот петух позорный, не проведет реального пОцана незаметно в харчевню.
Пробравшись в «Три Упыря» БуратЫно зашоркался, как ему казалось, в эмалированное ведро. Последнее вскоре было затребовано бухающими гостями. С целью блевать, плевать и бросать в него кости, помои и объедки. Просьба была удовлетворена и вскоре первые плевки, окурки, кости, ошметки еды полетели прямиком в ведро. БуратЫно сидел, согнувшись в три погибели, матерясь и утираясь от помоев. Поджидая удобного момента, чтобы проявиться.
Вскоре момент представился и БуратЫно завыл утробным голосом:
- Открой тайнууу несчастныыййй!!!
Карабасс притух и испуганно прошептал:
- Несчастный?! Это я что ли? И какую еще тайну?
- Ты, ты, ты несчастныыыый! Проклятое длиннобородое уебищеее! Мучиииитель кууукол. Где находиться потайная дверь, дверь! Двеееерь!
Голос БуратЫно дребезжал ужасающим тембром.
- Какая дверь? - в страхе прошептал Карабасс.
- Потайная, потайная, потайная! Дверь, дверь, двееерь! – продолжал замогильно выть деревянный мальчик.
В харчевне прекратилась вся движуха. Все посетители реально сели на очко. Разве, что не обоссрались от страха.
На охуевшего и притихшего Карабасса навалилось воспоминание из прошлого, когда он, отбывая наказание за свечку, ни как не мог спилить, на лесоповале, проклятую сосну. Как чертова сосна, не хотела валиться и хлестала Уебасса, и в хвост, и в гриву. А потом ему снился этот чудовищный сон, где ужасный сучковатый человек преследовал и всячески отравлял своим присутствием Карабассову жизнь. На мгновение видение и реальность сплелись и Уебасс ощутил прямую связь с прошлым. Не спроста ему попалась та сосна и не так просто снился ему такой тяжелый и злой сон. Как будто этот замогильный голос, требующий открыть ему тайну золотого ключика, есть голос его давно потерянной совести и говорит он из его такого далекого прошлого. Пытаясь напомнить, что как ни крути и не прячься, а за грехи свои платить все равно придется, по полной. Ох, не спроста его стремная жизнь так тесно переплелась с арестантом Карр-лоо и его деревянным сынком!
Из оцепенения Уебасса вывел тот же мерзкий утробный, завывающий голос:
- Скажи тайну несчастный, Где двеееррррь? Говорииии уууууёёёёёёбищееее бородатоеееее!
Сглотнув остатки слюны, Карабасс проскрипел:
- Потайная дверь находиться в каморке старого шарманщика-рецидивиста Карр-лоо. За куском холста, с нарисованным очагом, отгораживающем парашу, куда срет этот старый, недобитый уркаган.
- Так значит, в каморке шарманщика Карр-лоо находиться потайная дверрррь!??? – продолжал завывать голос.
- Да ааа, - еле выдавил пересохшим, от ужаса, горлом, мастер кукольных наук.
- Ладно-о-о-о-о, живи покаааааа живоооотноеееее! Но помни ты под колпаком и народное возмездие тебя настиииигнеееет! – провыл утробный голос и так же, как и появился, внезапно исчез.
В корчме, на долгое время воцарилась тишина, прерываемая урчанием животов и испусканием кишечных газов. Все присутствующие: Уебасс, держиморды, корчмарь и прислуга были в полном ахуе. И медленно втыкали: « Чо за нахуй, сейчас, произошел?!»
Но, после пары бутылок, все оклемались и серьезные разговоры о делах общественных, более-менее, продолжились.
Вскоре разговор между Карабассом и представителями госорганов с тем общественной наживы перешел на личные терки, эмоции и обиды. Уебасс пожаловался уважаемым деятелям от органов. Что вот, есть такой пАдонок БуратЫно. Личность явно опасная для общества, а особенно для власти. Порочащий, оскорбляющий своим видом и деятельностью существующий режим. Разжигающий межвидовую рознь. Своим неадекватным поведением явно расшатывающий государственные устои. Создающий реальную угрозу для действующего царя. Неуважительно и цинично относящийся к действующему правителю, тем самым нарушающий и явно попирающий основные конституционные нормы и положения. Одним словом - враг общества. Которого необходимо изловить и изолировать. Предварительно, естественно, отнять все бизнесы и капиталы, включая золотой ключик, счастье и прочие имущество его и родственников.
Представители госорганов вошли в положение уважаемого комисранта и осознали, что над их сладкой взятко-откатной жизнью нависла неотвратимая угроза, в лице экстремиста БуратЫно. Поняв всю опасность сложившегося положения, договорились действовать незамедлительно и сообща. Использовать для поимки и нейтрализации, опасного врага режима, подконтрольные средства массовой информации и подконтрольные держимордорганы.
Но тут в разговор почтенных гос и частных деятелей вмешался корчмарь, втайне надеявшийся, что за этот донос его допустят, хоть чуть-чуть к управлению, на кухне государства.
- Уважаемые, а у меня есть пара ребят, которые знают, где и как изловить опасного государственного преступника БуратЫно.
- Бля, а не ****ишь? – сверкнул глазами Уебасс. - Если ****ишь, знаешь, что с тобой карательная государственная машина сделает?!
- Истинную правду, говорю почтенные господа. Есть отличные ребята, за деньги готовые на все, продадут и достанут всё и вся, и кого угодно! Это кот Базили-йоу и лиса Ализа-д. Они знают, где находится смутьян БуратЫно.
- Где они эти кот и лиса? – взревел пьяный Уебасс.
- Мы здесь, уважаемый.
От стены отделились две тени, выйдя на свет, оказавшиеся Базили-йоу и Ализа-д.
- Так это вы знаете, где скрывается разрушитель государственного строя, смутьян и провокатор БуратЫно.
- Да, знаем уважаемый, - отвечали, в унисон, шаромыжники кот и лиса.
- Где же он!? Говорите!
- Вначале, гоните уважаемый десять золотых монет, – начали торг кот и лиса.
- Десять золотых?! – взревел не довольный Уебасс. – За рассохшуюся деревяшку с длинным носом, пусть и говорящую. А не охуели ли вы?
- Ну, как знаете уважаемый, если вам жалко десять золотых для поимки государственного преступника и вы не хотите помочь нашим властям, в решении данного вопроса. То ловите его сами.
Бравада вмиг слетела с Уебасса, он виновато покосился на представителей властных органов и залепетал:
- Мне… для существующего строя…. на поимку… десять золотых …
Два держиморда укоризненно качали головами. Карабасс понял, что лажанулся. И пытаясь спасти положение, более твердо отчеканил.
- Мне для родного государства и царя, ничего не жалко! Тем более на святое дело - поимку опасного преступника, угрожающего нашей святой власти. Какие-то паршивые десять золотых. Нате, подавитесь моими грошами! - с этими словами он засунул волосатую руку к себе за пазуху, вытащил бабло и швырнул в сторону кота и лисы.
Монеты звонко запрыгали по грязным доскам. Два хвостатых оборванца принялись ползать по полу и собирать золотые. Закончив с этим делом и заныкав наличное золотишко поглубже, в свои лохмотья. Кот вышел вон, а лиса показала в сторону ведра с помоями, сказав:
- В этом помойном ведре скрывается опасный государственный преступник БуратЫно!
Карабасс, все это время напряженно ждавший, тут же схватил ведро и шарахнул со всей дури об стену. Ведро разлетелось, в дребезги, оказавшись вовсе не эмалированным, а обычным, китайским, керамическим. Из осколков, объедков, ошметков, костей, плевков, окурков и блевотины выскочил улыбающийся и отряхивающийся БуратЫно. С ноги зарядил Карабассу в челюсть, с развороту ебнул Дурь-ремара и, воспользовавшись временным замешательством и кипешем - дал деру из харчевни, попутно уебав позорного петушилу, который наверняка его и заложил коту с лисой.
Когда пьяные Карабасс и сотоварищи вывалились из «Трех Упырей», БуратЫно и *** простыл. Напрасно метался Уебасс с диким ревом: «Убью длинноносую суку. В рог пидараса деревянного закручу! Сожгу на хуй! В труху измочалю, полено ****ное!» Но все это были эмоции - БуратЫно был уже далеко.
Довольный и радостный, что на конец - то он почти узнал тайну золотого ключика, БыратЫно влетел в дыру-пещеру и замер охуевшим. Его типа друзей нигде не было, только искромсанные лохмотья и пожитки говорили о том, что здесь было жестокое ****илово. Крайне расстроенный, деревянный мальчик выломился из пещеры и в серьезном подгрузе пошел, куда зырят зенки.
- Бля, а ведь эти актеришки и Малъвына, мне почти родными стали, - горестно вздыхал БуратЫно, - наверное, их держимордские органы повязали. Бедные мои, типа друзья. Поплатились они за свое желание быть честными и свободными. Говорить правду и поступать по совести. Повязал их антинародный режим. Даже заграница, похоже, не поможет.
Возвращение блудного сына
Предаваясь тяжким размышлениям, он шел по дороге, как вдруг услышал, будто бы бряцание кандалов. Пройдя еще немного, БуратЫно увидел своих, типа друзей, понуро идущих, закованными в цепи, с заломленными руками, в окружении сытого конвоя из цепных псов режима. А чуть поодаль, шли, весело и непринужденно беседуя пАдонок Карабасс, блевотный Дурь-ремар и какой-то жирный, напыщенный тип, раздувающийся от собственной важности, как оказалось депутат от властных органов. Причем, один из главных депутатов.
«Суки позорные, даже девчонку в кандалы заковали. Никого режим и псы эти ****ные, не щадят. Нет ничего святого», гневно подумал БуратЫно.
В порыве бешенства и ненависти, к такой вопиющей несправедливости, БуратЫно с криками: «Убью суки! Смерть оккупантам!», бросился на процессию. Думая: « Ну и *** с ним, что замочат. Зато уйду красиво, конкретно. Надолго вы, помойные падлы, запомните меня! Реально, правильного пОцана БуратЫно!»
Оккупанты, завидев бегущего на них, с дикими воплями, деревянного мальчика, нисколько не смутились. Несколько псов режима встали в стойку, готовые отразить удар, смелого, длинноносого мальчика.
Узнав в бегущем полене БуратЫно, Карабасс - Уебасс довольно оскалился:
- А вот и золотой ключик, сам к нам в руки бежит. Эй, там, не слишком его мудохайте, он нам нужен живым, - обратился бородатый жлоб к цепным псам.
Те, промычав что-то не внятное, толпой стали ****ить БуратЫно. Деревянный мальчик сопротивлялся, как мог. Но куда ему, почти ребенку, совладать с кованными кирзачами и тупой ненавистью исходящей от цепных псов режима, ненавистью исходящей ко всем, кто не форме. Псы ****или остервенело, с животным удовольствием. Ведь как так?! Какой-то мелкий, деревянный тип, осмелился сопротивляется режиму, сопротивляться власти!
- Нет! Не бейте его! Не надо! – громко кричала Малъвына и пыталась заломить руки, но ее мешали кандалы.
- Суки! Что ж вы делаете, нелюди! – кричал и пытался сопротивляться Пьерот, за что получил по зубам, от одного из псов.
- Мрази! За что не виновных бьете? Все равно свободу не убьете! Твари продажные! – бесновался в цепях Арлекикин, но пара ударов прикладом по ребрам успокоила и его.
Лишь Артемонхуемон ни высказывал ничего – он был отпизжен в нулину еще в пещере и лежал, поскуливая в забытье, обмотанный цепями.
Карабасс - Уебасс умиленно смотрел на эту сцену и довольно потирал ручонки. Происходящее явно успокаивало его мелкую душонку. Дурь-ремар, жопой чувствуя, что Уебассу очень нравится происходящие, щерился в подхалимской улыбке:
- Ну, вот и хорошо, ну вот и заебись. Всех поймали, всех от****или. Лишь осталось отобрать ключ у деревянного полена и счастье наше.
- Наше, бля, наше, - довольно вторил Карабасс, а про себя: « ***, ты у меня, чо заимеешь плешивый Дурь-ремар. Как только заполучу ключ и открою потайную дверь - выгребу оттуда все! До последнего! А после, утоплю тебя, на хуй, в этом помойном болоте. И будешь ты собой, мерзких тварей- пиявок, кормить! Гандон ты штопаный!»
- Ну что, уважаемые комисранты. Выполнил я свое обещание, - обратился к Карабассу и Дурь-ремару толстозадый главный депутат. - С моего непосредственного участия, при небольшой помощи соответствующих органов, были пойманы беглецы и опасные преступники. Всей своей бандой. И главарь их, кровожадный БуратЫно, вон лежит, в окружении верных сынов режима, скоро зубами плеваться начнет. Так что, я жду от вас финансовых вливаний в меня и в мою предвыборную платформу.
- Не извольте беспокоиться, уважаемый депутат. Скоро мы отблагодарим власть, за помощь, в решении личных, коммерческих проблем, - заискивающе улыбаясь, забормотал Уебасс.
- Вот номера моих счетов. Прошу влить туда побыстрее, - жирный депутат протянул визитку доктору кукольных наук.
- Будь сделано, уважаемый депутат, - все также продолжал любезно скалиться Карабасс, засовываю бумажку в карман.
Дурь-ремар жался рядом и почтительно помалкивал, не встревая в серьезный разговор двух солидных людей.
Малъвына продолжала биться в истерике. А конвойные псы дубасить БуратЫно.
- Эй, там, ладно еще пять минут и хватить. И помягче там его оприходуйте, а не то всю душу из него вытрясите. Забыли что ли – он еще ребенок! В школу только пошел, - расплылся в подлой, насмешливо-глумливой улыбке Уебасс.
- Стойте!
Зычный, громоподобный голос заставил всех подонков обернуться.
- Стойте, суки! Гниды мастевые!
В окружении отпетых уркаганов, на пригорке стоял папа Карр-лоо - авторитетно и цинично, сквозь зубы, сплевывал на землю.
- Че ж вы ваще, волки позорные, делаете? Детей ****ите! Совсем рамсы попутали, черти помойные!
- Я главный депутат! Я власть и закон. И мне и при мне, можно все! А ты кто такой? – жирный народный избранник еще больше напыжился, от собственной важности. Хотя, по правде, еле сдерживался, что бы не насрать в штаны от страха. Единственное, что еще вселяло в него подобие уверенности, это псы режима с оружием. А так бы давно он дал деру, от такой не адекватной ситуации.
- Да по мне хоть поп Гапон. Моя братва, за сынка, любого в миг порешит. Понял ты депутат – ****обрат! А чтобы ты, продажная тварь, знал, с кем связался - Карр-лоо я! Понял?! Папа Карр-лоо!
- Это местный, типа в законе. Авторитет у здешних уголовников, Карр-лоо зовут. Еще, по совместительству, типа папа, этого преступника БуратЫно, - зашептал на ухо депутату, струхнувший Уебасс.
Депутат слегка прихуел над ситуацией - как это, живой человек может быть папой говорящей деревяшке, но вникать в подробности данной коллизии не стал, а про себя подумал: «Гнилое дело, получается. Гнилое. Ввязываться в криминальные дела местной братвы и комисрантов. А тем более, где замешан сынок одного из авторитетных уголовников, к тому же отпизженный держимордами на глазах у папаши. Да-а-а-а. Вляпался. А ещё на кануне выборов! Когда любой негатив в прессе может поставить крест на депутатской карьере, да и на капиталах, которые к ней прилагаются. Это же надо, завязать дело, с виду солидными комисрантами и вляпаться в разборки с местной уголовной братвой. Причем на пустом месте. А ведь всего - то, как казалось - используя свое служебное положение, свою власть - срублю, сейчас, по быстрому, легких денег. Риску то, почти никакого не было. И на тебе. Подвели, проклятые рвачи-комисранты. В темную, похоже, меня использовали. Но ничего, после выборов, по полной я с этими, зажравшимися хапугами, разберусь. А сейчас надо выкручиваться. Ведь если прознает, пресса, вмиг скандал раздуют. Да еще какой! Все желтизна разом завопит, во все свое продажное горло. Гражданский бунт! Народное восстание! Власть довела, своей бездарной политикой низшие слои до социального взрыва. Антинародный режим. Нет свободы. Народ вышел на баррикады! Все ****ец. После этого, с политикой можно сворачивать. И никто ведь разбираться не будет, что никакой это ни простой, рабочий народ, а толпа оголтелых уголовников, встряла, за то, что держиморды от****или сынка одного из криминальных авторитетов. Вот такой вот ****ный бизнес, на политике!», - депутат тяжело вздохнул, подчеркивая свою нелегкую долю.
- Слышь, как там тебя, Карр-лоо. Забирал бы ты своего сынка и шел бы своей дорогой, не связывался бы с властью, – еле выдавил из себя жирнорылый депутат.
Карр-лоо, все еще находясь, под впечатлением от увиденного, заскрежетал зубами:
- Щас я пойду… И ты пойдешь, с пером в боку и держиморды твои пойдут, пописанные воровскими заточками…
Вован-Челдон, реальный пОцан, пользовавшийся у босяков авторитетом и уважаемый самим Карр-лоо, сказал:
- Эта, Карр-лоо, слы. Голимый блудняк чалиться. Чисто, держиморд валить, а особенно депутатов - западло. Нас вмиг после этого, гебуха повяжет, по нарам раскидает и по максималке влепит. Так что сынка, ты больше не увидишь. Сдохнешь, в каком-нибудь промерзшем ***знаетгдедалекЛаге, пусть и в авторитете. И сынку ты уже ничем, никогда не поможешь. Бери БуратЫно и отваливаем. Потом разрамсим, кто тут как есть и как погоняло.
Слова, пусть и молодого, но уже конкретного пОцана, дошли до хотящего мести Карр-лоо.
- Грамотно звонишь, Челдон. Рамс слишком гнилой канает. Так и замажем, потом с этими сявками разберемся.
- Я без своих, типа друзей и Малъвыны никуда не пойду, - выплевывая деревянные зубы, прошамкал БуратЫно.
- Ладно, депутат. Давай отпускай всю кодлу. Без них мы не уйдем, - стал продвигать свою тему Карр-лоо.
Толстозадый избранник народа, этому был только рад. Что еще от этих малолетних оборванцев избавиться, бросавших тень, своими кандалами, на его репутацию.
- Отпускайте этих, - махнул рукой держимордам депутат.
Те тупо принялись исполнять команду - сбивать оковы с не окрепших детских рук.
Папа и блудный сын обнялись. Карр-лоо умиленно смотрел в разбитое ****о БуратЫно:
- Ну, где же ты, плутишка такой, так долго пропадал. Папа совсем испереживался.
Ы не привыкший к таким нежностям, только отмахнулся:
- Да ладно папа, телячьи нежности. Так деньгами разжиться, по-крупному, пытался, да вот не срослось как-то.
- Брось сынок. Деньги - туфта. Главное, что ты почти цел.
- А чего ж мне будет, я ж деревянный, - БуратЫно пытался шутить.
Папа и сын еще раз обнялись.
Малъвына и актеришки, освобожденные от кандалов, улыбаясь, смотрели на сцену «папа-сын», потирая запястья.
Депутат, тем временем, с конвоем, в сопровождении Карабасса и его прихвостня Дурь-ремара, в быстром темпе удалялся от толпы возбужденных уголовников, переругиваясь с доктором кукольных наук.
- В какое темное дело вы втянули меня Карабасс?! Это же надо такое удумать! Из-за ваших козней, детей в кандалы заковали, в бандитскую разборку чуть не вляпался и самое ужасное – ребенка, пусть и деревянного, на глазах десятков людей! Правоохранители отмудохали, до потери пульса. И это все произошло при моем непосредственном присутствии. На кануне выборов! Да это самая настоящая бомба! Если прознает пресса и конкуренты, то такой скандал разразиться - до конца дней не отмыться. Я политический труп. И все из-за чего, из-за каких-то копеек, на которые я покусился, заботясь о благосостоянии собственной партии. Как я был слеп и недальновиден, соглашаясь на ваши гнусные и непродуманные предложения помочь нам финансами, в обмен на наши властные ресурсы. Вы меня обманули по полной, подставили, по самый край.
Карабасс, все это время, семенил рядом, спотыкаясь о собственную бороду, нелепо улыбался, разводил руками, нес всякую нелепицу, пытался оправдаться.
- Да не виноват я! Уважаемый депутат. Кто ж знал, что здесь такие заморочки.
- Какие, к черту, заморочки Карабасс? Когда толпа вооруженных уголовников тебе претензии высказывает.
- Да кто ж его знал, что Карр-лоо при делах еще? Думал, давно он уже сдох в подворотне или спился, со своим дружком, идиотом Джужопе. А он вон как… дела свои воровские вертит.
- А он вон как, - передразнил депутат. - Похоже этот Карр-лоо, еще тот бандит! Раз с такой толпой разбойников приперся. Ну ладно, этим мы еще займемся, если отмоемся от произошедшего. А почему вы мне наврали про детей?
- Каких детей? Что наврал? – искренне удивился Уебасс.
- Малъвына эта, БуратЫно и другие три актеришки. Это ж еще дети! А вы - уголовники, экстремисты, государственные преступники, враги общества, устои расшатывают, угрожают царю и партии. И что может получиться в итоге - припишут мне истязания детей, пусть и странноватых каких-то.
- Да какие это дети, уважаемый депутат?! Самые, что ни наесть преступники, пусть и малолетние! Малъвына эта - проститутка со стажем. БуратЫно – смутьян, хулиган, вор, дебошир, асоциальный элемент и потенциальный вредитель! И эти три прихвостня-актеришки, тоже под стать - все будущие преступники. Настоящая банда малолетних уголовников!
- Уголовники? А сами то вы кто Уебасс? Мне про ваше прошлое все известно.
- Ну, это была ошибка молодости. Внутренние семейные разборки с бабушкой. И не виноват я был. Дело было показное. Вот на мне решили и отыграться. Тем более свою, типа вину перед обществом, я полностью искупил на лесоповале.
- Ладно, Карабасс. Разговор этот может еще и продолжим, а пока, до выборов, не хочу я с вами, никаких дел иметь. Я вас не знаю и знакомство с вами, в случае чего, буду отрицать. Вам направо - мне налево. Счастливо оставаться.
С этими словами, жирный депутат, в окружении цепных псов режима направился в сторону города.
А мучитель кукол остался стоять, чеша репу и гневно поглядывая на притихшего, бледного Дурь-ремара.
- ПАдонок, все из-за тебя! - Карабасс жестоко уебашил ловцу пиявок прямо по его лысой башке, сплюнул и впулил, тоже, в сторону города. Дурь-ремар очухавшись, последовал за Карабассом. Прячась за деревьями, дабы, не желая больше попасться на глаза доктору кукольных наук и еще раз огрести.
Тем временем, папа и сын продолжали диалог.
- А я сынок смотрю, ты куда-то запропастился. Думаю, уж не случилось ли какой непонятки. Вначале, по всем шалманом прошвырнулся - тебя нигде нет, всех шнырей и чертей на уши поставил – тоже ноль. Братву поспрашивал, говорят, что этот фуцан - позорный Карабасс, к тебе какие-то предъявы имеет. Ну, я всех реальных пОцанов собрал и конкретно везде чесать начал. Всех, ****ь, на цирлы поставил. Видишь - не зря, вовремя успел. А то с нашими держимордами свяжешься без реальной поддержки, вмиг сгинешь. А чо это за шмара, какая-то, тут впуталась?
- Это не шмара. Это Малъвына. Нормальная телка. Типа моя, – горделиво пальцанул БуратЫно.
- Да ладно, чего уж там. Вижу, растешь ты сынок, не по дням. Телки они нужны, правильный пОцан должен шмар, тьфу, девчонок иметь. А это, чо за такие странные кореша у тебя сынок? Уж больно они выглядят как-то не по нашенски.
- Это местные актеры папа, из театра.
- Актеры? Понятно. Тото я и смотрю интеллигенция какая-то. Они хоть нормальные?
- Да, реальные, папа, реальные. Все по понятиям.
- Ну, смотри, сынок. Тебе с ними корешиться. Надеюсь, дружбанов ты себе конкретных подобрал.
- Да все четко! Сам же видел. Впряглись бы пОцаны, если бы не псы и кандалы.
- Ладно, ладно. Видел. Ну, все хватит сопли жевать. Бери свою братву и айда на хату. Устроим кураж. Джужопе уже грева притаранил. Ждет нас, старый пьяница.
И вся кодла довольная тем, что скоро халявное пойло зальет зенки, двинулась в направлении каморки Карр-лоо.
Вероломный Карабасс и счастливый почин
Пока радостный Карр-лоо, БуратЫно и реальные пОцаны, чикаляли до хаты, Карабасс вломился в приемную главного держиморда. И жалея себя, стал плаксиво жаловаться на жизнь.
- Уважаемый главный правоохранитель. Бедный я, несчастный сирота! Бьют меня и обижают, уважаемого деятеля культуры! Всего лишили, не дают спокойно нести семя доброго, вечного, в широкие народные массы. На корню рубят инициативу. А я ведь стараюсь, все делаю, чтобы уважаемая власть и ее представители популярно выглядели в глазах народа. Всячески поддерживаю существующий госстрой и беспощаден к врагам, покусившимся на нашу святую власть. За царя, я готов на все! А эти паскуды не хотят, чтобы я был полезен власти и обществу, хотят меня разорить и изничтожить. Отнять ту мелочь, что и так по праву моя. И сейчас я почти лишенец, испытываю острую нужду. Круглый сирота, одним словом.
Главный держиморд весьма чинно, солидно и надменно, восседал за огромным столом, покрытым дорогим сукном и с явным пренебрежением оглядывал толстого, сытого и остронуждающегося сироту.
- Кто же такого сироту обидел? Кто стоит на дороге окультуривания масс?
- Злодей Карр-лоо и его банда. Эти негодяи отняли у меня ключ от моей потайной двери, украли самую лучшую мою актрису, избили актеров. Отняли у меня все! И речи крамольные говорят, к восстанию призывают, с оружием ходят, бунт готовят.
- Хм?!- задумался главный держиморд.- Бунт говоришь?
- Да, да, уважаемый. Бунт готовят, оборванцы проклятые! Таких же, как они пАдонков, босоту и голь перекатную к власти хотят привести. Что ж будет, если эти голодранцы воцарятся?! Конец всем почтенным и богатым людям! Я знаю, где их провокационная ячейка заседает. Я знаю, где вся эта сволота, свой гнусный заговор готовит! Дайте мне несколько верных псов. И мы истребим в корне, всю эту босятскую плесень, нарывающую на теле капитала!
Слова Карабасса возымели действие, а еще большие действие возымели четыре золотых уёльдо, перекочевавших в карман главного держиморда.
Тот рявкнул. В кабинет ввалилсь четыре здоровенных, откормленных, цепных пса режима. По их тупым рожам было видно, что по приказу начальства, они готовы на все.
- Идите с этим почтенным сиротой, - повелительно указал держиморд, - и делайте, что он скажет. Повяжите всех хитрых и вероломных заговорщиков!
Гавкнув и отдав честь, цепные псы удалились. Уебасс кланяясь и бормоча: «Премного благодарен», попятился жирной жопой назад, да так и вышел - раком, открыв своим задом массивную дверь.
Ввалившись в каморку Карр-лоо, вся пришедшая братва устроила реальный загул, бодяжное бухло лилось рекой. Карр-лоо, на радостях, вбухал в кураж всю имеющуюся наличность.
Ужравшись в нулину, блатари расползлись по своим норам, оставив Карр-лоо с БуратЫной и его друзьями.
Икая, довольный Карр-лоо сказал:
- Бля, заебись оттянулись! Жаль все выжрали, под чистяк. Совсем бухла не осталась. Завтра ломать, с похмелуги, будет.
- Да, все ***ня папа! Бухла теперь - море будет, жратвы навалом. И счастья до хуя! – весело отчеканил длинноносый мальчик.
- Да с *** ли счастья прибудет, сынок? Бабло все всажено. Голяк полный. Завтра или после завтра опять терки за жизнь разводить придется, как на уёльдо подогреться.
- А вот и ни *** - счастье есть! Прямо вот здесь рядом! – и БуратЫно весело указал на толчок, отгороженный куском холста с нарисованным очагом.
- Да ты чо, сынок? Рамсы попутал! Какое в параше счастье?! Разве что петушиное. Хорошо, что пОцаны все отвалили и не слышат, чо ты тут гонишь. Не то, могли бы и предъявы кинуть, за твой гнилой базар.
- Я не гоню папа. Реально, за парашей дверь от счастья!
- Ты чо, белку словил, сынок? Вроде и не пил совсем? А ***ню такую ту говоришь. Какое же в говне счастье?
- Да не в говне. А за ним. Надо, на ***, снести этот ****ный, рисованный очаг, парашу на хуй. И там должна быть потайная дверь. А вот и ключ от неё! – БуратЫно порылся в своих лохмотьях и под, более чем, удивленный взгляд папы и остальных, извлек старый ржавый ключ на 60 , подгон черепахи Торчилы.
- Хм, ****ный в рот. Да такого дерьма на любой помойке навалом, - изрек свою рецензию на ключ Карр-лоо.
- А вот и нет! – радовался Ы. – Это самый, что ни на есть, волшебный золотой ключик и он от двери, которая ведет к счастью! И сейчас мы все ее откроем и станем вмиг счастливыми!
- Ну-ну. Как бы запомоинными не стать. Тогда уж точно такое, бля, счастье наступит, что дырявой ложкой жрать придется.
- Ладно, папа не боись, все будет ништяково! – БуратЫно весь светился в предвкушении тайны.
-*** с тобой сынок, делай, чо хочешь. Только меня в этот блудняк не впутывай. Да и сам в парашу не лезь. Западло. Вон твои дружки, пусть лезут. Интеллигенты, чертовы. С них спросу никакого не будет, хоть по уши в говне обмажутся, - с этими словами Карр-лоо отодвинулся подальше, чтоб не дай бог, чо до него не долетело.
- Эй, Арлекикикин, Пьерот, Артемонхуемон! Давай, сноси на *** очаг, с толчком.
Те не особо довольные таким назначением, но подталкиваемые предвкушением счастья, подорвались и нехотя, стали срывать холст и ебашить, на снос, унитаз.
Старый, кондовый унитаз не сразу поддался, три актеришки конкретно ушатались и измазались, пока раздолбили толчок в куски. Когда с унитазом было покончено, сшибающий запах выгребной ямы заполнил все в каморке. Папа Карр-лоо брезгливо поморщился и зажал нос:
- Надеюсь, сынок ты знаешь, чо делаешь. Не то, таких ****юлей от меня получишь! Всю каморку испаскудил. Как в жопе теперь. Счастье, бля, какое-то ищешь.
- Да знаю, знаю! – Буратыно, в азарте, как будто ничего не замечал, ни запаха, ни лужи мочи, ни куски дерьма, разбросанные по каморки.
- А вот и дверь! - радостно вскрикнул БуратЫно.
Рядом с зияющим очком в полу, на месте снесенного унитаза. Под лужей мочи и остатками кала, вырисовывался какой-то люк.
БуратЫно подскочил к нему, трясясь от возбуждения, снял с головы полосатый колпак и принялся вытирать испражнения с люка.
Карр-лоо только измождено выдохнул:
- Ну не сам, не сам же, сынок. А интеллигенция на что?! Да и чудный колпачок изгадил.
- *** с ним, с колпаком, куплю скоро десяток новых, заебатых! – процедил сквозь зубы деревянный мальчик, обуреваемый жаждой осчастливливания.
Вытерев всю мерзоту, бывшее полено увидело посредине люка огромную гайку, а чуть выше портрет какого-то типа с длинным носом.
- Бля, так это ж ты, БуратЫно! – Карр-лоо и присутствующие весьма прихуели от увиденного.
- Ни *** себе подарочек! Так этой каморке больше ста лет! И люку этому тоже. Он сделан задолго до твоего появления на свет. Это ж чо, пророчество? Волшебство, что ли?
Карр-лоо выглядел озадаченно.
- Да ладно, ***ня все это. Совпадение!
Шарманщик и все присутствующие недобро, даже враждебно, посмотрели на Пьерота.
- Молчу, молчу. Конечно волшебство. Чудо это, - поспешил отмазаться Пьерот, а то, как бы не наваляли за сомнения в сказочных обстоятельствах.
- Ну, так то-то же. А вообще, не понятно мне все это. Холст с нарисованным очагом, параша, толчок, люк в дерьме с твоим портретом, типа золотой ключ какой-то. И этот фуцан Карабасс, говорят, имел предъявы к тебе сынок из-за ключа. Тут действительно какая-то тайна! – старый шарманщик стал явно заинтересовываться происходящим.
- А я тебе, что говорил с самого начала, папа?! – весело подмигнул БуратЫно. - Этот люк и есть потайная, волшебная дверь, а за ней находиться счастье!
- Да уж, волшебная дверь в дерьме и ссанье. И ржавый, типа золотой ключ в придачу. Куда как романтично и завлекательно! Ну да ладно, открывай сынок, позырем, чо за счастье там ломиться, - изрек Карр-лоо.
БуратЫно накинул на гайку черепаший подгон. И о, чудо! Ключ подошел, как влитой! Как будто единое целое. Идеально, пазы ключа обхватили грани гайки.
- Ну, братва, навались! ****а!
БуратЫно и три актеришки-интеллигента принялись, пыжась и тужась, отворачивать прикипевшую, за сто лет намертво, гайку.
Поебавшись с час и изодрав на руках, в клочья, кожу и кору. Четверка мучеников открутила проклятущую гайку и открыла люк. Путь к счастью был открыт. Потайная дверь зияла чернотой, по краям, внутрь открытого люка, стекали фекалии и из нее несло таким смрадом, что думалось - неужели счастье может быть в такой жопе.
- Ладно, пусть интеллигенция вперед лезет, - напутствовал папа, надеясь, что актеры оботрут собой изгаженный проход к счастью. Карр-лоо зажег факел.
Артемонхуемон, Пьерот и Арлекикин, ничуть не смущаясь свисающего дерьма по краям люка, отпихивая и матеря друг друга, стали протискиваться, кто первей, внутрь потайной двери. Следом за ними спустился БуратЫно, за ним фыркающая и зажимающая нос Малъвына. А завершил почин, чинно и не спеша, Карр-лоо, с горящим факелом в трясущихся руках.
За потайной дверью
Как только папа исчез в потайной дыре, в дверь коморки начали конкретно дубасить.
Жаждущий расправы Карабасс, в окружении цепных псов режима ломился, что есть силы к шарманщику.
- Именем закона. Открывай! – орали держиморды.
- Открывай проклятый шарманщик! Не то вышибем на ***, эту хлипкую дверь! И угандошим все ваше заговорческое кодло! – гнусно верещал Карабасс. - Именем царя открывай! И быть может, останешься цел или сдохнешь, как паршивая свинья!
Перед жаждой наживы Уебасс совсем потерял страх - не следил за базаром, и
не слишком смущался ломиться в дверь уголовного авторитета.
- Давайте, выносите эту ебучую дверь, ко всем чертям! Я знаю, шайка Карр-лоо там, плетет чудовищный заговор против власти и народа. Ломайте, ломайте, чего ждете, псы? Слышали, чо главный сказал - делать то, чо я скажу! ***рьте дверь! – Уебасс гневно потряс кулаками.
Псы режима недовольно переглянулись, пожали плечами и с утроенной энергией стали дубасить в дверь.
Дверь в каморку оказалась ни такая и хлипкая, держимордам пришлось прилично ушататься, прежде чем дверь стала поддаваться. Через час напрягов, дверь с треском слетела с петель и измочаленные цепные псы ввалились в каморку. За ними солидно вошел Карабасс. И тут же всех вошедших сразил чудовищно, зловонный запах.
- Ну и дыра! ****ный в рот! Здесь везде насрано и обоссано! – сплюнул один из псов.
- Бля и ради этой помойки надо было долбиться целый час, изодрать все руки в мясо, чтобы вон, куски говна, да лужи мочи застать? - возмутился второй пес.
- Как только в такой жопе люди живут? Воняет как на помойке. Кто ж жить в таком отстое будет. Да и нет тут, похоже, никого, - высказался третий держиморд, оглядев всю каморку.
- Точно! Смрад сшибает в нос так, будто ты сидишь с головой в унитазе, а тебе на голову срут! Какой мудак, в дерьме этом живет? Бля, все измазано калом и толчок вон расхуячееный валяется. Отморозки какие-то здесь, похоже, тусовались. Нет тут никого, - заключил четвертый цепной пес.
- Как нет?!- взревел Карабасс, чувствуя, что опять он объебался и вляпался в блудняк.
- Были же здесь! Знаю, что были, вон пузыри по всему полу валяются. Ищите верные псы, ищите. Они где-то здесь. Спрятались, небось, под стол!- истерически запричитал Уебасс.
- Нет уж, почтенный сирота! Мы правоохранители, а не асинезаторы. Ловим опасных преступников, а не роемся в дерьме. Нет тут никого, пустая комната. Видите же сами.
Но Карабасс отказывался видеть и верить в то, что в каморке никого нет. Он стал гнусавить, причитать и упрашивать цепных псов перевернуть вверх дном всю комнату, а вдруг где и спрятался БуратЫно или Карр-лоо. Псы на отрез отказывались, не больно то им хотелось рыться в грязном белье и не только. Но деньги делают все или почти все. Последний один золотой, оставшийся у Карабасса, уговорил неприступных и несогласных стражей порядка, порыться в дерьме и поискать хоть кого-нибудь.
Злые, что маленькая зарплата, злые, что кто-то живет лучше, злые, что надо рыться за подачки в вонючей мерзоте - цепные псы режима, с остервенением, стали разносить всю каморку в щепки, переворачивать верх дном и ломать все, что попадалось под руку. Измочалив все имущество, никого не найдя и забрав золотой, злые держиморды убрались бухать и отмываться.
Карабасс долго сидел посреди разрушенной каморки, в луже испражнений, рыдал и рвал волосы из своей бороды, жалел себя и проклинал горькую судьбу. Сидел до тех пор, пока не промок, не провонял, не замерз и не проголодался. Чертыхаясь и клеймя всем, чем можно проклятого БуратЫно, Карр-лоо и всех кого мог вспомнить, Уебасс поплелся в шатер, жрать и заливать бухлом свою изможденную душу.
А между тем, шестерка, без пяти минут, счастливцев очутилась в каких-то катакомбах, старых, загаженных и засратых.
- За мной, мне кажется надо вон туда, - БуратЫно показал в сторону и захлюпал, проваливаясь по колено в какую - то жижу.
- Ну-ну, поводырь ты наш счастливый. Только смотри не заведи нас в какое-нибудь сливное озеро или болото. А то, тебе по ***, ты все равно не тонешь. А нам глотать и барахтаться в разном дерьме не улыбается.
- Да все ***ня, счастье вот оно, рядом, я чувствую, - БуратЫно ломился с упорством, в только понятном и известном одному ему направлении.
За ним, чертыхаясь, шли - папа, Малъвына и актеры. Под ногами, что-то постоянно, мерзко чвакло и хлюпало. Сверху лилась какая-то вонючая жидкость, периодически попадая на голову, за шиворот, в глаза. Путники отплевывались, матерились и шли за БуратЫно.
Через полчаса рысканья по казематам, они натолкнулись на огромных размеров, пьяного в дым, сверчка. Тот лежал в кучи отбросов и бессвязно бормотал какую-то ересь про потайную дверь, про избранного, про предназначение, про то, что свершиться, про то, что он все знает и все предсказал.
- Мутант какой-то! – заключила Малъвына. – Я таких огромных, а тем более говорящих сверчков, не видела ни разу в жизни.
- Ага, - поддакнул БуратЫно. - А пьяных, в хлам, сверчков ты видела? Интересно, где это в подземелье он так умудрился нажраться?
- Может его завалить? – предложил Пьерот.
- Бля, какие кровожадные дети сейчас пошли, - встрял Карр-лоо.- Вам он чо, не сперся? Чем мешает? Лежит, бормочет всякую ***ню, про какое-то светлое будущее. Ну и пес с ним, насекомое паршивое. Пусть живет, тля. Пошли шустрей. А то заебался я уже, в этих казематах, по уши в дерьме, счастье искать.
Плюнув, в буквальном смысле, на пьяного сверчка, искатели пошли дальше. Побродив еще час по говнястому подземелью, путники наконец-то попали в какой-то большой темный зал. Карр-лоо осветил пустошь. Посреди огромного, захламленного зала, стоял, возвышаясь, сверкая полированными боками, в тусклом свете факела, какой-то аппарат, невьебенных размеров.
Минуту назад злой и не довольный Карр-лоо, как последний лох раззявил ****о, в невольном изумлении.
БуратЫно удивленно смотрел, то на папу, то на странный аппарат. И не понимал, что происходит. Папа изменился за секунды до неузнаваемости - морщины, на изможденном лице, разгладились, глаза лучились добротой, блаженная улыбка, придавала особую одухотворенность, папа весь сиял – он был абсолютно счастлив!
От увиденного, шарманщик был в полном, счастливом ахуе. И если БуратЫно, и другие, по малолетству, в тему не врубились. То старый, прожженный каторжанин, шарманщик Карр-лоо узнал его сразу! Недаром, за всю свою жизнь, он столько слышал рассказов и историй о нем. Можно сказать легенд. В его существование верилось с трудом. Настолько невероятными и сказочными казались его возможности. Глядя сумасшедшими, от счастья, глазами, папа блаженно бормотал:
- Вот он, вот он. Не врал сынок, действительно, ключ от счастья, плутишка такой длинноносый, надыбал. Не зря тебя из того гнилого полена вытесал. А я, старый дурак не верил и в парашу лезть не хотел. А счастья оказалось совсем рядом. В этом загаженном каземате. Вот оно!
Перед собравшимися полупьяными оборванцами, стоял, горделиво возвышаясь - самогонный аппарат! Почти волшебный, самогонный аппарат! С чудовищной производительностью, способный гнать пойло декалитрами: из одной табуретки, из одного килограмма сахара или свеклы, или еще какого-либо бутера. Способный залить цистерны бодяжного пойла, на радость всем ханурикам и пройдохам. Одного мешка сахара, с помощью этого чудо-аппарата, хватило бы на год беспробудной пьянки.
Папа свалился в блаженном обмороке.
Чуть позже, придя в себя и восстановив способность более-менее соображать, папа объяснил прихуевшим и нечего не понимающим, что происходит, детишкам. Что за счастье им всем свалилось. БуратЫно разделил радость папы. Да и Малъвына, вообщем, тоже была довольно. А вот Пьерот, Аретемонхуемон и Арлекикин, не страдавшие запойным алкоголизмом, всеобщую радость не слишком разделили.
- Ничего,- пророчествовал добродушно, счастливый папа. - Молодые еще, глупые. Скоро подсядут на синьку и тогда от аппарата за уши не оттащишь! А пока, давайте-ка перетащим нашу находку в дом.
- Прям щас, чо ли, таранить такую дуру наверх? – удивился БуратЫно.
- Да! Прям щас! Не то ещё какая тварь или паскуда объявиться, да уволочет наше счастье, куда подальше, - безапелляционно закончил Карр-лоо, вспомнив про пьяного, в умат, сверчка.
После трех часов невероятных, чудовищных потуг. Самогонный аппарат был благополучно дотаранен и воодружен посреди каморки.
Папа печально оглядел то, что называлась еще несколько часов назад его жилищем. После визита Карабасса и держиморд, комната шарманщика напоминала побоище. Все, что можно - было измочалено, расколочено и расхуячено в труху.
- Похоже, здесь побывали, - иронически заметила Малъвына.
- Да уж…- в унисон протянули актеришки и БуратЫно.
- Ладно, хватит титьки мять, давай быстрей ищите чо - нибудь подходящие, надо аппарат запускать, не то похмелье начинает долбить, - папе Карр-лоо было абсолютно до ****ы на каморку. Какая еще каморка, когда ты счастлив! Ведь у тебя теперь есть – чудо самогонный аппарат!
Счастье
«Подходящим» оказались остатки табуретки. Их и затолкали в затрясшийся и заурчавший аппарат. А через несколько минут, к неописуемой радости Карр-лооо, из аппарата полился самогон. Шарманщик радовался, как младенец, подставлял голову и рот, под падающую струю, набирал горячительную жидкость в ладошки и подкидывал к верху, бил по струе рукой, разбрызгивая ее в разные стороны, прыгал вокруг урчащего аппарата, нежно поглаживал его, как младенца, что-то счастливо бормотал. Такая необычайная радость Карр-лоо передалась всем остальным. БуратЫно, Малъвына и актеришки заулыбались, настроение у них явно улучшилось. И улучшилось еще больше! После нескольких литров самогонки, выпитых на шестерых. А веселящая жидкость все лилась и лилась. Превращая каморку шарманщика в самогонный бассейн.
После нескольких дней беспробудного пьянства и невероятного куража, когда эйфория прошла, Карр-лоо понял, что это все не белка, не горячка и не сказка, а самая, что ни на есть счастливая алкогольная явь. Он пьяный и блаженный, покачиваясь на самогонных волнах, почесывая пузо, толкнул очень живую экономическую идею:
- Короче дело, такое сынок. Бухариков и забулдыг, жаждущих дешевого пойла, в околотке навалом. Осчастливим всех местных пьяниц и ханыг. С бухлом у нас проблем нет. Его хоть залейся. Делаем пивной чабок. Грев будет постоянный. Малъвыну и твоих театральных кентов ставим на чабок. Будут, бухло там наливать, чо почем рамсить, на хозяйстве, короче, будут. За копейки, короче, местных набухивать. Устроим алкогольный рай в нашем городе. А я буду, для всех, типа смотрящий за делом, а то мне по статусу, коммерцией заниматься западло. Бродяги не поймут. А так глядишь и все заебись. И ханыгам, и Кентам, и нам. Будем сами, по жизни, в лоскуты и толпа корешей в дрова, пьяные и довольные. Не жизнь, а полное счастье – сыт и пьян! Вот он рай!
БуратЫно, Малъвына и сотоварищи идею поддержали. За эти несколько дней они все вместе бухали с Карр-лоо и это дело, очень даже, им нравилось.
После облома, постигшего Карабасса в каморке папы Карр-лоо. Дела у того шли все хуже и хуже. Кукольный театр разваливался на глазах. Актеры начали разбегаться. И как не пытался их жестоко ****ить и удерживать Уебасс – ничего не помогало. Через некоторое время, в труппе осталось лишь несколько лажовых актеров, да и те мазохисты-полупидоры. Которым нравилось, как их избивает такой мощный, свирепый тип, как Карабасс. Кассу, эти извращенцы ни делали вообще – на спектакли никто не ходил. И Уебасс, вскоре, плюнул на свой кукольный бизнес и стал бухать по черному, пропивая остатки своих капиталов. С ним постоянно бухал и ошивался его верный прихвостень Дурь-ремар. Податься тому было некуда, пиявки были никому, на ***, не нужны, да и делать, что-либо он напрочь разучился. Дурь-ремару было проще терпеть жестокие побои и унижения со стороны Карабасса и довольствоваться объедками, и остатками пойла с барского стола, чем пытаться замутить чего-нибудь своё.
Шарахаясь от ничегонеделания, по всяким вьебиням Карабасс стал замечать, что в городе стало очень много пьяных, притом блаженно пьяных. Довольных собой и жизнью. Под каждым кустом, в каждой канаве, в каждой подворотни лежал бухой гражданин со счастливым лицом, а иногда и не один!
- Откуда это столько довольных хануриков нарисовалось? Цистерна со спиртом, где опрокинулась? Спиртзавод разграбили? Или разливают где на халяву? – мучался в догадках Уебасс.
И вот как-то вечером, к нему в шатер, что остался от прежней театральной жизни, ввалился, в дупель пьяный и довольный Дурь-ремар. Карабасс аж озверел оттого, какая счастливая рожа была у бывшего ловца пиявок. В порыве обуявшего его бешенства, он набросился на своего кореша и стал того, остервенело ебашить головой об пол. Но тому было по ***. Он был мертвецки пьян и ничего не чувствовал.
- Говори, лысая ****ина. Где так нажрался? Хули рожа такая довольная?!
Дурь-ремар стал нести какую ту бессвязанную чушь, потом вырубился и как не ***рил его башней об стол Уебасс, так мучитель пиявок и не очухался. Из всего бреда, что несла лысая башка, Карабасс понял, что где-то есть удивительный чабок, где наливают, то ли бесплатно, то ли за копейки. Одним словом, бухла там можно пить до усрачки. И заправляет там чувачил похожий на БуратЫно или может и сам БуратЫно.
- Чо за на ***! - в бешенстве ревел Уебасс. И крушил все, что попадалось под руку. Но как бы не был зол бывший мучитель кукол, он все же собрался и почесал искать место с халявным пойлом. Вскоре он его нашел, вернее место нашло его. Да и не найти эту злачную точку было сложно. Чем ближе Карабасс был к шалману, тем все больше ему попадалось в умат пьяных и довольных толп, тем чаще валялись мертвецки пьяные шаромыжники, где только можно и нельзя. И вот, перед Уебассом нарисовался сам лихой чабок, из которого поминутно вываливались бухие, счастливые рожи. Сплюнув от злости под ноги, Уебасс вломился в разгульный шалман.
Дым стоял карамыслом, пьяные забулдыги сидели и валились везде, гвалт был такой, что закладывало уши. За стойкой бара, мучитель кукол разглядел пьяную и счастливую Малъвыну, в окружение бухих Пьерота, Аретмонхуемона и Арлекикина. Бывшие актеришки наливали, веселым гостям, пойло стаканами.
Посреди всего вертепа, на троне восседал распальцованный, поддатый и довольный Карр-лоо. Рядом с ним тусовал ошалело - веселый БуратЫно, с которым кучковались прочие авторитетные босяки. Кураж шел по полной. Атмосфера была конкретного раслабона и расколбаса.
- А, старый чертила Карабасс, к нам пожаловал? Чо приперся, упырь, говори, - обратился к новому гостю Карр-лоо.
- Я пришел за своим! Карр-лоо, отдай мне Малъвыну и причитающуюся долю счастья, - злобно сказал Уебасс.
- Свое у тебя только *** и твоя длинная, уебищная борода! Ни какую Малъвыну ты не получишь. А счастье, - шарманщик обвел рукой всё помещение, - вон его сколько, бери, сколько унесешь, мне не жалко.
- Отдай Карр-лоо! Отдай!- Уебасс сжал кулаки и заскрежетал зубами.
- Да ты видно рамсы попутал, бесогон! Раз на авторитетных пОцанов кулачки свои немытые сжимаешь. Эта, братва, ну-ка, за чучкло этого фуфела и в подворотню. Да впарьте ему, кто как есть, по правильному, что б ботало, поганое свое не раскрывал и порожняк не дул, - по доброму, напутствовал подорвавшихся торпед папа.
Несколько пОцанов отмороженного вида резво ломанулись выполнять наказ авторитета и за шкирман поволокли к выходу, сопротивляющегося Уебасса.
- И эта, братва, не слишком там его гасите. Пусть живет, жупел старый. Малъвынка, налей ведро бухла и отдай, этому бородатому лишенцу. Пусть бес, зальет душу свою грешную.
- Добрый ты папа стал, за последнее время, - весело и полупьяно подмигнул БуратЫно.
- А то как же сынок, людей и остальных надо любить. Доброта, бля, спасет мир, когда-нибудь, - сказал поучительно Карр-лоо и разразился в пьяном, угарном смехе. Ему вторил весь чабок. Все присутствующие были абсолютно счастливы!
Счастливый город
После открытия чабка, весть о дешевом пойле облетела прилегающий околоток, в момент. Уже к вечеру первого дня, во вновь открытом заведении, было не протолкнуться. Вся местная пьянь и рвань тусовала вокруг, с утра и до ночи. Благо все было почти за дарма, за сущие гроши, которые водились даже у самых последних пропойц. В короткое время, все люмпены и прочий отмороженный сброд переместились на ПМЖ, поближе к заветному чабку. Пьяные рожи оккупировали все прилегающие улицы и подворотни. Вокруг стал твориться настоящий вертеп, с пьяными песнями, оргиями и дебошами. Настоящая быдлядско-тунеядческая вольница. Более-менее нормальные люди стали съезжать с района, а кто не успевал съехать быстро - втягивались в алкогольную малину, благо полная халява. И забивали на работу, службу, учебу. А зачем работать и учиться - если самогон дешево стоит?! Вечно пьян и доволен! Если у кого-то, поначалу и были какие-то бытовые и прочие проблемы, то они, когда глаза залиты – испарялись, в момент. И чем больше заливаешь пойла в хавло, чем проблем становилось меньше. А если пить беспробудно, то любые проблемы, вообще, переставали существовать, как класс в природе. Чувствовалось ощущение полного счастья и полного блаженства.
Неприлично дешевый алкоголь затягивал в омут всех: и мужчин, и женщин, и мальчиков, и девочек, и молодых, и старых. Пили беспробудно все, несмотря на возраст, образование и положение в обществе. И спали вповалку, там же, где и пили, в одной куче и интеллигенция, и работяги, и студенты, и прочие деятели. Самогон уровнял всех, до свинского неприличия.
Поначалу, чабок Карр-лоо наливал бухач за сущие копейки, а потом стал и вовсе бесплатно. Да и на кой черт, эти деньги нужны? Когда вокруг такое пьяное братство. Лишь бы сахар, свеклу или чего там есть у кого, приносили и забрасывали в прибор. А чудо самогонный аппарат продолжал гнать, в невероятных количествах, бухло, на радость всем алчущим глоткам. После того, как грев стал бесплатным, последние сопротивляющиеся такому алкогольному напору граждане - сдались окончательно и припали к дармовым стаканам, булькающим такой притягательной жидкостью. Все трезвенники, к тому времени, уже покинули город. А оставшиеся граждане придавались повальному пьянству. Круглосуточно, к волшебному чабку шли тысячи граждан и тащили мешки, сумки, авоськи или просто, в ладошках, всякую сахаросодержащую ***ню. А обратно, пьяные и полупьяные горожане таранили бутылки, бидоны, ведра, баклажки, канистры, бочки с самогоном. Чудо аппарат гнал и гнал мегалитры пойла, а алчущие глотки, ни как не могли насытиться. Часто, не дойдя до дома, страждущие выбухивали все пойло и заваливались спать прямо на земле, на асфальте, в канаве, на лавке, да где угодно косило пьяниц! Проспавшиеся граждане брели пошатывающейся походкой обратно в направлении чабка, причем брели в любое время суток, в любой день, в жару, в холод, заливали тару пойлом и канали обратно, в сторону дома. Многие снова не доходили, выпивая все. Падали. Спали. Шли обратно в чабок. Заливались. Шли. Бухали. Падали. Спали, шли в чабок. Заливались. Шли. Бухали. Падали. Спали. Шли в чабок. Бухали. Спали. Шли. Бухали. Спали. Бухали. Спали. Бухали. Спали. Бухали. Цикл замкнулся. Многие забывали, где живут и как их зовут, и вообще, кто они, и где они. Да и за чем все это нужно, забивать голову всякой хуйней: кто ты, где ты? Какая хуй разница! Теперь одна забота – наливай, да пей!
Вся промышленная, коммерческая, правоохранительная, образовательная, социальная жизнь в городе остановилась. Преступность искоренилась сама собой. Уркаганы, работяги, интеллигенция и прочь, были теперь - одна большая, пьяная, довольная семья. Никого, ничего кроме наполненного стакана уже больше не интересовало. И на все, и на всех, всем было абсолютно по ***! Зачем вообще что-то нужно еще делать в этой жизни. Когда халявного бухла море! И все были этому рады, и абсолютно счастливы! Сыты и пьяны! А что еще надо-то от жизни простому человеку, как брюхо набить, да выпить?!
Вот так, далекий, маленький город Уйня, стоящий на краю болота, благодаря дураку Джужопе, шарманщику Карр-лоо и его деревянному сынку БуратЫно, стал первым в мире, абсолютно счастливым городом, который населяли абсолютно счастливые «люди»!
Жизнь в Стране Дураков... реальная история БуратЫно
© Copyright: Макс Юъ, 2007
Свидетельство о публикации №207122900318
Свидетельство о публикации №207122900318
Рецензии