В продуктовом магазине

В продуктовом магазине, где пил и работал грузчик Коробкин, трудовой день без налитого стакана не начинался. Единственный исключительный случай закончился тем, что с третьей ноги вставшая заведующая, окинув мрачным взглядом витрину и Коробкина, вдрызг изругала продавщицу, за то, что та не налила вовремя, и неопохмеленный работяга вынес в отдел не тот вид печенья, который надо, и вообще Галька совсем обнаглела.

После этого на столе в ее кабинете возникли три граненых стакана, в момент наполнились красным, были залпом выпиты сотрудниками, работа началась и протекала уже привычно и без заморочек.

Невысокого ростика, коренастенький, немного неуклюжий, Коробкин ходил чуть вперевалочку, а если нес что-либо особо тяжелое, то переступал ногами чаще, и, качаясь из стороны в сторону, напоминал собой героя некоего известного мультфильма. Звали Коробкина, естественно, Вася, а прозвище было, естественно, Коробка.

Магазин располагался не то рядом с городом, не то на его окраине в частном секторе в старинном доме, и соседями ему были дома местных жителей, из которых Коробкин знал только пенсионера Колю, так как служебный вход магазина находился аккурат напротив Колиного крыльца.

Работа Васе Коробке нравилась. Физически не очень тяжелая, думать особо не надо. Если что, ну обругают, а потом все равно: «Васек, то; Васек, это; Васек принеси, Васек унеси…». Всегда есть выпить. Всегда есть закусить. Нормально. А потом, сытому и под хмелем, можно душевно поговорить с мудрым Колей за жизнь. Особенно в хорошую погоду. Вокруг поют птички, бродят местные собаки и кошки, а на руки зачастую придет всегда беременная магазинная кошка Машка и помурлычет. Хорошо!

Наверное, не было такой темы, которую не затронули бы Вася с Колей – политика, социальные проблемы, отношения между родственниками. А как-то, когда в очередной раз пришла Машка, речь зашла о кошках. Коробка обратил внимание, что кошек, похожих по окрасу на Машку в округе мало – та была бело-рыже-серая, а соседские все больше черно-белые. И поведал ему Коля умопомрачительную историю, как до него, Коробки, работал грузчик Гена, который топил Машкиных котят, будучи совершенно пьяным, по обычной схеме – в ведро с водой, накрывал тряпкой, а потом в землю закапывал. А однажды так нажрался, что не смог в ведро воды налить, и закопал котят в землю живыми, после чего отрубился. А Машка, не будь дура, проследила за ним, и котят откопала. Очухался Гена – а Машка с потомством на своем месте в ящике.

Гена немедленно выпил еще стакан, перекрестился, и снова подошел к Машкиному «родильному отделению», как называли ящик, который кошке выделили для родов. Машка тщательно вылизывала потомство. Гена решил, что похороны живых котят ему приснились, или надо меньше пить, или это чудо. Гена рассказал о чуде заведующей, и было принято общее решение котят оставить, и даже подкармливать. С тех пор несколько местных кошек и котов носят Машкин окрас.

Изредка в магазин наведывалось начальство – в лице директора, или его зама. В основном, когда у тех было плохое настроение, или в магазине производился учет. Они ходили вдоль прилавков и с интересом наблюдали, как продавщицы диктуют заведующей присутствующий на полках товар. На складе то же самое делал Коробка, а Галька записывала:

- Мука один мешок – говорит грузчик.

Продавщица записывает.

- Сахар два мешка.

Та записывает.

- И еще пол-мешка.

Та записывает.

- Ты че пишешь, дура, вешай! – орет заведующая.

Коробка достал весы, взвесили.

- Сахар двадцать килограмм – говорит Коробка.

Галя пишет.

- Печенье юбилейное, три килограмма.

Галя пишет.

Пришла Машка и прыгнула на весы.

- Кошка магазинная Машка, пять кило сто пятьдесят грамм.

Галя пишет.

Пришла заведующая, выкинула Машку на улицу, выругалась, затем раздался ее грубый раскатистый хохот вперемешку с кашлем, и Галька стала переписывать всю учетную ведомость заново.

Зачастую приходили разного рода забавные клиенты, и Вася наблюдал из служебки сцены типа:

- Хлеб свежий?

- Свежий.

- Вроде недопеченный. И на вид жесткий.

Галя дает батон.

Покупательница-бабуля сминает его, батон проминается аж до миллиметра.

Бабуля морщится, мелко перебирая пальцами:

- Хлеба-то нет, один воздух. Дурят народ – и уходит.

Рядом с входной дверью в зале магазина стоял двустворчатый шкаф, где были ведра и швабры уборщицы – на складе и в подсобках места не хватило. С опьянительным умилением наблюдал Коробка, как какая-то женщина, после ругани с продавщицей в запале вышла почему-то не в дверь, а в этот шкаф, и встала в недоумении перед открывшимися швабрами, одна из которых упала ей на ногу. Покупательница поставила на пол котомки, обернулась, и сказала:

- Ах так вы со мной, да?! Я жалобу напишу!

Продавщицами Коробка искренне восхищался. Выслушивать тех, кто и душу-то до самых глубин выложит, и тех, кто обругает по самое не могу, и матом обложит. Они и «королевы» и «принцессы», и предмет вожделений, и девочки для битья, и «сволочи», и «лапушки», «поганки паршивые», «миленькие мои», и все это в течение нескольких минут; и в личной-то жизни у всех бардак из-за мужской ревности к любому хмырю у прилавка, и поесть-то им бедным толком некогда, и вообще…

Все выдерживают, и только иногда под вечер, бывает, выпьют водки от переутомления или от обиды, – и то втихаря, сидя под прилавком, потому что отойти нельзя.

Придут к ним какие-нибудь подружки, или знакомые, поговорят с часик – с два, пожалуются все друг другу на жизнь, и дальше работать надо. Народу, как правило, было много – и местные жители, и дачники, и даже из города приезжали – в основном обиженные мужья – как понял Коробка – выпить спокойно на свежем воздухе, или прямо на пороге магазина, чтобы над ухом никто не трещал, да заодно от городской суеты отдохнуть. Заходили также и парни из местного колхоза в соседней деревне – трактористы, механизаторы…

Зайдет такой бравый парень – в запыленных кирзовых сапогах, рубаха завязана узлом, кепка на бровях, в руке недопитая бутылка. Гаркнет с притопом:

- Айээх, мать-перемать, Галька, портвейну давай!

…И тут мы переходим к весьма тонкой и деликатной теме в сельмагах, к коим можно было отнести и магазин Коробки – теме дешевого портвейна. Надо сказать честно – если в подобного рода магазине нет дешевого портвейна, магазин сей подвергается потенциальной – и при том весьма немалой - опасности. Коробка знал: сначала местные жители вывернут наизнанку продавщиц – почему-де нет портвейна, и как такое вообще допустили и чем же теперь похмеляться, когда подвезут, а если не дай бог не подвезут, грозят магазин к чертям спалить, потому что зачем он нужен – такой магазин, где дешевого портвейна нет. А потом очередь и до грузчика дойдет – не завалялся ли где на складе в каком углу ящичек, или ну хоть несколько бутылочек портвейна, да пусть он, Коробка, сходит и посмотрит повнимательней, а вдруг есть? Вдруг он плохо смотрел?

Коробка послушно шел на склад, выпивал там стакан из заныканной бутылочки, выходил к людям и с честными глазами, положа руку на сердце, говорил:

- Ну нету, родные, ей богу нету! Везде смотрел. Вон, возьмите водочки или пивка – тоже нормально. Полегшает.

В магазин обращались и с просьбой позвонить – потому что единственный работающий телефон на всю округу был именно в магазине. Правда, по пустякам не напрягали – если врача кому, или скорую, или родственникам два слова – тоже по поводу самочувствия, или лекарства какого попросить привезти. Однажды позвонить зашел Коля. А рядом с телефонным аппаратом на столе случайно лежал такого же почти размера калькулятор. С интересом наблюдал Коробка, как Коля старательно набирает на калькуляторе номер, берет телефонную трубку…
Коробка хотел было подсказать, что на аппарате лучше кнопочки-то нажимать, и протянул было уже руку к Колиному плечу, как вдруг Коля как-то резко и быстро рявкнул в трубку:

- Алло! У вас цемент есть?!

«Видимо дозвонился-таки!» - подумал Коробка и пошел за стаканами – налить себе и Коле.

Однажды к Коробке подошла заведующая и, сказав загадочные слова «дело житейское», велела проводить к телефону какую-то бабенку.

На очень простой Васин вопрос: «Что случилось-то?» бабенка просто ответила: «Да беременна я! В гинекологию позвонить надо!»

- А сколько беременна-то? – чтобы поддержать ее морально спросил Коробка.

- Да сколько себя помню – ответила бабенка, и глубоко вздохнула.

Когда она уходила, Васек заметил на пороге магазина перетаптывающегося с ноги на ногу маленького мужичка. Покидая магазин, бабенка отвесила ему по шее увесистую затрещину.

После обеда количество покупателей обычно резко падало, и Коробка мог часок-полтора покемарить. Его обычно не будили и не дергали, если не было привозов или каких-то других неотложных дел.

…Когда магазин выделился в отдельный территориальный субъект и объявил себя независимым от остального мира, злые покупатели округи не пожелали спокойно принять этот политический акт и решили здание магазина брать. С криками «Бей НЭПовскую контру!» и плакатами «Даешь дешевого портвейну!» в кирзовых сапогах и рваных рубашках они решительно пошли на приступ.

Магазин к этому времени, естественно, был превращен в маленькую крепость: окна заложены мешками с сахарным песком, дверь укреплена самым большим имеющимся на складе холодильником. Обороной командовала заведующая, вооруженная разделочным топором… Васе уже виделось, как Галя мужественно отбрасывает от амбразуры окна один из мешков, разбивает стекло стволом «Максима» и с первой очередью доносится ее громовое:

- Не возьмете, сволочи!..

- Васька, сволочь пьяная, портвейн неси! – раздался визгливый голос продавщицы.

На этом прекрасный пьяный сон, понятное дело, оборвался.

Был как-то день рождения заведующей. Наряженная, она ходила по торговому залу и принимала подарки и поздравления местных жителей, из которых ее знал каждый второй. Ни чего удивительного, что праздновать начали значительно раньше, чем магазин успел под вечер закрыться. С шутками-прибаутками принимали привезенный поставщиками товар, в кабинете виновницы торжества обильно разливались вино, водка и еще бог знает что, принесенное местными, кошка Машка ходила с бантом, подбирая везде разбросанную для нее колбасу и рыбу, а продавщицы танцевали и пели перед, за, над и под прилавками, радуя покупателей. К ним иногда присоединялась и сама заведующая.

За полчаса до закрытия приехал директор. Сия персона была замечена и распознана не сразу, так как появилась через общую входную дверь в числе прочих обычных людей.

Коробка шатаясь, зато с широчайшей улыбкой поднес любимому начальству полный до краев стакан отличного соседского самогона.

От одного его запаха, а может от роскошной улыбки на красном лице Коробки директору сразу же захорошело, и он, изрыгнув из себя звуки «Мать ети…» с каким-то непонятным продолжением, вышел на улицу отдышаться. Он вернулся через полчаса к закрытию, поздравил заведующую цветами и бутылкой коньяка, и присоединился к общему веселью…

Потом, на следующий день Коробке передали, что он обещал обязательно выписать всем – и ему в том числе - приличную премию.